Исповедь красивой женщины

*** «Нет, не может этого быть!.. – изумилась я про себя, разглядывая моего спасителя. – Я же не глухая, собственными ушами слышала, как и Балле, и клиентка мадам Малкин – эта толстуха… Линн, кажется, и моя мать… Они же говорили, что ему сорок четыре года. Быть того не может, ему же больше тридцати лет не дашь… Самое большое – тридцать пять». Забини, тем временем, протянул мне руку. – Поднимайтесь, мисс Голдсмит. Вчера была гроза. Земля еще не просохла. Вы можете заболеть. – Мне все равно, – удрученно произнесла я упавшим голосом. – Так что насчет работы? Я не подведу, поверьте. – В моем мэноре вся домашняя прислуга – эльфы. Они прекрасно справляются со своими обязанностями. Из волшебников в замке никого, кроме меня и моей старой экономки. Мне очень жаль, но старушку Бебе мне никто и никогда заменить не сможет, каким бы усердным, старательным и проворным не был. Бенита дель Алонзо – моя любимая нянюшка, вернее, кормилица. Она вырастила меня, воспитала, а после смерти матушки заменила ее. Я не расстанусь с ней ни за что на свете. Сердце мое упало. Это конец. Мне, в самом деле, некуда было пойти. Вернуться домой к матери? Нет, это выше моих сил, особенно после её слов и всех кошмаров, устроенных проклятым Абраксасом в нашей квартирке ни свет, ни заря. Интуиция, обострившаяся в последнее время до предела, подсказывала мне, что старик Малфой непременно вернется в наше замызганное жилище. Я мучительно раздумывала над тем, что мне делать дальше, и не находила выхода из сложившейся ситуации. Хоть бы этот самый Забини исчез! Я бы тогда попробовала довершить то, что новоявленный хозяин бывшего Флинт-мэнора не позволил мне сделать. Правда, опять прыгать с обрыва у меня духу не хватит. Придется идти другим путем. Может, попробовать спуститься с крутого берега вниз и заплыть подальше в море? Грести, грести, куда глаза глядят, пока силы совсем не оставят меня… Только и эту мысль я отмела, переведя взгляд на рыбацкие лодки, качавшиеся у причала. Если рыбаки заметят во владениях своего господина девушку, собравшуюся искупаться и заплывшую слишком далеко, то непременно сообщат ему об этом или сами вытащат меня из воды. Ну как же мне быть? Неужели оставался только яд, который Балле варил в своей занюханной лавчонке под большим секретом. Узнай Мракоборцы, чем он торгует, мигом бы препроводили под белы рученьки старину Люка в Азкабан. – Вы так и не скажете мне, куда вас доставить? – вновь поинтересовался этот странный человек. Я вздрогнула: на меня его голос – тихий, ровный – подействовал, как антидот ко всей той отраве, что пропитывала мое существование в течение последних суток. В его интонациях я не уловила ни намека на фальшь или на какие-либо неподобающие желания. Правда, инстинктивно напряглась, ибо успела познать на собственном горьком опыте, что мужчины, когда им нужно, могут сыграть какую угодно роль. Им ничего не стоит перевоплотиться в самого великодушного рыцаря или святошу с исключительно благородными и возвышенными намерениями, лишь бы получить своё. Только больше в эти силки я не попадусь. Умирать, так хоть без отвращения к себе. Смерть – ничто по сравнению с осознанием медленного издыхания в аду, подобному тому, в котором копошатся девки Кармэлы Клодт. Что из того, что мои намерения со стороны могли показаться равнодушным обывателям слишком пафосными и дутыми. Любому чистому, гордому по натуре, незапятнанному пороком существу и уж, тем более, юной чистокровной волшебнице из древнего рода такие вещи не показались бы чепухой. Особенно, если воспитание у нее было соответствующим. Достаточно того, что я уже была опозорена и унижена бессовестным негодяем. Нет уж, больше ни один мужчина не получит меня и не коснется, чтобы попользоваться, как выгребной ямой. – Я уже сказала, что мне некуда податься, мистер Забини, – едва слышно, пробормотала я. – Будьте добры, встаньте же, наконец, с мокрой травы, – настойчиво повторил он, по-прежнему протягивая мне руку. Я взглянула на его большую, красивой формы сильную кисть и отшатнулась назад, неловко опершись локтями о землю, успев рассеянно заметить, что трава, в самом деле, сыровата после вчерашнего ливня. Ладонь мужчины была слишком светлая в сравнении со смуглыми, почти темными лицом, шеей и тыльной стороной рук. Этот крохотный участок светлой кожи вызвал во мне обжигающие мерзостью воспоминания о белом, червячьего оттенка теле Люциуса, елозившего на мне, а точно такие же тяжелые бледные ладони срывали с меня разрезанную при помощи заклинания одежду и хищнически шарили по груди, животу, бедрам, причиняя боль. Я, с трудом превозмогая отвращение, отвела глаза в сторону. – Ну… – мягко и настойчиво повторил он. – Спасибо, я справлюсь сама. Он смотрел на меня внимательно несколько секунд. – Синьорина Голдсмит, в таком случае прошу вас почтить своим присутствием мой особняк в качестве гостьи. Думаю, вы сумеете оценить его новое убранство. – Нет! – я шарахнулась в сторону, точно умалишенная. Собственный голос показался мне пронзительным визгом. – Нет, извините, я не могу!.. Забини пожал плечами; на его лице сверкнула белозубая улыбка, а на чисто выбритых щеках появились очаровательные ямочки. – Вы чего-то боитесь? Я молчала, не в состоянии подобрать хоть какой-то мало-мальски вразумительный ответ. – И как же вы собирались работать у меня, если отказываетесь проследовать в Забини-мэнор? – Вы берете меня на работу? – Знаете… – он помедлил, – я думаю, что неплохо бы посоветоваться насчет вас с моей дорогой Бебе. Она – очень мудрая женщина и наверняка быстро найдет выход из вашей непростой ситуации. Меня колотила дрожь. Я понимала, что у меня нет выхода; вернуться домой – невозможно, но вновь переступить порог жилища мужчины я тоже была не в состоянии. Замкнутый круг. Страх, точно липкая гадина, вновь обвил душу и стиснул ее, подобно питону. Весь воздух в легких, казалось, закончился, а в голове тысячами проносились самые безумные, не связанные между собой мысли. Они то подначивали меня рискнуть, чтобы разрулить мою безвыходную ситуацию, то угрожающе шипели, запрещая даже думать о подобного рода глупости. Я лихорадочно соображала, не в силах остановится на чем-либо. Алессандро Забини наклонил голову. – Я жду, прекрасная синьорина, вашего решения. Кроме того, мне любопытно, каким образом вы сумели аппарировать сюда, даже не сосредоточившись, как я понял, на конечной точке аппарации. – Я просто представила… – выдавила я из себя. – Что? Простите, не понял… – Я представила себе… – повторила я, подняв глаза на Забини, – тихое красивое место, где полно цветов и много солнца, где простирается водная гладь, переливающаяся, как перламутр, слепящая глаза. Мне не хотелось, чтобы меня нашел хоть кто-нибудь. Я желала только покоя и возможности почувствовать себя в безопасности. – Вот как? – черная бровь удивленно приподнялась. – Стало быть, вам что-то или кто-то грозит? – он перевел черные глаза на мою волшебную палочку, которую я, готовая к любым каверзам с его стороны, судорожно сжимала в руке. В этот раз я не собиралась оставаться слабой и мысленно перебирала в голове десятки фирменных проклятий Голдсмитов и Бильбилисов, чтобы применить любое из них при первом неверном движении с его стороны. – Это мои проблемы. – Отчего вы так враждебно на меня смотрите? Я вам ничего плохого не сделал. Я вас даже не знал до этого дня. К тому же, спас вам жизнь. – Я не просила об этом. Вы – такой же, как все! – выпалила я, не подумав о том, что говорю. Слова эти сами вырвались из меня. – Кто – все? – на его почти молодом и очень привлекательном лице, казалось, нарисовались все возможные оттенки изумления и снисходительности. – Му… – я поперхнулась воздухом. Это мгновение дало мне возможность остановиться, перевести дух и сообразить, какую я несу околесицу. – Это неважно, мистер Забини. Не обращайте внимания. И простите, что нарушила границы ваших владений и побеспокоила вашу светлость… Он покачал головой, затем лицо его просветлело, если только может «просветлеть» столь смуглая кожа; полные чувственные губы растянулись в улыбке, а глаза заговорщицки прищурились, словно он сумел о чем-то догадаться. – Мы вот что сделаем, синьорина Голдсмит… Никуда не уходите. Если моя персона вызывает у вас неприязнь и дискомфорт, то, может быть, к Бебе вы отнесетесь более доверительно. Она все же женщина и, в придачу, пожилая, умудренная жизненным опытом. – Да неужели? – взвилась я, почти не понимая, что за слова вырываются из меня. – А вдруг ваша милая старушка окажется старой каргой, с которой вы на пару задумали принести меня в жертву темным силам и… – Далила, Далила… – я невольно умолкла, уловив нешуточное потрясение в его голосе и услышав фамильярное обращение к себе по имени, – …остановитесь!.. Вы соображаете, что городите? Не будь вы прекрасной юной девушкой – неопытной и неискушенной, я вызвал бы вас на дуэль за такие слова. Алессандро Забини – не из тех, кто прощает оскорбления, но я понимаю, что вы высказали столь глупые и нелепые предположения в запале. Вижу, ваше душевное состояние оставляет желать лучшего. Должно быть, с вами приключилась какая-то беда. – Это мои проблемы, – упрямо повторила я, натянувшись, как струна. Нет, я не дам усыпить себя сладкоголосыми речами. Нужно бежать отсюда подальше, пока не поздно. Я вскинула руку с палочкой, снова приготовившись аппарировать в неизвестном направлении. Должно быть, Забини разгадал мой маневр. Не успела я произнести заклинание аппарации, как неведомая сила вырвала палочку из моих рук. Она устремилась по воздуху прямо к этому невероятному человеку и через секунду была у него в руке. «Мерлин величайший! Неужели он столь виртуозно владеет беспалочковой и невербальной магией?!» – я была настолько поражена талантами итальянца, что в первое мгновение даже не удосужилась ужаснуться собственной безоружности и беспомощности перед лицом мужчины. – Ответ неправильный, синьорина. В этот раз аппарация могла бы закончиться для вас плачевно. Тем более, что вы в таком состоянии… Мягко говоря, не слишком вменяемом. Мне не хочется, чтобы с вами стряслась очередная неприятность. – Отдайте немедленно мою палочку, – теряя сознание от страха, прошептала я, отступая назад при его приближении. – И не подумаю. Вы способны каких угодно бед натворить. Да и без палочки, впрочем, тоже. Вон, чуть не сиганули с обрыва. Вот ведь, свалились же вы на мою голову. – Это не я свалилась на вашу голову. Я летела совсем в другую сторону, вернее, в другом направлении… Вы сами не дали мне долететь, куда следует, – мрачно процедила я, зыркнув на Забини исподлобья. – Madonna mia!* – воскликнул он вдруг, вглядываясь в мое лицо. – Что? Со мной что-то не так? – Нет… Все так, – он помолчал, потом коротко передохнул. – Я потрясен. У вас такие глаза… Я никогда не видел столь изумительного оттенка. Чистый сапфир. Фиолетовый. Невероятной красоты и прозрачности, – во взгляде его читалась растерянность, и, несмотря на возраст, на то, что он был старше меня в два с лишним раза, я вдруг почувствовала, что он растерян и чем-то озадачен, как мальчишка. – Знаете, – забормотал он смущенно, – давайте, я все-таки слетаю за своей Бебе. Уверяю вас, что она не карга, а вполне даже милая старушка. Она испанка. У меня ведь среди предков очень много магглов-испанцев. – Я знаю, – я чуть улыбнулась, скорее нервно, нежели искренне. Не хотелось думать о плохом, но у меня никак не получалось отогнать навязчивую мысль о возможном коварстве этого непостижимого человека. – Александр Борджиа – он же испанец по происхождению. К тому же моя мама – испанка. – Ваша мама? – он удивленно взглянул на меня. – Хотя, ваша внешность сама кричит об этом. Такие роскошные смоляные волосы и изумительная белая кожа могут быть только у испанок. Ваша мама?.. Простите, я человек без предубеждений, но позвольте все же спросить… Она – маггла? – Ни в коем случае. Она происходит из древнего иберского рода. Из Бильбилисов. – Потрясающе! – воскликнул он, как мне показалось, слишком уж радостно. – Подумать только! Просто невероятно! Нянюшка рассказывала мне, что это очень славный и могущественный род. Он знаменит в Испании. Стало быть, вы – чистокровная? – Вам-то какая разница? – подозрения то и дело одолевали меня, и я просто не знала, как перешагнуть через себя. О том, чтобы поверить мужчине, не могло быть и речи. – Ну, очень приятно увидеть представительницу не просто английской родовой аристократии, а девушку с примесью родственной тебе крови. Тем более, вы, кажется, знакомы с моим фамильным древом. – О нем трубят на каждом шагу: во всех номерах «Ежедневного пророка», в «Ведьмополитене» тоже… Вы – самая знаменитая личность последних дней, насколько я успела узнать. – Чем же я так знаменит? – Ну, все обсуждают ваше богатство и статус холостяка. На вас, имейте это в виду, идет охота. – На меня? – он старался сохранять серьезное выражение лица, но я-то видела, что ему до смерти хочется расхохотаться. – И кто охотится? – Хлопотливые мамаши. Им не терпится пристроить дочек за такого волшебника, как вы – знатного и богатого. – А ваша матушка? – Это вряд ли. В таких случаях она говорит, что жених вроде вас – не по нашей кобыле седло. – Это почему же? – он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Видно, его здорово позабавили откровения глупой девчонки. – Не знаю, какое я седло, да и вас я кобылой бы не назвал!.. – лицо Забини внезапно сосредоточилось, словно он приготовился прочитать, ни много, ни мало, целую поэму. – Вы очень красивы, я бы даже сказал, слишком красивы. Вы – умная и рассудительная особа, к тому же чистокровная ведьма с прекрасной родословной. Словом, синьорина Голдсмит, вы – просто находка. – Спасибо, – сухо произнесла я. Не хватало еще позволять ему в открытую издеваться над собой. – Вы очень любезны, но из меня не получится хорошей жены. – Почему это? Вы – сокровище. К тому же я узнал, что вы – прекрасная хозяйка, раз не чураетесь никакой работы. – Потому, – резко ответила я, удивляясь собственной наглости. – Позвольте на этом закончить нашу беседу. Верните мне мою палочку. – Я не могу оставить вас здесь. Вдруг вам снова придет в голову выкинуть какую-нибудь проделку с самоубийством. Я молчала. А что я могла ответить ему? – Я не буду спрашивать, что вас заставило сделать это. Должно быть, тому была веская причина. – Вы… – снова невпопад выпалила я. – Что – я? – Я просто стояла на краю обрыва и любовалась местными красотами, а вы окрикнули меня. Я вздрогнула, пошатнулась и не сумела сохранить равновесие. Он взглянул на меня, как на неразумное дитя. – Да неужели? Тогда почему вы отчитывали меня за то, что я не дал вам отправиться к праотцам. – Отдайте мне палочку, – умоляюще повторила я. – Нет уж. Давайте договоримся так: либо вы идете сами, не теряя достоинства и фамильной гордости, либо я накладываю Парализующее заклинание и левитирую вас, как мешок с картофелем, до места назначения. Я чуть не потеряла сознание от безысходности своего положения. Все пути к отступлению были отрезаны. Я пыталась сдерживаться изо всех сил, но слезы против моей воли готовы были пролиться из глаз. «Что ж, значит, участь моя такая, – подумала я обреченно. – Ничего не попишешь. Ничего, я найду способ уйти из жизни. Смерть – законное право самого жалкого и подлого существа на земле. На худой конец, раздеру на тряпки платье и повешусь. Пусть попробует кто-нибудь меня остановить». – Я пойду сама. Забини просиял, затем, видно заметив мое угнетенное состояние, решил притупить мою не в меру обострившуюся бдительность. – Понимаете, синьорина Голдсмит, я не могу оставить вас в таком состоянии. Если бы вы сказали, где живете, я бы без промедления доставил вас родителям, но вы отказываетесь сообщить мне об этом. Неужели я настолько страшен и отвратителен? Вы шарахаетесь от меня, как от больного драконьей оспой. – Я не могу вернуться к матери. Мне там очень сильно не поздоровится. Самое лучшее для меня – исчезнуть, и чтобы все забыли обо мне. – Неужели вы преступница? – спросил он без малейшей иронии – вполне серьезно и сочувствующим тоном. – Думайте, что хотите. – Ладно. В таком случае, прошу следовать за мной. До замка – пятнадцать минут пешком. Впрочем, если вы хотите, мы можем аппарировать. – Нет! – меня передернуло при мысли о том, что придется коснуться его. – Не надо аппарации. Уж лучше прогуляться. Он учтиво поклонился. Слабая попытка Забини предложить мне руку увенчалась полным провалом. Я отошла подальше от синьора Алессандро и пошла в направлении замка, неотступно думая о том, как бы мне заполучить обратно свою палочку. Он следовал за мной чуть поодаль. Некоторое время мы шли молча. Затем Забини вдруг резко приблизился ко мне и, пристально окинув меня умным взглядом с ног до головы, проговорил: – Простите, синьорина Далила, я скажу вам все. Постараюсь быть кратким, но деликатно открыть все карты у меня не получится, поэтому заранее прошу прощения. – Что вы можете мне сказать? – я похолодела внутри. Это ужасно, если он догадался о моем позоре. Нет, я, конечно, не рассчитывала на блестящую партию в виде вожделенного всеми итальянца с замашками Креза. Я боялась, что он разнесет новость о моем бесчестье по всей магической Англии, и тогда мне точно не останется ничего, кроме как проститься с жизнью. Голдсмиты и Бильбилисы не из тех, кто может продолжать жить спокойно, после того, как был покрыт позором. Мысль о том, что наградить меня дурной славой вполне способен Абраксас Малфой, как-то не пришла мне в голову, хотя я ни на минуту не забывала об его угрозах упрятать нас с матерью в тюрьму за долги и клевету. – Мои соображения таковы: во-первых, вы собирались покончить жизнь самоубийством. И не говорите мне, что это не так… – он не дал вставить мне даже слово и продолжил: – Во-вторых, вы настроены по отношению ко мне враждебно, и я догадался, почему. – И почему же? – тяжесть все более и более сдавливала мне грудь. – Потому что я – мужчина. Я остановилась и замерла, умоляюще глядя на него. – Вы сами проговорились. Вернее, почти проговорились, – прибавил он, ободряюще глядя мне в глаза. – А ваш панический ужас перед простым прикосновением даже к моей руке все расставил на свои места. – Я не испытываю ужаса перед вами… – Испытываете. Я – не мальчик, синьорина Голдсмит, а взрослый мужчина. Неужели вы думали, что сумеете скрыть от меня очевидные факты. Вывод напрашивается сам собой. – Какой вывод? Что вы хотите этим сказать? – голос мой дрожал, а язык заплетался и не слушался. – Скорее всего, вы подверглись насилию, причем началось все с банального обмана. Вы не ожидали подлости такого рода от этого… bastardo**… Может, доверяли ему целиком и полностью. Или даже были влюблены, кто знает. «Все, мне конец…» – подумала я, скорчившись от боли, разлившейся за грудиной. Свет в моих глазах померк, колени подкосились. Падая, я едва успела заметить, как Забини со всех ног бросился в мою сторону, чтобы подхватить меня на руки. ___________________________________________ *Madonna mia (итал.) – Матерь Божья ** Bastardo (итал.) – ублюдок