Я рождена для тебя

Первое лицо. Анна       Время позволило мне излечить раны от того, что произошло между мной и Стасом, а успешное окончание университета снова стало моей главной целью в жизни. На первом плане было честное написание работы без каких-либо выкрутасов, а ведь таких, как я, можно было по пальцам пересчитать только на нашем курсе. Те, кто не так сильно пекся об учебе, попали в этот университет либо по блату, либо дав взятку кому — надо, сейчас бегали и искали, где найти ту самую услугу написания экзаменационной работы. Ведь вели у нас курс те, кто не был прост на взятки. Сегодня последний день перед выходными, пятница, и я решила вместе со своими подругами узнать у куратора некоторые нюансы работы. Ожидая его, мы весело и возбужденно переговаривались о жизни нашей женской. Я даже и не знала, за какую именно нить разговора мне нужно было цепляться. Вдруг девочки, словно по команде «фас», синхронно повернули голову, смотря в конец коридора, где появился молодой парень, который был не знаком нам. Он был одет в «адидасовский» костюм, дутую куртку и кепку, как гопник, ей — богу. Из нашего университета он не был и, видимо, являлся курьером, поскольку в его руках мы увидели большой букет цветов и папку. Пройдя несколько метров по коридору, он вдруг обратился к нашим однокурсницам, а после пошёл дальше, немного пообщавшись с ними. — Вот повезло же кому-то, — со вздохом произнесла моя подруга, Лариса, вызывая у нас дружное разочарование в мужиках и вообще в жизни. Нам молодым студенткам не так часто дарили цветы, а уж если и получали, то самое большее три маленьких цветочка, но тут… Это был букет, наверное, больше чем из двадцати кроваво-красных роз, уложенных каскадом во флористический фетр, украшенный лентами. Признаюсь, меня, как и других, жаба задушила, когда я увидела такую красоту. Курьер подошёл к нам. Вау, это уже становится интересно. — Кто из вас Лаврова Анна Сергеевна? — прочитал он по бумажке. Я указала рукой на себя, чувствуя, как моё лицо вытягивается от удивления, и надеясь, что не выгляжу, как лошадь. — Тогда это вам, — с этими словами он протянул мне увесистый букет и папку. — Распишитесь. Я расписалась, и парень ушел весело насвистывая. — Стесняюсь спросить, что нужно сделать, что бы получить такой букет? — спросила Карина. Я пожала плечами, все еще пялясь на букет. — От кого он? — спросила Лариса и, не дав мне опомниться, выдернула карточку из букета. — «Спасибо за ужин, с 8 марта! Н.Б.» — прочитала Лариса, — И кто такой этот Н.Б.? — спросила подруга. Я отобрала у неё карточку, подавив в себе желание переломать ей пальцы за такое. — Знакомый, — бросила я.       Вот тебе и отблагодарил за ужин. Никогда мне еще не дарили ничего подобного. И самое прекрасное то, что цветы пахли. От их аромата кружилась голова, или может она кружилась от стремительно наполняющих их мыслей?       Поговорив с куратором, мы поспешили одеться и выйти на улицу. На крыльце я увидела Стаса с той самой сучкой, которую я видела тогда вместе с ним. Видимо, курьер прошел и мимо них, ища меня, так как Стас сказал: — Что, Анюта, уже сама себе букеты покупаешь, что бы совсем не упасть в глазах окружающих? — спросил Стас, мерзко ухмыляясь. Вот же мразь. Как же мне хотелось в этот момент выцарапать ему глаза, а этой потаскухе, которая выставила на обозрение свою лошадиную улыбку, скалясь и похабно улыбаясь, расцарапать всё её лицо, погребенное под слоем отвратительнейшего макияжа. И тут зазвонил мой телефон. Я ухитрилась взять трубку. — Улыбнись, я жду тебя в машине! — услышала я в трубке. Я оглянулась, и, правда, прямо перед входом стоял знакомый мне черный внедорожник. Показав средний палец своему бывшему ухажеру и его новой пассии, я улыбнулась и направилась к машине. Внутри меня все ликовало. Как же все получилось красиво и во время. Николай Борисович снова спас меня, и я снова была благодарна ему. — Как же вы вовремя приехали и так эффектно, — проговорила я, убирая букет на заднее сиденье машины. — Всегда, пожалуйста! — с улыбкой проговорил Николай Борисович. Он смотрел вперед и ждал, когда машина впереди развернется и уступит ему дорогу. Мне вдруг так захотелось чмокнуть его в щеку.И я сделала это, правда в этот момент он повернулся, и мои губы слегка коснулись его. Я села на свое место и опустила глаза. Наверное, пунцовый румянец заливал мои щеки. — Так ради этого доходяги ты собиралась лечь ко мне под нож? — спросил он, кивая в сторону Стаса. Я улыбнулась, кивнув, а он, цокнув языком, покачал головой. — Ну что можно ехать, — сообщил он, глядя вперед. — А куда? — спохватилась я. — Ко мне домой, настала моя очередь угощать тебя ужином, — ответил он, выкручивая руль и выезжая на главную дорогу. — Я не могу, — тихо ответила я. Николай Борисович вопросительно посмотрел на меня. — Там же ваша жена и сын, вряд ли мое появление будет уместно, — пояснила я. Доктор улыбнулся уголками губ. — Сын уехал за город на все выходные с друзьями, а моя жена умерла две недели назад, — ответил он. Я видела, как изменился его взгляд и заиграли желваки. Было видно, что эта тема не приятна для него. — Простите, я не знала, — практически прошептала я. Он сумел взять себя в руки и улыбнулся, правда, как-то вымученно и грустно. — Не переживай, я даже рад, что Марина больше не страдает, — ответил он. Я кивнула и предпочла больше не касаться этой темы. Раны от потери близкого человека еще должны зажить и не стоит пока говорить об этом.       Вскоре я уже стояла на пороге его квартиры. Большой коридор-холл был ярко освещен. Я разулась, а Николай Борисович повесил мое пальто в шкаф. Мы прошли на кухню, где уже был накрыт ужин. — Из меня кулинар никакой и потому будем довольствоваться ресторанной пищей, — предупредил доктор.       Ужин и, правда, был замечательным. Мы много разговаривали и даже шутили, не смотря на трагические события, произошедшие в его судьбе. Я поражалась его стойкости, но он признался, что сейчас ему тяжело быть одному. Я же была рада, что могу скрасить его вечер. За бокалом вина мы перебрались в гостиную. Здесь в привычной для него обстановке, при приглушенном свете Николай Борисович смотрелся респектабельно. Он откинулся на спинку дивана, его руки были свободно раскинуты по спинке. Я сидела рядом, боком к нему, поджав ноги под себя.Мне нравилось слушать его, говорить с ним. Его глаза были полузакрыты, и я могла наблюдать за ним без стеснения. Допив вино, я поставила бокал на журнальный столик. То ли вино было слишком крепким, и я осмелела, то ли я многое для себя переосмыслила.       Я села верхом на него. Он приподнял голову и открыл глаза. — Что ты делаешь? — с легкой улыбкой спросил он, но я видела, что он ждал или хотел этого. Я приложила указательный палец к его губам. Он внимательно смотрел на меня. Я расстегнула пуговицы на его рубашке и провела ладонями по его груди. Он глубоко вздохнул, но продолжал сидеть неподвижно. Я приблизилась к его лицу, коснулась его губ своими губами, слегка прикусила, дразня. Он улыбался, отвечая на мой поцелуй и одновременно с этим расстегивая на мне мою блузу. Николай Борисович отстранился, быстро справившись с маленькими пуговичками на моей блузке, он рывком стащил ее с меня. Его большие ладони скользнули по моей шее, плечам, груди. Горячими губами он целовал мою шею, возвращался к губам и снова проводил губами по пульсирующей венке на шее. Вдруг он подхватил меня за бедра и рывком встал с дивана. Поддерживая, он унес меня в спальню. Он бросил меня на кровать. Я приподнялась на локтях. Николай Борисович снял с себя рубашку, брюки и стащил с меня джинсы. Он накрыл меня своим телом и, избавившись от остатков одежды, мы принялись вновь ласкать друг друга. Его губы бессовестно побывали везде. Я чувствовала, что готова и он вошел в меня, но я почувствовала резкую боль, судорога прошла по всему телу. Николай Борисович нежно поцеловал меня, словно прося прощения. Его движения стали медленнее и более спокойно. Постепенно наслаждение внутри меня нарастало, я не могла устоять на месте. Темп нарастал, и вскоре я почувствовала взрыв. Перед глазами плыли цветные пятна, в ушах шумело, а сердце колотилось, как бешеное. Он лежал, рядом тяжело дыша. Дурман спадал и постепенно, ко мне приходило осознание того, что произошло. Я предпочла оставить все на утро и притворилась спящей, а вскоре и правда уснула.       Когда я открыла глаза, в комнате уже было светло. Я приподнялась на локтях. Николай Борисович стоял перед кроватью и что-то искал в комоде. Я села, поджав ноги к груди. Мне многое хотелось сказать ему, спросить, но я не знала, как обратиться к нему. Видимо, он видел мое смятение через зеркало. — Назовешь меня Николай Борисович — запущу в тебя подушкой, — с улыбкой произнес он, глядя на меня через зеркало. Я засмеялась и рухнула на подушку. Я рада, что он не смущен и не жалеет о произошедшем и мне стало намного легче. Наконец он достал, то, что искал — это было полотенце. Николай подсел на край кровати. Он провел рукой по моим волосам, убрал пряди с лица. Он смотрел на меня с такой нежностью и теплотой, что внутри меня все трепетало. Николай наклонился и поцеловал меня в губы. — Я пойду в душ, а с тебя завтрак, — скомандовал он, поднимаясь с кровати. Я приложила руку к голове, словно отдавая честь. Он усмехнулся и вышел.       Я услышала шум воды. Встав с кровати, я подошла к платяному шкафу и отодвинула створку, взяв первую попавшуюся рубашку Николая, я надела ее на себя. Его рубашка была мне практически до колен. В таком вот виде я отправилась на кухню. Убрала остатки вчерашнего ужина, помыла посуду и стала соображать завтрак, как вдруг услышала позади себя знакомый до ужаса голос.       — Лаврова, это ты? Я повернулась и остолбенела, деревянная лопатка выпала из моих рук. Позади меня стоял мой бывший парень Костя. До меня вдруг дошло, что он сын Николая. Сердце с утроенной скоростью заколотилось, тошнота подступила к горлу. Я вдруг живо представила себе реакцию Николая, на то, что я не так давно спала с его сыном. Ну я и дура. Только я так могла лохануться с выбором мужчины моей мечты. Но мы даже не успели обменяться любезностями с моим бывшим, так как из душа вышел Николай. — Костя ты, что тут делаешь? — спросил Николай, проходя мимо меня. — Вижу, ты меня не ждал! — грубо ответил парень. Я решилась включить дуру, надеясь на поддержку Кости. — Это твой сын, да? — спросила я. Николай кивнул. Костя усмехнулся, глядя на меня. — Отец, ты ничего не хочешь мне объяснить? — спросил парень. Николай готовил кофе и даже не повернулся к сыну лицом. Я вдруг почувствовала себя, на линии фронта и мне стало не по себе. — Ну, знаешь! — разозлился парень! — Ты в конец обалдел! Маму две недели, как похоронили, а ты уже девчонку приволок, да и еще кого! Она хотя бы совершеннолетняя? Я поняла, что он тоже не горит желанием рассказывать о нашем прошлом отцу и подыгрывает мне. Конечно, если Николай узнает, то мне он оторвет голову, а Косте… тоже оторвет голову. А он может со своей-то работой хирурга. — У нее была ремиссия и вдруг она умирает, может это ты ей что-то подсыпал? Вскрытие-то не делали, она ведь болела! — перешел Костя на крик. Николай вдруг с силой ударил кружкой по столу, да так что часть ее отлетела в сторону. Я вздрогнула. Матерь божья, да обстановка накаляется. Николай рывком подлетел к сыну и, сомкнув руки на его шее, прижал его к стене. Я видела, как злость в глазах Кости сменилась сначала страхом, а потом обидой. Ух, какие страсти — мордасти. — Щенок, не смей так говорить! — отчеканил Николай, срываясь на крик.— Я любил твою мать и сделал все, что бы она жила, как можно дольше! Ты не вправе судить меня! Берем тапочки и ползем на кладбище. Мужик в гневе страшен, а если это Николай, тогда дело принимает очень не фиговый такой поворот. — Ненавижу тебя! — выкрикнул парень, отталкивая отца, — И я не потерплю, что бы ты таскал баб в дом мамы. Раздался звонкий звук пощечины. — Пока ты живешь в моем доме, ездишь на моей машине и вообще живешь за мой счет, ты не вправе решать с кем мне жить, спать и вообще проводить время! — проговорил Николай, все ещё держа руку на весу, готовясь снова вмазать Косте.       Костя перевел на меня взгляд полный ненависти и злобы. Я поняла, что он так все это не оставит и мне предстоит еще ощутить его месть. Я тяжело вздохнула, понимая, что дальше будет еще больше ругани и скандалов. Костя вышел, хлопнув дверью. Николай присел на обувную полку. Было видно, что все это не нравится ему и выматывает его. Я подсела к нему, молча обнимая и выражая всем своим видом поддержку.