Дитя солнца

Вечером, когда Мелиса вышла из дома травницы, неподалёку, прислонившись к дереву, стоял Седрик. Видимо эльф опять перебрал, потому что держался на ногах только за счёт дополнительной опоры. — Что случилось? Почему ты здесь в таком виде? — Luned, — выдохнул охотник, распространяя вокруг себя запах сивухи. — У меня было видение… не ходи к этой ведьме Де Тансервилль, ты попадешь в ловушку. Девушка подошла ближе, взяв его руку в свою. — Не волнуйся, я сейчас иду на встречу с Трисс Меригольд. Ведьмак обещал мне защиту, все будет хорошо. Иди домой, поспи. — Хорошо, но помни мои слова, — предупредил охотник. Мелиса кивнула, давая понять, что приняла к сведению предупреждение и, проводив взглядом ощутимо покачивающуюся фигуру зверолова, направилась к воротам в город. — И чаво это ты, Мелиска, в город на ночь глядя прешси? Приключений решила поискать, али заболел кто из купчишек? — Войцех! Чего лезешь не в свое дело? А ты иди, Мелиска, обратно будешь возвращаться, стукни три раза, я тебя пропущу. Девушка благодарно кивнула и пошла дальше. Даже среди людей Лоредо были ещё те, кто не растерял своей человечности. Густав всегда относился к ней хорошо, да и вообще был добрым человеком. Все лавочники уже закрылись, даже в местной кузне, которую держали краснолюды — суровые ребята, но добрые, особенно подмастерье Бертольд, — не было слышно ударов молота. У трактира, как всегда, сидели своим маленьким кружком местные забулдыги, распивая какую-то бормотуху. Они проводили девушку, быстро прошедшую внутрь, подозрительным взглядом и вернулись к своим делам. Внутри было шумно и достаточно много народу. Осторожно посмотрев по сторонам, Мелиса увидела небольшую компанию за столиком, что стоял в не очень освещенном углу. Девушка узнала белую голову ведьмака и необычную шляпу с пером цапли, принадлежащую барду. Третьим в компании был тот самый краснолюд с ирокезом на голове, что во время вчерашней казни стоял с петлей на шее рядом с рифмоплетом. Потоптавшись немного на месте, Мелиса всё же решилась подойти. — О, милсдарыня! Проходи, садись. Будешь пиво? — Геральт уже был слегка навеселе. Девушка, благодарно кивнув, села в самый угол, куда почти не доставал тусклый свет свечей, и, придвинув к себе кружку, предложенную ведьмаком, сняла капюшон. — Позволь представить — это мои друзья. Лютик и Золтан. — Мелиса, — представилась ученица травницы. Краснолюд вежливо кивнул в знак приветствия, а вот бард, который сидел к девушке ближе всех, казалось, потерял дар речи. Смешно открыв рот, он рассматривал лицо гостьи, сидевшей в тени, но спустя несколько секунд всё же взял себя в руки, встал со своего табурета, аккуратно взял её руку и поднес к губам. — Очень приятно, сударыня, я Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, странствующий бард и поэт, но для друзей, и таких прекрасных дам, как вы, просто Лютик. — Лютик, прекрати. Сядь на место, — осадил рифмоплёта ведьмак. Бард неохотно сел на табурет и, допив всё, что оставалось в его кружке, подвинул к себе новую. — Позвольте узнать, что такая прелестная дева забыла в этом грязном и неприметном городишке? — игриво изогнул светлую бровь Лютик. — Я просто ученица травницы, вот и всё. — О! А вот и Трисс! — громко заявил Геральт. Рыжая чародейка грациозно подошла к столику и обвела взглядом присутствующих. — Это ты Мелиса, ученица Анешки? — Да. — Пойдём. Чародейка развернулась и пошла в обратную сторону, лавируя между столиками. Меригольд привела девушку в одну из комнат, принадлежащих борделю. Об этом говорило ярко-красное оформление интерьера. — Садись, — указала волшебница на кровать, сама она заняла стул напротив. — Госпожа Меригольд, спасибо, что согласились принять, и я надеюсь, моя история не выйдет за пределы этой комнаты. Чародейка изогнула бровь, но ничего не сказала. — Понимаете, я не из этого мира, сюда меня перенёс странный портал. Даже не знаю, как лучше объяснить. — По порядку. Для начала скажи, кто ты. Геральт сказал, ты пахнешь странно. Не так, как люди. Мелиса округлила глаза — о том, что у ведьмака такой нюх, она и представить не могла. — В мире, из которого я прибыла, изначально было много рас, и люди — не самая многочисленная из них. Но так получилось, что человек захотел властвовать на земле безраздельно, и началась большая война между людьми и другими расами. В конце концов, нелюди ушли в другой мир, запечатав все возможные лазейки, которые позволяли перемещаться между мирами. Но остались те, кто сочувствовал людям. Родители рассказывали мне, что королева нелюдей оставила на земле артефакты на тот случай, если её подданные одумаются и захотят вернуться к своему народу. У них была возможность это сделать. Видимо, я наткнулась на один из них, но только до сих пор не пойму, почему оказалась здесь. — Да, запутанно, — протянула Меригольд. — Я даже не знаю, чем тебе помочь, возможно, следует обратиться к одному из эльфийских знающих, но их не так просто найти. — Моя сестра, в доме которой я нашла этот артефакт, тоже к нему прикасалась, и, скорее всего, она попала сюда. — А можно я тебя просканирую? — спросила чародейка. Мелиса кивнула, соглашаясь на магическое обследование. Трисс встала и протянула руки над головой девушки. Магическая вибрация разлилась по комнате. — Интересно, — произнесла Меригольд, садясь обратно на стул. — Ты не человек и не эльф, даже не полукровка, а нечто иное. И в тебе есть магия, но в какой-то странной форме. Прежде мне ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Знаешь, мы здесь ненадолго, Геральт всё время путешествует. Я предлагаю тебе отправиться с нами, если ты позволишь немного тебя поизучать, конечно. — Я подумаю, госпожа Меригольд, — разочарованно ответила Мелиса. — Хорошо, тогда можно я завтра зайду? Мне нужно ещё кое-что проверить. — Да-да, конечно. — Тогда, до скорой встречи, Мелиса. — До свидания. Девушка вышла из комнаты и тут же врезалась в ведьмака, стоявшего за дверью. — Пойдем, я провожу тебя, — улыбнувшись, сказал он. — Не то Лютик не даст тебе уйти, пока не послушаешь весь его репертуар любовных баллад. Геральт довел Мелису прямо до ворот, ведущих в Биндюгу. На улице уже было темно, но в городе кипела жизнь. Все темные личности, которых никогда не увидишь днём, повылазили, как опята после дождя. Девушка попрощалась с ведьмаком и три раза стукнула в небольшую деревянную дверь, та сразу открылась. Поблагодарив стражника, ученица травницы пошла по темной улочке в сторону дома. Её острое зрение чётко различало тропинку, извивающуюся между домами и огородами. Жители деревни, в отличие от городских, давно уже легли спать, и лишь в одном доме всё ещё горел свет. Это была хижина Седрика. Мелисе очень хотелось с ним поговорить, и она немного свернула, решив ненадолго зайти к охотнику. В хижине раздавался громкий храп хозяина, и как только ветхие стены не ходили ходуном от такой мощи? Охотник лежал поперек кровати на спине, а его голова немного свешивалась с края. "И как он ещё не поперхнулся слюной?" - подумала девушка. Ученица травницы уже привычно повесила плащ на гвоздь и плотно прикрыла дверь. В хате было душно, воняло перегаром и палёными перьями. Мелиса аккуратно присела на край кровати и невольно улыбнулась, посмотрев на пускающего пузыри эльфа. У каждого свои пороки, а этого охотника преследует самое настоящее проклятие. Видения и голоса. Девушка задумалась, а смогла бы она сохранить рассудок, как это удавалось Седрику? Даже в те моменты, когда он был в стельку пьян, его не покидала рассудительность. Что она нашла в нем? Нет, это не любовь. У этого эльфа нет за душой ни гроша, а если и есть, то все спускается на выпивку. Не о таком мужчине она мечтала, и все же Седрик единственный за много лет сумел затронуть невидимые струны её души и привязать к себе как друг, брат, а теперь, возможно, как любовник. Что изменилось за эти несколько дней и заставило охотника поцеловать её? Нет, это был не алкоголь, он знал, что делал. А что заставило её ответить на поцелуй? Она легко могла разорвать его сразу, но с упоением ответила. Может, дело было в том, что у ученицы травницы слишком давно не было мужчины? Но это не мешало ей отказать тому же Ниве и Лютику. Что греха таить, поэт был весьма хорош собой, но Мелису так не тянуло ни к кому, как к этому вечно пьяному охотнику. Седрик всё же подавился и начал кашлять. — Luned! Что ты здесь делаешь? — спросил эльф, переворачиваясь и вытирая рот тыльной стороной ладони. Ученица травницы прикрыла рот рукой, чтобы хоть как-то скрыть улыбку от этой умилительной сцены и вида растрепанного эльфа. Он ещё не протрезвел после их недавней встречи, и конечности едва ли слушались своего хозяина. — А, неважно. Дай пузырек со стола. Девушка потянулась через кровать до заветного флакона, а охотник, который наблюдал за этим, громко сглотнул: её тонкая талия изогнулась, так соблазнительно выделив грудь — даже несмотря то, что толстая коса подопечной Анешки, скрывала от него неглубокий вырез, бывшего скоя’таэля сразу бросило в жар. — Держи, — через секунду лицо Мелисы уже было перед ним. — Что это? — Слезы Жен, — ответил охотник, утерев пот со лба и залпом осушая стеклянный сосуд. — Это от похмелья? — Не совсем, — опьянение быстро отступало, а вместе с ним и непристойные мысли. Сейчас Седрика волновало, как прошел вечер девушки, а не то, как уложить её на лопатки. — Что сказала Меригольд? — Ничего, — Мелиса придвинулась ближе, и её запах вновь вскружил голову эльфу. — Она предложила отправиться с ними для того, чтобы найти ответы вместе, а как вернуть меня обратно, она не знает. — Ты поедешь? — с интересом спросил эльф. — Я ещё не знаю, не хочу пока думать об этом. Ты сказал, что видел нас с сестрой вместе здесь, во Флотзаме? Седрик задумался, его видения никогда не отличались деталями, но в городе была башня, как и в любом другом. — Может быть да, а может и нет, я не знаю, — сокрушенно покачал головой эльф. — Но не расстраивайся, weall mo, и главное не ходи к Шеале. Эльф выразительно посмотрел на девушку, дабы закрепить свою просьбу и увидеть на её реакцию. Посмотрел и утонул в этих бескрайних зелёных омутах. Её взгляд сейчас такой нежный и призывный всколыхнул в душе все чувства и желания, которые он так долго прятал даже от самого себя. Сейчас Седрик осознал все те невинные поцелуи в лесу и в пьяном угаре на столе — они значили для него намного больше, чем старый охотник думал. Для девушки это было спасением от одиночества, способом выразить благодарность и унять тоску, по сути игрой, а он хотел намного большего — того, что она никогда не примет всерьёз. Сны и мечты играли злую шутку с его даром: всего однажды он видел её, небольшую деревянную хижину под многовековым дубом с широким крыльцом, на котором он курил трубку и улыбался, глядя как она, Мелиса, в своём истинном облике, смеясь, бежит за маленьким, светловолосым мальчиком по яблоневому саду — но это лишь грёзы, которые старый эльф гнал от себя. Но девушка поняла тоску, промелькнувшую в его взгляде, за просьбу и потянулась к бывшему скоя’таэлю. Седрик не смог противиться и с жадностью впился в податливые сладкие губы девушки, жар разлился по телу быстрее, чем охотник хотел этого. Он же заставил плоть затвердеть, это мешало ясно мыслить, пьянило лучше, чем крепкий алкоголь, настоянный на полыни, и было слаще, чем мёд диких пчел. Мелиса тихо застонала, когда эльф притянул её ближе, его ладони были настолько горячими, что ученица травницы чувствовала это через хлопковую ткань платья и нижней рубашки. Эти звуки смели последнюю преграду, Седрик повалил девушку на кровать, подминая её под себя. Он прекратил терзать её губы и, словно сорвавшийся с цепи, впился в шею. Её кожа пахла ромашкой и ещё чем-то пряным, от этого запаха старый охотник сходил с ума, а когда её руки оказались на его разгоряченной коже под жилеткой, и вовсе зарычал как дикий зверь, срывая такой ненужный сейчас и лишний предмет одежды. Он снова припал к её губам, как путник в пустыне, измученный жаждой, который нашел живительную влагу и никак не мог напиться ею. Ученица травницы заёрзала под ним, всё больше распаляясь, не осознавая терлась о возбужденный член сквозь ткань, причиняя сладкую муку. Его рука залезла под длинные юбки и заскользила вверх к бедру — кожа Мелисы стала горячей, и эльф понял, что она хочет его так же сильно, как он её. Девушка дрожащими пальцами дернула за завязки на вороте и бывший скоя’таэль ловко снял с неё платье через голову вместе с нижней рубашкой и невольно залюбовался: в свете единственной свечи на прикроватной тумбе и отблесков огня в камине обнажённая девушка, лежавшая на шкурах, застилавших кровать, была похожа на богиню красоты. Охотник провел своей загрубевшей рукой по округлым бедрам вверх к тонкой талии и накрыл грудь ладонью, слегка зажав торчащий сосок между пальцев. Мелиса выгнулась и застонала, притягивая эльфа к себе: его немного колотило от напряжения, тугим узлом скрутившегося внизу живота, когда он целовал бархатную кожу на впалом животе, спускаясь всё ниже и ниже пока, наконец, не достиг того сокровенного места средоточия женственности. — О, Седрик! Его имя сорвалось с её губ, и мир рухнул. Эльф отпустил её лишь на мгновение, чтобы стянуть плотные облегающие штаны с растительным узором и вновь припал к пухлым губам, так сладко шепчущим, чтобы он не уходил. Он вошел резко, выбивая воздух из легких и причиняя незначительную боль, которая быстро перешла в прекрасное ощущение, такое правильное и приятное. Казалось, она сейчас сойдет с ума от счастья, как же давно у неё не было мужчины. Было жарко, невыносимо душно и так хорошо, эльф двигался быстро, стонал, его руки беспорядочно блуждали по её телу, как будто он хотел охватить её всю, но не мог. — Weall mo, me cariad esseath, — хрипло шептал охотник. Седрик вспотел не столько от фрикций, сколько от напряжения, нарастающего всё сильнее, а ещё он боялся причинить боль. Его плоть стала каменной, а она была такой узкой и горячей, что кружилась голова, и хотелось сильнее и глубже проникнуть, но эльф сдерживал себя. Внезапно, ладонь девушки уперлась ему в грудь, и бывший скоя’таэль ужаснулся тому, что мог причинить ей вред, он остановился всего на секунду, чтобы вглядеться в её лицо, но этого хватило, и ученица травницы, несильно толкнув его двумя руками, поменяла своё положение на главенствующее. Эльф откинулся на соломенную подушку, испытывая самое настоящее блаженство, когда Мелиса задвигалась ему навстречу, а неровный свет свечи озарил её совершенное тело, слегка прикрытое длинными распущенными волосами. Спустя недолгое время, проведенное в этой чудесной позе, девушка начала стонать громче и ускорять темп. Седрик почувствовал всем своим естеством, что она уже близко, и, слегка приподнявшись, отнюдь не нежно схватил её за бедра, фиксируя в одном положении, а затем задвигался медленнее, постепенно ускоряясь. Ученица травницы прикрыла глаза и, слегка откинув голову назад, исторгала сладострастные стоны. Она впилась ногтями в грудь охотника, что только раззадорило её любовника, и он буквально зарычал, как дикий зверь, вколачивая свой член в нежную плоть. И вот, издав особо протяжный стон, Мелиса задрожала, и эльфу показалось, что на мгновение её тело окутало золотистое сияние, а когда девушка с его именем на устах уронила подбородок на грудь, Седрик аккуратно перевернул её, вновь занимая главенствующее положение. Сорвав нежный поцелуй с мягких, сухих губ, охотник вновь задвигался до тех пор, пока в мозгу не взорвался яркий фейерверк, который затем опустошил его тело. Хватая ртом воздух, которого так не хватало в душной хижине, бывший скоя’таэль рухнул на подушку рядом со своей любовницей-возлюбленной и, лишь посмотрев на её безмятежное лицо, обрамлённое слегка спутавшимися локонами волос, громко застонал в голос от осознания того, что натворил.