***
А где-то в отдаленном квадранте Зэд… До Ивана Брагинского лишь недавно дошли отголоски сильнейшего проклятья от его любимой медной монетки на удачу. Всё-таки даже магическим силам нужно время, чтоб настигнуть цель на другом краю галактики. И пусть действовало проклятье недолго, подрастратив большую часть сил по пути, но и малой толики хватило, чтоб запустить череду событий с далеко идущими последствиями. Иван всего-то приметил, как один жучок в наглую крысит из тарелок собратьев обеденную «пюрешку». Брал он по чуточке, по пол ложечки с порции, но сам факт крысятничества тут, где любая калория на пересчет… Вот Ванька и не сдержался. Как выскочил, как гаркнул — «Завалю, шняга, за крысятничество!», да и хвать ринувшегося прочь жука загнутым краешком трубы за ноги. Тот кубарем полетел, затем вскочил и в панике метнулся дылде-надзирателю под ноги. Ну Ванька его и поддел по привычке сапогом. Однако не рассчитал, что жук не отлетит прочь, а вцепится мертвой хваткой за ногу. Даже маленького груза хватило, чтоб Иван от внезапности потерял равновесие и рухнул на спину. Но зажать нарушителя ногами смог-таки, и с видом победителя оттащил нарушителя в темницу. Увы, то было единственным везением за день, ибо то падение на пол и запустило цепочку мелких неприятностей с далеко идущими последствиями. Ванька сам чувствовал, что что-то не так, случилось нечто, но — что? — не мог понять, пока Зург вдруг не вызвал его к себе. Вот так-то Иван понял — что не так! Злейшество восседал на троне и крайне недовольно поглядывал на странную тряпичную фигурку в своей руке. — «Дорожница!» — Ванька так и схватился за то место на шинели, где был потайной карман для оберега. Тот конечно же был пуст. — «Ох, грехи мои тяжкие, что будет…» — Мысленно попрощался он с волей, но смог поприветствовать хозяина, как положено. И даже прикосновение к груди обыграл в приветственном полупоклоне. — Приветствую вас, ваше Амператорское Величие! Слуга ваш явился по первому зову. — Хоть и паниковал Ваня в душе, но по куколке скользнул лишь слегка удивленным взглядом. — И пропажа моя уже у вас? А я-то думал — куда мой оберег запропастился? Нападение — лучшая защита. Ошарашь противника — получишь преимущество. Вот и Зург, хотевший пропесочить нерадивого слугу за — «Всякие непонятные штуки в ЕГО дворце, на ЕГО планете!», словно подавился обвинениями. Несколько секунд только и мог, что переводить взгляд со слуги на вещь в руке и обратно. — «Оберег?!» — Ещё пара секунд напряжённых размышлений — что значит сие странное слово? — и Зург наконец- то соизволил вспомнить его значение из лекций Брагинского. «Значит… это — оберег?» — Зург снова перевел взгляд с оберега на слугу. — Значит ты не отрицаешь, что это — твоя вещь? Оберег — говоришь? Откуда? И главное — зачем? Ты ж говорил, что это колдовские штучки, обереги эти. Клялся вчера, что тут не колдуешь. — Верно, государь. — Покорно кивнул Иван. — Не колдую. Оберег этот со мной с самых первых дней моего у вас служения. Его ещё сестрёнки делали и с собой дали носить. И оберег этот не для вреда. Это же — дорожница. Мои люди такую куколку на удачу всякому, покидающему дом, делали, чтоб на новом месте все шло ладно да складно. — На удачу, значит?.. — Задумчиво пробормотал злодей и принялся разглядывать куколку поподробнее. Но на самом деле эта безделица его не особо интересовала. Просто надо ж было чем-то заполнить затянувшуюся паузу. Он же слугу позвал, чтобы отругать и наказать, а получается — не за что. Нет, за что сорваться на очередного раба, всегда можно найти. Зург даже и без повода отправлял попавших под горячую руку слуг на пытки, но… почему-то срываться именно на Россию без повода совершенно не хотелось. Раб толковый, свое дело знает. Даже с этой странной куклой-оберегом все честно объяснил. И за что такого наказывать? Хотя… что-то он слишком правильный какой-то! Слишком честный! А честность это же — качество хороших людей! Но с другой стороны, разве плохо, что раб честен с хозяином? М-да… дилемма та ещё. Но придраться к чему-то все-таки надо. А то вчера до уха злодея донеслись кое-какие неприятные жучьи шепотки — новый слуга у хозяина любимчик! Любимчик! У него — Зурга! Император снова повертел игрушку в руке, отчаянно соображая — как выдать свой ступор за что-нибудь менее позорное? И к чему бы придраться? Ведь Россия стоит, ждёт… — Странная, конечно, эта… Как ты ее назвал? Дорожница? Из тряпья, я так полагаю? — Всё-таки завел разговор об игрушке император зла. Не то, чтобы ему было интересно, разве только самую малость… Но только — малость! — И много у тебя было подобных безделиц? Неужели все как-то помогали? — Ну, как сказать… — Ваня пожал плечами. — Кому-то помогал, кому-то нет. Одно знаю точно, с оберегом люди становились уверенней в себе и своих силах, не волновались понапрасну, оттого и дела у них спорились. — Хочешь сказать, все это время ты… «неплохо…» — Зург-таки и тут зажмотил даже скудную похвалу. Ведь у него же нет любимчиков, так отчего хвалить Брагинского за хорошую работу? — Приемлемо нес службу у меня из-за этой безделицы? А без нее сможешь так же? — «Прощай, подарок моих кровиночек…» — Иван огромным усилием воли заставил себя не смотреть на дорожницу, и даже нашел силы нацепить свою фирменную улыбочку. — Отчего же, нет, государь? Смогу. Ну, стараться буду пуще прежнего, это уж точно. Дело за долгие столетия привычное — службу государеву нести. — Уж, постарайся. Может тогда и безделицу твою отдам. А, кстати… — присмотрелся к оберегу ещё раз и потыкал металлическим когтем указательного пальца и даже провел по ней, словно намереваясь разрезать ткань. — этот мешочек у нее в руках, что в нем? На ощупь, явно не тряпки. — Там — земля и подсолнечное зёрнышко… — Честно ответил Иван. — Зёрнышко? Растение на моей технологичной планете? — Спросил Зург столь суровым тоном, что Ваня аж поежился. — Зёрнышко… — Ваня покаянно опустил голову. — Подсолнух — особое для меня растение. Оно как талисман для меня, защищающий от вражьей темной силы, наподобие магии Аглицкой. Но семя в обереге вряд ли живое. В оберег прятали непригодные для посева растения, чтоб не проросли, ежели земля в мешочке отсыреет. — А какой тогда в нем смысл? В этом семечке? — Злобный правитель даже удивился. Обычно все пленные рабочие и слуги, не привыкшие к жизни на этой планете и жившие раньше на цветущих планетах с чистым и свежим воздухом, очень желали и мечтали о хоть каких-то растениях. Но увы, Зург был настолько злобен, что растения рядом с ним чахли на глазах. Да и под запретом это было, а зачем пленным растения? Да и на этой планете любые растения не выжили бы. — Дык, даже мертвое, это все равно семя подсолнуха. — Пояснил Зургу Иван. — Это как с оберегами народов, живших у меня на крайнем севере. Они их делали из когтей, зубов и шкурок звериных. Тоже мертвая вещь, однако несущая в себе частицы прежней жизни. — Чушь ненаучная, эти твои обереги, — привычно проворчал Зург. — Когти, зубы, шкуры… семена. Дикарство какое-то. И… как там?.. Напомни слово, раб! Твой синоним ненаучного? — Мракобесие, ваше Величие. Каюсь, бывало такое до самого начала космической эры у землян. Может и дольше. Не знаю. Не видел уже. Ужо заснул на тысячу лет. — Ну хватит разглагольствовать. — Зургу вдруг стало досадно. Вроде ж и интересно послушать про все эти обереги, но не решит ли раб, что он слишком увлекся этой антинаучной ерундой. А если решит? Виду не подаст, но будет думать, какой у него хозяин легковерный. Врать начнет. Интриги проворачивать. А там и до бунта не далеко! — «Потом расспрошу… Никуда он за пару дней от меня не денется! А то сам возомнит себя… любимчиком! Нет у меня любимчиков!» Иди неси эту свою службу. У меня и без тебя дел полно! — Как прикажете! — Ваня поклонился и спешно покинул тронный зал. Эх, жаль дорожницу, но хоть в темницу не угодил, иль хуже того — на каторгу. Зург же призадумался. Россия оказался прекрасным слугой. Работал хорошо и хозяина развлекал мастерски. Каждый день выдавал что-то новенькое, интересное. И порчу снял. А эта его честность, вообще что-то с чем-то. Казалось бы — радуйся такому слуге! Но параноика, коим являлся император зла, такая идеальность Брагинского — нервировала. А слова, что у него — самого воплощения зла и жестокости, может быть любимчик среди слуг! — неприятно резали по гордыне. «Не бывает столь хороших слуг!» — Тревожно зудело в голове. — «Наверняка он бдительность усыпляет, а сам!.. Еще и любимчиком его все считают… Что же делать?» Тяжко вздохнув, благо в зале кроме него не было ни души, Зург погрузился в важные думы. Жаль, что Россия и остальные стали простыми людьми. А как бы было хорошо иметь таких слуг, с вечной привязкой к его империи…***
А тем временем на Джо Эд… Уделим немного внимания тем, кто не участвовал в детском празднике, пока генерал Мороз являл себя там честному люду. Юные грифончики же отказались участвовать там, считая себя слишком взрослыми для детского веселья. А Людвиг решил остаться с пернатыми подопечными. Ну и из-за Кику-затворника, которого на подобные мероприятия ничем нельзя было затянуть. Даже контактным зоопарком с кроликами. Уж лучше помедитировать в тишине, полюбоваться местными видами. Ведь даже в грядках с овощами можно найти прекрасное. А ещё лучше пойти в сад, под прохладную сень крон плодовых деревьев. Опуститься на мягкую траву, прислониться спиной к стволу яблони и созерцать, как ветер колышет листву, а редкие пробивающиеся через крону солнечные лучи отражаются на красных боках наливных плодов. И как между деревьев, воровато озираясь, прошмыгнул тенгу… Кику вынырнул из нирваны и чуть не подорвался следом за подозрительным типом, но вовремя опомнился — «Так, стоп! Какие тенгу?! Это просто очередной грифончик!». Тут же вспомнились слова старшей оне-сан России — «Тут Свелоу-соловейко работает. Уж не тревожьте его. Натерпелся умный птенчик гонений от сильных, агрессивных сородичей, любит уединение!» Уединение для японца — святое. Но это не значит, что он не может посидеть тут тихонько в… тех кустах за изгородью! Тем более, они так красиво цветут! Да и дерево имеется неподалеку, не плодовое, но тоже с широкой кроной, прикроет от солнца. Кику, вечно ноющий, что он де — стар и немощен, легко перемахнул через изгородь в два метра и уютненько устроился среди инопланетных растений за ее пределами. Он ещё не знал, что занял самое удобное место для предстоящего шоу*. Ведь на Людвига увещевания Ольги сработали иначе, чем на японца. Тот наоборот решил не оставлять «натерпевшегося и замученного» умницу в одиночестве, а дать пару-тройку советов с высот своего командирского опыта. Ну и Рольфа с собой взял, на этот раз на поводке. Помнил же о «редких сусликах» по ту сторону изгороди. И когда пес вдруг стал истерить и рваться с поводка, Людвиг осадил его командой — «Тихо!», но даже перестав лаять, Рольф тянул в сторону изгороди, жалобно поскуливая. Вот тут-то у немца и закрались подозрения, что — «нифига там не редкие суслики!», ведь его питомец никогда не кидался на белок и бурундуков в парках планеты Столицы. — Тихо, Рольф. Тихо… — Людвиг присел на корточки и погладил пса. — Ты молодец, предупредил меня. А сейчас — тихо. Посмотрим вместе — что или кто там тебя так разозлил? Хорошо? Умный не по возрасту пёс сразу притих, но утробно ворчать не перестал. Он-то знал — чей запах учуял! Там он, враг! Прямиком за изгородью! С прошлого раза перестал пересекать чужую территорию, но все равно приходит. Грр-гав, бесит! Как тут сдержаться, чтоб не побурчать еле слышно от праведной песьей злости, пока крадешься у ноги хозяина?! А вот и враг! Стоит, забирает что-то у одного из пернатых! Людвиг так и застыл в шоке при виде, как этот самый умный птенец, любимчик славянок, передает что-то шпиону самого императора зла. Рольф оценил ступор хозяина по-своему и рванул к изгороди, утягивая за собой немца, ведь поводок тот намотал на запястье накрепко. Ох и облаял пёс врага, от души. Аж хрипел от избытка злости. Хорошо хоть зубы не портил об изгородь. Но все равно, не хорошо так бесноваться. Псы тоже могут сорвать горло, если перестараются. Вот и Людвиг взял себя в руки и скомандовал: — Тихо! Пёс нехотя, но повиновался, однако же избыток злости прорывался из глотки глухим ворчанием. — Молодец! — Людвиг потрепал пса по загривку и пристально посмотрел сначала на шпиона, потом, рассудив, что от оного ответа не дождешься, обратился к грифончику: — Как это понимать? Птенец не ответил. Лишь нахохлился виновато и выпятил вперёд голову, словно ожидая головомойки за провал. И судя по неравномерному оперению на хохолке, явно привычной. — А ты не кричи, не виноват он. Свэллоу, птичка, голову спрячь и перышки не фуфырь, ну чего ты… вы… Вам же Натали говорила наверняка что так надо… для Ивана… Так что не виноват он! — и Ворп вновь глянул насмешливо на Людвига, все так же упрямо ожидающего ответа от птенца. — А за расспросами к Наталье и иди! — И не выдержав, все же немного выдал тайну: — Подарки девушки хозяину моему прислали, извинялись. А Зургу понравилось! Вот он меня и гоняет! Передать что-нибудь Москве и Кенигсбергу от Берлина? — И уже чуть тише добавил: — Благо что пока не знают об этом? — «Подарок?» — Людвиг перевел наконец-то взгляд с грифончика на Ворпа, а от упоминания брата и побратима и вовсе прохрипел срывающимся от волнения голосом: — Правда, сможешь передать… мои слова? — Но тут же взял себя в руки. Мало ли, что у этого хитреца может быть на уме. Вдруг он этими словами будет ребят шантажировать. Или что хуже, сразу доложит хозяину. А может и не доложит, а передаст ребятам весточку нормально. Эх, как бы знать наверняка… — Передай, если можно, что… силы ОСИ «в Киеве и Минске»… — не сказал вслух, мотнул головой. — «Нет… слишком двояко… Самурай и полицаи?.. Это ещё хуже!» Эх… — вздохнул с видом «не умею я хитрить, как старший брат», но потом его осенило. — Передай, что… младший брат с друзьями приехали на деревню, следить за птичником… «Какую ахинею я несу?!» — Людвиг чуть не зафейспамил себе по лбу, но передумал и похлопал, все ещё ожидающего головомойку, птенца по плечу: — Извините меня, герр Свэллоу. Просто я был малость сбит с толку внезапным визитом этого… гостя. А ты просто помогал сохранять тайну. Что ж, если подарки сестер Ивана помогают хоть как-то смягчить участь моих братьев, я тоже буду молчать. — Даже так? По простому? — поднял брови шпион, но тут же отвёл взгляд: — Ну хорошо… герр младший брат. Передам. И спасибо, что сдержали пса. Лучше б моему хозяину не знать, что вы тут, — и дальше Ворп знаком показал слова «я вас вижу». — Поэтому, пойду я. Свеллоу, спасибо вам за посылку. Простите, поесть никак не получится, собака рядом… Всё-всё-всё, ухожу! — Ворп начал пятиться спиной поскольку пёс опять начал ворчать утробно и скалить зубы, он явно по собачьи длинными предложениями высказывал этому врагу — какой тот нехороший. — Или мне… Остаться и послушать? — Ворп вновь посмотрел на Людвига на этот раз растерянным недоумением. — Он ведь точно говорит что-то лично мне, или это все бред и сказки? — Этого наверняка мы знать не можем. — Пожал плечами хозяин пса. — Вроде бы на одной планете — Рэйзоме, местные научились общаться не то что с животными, но и с растениями. Хотел бы я проверить подозрение, что у собачьих… и у земных хищников в целом есть начатки разума… — пробормотал он вслух свою мечту: — доказать, что собаки умеют думать… хотя бы на уровне маленьких детей. — Возьмите хотя бы с собой! — Прервал его размышления грифончик и тут же пояснил немцу, показывая на сумку с якобы яблоками, что стояла подле его ног. — Посылку я передал, — кивнул на другую сумку, у ног шпиона, — а обед не успел. Он во второй сумке спрятан. Хозяйки помимо посылки, ещё дают ему поесть. Говорят, что сам Иван попросил их кормить посыльного. — Да? Ну… тогда… — Людвиг обратился к псу, как к человеку. — Пойдем отсюда? Чужой не к нам пришел, а значит — не нам его прогонять. А?.. — только тут немец заметил черную фигурку, молнией мелькнувшую средь травы. Это явился Куро-чан. Неугомонный котейка только что одержал самую великую победу в своей жизни, и мчался на запах хозяина, похвастаться трофеем — первой в жизни пойманной крысой. Как он мог бежать с грузом размером почти с треть него самого, оставалось загадкой. Видимо очень уж хотел похвастаться. Потому от наличия аж четырех дополнительных зрителей котик чрезвычайно взбудоражился. Метнулся прямо к изгороди и, положив крысу на всеобщее обозрение, одновременно задрал кверху голову и пушистый хвост: «Вот я КОГО поймал! Попробуйте поймать ТАКУЮ добычу!» — Спасибо, вам Свеллоу, но ведь… Собака… — и Ворп поежился, он бы и взял сумку, да ведь изгородь высокая, птенцу опять перелетать, а ему уже уходить надо. Но на удивление, пёс, как будто выслушав Людвига, проворчал что-то напоследок и, посмотрев долгим взглядом на шпиона, вроде бы успокоился и даже отвернулся, глядя на хозяина преданным взглядом. Но пару раз все же оглянулся — «я смотрю за тобой». «Странно это все… А вдруг правда собаки тоже разумны… По своему конечно. Тогда мне всё-таки стоит остерегаться Людвига. Вон какой у него защитник растет», — Ворп покачал головой и тоже увидел, что кто-то бежит через поля с грузом. А через минуту увидел знакомого малыша Куро, который был явно горд собой. — О-о, это не ко мне, я пошел, похвалите его сами, — попытался откреститься Ворп от ещё одной встречи и уже было схватил сумку, которую предлагал Свеллоу, жалея что не сможет быстро уйти, как того хотелось бы. Но тут раздалось леденящее душу горестное завывание котейки. Рольф, тот кого Куро искренне считал другом, схватил его трофей своей… слюнявой песьей пастью и стал в наглую заглатывать! — Ма-а-ауууу! — Котейка так и взвился на дыбы, но надо отдать ему должное, не стал полосовать другу-предателю наглую вороватую морду. — Рольф, фу! Брось! — Людвиг ринулся было вытаскивать гадость из пасти своего прожорливого пса, но тут… тот громко взвизгнул, выпуская крысу из пасти, и обиженно скуля и облизывая чем-то ушибленный нос, забился за ногу хозяина. Людвиг, как и остальные, застыл в недоумении. Что-то явно ударило пса по носу. Но что? Уж не этот ли странный плотный плод, похожий на сосновую шишку? Но откуда он? Размышления заняли для немца лишь долю секунды, ещё долю занял молниеносный баллистический расчет — псу прилетело из-за изгороди! А уж кто метал, даже рассуждать не пришлось. Не даром на землях того снайпера водились в свое время неуловимые «воины теней». Ворп, наблюдая за вознёй малышей, никак не ожидал что Рольф вдруг взвизгнет и, спрятавшись за ноги Людвига, вдруг начнет вновь рычать на синеликого. Даркмэттеру бы возмутиться что это не он, но он будто оцепенел от страха. За его спиной кто-то есть! И как это он не учуял! Но кто это? Неужели его хозяин? А может его слуга? Тогда его жизни и жизням этих людей и птенца не позавидуешь. Ведь узнают же, что за посиделки тут, а Зург обозлится! Но обернувшись, Ворп испугался еще больше, перед ним, на пригорке чуть сбоку от него стоял Кику Хонда, буквально доставая до его горла какими-то то ли толстыми иглами, то ли железными палками с чеканкой[1]. Шпион не вглядывался в оружие — некогда, он от страха не смел даже пошевелиться, ведь они практически уперлись ему в шею, это японец недвусмысленно ему намекнул сидеть смирно. Но тихо не вышло, шпион тут же упал на землю на пятую точку и даже не подумал защититься. — Эт-то вы? — едва выдавил шпион от страха и воспоминаний прошлой встречи его бросило в жар и не важно что около его горла какие-то металлические палки, он еще тогда понял — насколько реакция «старого» японца превосходит человеческую. А рисковать своей жизнью Ворп не хотел. Да и его положение было очень не выгодным. — Это ведь подарки… для моего хозяина… Я никого не трогал, даю слово! «Лучше сдаться, вдруг и на этот раз пожалеет. Ведь на этот раз я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никого не украл и не убил!» — Я видел… — Прошелестело в ответ почти у самого уха. Страна родина ниндзя уже сместился со ставшего далёким пригорка под самый бок вторженца. И без того безэмоциональный взгляд старого воина буквально сквозил бездушием открытого космоса. — Я видел все с самого начала. Я наблюдал. Если бы вы позволили себе лишнего… — Кику выдержал небольшую паузу, чуть поворачивая лезвия в руке, — вам хватило бы одной царапины. Лезвия металлической шпильки блеснули на солнце, но край остался затенённым. Он словно был смазан чем-то, не отражающим свет. — Я не позволил себе отнимать вашу жизнь. Вы ведь выполняли приказ вашего хозяина. Я легко отличаю чужого слугу при исполнении приказа от простого нарушителя чужих границ. Если ваши визиты были согласованы с хозяевами территорий, я не стану чинить вам препятствия. Но воздержитесь от посещения сего места по своей собственной прихоти, иначе я могу не проявить к вашей персоне должного терпения. Ворп лишь склонил голову насколько позволила его совесть и странное оружие около его шеи: — Если бы не эти обстоятельства… я был бы рад встретиться с вами, да и с вашим другом в другой обстановке. Но… я не смею. Да и не могу, увы. Поэтому — не беспокойтесь, сам я никогда сюда не приеду. Кику смерил непрошеного гостя пристальным взглядом, будто пытаясь разглядеть истинные мысли собеседника. — Верю. — Выдал он вердикт, подумал маленько и добавил: — Гил-кун… скажите ему — сапфиру чёрное железо ближе олова… — после этих слов «старый» самурай-ниндзя буквально перепорхнул через забор и, опустившись на колени рядом с Куро и его добычей, стал нахваливать питомца. Такой ласковый, умиротворённый человек… В этот момент никто бы не поверил, что он способен вселять ужас в сердца врагов своим ледяным спокойствием. — Хорошо… — вновь кивнул Ворп. — Скажу и про это, не забуду. Надеюсь вы тоже сохраните это в секрете? Рейнджеры все равно узнают. А я все же хочу быть уверен… что… Хотя вряд ли вы лично его увидите. Больше никаких просьб не будет? Вы меня отпускаете? — Да… Забирайте, за чем пришли. Нам тоже пора… — Людвиг потрепал все ещё скулящего пса за ухом, но голос его был суров. — Мы будем повторять урок послушания для псов, пытающихся сожрать всякую гадость без спроса. Так, Рольф? Пёс заскулил ещё жалобней, но в направленном на него взгляде хозяина сквозила непреклонность. Кику и вовсе проигнорировал чужака. Предупреждения до него донес, показал, что старый воин шутки тут шутить не собирается, Гилу-куну весть передал, ну и тэнгу с ним, пусть посыльный катится к хозяину. Не охота тратить на него скоротечное время теперь уже смертной жизни. Лучше делать что-нибудь более важное — хвалить Куро-неко-чана за боевой трофей. — Весь в меня, мой хищник! Весь в меня, защитник территорий. Только я не убил вторженца, а ты — убил. И такого большого — убил! Умочка, умничка… Куро черные бока я пожмякаю слегка~… — и Кику реально стал жмякать котику бока, гладить по спине, чесать шейку… Ворп, стараясь не охать, встал, взял из рук птенца вторую сумку — с обедом, и уже было двинулся отсюда, но, оглянувшись на Кику и радостного и довольного котенка, покачал головой. — Скажите ему, что молодец, что убил, но есть зверька не стоит. Мало ли чего он понахватался. Он же дикий и вряд ли за ним кто-то присматривает. А болеют они будь здоров. Но болезнь могут и на ногах переносить, а домашним животным от их мяса потом плохо будет. Куро, слышишь? Не ешь диких животных. Тебя хозяин кормит, да так, что я позавидую. А в мясе дикарей микробы, а домашние животные слишком ослаблены для того, чтобы пережить болезнь на ногах. «И не думал даже! Я не какой-то там бродяжка, чтобы есть подобное, когда мне подают свежее мясо без шкурки и костей!» — Котенка так и лучился самодовольством, и даже на лучшего друга смотрел со снисходительной жалостью. — «Это глупый пёс ест всякую грязную дрянь с земли! Я же — приличная особа! А крыса — для спортивного интереса. Эти жалкие двуногие даже со своими размерами не могли ее поймать!» — А, спортивный интерес… В таком случае, я за вас спокоен, Куро. А вам, храбрый защитник Людвига, тоже стоит подумать об этом. Послушайте не меня, так своего хозяина. Он все же добра вам желает, — покачав головой на ворчание собаки, Ворп всё же взял обе сумки с едой и отправился восвояси. — Он серьезно говорил сейчас с… — Людвиг удивленно посмотрел вслед уходящему Даркмэттеру и перевел взгляд на черного котейку. — Говорил так, будто действительно понимает, что отвечал твой кот. — Оба они — отродья мороманоши… — Жалобно раздалось с ближайшей яблони. Свэллоу сидел на ветке и немигающим взглядом пялился на черного котика, как на тикающую бомбу. — Мороманоши? — Удивился Людвиг. — Существо из легенд и приданий грифонов. По всем описаниям похоже на пантеру… или просто большого черного кота. — Пояснил Кику, не отвлекаясь от наглаживания питомца. — Все его «сверхспособности» — видеть во тьме, карабкаться на высоту, чуткий слух и нюх, а так же пролезать почти в любую щель… — понизил голос до шепота, чтоб не обидеть умозаключениями грифончика на дереве, — обычные способности вполне обычного же кота. Но раса грифонов считает их жуткими монстрами. Отродья мороманоши — все расы или существа в галактике, кто перенял хоть одну черту или способность этого мистического существа. А еще грифоны свято верят, что у отродий мороманоши ядовита слюна и любое пернатое существо может умереть даже от маленького укуса. С дерева послышался всхлип и перенервничавший птах полетел прочь. Это для людей котики — милые пушистики. А для него и остальных братцев-птиц — адские бестии! И этот синеликий посыльный мало чем лучше. Тоже отродье мороманоши! На них у грифонов особое чутье, поэтому всегда стоит держаться от них подальше! — Правда что ли? — Людвиг проводил убегающего птенца недоумевающим взглядом. Никак не мог привыкнуть, что огромная птичья ватага панически боится крошечного в сравнении с ними Куро. — Но и у ядовитой для них слюны есть объяснение. Большинство кошек являются носителями бактерии Пастерелла, которая смертельно опасна для птиц. Пастерелла находится в ротовой полости кошки, и им она, как носителям, вред не наносит. Но при попадании в организм птицы, бактерия способна убить даже взрослую особь за несколько часов. Так же, по легенде, все отродья мороманоши могут как-то понимать друг друга, порой даже и без слов… — Кику аккуратно чуть повернул голову котейки и вполне серьезно спросил: — Полагаю, и это правда? Иначе… почему ты так привечаешь этого чужака? Что тогда ночью, что сейчас здесь. Куро, конечно же, не ответил. Мигнул желтыми глазами, выгнулся горделиво и, схватив крысу, припустил к дому. Надо же было похвастаться трофеем и перед остальными кожаными глупышами. Особенно перед той, с бантиком на голове, так нагло гонявшей полотенцем со стола такого замечательного кота.***
Брагинский шел по очередному коридору, соединяющему рабочие места жучков, выискивая нарушителей «трудовой дисциплины». Не то чтобы ему нравилось сие занятие, жалко же этих жидконогих козявочек. Но Ванька успокаивал себя, что — некоторые из них те ещё гады. Да и безвинно он никого не обижает. Тунеядцев ловит — нужное же дело! Тех, кто шатается без дела, пока остальные трудятся в поте лица. Как те двое, которые уже минут так десять кряду тайком следуют за ним по пятам. «Злейшество приказал! Зараза!» — Сразу понял Иван, потому даже подрастерялся немного. Бить или не бить, вот в чем вопрос? Побьет он их, попадет государю в опалу, они ведь приказ исполняли. Не побьет… значит — плохо справляется, не заметил двух «тунеядцев» с их тайной провокацией. Но делать что-то надо было. Почему принял Ванька третье решение — изловить соглядатаев и запереть. Оно ж как получится? И «тунеядцев» заметил и наказал, но без превышения полномочий, оставил настоящую кару на усмотрение хозяина. А жуки совсем уже расслабились за время слежки. Объект ведь так долго их не замечает. Идёт себе, в цеха и кабинеты заглядывает, а их не замечает. Разиня! Вот уж император задаст ему за невнимательность! Отольются страшному дылде жучьи слезы и синяки! Злорадненько хихикая, жуки свернули за очередной поворот и тут… — Оп-ля! — Послышался голос дылды сверху и что-то мягкое спеленало горе-шпионов. — Попалися, редиски! Попалися! — Ванька, оставшийся в майке, что была под его рабочей формой, сжимал ручищами последнюю, дабы отчаянно не сопротивляющиеся жучоныши не убежали. Даже кулаком пришлось стукнуть по возвышающимся под тканью бугоркам. Не сильно, чисто для острастки. Жучки тут же притихли и дали спокойно выудить их из-под вещи. Хотя повозмущались, стращали, что — приказ же императора был, проверить работу слуги. — Ну так проверка в оба конца была, аха! — Хохотнул в ответ Иван. — Меня он проверял — замечу ли я вас? А вас проверял — попадетесь ли? Я вас заметил, вы попались. Вы, а не я, не справились с работой. Посему запру-ка я вас в темницу до дальнейшего решения нашего Амператорского Величия! Сказано — сделано. Запер он негодников и незамедлительно положился начальству. А начальство и недовольно оказалось! — Почему просто запер, а не выдал им наказание на месте? — Спросил злодей, так и сверкая красными глазищами, будто насквозь Ивана прожигая. — Так ведь случай тут не стандартный. — Стал оправдываться Иван. Благо заранее придумал оправдание. Слишком много было подобных самодуров средь его начальства. Многовековой опыт, как говорится, не пропьешь! — Вашим Амператорским Величием было приказано — всяческих нарушителей и тунеядцев выискивать, да тумаками одаривать. А эти под таковых не попадают. Ничего не нарушали, но вот поручение ваше безобразно запороли. Оттого и словил их, чтоб вы сами покарали их за нерасторопность, иль выдали мне ваше дозволение. — Сам ими займусь! — Раздражённо рявкнул Зург. Вот уж неугомонный раб! Мудро ответил, не к чему придраться… Тут бы отмахнуться, отпнуть Россию работать дальше, а самому пойти над жуками измываться… но ведь слухи сильнее прежнего пойдут, что Брагинский — любимчик! Не стали его ругать, наказаний избежал, любимчик же!!! — Что-то ты, раб, больно угодить пытаешься. Даже подозрительно, что ты такой правильный. Уж не задумал ли чего? Или может всё-таки где-то накосячил, а сейчас выслуживаешься? — Решил Зург зацепиться хотя бы за это. — Акстись, государь. — Ванька виновато пригнул голову. — Каюсь, за долгие годы… столетия, попривык я к дюже суровым правителям. Опыт у меня большой. Однако, соглашусь, надо бы и мне поошибаться, ну надо… Все ж уже не государство, а человек. А людям свойственны ошибки… — он замолчал, в душе сетуя на непредвиденные закидоны правителя. — «Скажу, что во всем с вами согласен — вам поддакну. Скажу что нет — ну так получу за не согласие. Скажу что не знаю — а кто должен знать, меня вы спрашиваете, не жуки какие. И так и эдак — проигрывать… Давайте уж сразу наказание! Отмучаюсь по-быстрому, без нервотрепки!». «Чего он замолк?» — Зург, уже вознамерившийся взъесться на слугу за болтливость, едва сдержал разочарованных вздох. Как так-то? И снова этот Россия увильнул от нагоняя! С одной стороны — верно, что свое мнение не выказывает, а с другой — а чего молчишь? Подозрительно это. — Всё-таки слишком ты выслуживаешься, Россия. Слишком. И замолчал вовремя. Вот почему ты весь такой… — Зург задумался, подбирая не похвальный синоним к слову — идеальный. — Такой весь… правильный слишком? — Опыт… — Напомнил Иван свои же недавние слова. Если уж нарваться на наказание, то поскорее, пока хозяин не распалился окончательно. — Да и у вас, сами говорите — послушание должно быть, уважение. Своей жизни не имеют слуги, все в руках хозяина… — Договоришься сейчас! — Не сдержавшись, Зург шарахнул кулаком по подлокотнику трона. — Раз ты такой правильный, иди-ка поработай сегодня руками. Выдержи баланс, чтоб тебе не только, как белоручке, шататься по коридорам, но и понапрягаться пришлось. Вымой-ка… — задумался, что бы поручить выдраить на этот раз. Тронный зал — не пойдет. А то что это России достанется самое важное место дворца? Он же НЕ любимчик, так выделяться. Парадный вход тоже не подходит… — Вымоешь коридоры в… жилом отсеке! Пока жуки за работой, уберешь за ними! — Злодей аж обрадовался, как он ловко все придумал. Заставить убирать за теми, кто считал Россию любимчиком! Теперь-то мигом языки поприжмут! — Как прикажете, ваше Амператорское Величие! — Иван покорно поклонился. Вовремя он подставился под удар. Всё-таки пронесла его настоящая кара. Даже поблажку дали, сами того не зная. Мыть, это вам не испытывать жуткий стресс от роли надзирателя-мучителя. Это он сможет с радостью. Но для хозяина Ванька не поскупился на огорченный вздох, и даже свою защитную улыбочку сменил на обречённо выражение лица. Пусть злодей считает, что наказал слишком усердного слугу унизительной карой. Чем обрадовал хозяина ещё сильнее. Получил, рогатый гад, желаемое, и сразу гордыня перестала страдать от чужой болтовни. Красота! Жаль только паранойя не отступила, а зудела в голове тревожными мыслями весь путь до пыточной, куда должны были доставить для наказания проштрафившихся жуков. «Странный этот Россия… странный… Почему он знает эти правила, как жить под гнётом чужого? И не просто знает, а в идеале. Настолько, что не подкопаешься и погрешностей в службе не найдешь! Неужели тот тип… как там его?.. убийца матери России, ТАК его вымуштровал? Слугу себе идеального делал? Расспросить бы самого Россию… Нет!» — Злодея аж передернуло всего от воспоминаний Брагинского с горящим ненавистью взглядом. В тот миг фиалковые глаза слуги реально казались красными от едва сдерживаемой рабским браслетом жажды убийства. — «Точно! Он же… Россия убил того своего захватчика! Как его не ломали, как ни делали покорным рабом — взбунтовался и убил! Опасный тип! Возможно, он только притворяется послушным, а сам ждет момента, когда обруч будет не в порядке и…» Злодей едва сдержался, чтоб срочно не вызвать себе шершней охранников. Совсем расслабился, один по коридорам пошел, когда тут силач вроде России обитает! Точно! Охранники должны быть и в пыточной! Зург не побежал, а лишь ускорил шаг до предела. Надо же выглядеть солидно в собственных владениях… которые теперь казались еще менее безопасными, чем обычно. «Убил он мучителя! Убил! Убил! Убил! Улучшил момент и УБИЛ!» — Все зудела паранойя в воспаленном разуме тирана. — Почему так? Почему смог поверить, что убежит из плена и победит того захватчика?.. Орду? Почему тот не подозревал, что так будет? Почему не остерегся? Такой слуга… сильный, да ненавидящий… опасно это… Может он ломал волю Брагинского и не вышло? А может и сломал, но… откуда она тогда взялась? Почему Россия в себя поверил? Почему смог поверить, что убежит из плена победит Орду? А может не сломал Орда Россию? Подумал, что сломал, а Россия притворился и…» Едва сдерживая рвущиеся перейти на бег ноги, Зург достиг входа пыточной, и только там позволил себе перевести дух. — Чего уставились, железные болваны? — Рявкнул он на ни в чем неповинных роботов, уже и их подозревая в том, что они догадаются о причинах сбившегося дыхания хозяина. — Жуки, пойманные за сегодня Россией уже в пыточной? — Два робота по обе стороны от двери синхронно кивнули. Зург сразу обрадовался. — Чудес-сно! Жуть, как не терпится преподать им урок! Я от желания разобраться с ними так спешил! Чуть ли не бежал! — Завуалированно оправдал он свое слишком спешное появление тут и проследовал вглубь пыточной совсем уж неспешной, вальяжной походкой. Увы, хоть зверства над накосячившими подчиненными и остудили немного императорскую паранойю, но думать над провалом Орды в качестве хозяина России Зург не перестал. Злодею отчаянно хотелось как-то «привязать» слугу к себе, да так, чтоб прямо как у правителя и воплощения государства. Жаль было, что это осталось в прошлом. Как жаль! Но Зург не терял надежды придумать что-нибудь… изощренное.***
За вынужденным занятием, как работа, время порой тянется невыносимо долго. Особенно если при этом человека мучают неприятные мысли. Но ещё хуже — сидеть, ничего не делая, и киснуть в своих безрадостных думах. Вот и Джонс решил так же и, забрав вещи из общежития, рванул на работу в исторический институт. Разумеется, не без присмотра Уильямса. Канадец просто не мог оставить близнеца одного, с таким-то нервным срывом, а то ж — демоны просто так не мерещатся! А если демон и взаправду был… тем более надо побыть рядом с братом. Да и какой толк на службе с не выспавшегося рейнджера? Бессонная ночь, увы, не прошла даром, и Мэттью то и дело клевал носом. И ничего страшного, если он подремлет немного где-нибудь в кресле, пока брат будет работать у него под боком. Это, кстати, сам Альфред предложил, мол — «Даже в спящем состоянии, ты будешь рядом. Разбудить, это не названивать куда-то, а потом ждать, когда ты приедешь!». На том и порешили. Мэттью дремал в кресле, Альфред работал, иногда поглядывая с тоской на рабочий видеофон. Больше всего на свете он желал пообщаться с Лайтером. Бросить бы все и рвануть к нему, но… Альф не смел. Это же из-за него Базз в больнице! Да, Альфред снял все проклятья этой ночью, но врачи вряд ли так просто отпустят Базза. Будут проводить бесчисленные проверки и анализы… А ещё Альфред не хотел расстраивать дорогого человека своей кислой физиономией. Базз же волноваться начнет, будет утешать, ободрять. «Не достоин я такого! И Базз не заслужил такого недоразумения, как я…» — Вновь и вновь укорял себя Альфред, в очередной раз отводя взгляд от видеофона. Базз — хороший друг, даже по видеосвязи поймет, что что-то не так с его подопечным. Разве что можно позвонить с телефона. Голос, это вам не кислая мордашка в высоком качестве, Можно и наплести всякого… что у Артура в доме была аварийная ситуация, вот и не выспался Альф, оттого и голос унылый. «Да! Отличная идея!» — Альф достал телефон и нажал вызов. Ответили ему почти сразу. — Привет, Альфред! — Раздался из динамика радостный голос. Видимо Базз тоже скучал по подопечному в своей одиночной палате. Интересно, а будет ли он скучать так же, когда правда вскроется? Альф мотнул головой, прогоняя страшные мысли и ответил преподу: — Привет, Базз. Ну, как ты? Не кашляешь уже? — Не кашляю. — Ответили довольно. — Я с самого начала знал, что я — здоров. Просто это было от перенапряжения. Жаль, что медики этого не понимают. Не хотят меня отпускать. Требуют, чтобы я ещё у них побездельничал. Говорят, что минимум неделю карантина я у них должен проторчать. А как у тебя дела? Ты же свободен с сегодняшнего дня. Рад? Альф понурился. Не так он представлял себе освобождение от наказания. Весь месяц он мечтал, что в этот день Базз будет рядом, поздравит его и они вместе отпразднуют закрытие его административного дела. — Альфред? — Голос на том конце связи стал взволнованным. — Ты в порядке? — Да! — Откликнулся Альф как можно более бодрее. — Просто… грустно немного. Мне так нравилось работать с тобой. А тут это всё резко закончилось… «Быть может — навсегда!» — Голос янки не дрогнул, когда в груди снова сжались тиски боли и отчаяния. Слишком он наловчился врать в прошлой жизни. — «Да, я — врун! Не заслужил Базз такого ученика!» — А ты не грусти. Лучше готовься к поступлению в академию. Учись. А там и меня выпустят на волю, буду брать тебя стажёром к себе в команду. — Начал подбадривать парня Базз. Хорошо, что Альфред не поехал в больницу, а позвонил. Не увидел его учитель горьких слез, хлынувших из небесно-голубых глаз бедокура. «Какая учеба, Базз? Я ничерта не помню, чему ты меня успел научить! Не будет никакой учебы! Не будет совместных патрулей! Не будет — ничего!» — Сердце словно рвалось на части от обещаний, которым, по мнению Альфреда, не суждено было исполниться. Ведь даже если Базз простит непутёвого ученика… — «Я не достоин тратить время такого замечательного человека на себя!» — Альфред? — Внезапный оклик вместо очередной дозы утешений, заставил парня вздрогнуть и чуть не выронить телефон. — Не грусти там сильно. Уверен, долго меня держать не станут. Неделя-две карантина, и я снова буду рядом. Обещай, что не будешь киснуть и займётся чем-нибудь полезным. — Обещаю… — Покорно согласился Альф, но в груди все снова сжалось. — «Все правильно! Я — лжец и подлец! Нарушить обещание для меня, как съесть бургер! А Базз — замечательный. Не такой ему нужен ученик… Не такой». — Вот и замечательно! — Обрадовались на том конце связи. — Ты умница, Альфред. Ладно, мне пора. Врачи покоя не дают. Опять на проверку здоровья гонят. Хотя и без проверок ясно, что я — здоров! Позже созвонимся. Пока! — Пока… — Ответил ему Альф спокойно, но едва Базз отключился, разрыдался, как дитя. «Прощай»… — всё-таки не произнес он вслух последнее страшное слово, но и мысленно, оно окончательно добило парня страшным осознанием — даже если Базз и простит его, он сам не сможет находиться рядом. Не правильно это, когда со столь идеальным человеком крутится лжец, завистник и интриган, вроде бывшего воплощения Соединённых Штатов Америки.***
И снова дворец Зурга… Вернее, его второй подземный этаж, куда Ваньку привел приказ хозяина. Именно там он должен был убираться в качестве наказания. Впрочем, Брагинский был только рад подобной перспективе. Работать руками он с детства был привыкшим. Подумаешь — вымыть одно из подвальных помещений, перестроенное под жилой отсек для таракашек. Это не шастать у всех над душой в качестве надзирателя- карателя. Только вот помещение как-то не соответствовало ожиданиям Брагинского. Вместо привычных комнат, там все было заставлено какими-то шкафами с кучей дверок на каждом, да ещё и с двух сторон. «И где тут жучье общежитие? Больше на склад похоже, или огромную камеру хранения…» — Ваня повнимательней рассмотрел ближайший шкаф. Да, дверки с обеих сторон и так много-много… Вроде бы обычный шкаф, но — зачем по углам шкафа лестницы? А ещё что-то вроде полочек под каждым рядом дверок. «Только не говорите, что…» — И тут Ивана осенило. — «Да это же почти, как соты, только прямоугольные! В них жуки живут что-ли? Но… такие маленькие! Там же только втиснуться, чтоб спать!» Но сколько не удивляйся, работать надо, ибо из-за нерасторопности да на кару или пытки не очень-то охота. — Что ж, поработаем… — Пробормотал Ванька, приступая к делу, и попутно афигевая от скупердяйства местного хозяина. Инвентарь ему достался, не в пример добротной швабры с разными наворотами, какой он мыл в тронном зале. Обычные ведро, ветхая тряпка и простая швабра, но не деревянная, а из пары свареных вместе железяк. «Спасибо, Господи, хоть не руками мыть, стоя тута криво, раком, задирая к верху сра… Тьфу! Грехи мои тяжкие!» — Передёрнуло всего, едва Иван представил себя скрюченного, с задранным задом, на потеху внезапно пришедшим жукам. Хотя казалось бы — чего такого страшного? Что ему до мнения этих козявочек? Однако чуечка подсказывала — потеряешь хоть каплю авторитета — заживо сожрут! Прямо как на зоне… «С пожизненным заключением…» — Ванька обвел тоскливым взглядом ряды шкафчиков, как вдруг заметил за одним из них какое-то шевеление. «Ну-ка, ну-ка… Посмотрим-ка, что там?» — Ванька прокрался за шкафчик и… ухватил за шкирку копошащегося там жучка. Тот лишь вскрикнул, глянул в невыразимом ужасе на поймавшего его, и безвольно обмяк. А смысл в сопротивлении, если тебя схватил знаменитый «каратель»? Лучше уж сдаться, выразить покорность, авось в живых останешься… — А что это мы тут делаем? — Вопрос Ивана остался без ответа. Жучок безмолвно висел в руке великана, подобно тряпке. — Отвечай. Бить не буду. И вообще — я сейчас не при исполнении. Другое задание у меня. Чистоту обеспечиваю в вашем обиталище. Экий ты пугливый… — Иван покачал головой и посадил жучка на одну из полочек повыше, чтобы не нависать над собеседником. — Мне ж просто интересно — неужели это действительно ваше местное жучье общежитие? Жучок растерянно кивнул. Работающий во вторую смену, он впервые столкнулся с этим дылдой-человеком воочию. А тот оказался не так страшен, как поговаривали работники первой «дневной» смены. Даже на полку посадил, наверное, чтоб его собеседнику было не столь унизительно болтаться в воздухе… ну или чтоб удобнее было бить в случае чего… Жучок покосился на ручищи Ивана и поежился. Такими лапищами одним ударом прибить можно! — Да не бойся ты! — Ванька аж глаза закатил. Снова-здорово, все окружающие считают его опасным психом! Как там США непутевое обзывало его Япошиным словом? Янгире, вроде? — Я ж говорю — я сейчас не на той должности, чтоб лютовать. Да и разве есть за что тебе тумаков раздавать? — Н…не…не… нету… — Обрел наконец-то дар речи перепуганный жучок. — Я тут… я не нарушаю трудовой режим. Я во вторую смену работаю. А сейчас вылез из капсулы, чтобы отчет отнести… исправленный! Предыдущий… — жук поник, — испортился… Новый я исправил, хотел отнести. Там внизу дверца открыта — в мою капсулу. Я… я заберу оттуда бумаги и пойду, а? — Глянул он на Ивана с робкой надеждой отделаться по-легкому. — Можно… — Кивнул Иван. — Конечно можно! Дай-кось ссажу… и Иван вновь взял жука, но уже не за химок [2], а словно маленькое дите, прислонив к себе, он присел и поставил маленького трудягу на пол. — Ты извини, если испугал. Я думал — тут никого нет. Ну и… подумал сперва немного не то. — Э-э-э… — Жук завис. Уж от кого, а от карателя он не ожидал доброго отношения. Раз уж свои сородичи пакости устраивают и жидкости на отчеты «случайно» проливают. — Все в порядке. Отчет… отчет… — Он подтянулся на полочке и залез в открытую дверцу на втором этаже шкафа. Внутри было совсем немного места. В высоту и длину — чисто по росту жука, в ширину же был крошечный запас, чтоб хватило поместить в капсулу что-нибудь помимо маленького жучьего тельца. На полу помещения лежала ветхая тряпица, явно принесенная откуда-то извне. Может даже хорошо промытая половая тряпка. А Ивану до жути захотелось заглянуть в то жилище. Что там? Как обустроился этот жучок? Умом Ванька понимал что там наверняка очень тесно. — «Да и вещей не особо много, поди.» Но на ум пришли не советские коммуналки, а японские капсулы для сна. Правда в них хозяева могли много чего с собой притащить и разложить, а некоторые и жили в них, платя посуточную аренду. — «Но всё-таки… что там?» — и, присев, Иван легонько постучался, отводя глаза. — Кхем… прощения прошу у вас, уважаемый… Никогда не видел таких жилищ… можно ли посмотреть одним глазком? Если стесняетесь, то пойму, мне сейчас отказать можно, не бойтесь. Жук снова застыл в ступоре. ЕГо что — на ВЫ назвали? Его-то?! Дожил! От страха мерещится всякое! Лучше согласиться, пусть попялится и уйдет. Ничего запрещенного в его капсуле нет. Только бумаги у изголовья, над исправлением которых он корпел вместо сна: — Смотрите… мне скрывать нечего… — Точно можно? Мне… показалось вы стесняетесь… Ну хорошо… Спасибо вам, — и Ваня бегло осмотрел нехитрую обстановку, покачал головой. — Бедновато… как в землянке… — И вздохнул: — Понимаю, своего ничего нет, да и приобретать… Вряд ли выйдет. Да и зачем? Целый день или ночь — работа и работа… Тяжело… Однако у вас чисто, на удивление. Даже пыли нет. А то может я бы и протер, мне не жалко! — И Иван улыбнулся. — Ну нет, так нет. Спасибо, теперь буду знать как ваша братия живет. — П…п...пожалуйста… — Жучок вылупился на дылду-человека, но теперь уже с опасливым интересом. Странный этот каратель, совсем не похож на тот ходячий страх его сородичей из сплетен. Или может он из-за своей должности такой? Приказали быть жестоким и лупить всех насмерть — выполняет в точности. Не приказали — так и не будет никого лупить, даже если застукает. Хотя никакого нарушения-то и не было, чего бояться? Хотя это выканье нервирует… А может… Точно! Вдруг его так проверяют! Обращаются на вы, а потом доложат, что этот жук снова зазнается, вежливое обращение к себе принимает и… Нет, спасибо, одного наказания уже хватило! Вот даже левый усик короче стал… подрезали его свои же — на память, чтоб не зазнавался. Это ж только к императору и его самым большим приближенным можно вежливо, остальные так — грязь под ногами, коих легко заменить. — Извините, но… не надо ко мне на — вы. Я жук маленький, ничего не значащий. Просто делаю свою работу, и то не всегда хорошо. Не заслужил я расшаркиваний. Ваня тоже удивился. Мигнул. Пожал плечом: — Ладно… Не хотите… То есть не хочешь на «вы», ла~а~адно… Но мне кажется, ты — хороший. Ну… насколько можно. Не знаю… Ты не злобливый… как остальные. Но я об этом промолчу. — И украдкой дотронувшись до губ, русский еле видно улыбнулся. — Мне вон тоже работать надо. — Тут не в не хочу дело… — Вздохнул жук и тут же испуганно дернулся и залепетал виновато. — Тут, кроме нашего великого императора, никто не достоин обращения на — вы. Редкое исключение — те, кого повелитель сам выделит. Но это очень редко бывает. Одно время был Даркмэттер, но после побега первых необычных людей, особенно ученика Лайтера, он Даркмэттера разжаловал. Но ему все равно боятся тыкать. Он же… особенный в какой-то мере. Сколько раз попадал в немилость, и все равно выплывал на верха. Или вот… вы? Вы, вроде бы, надзирателем были, а тут — моете у нас… «Почему?» — Задать вопрос жучок не рискнул. Любопытные тут живут слишком мало и уходят в мучениях. — Ну так… — Иван казалось тоже понял что откровенным лучше не быть с этим малышом. И не потому что сам боится, и не потому что могут подслушать или еще что… Не захочет малыш знать чужую беду. Ему лучше так. Но всё же Иван сказал: — Я так понимаю… Уорп этот… он же за деньгами пришел. А меня привели. Потому что иногда безумцем становлюсь. Плохое у меня было прошлое. Слишком нервное. А теперь еще и эти припадки снова… Так что мне больше некуда. Либо обратно в медтюрьму, либо тут… А Амператор… он в своем праве меня опасаться. Так я ещё и услужлив очень, когда нормален. Тут поди ему рявкнуть надо, а я как назло все правильно делаю и отвечаю. Ну бывает, не привыкать. Посмотрим. Может обратно вернет. А может и нет. — Тут выслуживаться опасно… — вздохнул жук и вновь испуганно забормотал оправдания. — В смысле… Остальные не поймут. Вот ты выслужишься разок, а потом того же усердия будут требовать с других. А другие, не такие усердные, могут тебе отплатить за новые трудовые нормативы… — он поскреб лапкой кончик укороченного усика. — А что делать-то? — захлопал глазами русский. — Императору все любопытно было, ну я решил рассказывать… И я увлекся и ему было интересно. Но он отчего-то решил что это уже привязанность… А разве не в привязанности дело когда за тебя слуги горой? Когда на тебя вдруг кто покусится, а тебя столько слуг закрывают что и пули не пробьют. Не доберутся. Я понимаю что ему-то как раз о слугах не горевать, не нужно ему это, но почему бы такое уважение не сотворить? Без пыток, без запугиваний… конечно у меня был такой правитель… И он не без греха, тоже люди пропадали, не своими руками карал. Но у людей в то время такое уважение к нему было, что приди убивать его кто — телохранителей не понадобилось, каждый бы его своим телом закрыл. Конечно и побаивались его и ненавидели… Но и любовь к нему — была. Даже кажется больше чем к основателю этого государственного строя. А ваш Император… — Иван покачал головой, но продолжить не решился. — Странный он у вас… Да и… я, дурак обрадовался, подумал, что вот раз Зургу интересны события, люди, войны, политические события… то может ему интересен сам я — как народ? Моя жизнь людей ему интересна? Как мы тогда существовали? Видимо, не надо было… Видимо, я ошибся… — со вздохом проговорил Иван. — Ты прав, маленький… Здесь никто никому не интересен, здесь ты — только ресурс. А то что в тебе и не для работы — лучше забыть и не вспоминать. Здесь — капстрана… [3] Каппланета… Планета Плюк [4]. Только там пески и нет воды, а здесь даже песков нет, а земля и вода отравлены. — Ему может быть и станет интересно, но… — Осмелевший жучок поманил Ивана лапкой и шепнул тому. — Тут другие озлобятся, если кому-то одному будет перепадать хоть на атом больше благосклонности, чем остальным. Пакостить начнут, следить по пятам, твою же работу тайком портить и доносы строчить. Придется все переделывать вместо и без того короткой передышки между сменами… — Со вздохом поднял бумаги со своего лежака. — Того же Даркмэттера тут всякий ненавидит. Когда его в последний раз разжаловали, остальные так злорадствовали… — жук поежился, — жуть просто. И это тут норма. — Каждый сам за себя? — Грустно спросил Иван. — И Император это одабривает? Точно — каппланета. У остальных-то практически так же было. И вроде и един народ с правителем, а как-то… потом всё хуже и хуже и своих — не слушают. Нет такого чтобы «за родину, за Сталина». Нет единения между народом и правителем. Пусть даже и диктатором. И между правителем и народом — тоже уважения нет. Вначале у других воплощений правителей оберегали, а потом стало — просто человек на очень ответственную должность. Я понимаю — Зург для вас вечно правит, но ведь не проще ли сделать связь с одним поколением, чтобы уважали, а дальше так же то чуть хуже, то лучше, сами привыкнут, да и выбирать не из кого, это святотатство, другой жизни не знаем, пусть так и будет… Сделать так чтобы не только боялись, но и уважали? Не понимаю… — И Иван вновь вздохнул, он понимал что к чему, и как человек много всего повидавший, всяких правителей и соображавший в политике и в людях, он любил и хотел поговорить об этом, но… — Ладно. Давай не будем. А то чувствую что мы договоримся до местных Соловков, а то и до Гулага. Я в особенности. Критиковать Амператора нельзя… А мы тут уже с такими разговорами уже недовольство сильное выражаем… Просто странно же. Ну следи за народом, будь к нему строг, но справедлив и он отплатит тебе послушанием и любовью. Чего проще… Видимо нельзя здесь справедливости быть. Все захотят как у тех кто обласкан да при дворе? Определи ранги для этого. Если не вырабатываешь норму, не можешь подняться — ну извини. Вот в соответствии с твоим рангом жилье, пропитание, отдых. А будешь бунтовать — ну так в тюрьму и надолго. Просто надо следить за тем чтобы все у всех было, но не давать лишнего. У Сталина-то практически вышло. А, ну и еще — не давать другим завидовать более благополучным и следить чтобы не задирали. Следить и самому и назначать для этого доверенных лиц… А иначе это не госстрой, а бандиство, коррупция и анархия будут. Каждый делает что нужно, но при этом у… даже не у сильнейшего, а у хитрейшего — лазейка, а слабые уповают на правительство которое… — тут Иван чему-то усмехнулся, — на другой планете живёт. И никакого порядка, хотя он вроде бы есть и железный. Жучок на такие разглагольствования лишь ртом хлопал, да глаза пучил. Слишком смелые мысли выражал в слух этот странный человек. Да его бы, жука ничего не значащего, за такое вмиг бы в расход пустили. Потому подобных рассуждений он и в мыслях не допускал, а этот… — Ти…ти…тише… — пролетал он, едва справившись с шоком. — Тут… В других кабинках… тоже могут спать остальные, со второй смены. Я не скажу, остальные доложат… Если услышат. Для многих вы как бельмо. Вас даже любимчиком посчитали… Узнают, что вас понизили… не посмотрят на рост. П…понимаете?.. — Ладно, ты прав… — с неохотой ответил неуемный дылда. — Тема конечно интересная, просто… Ну без единства с народом же нельзя… Я ещё сам помню как и Англия и США своими правителями первыми хвастались, что дескать они всё для… Ладно, понял… — видя что его собеседник очень сильно волнуется, Иван тоже примолк. Но все же закончил свою мысль: — Поэтому я как чужой здесь. Все здесь не так, все как-то шиворот-навыворот. Не по правильному… Я понимаю, я все понимаю, здесь так принято и не обсуждается. Я даже понимаю почему здесь так и стараюсь это принять, но… чужеродно мне здесь. И… Я за свои слова могу ответить, ну правда же, почему я должен… отказываться… Но спасибо что предупредил. Ты тоже будь осторожен. Я вон и наговорить могу, а тебе зачем чужая вина. Старайся не заговаривать со мной, если увидишь. Хотя бы о таком. Понял? Я ж не дурак, я все здесь понимаю. — Вот, вот. Ладно, я… пойду?.. — Жучок выскользнул из своего убежища для сна, запер дверцу на кодовый замок и засеменил к выходу. Понурившийся Ванька пошел следом, ибо там, в дверном проеме, стоял его инвентарь. И как же хорошо, что он поставил ведро с водой подальше от косяка, за стеночку. Ведь едва он показался в дверном проеме, откуда-то сверху, со стороны коридора, на него обрушилась настоящая лавина. Он бы и увернулся, реакция за мрачную историю и кучи войн, у русского выработалась-то не хилая, но… Снизу заверещал тот самый забитый жучок с отчетом. Дальнейшее Ванька вывез на инстинктах — прикрыть жучью мелочь, ибо у того явно тельце похрупче и нету регенерации, а уж потом удивиться внезапному появлению лавины из коробок в пустом же коридоре, вашу мамашу!!! Откуда их столько, что даже бугая, вроде него, завалило с макушкой?! — А здорово вы придумали, коробками засыпать этого пугало хозяйское! — Из автопогрузчика выглянул довольный донельзя жучок, обращаясь к сородичам на высоко задранной платформе, откуда на Ваньку и обрушилась лавина. — А то! Пока эти двое трепались, че б не подпакостить! — Хохотнул один. — Точняк! Будут знать, как в любимчики набиваться! — Фыркнул другой. Как вдруг из-под ящиков раздалось леденящее душу бормотание — «Кол-кол-кол!..» — Линяем! — Завопили все трое. Тот, что был в кабине, зажал какие-то рычаги, лихо дрифтанул и транспорт унесся вдоль по коридору. Вовремя. Коробки так и разлетелись в разные стороны под трехъетажный мат русского. Благо ругался он на родном языке. Забитому жучку и этого хватило. Он сьежился на полу в обнимку с драгоценным отчётом в ожидании буйства от разъяренного дылды: «Одним пинком прибьет…» Но все обошлось. Хоть и было Ивану обидно, и шишка вскочила на голове болючая… не говоря о пострадавших затылке и спине, но бить невиновного он не собирался. Просто выпнул все попавшие на территорию жучьего общежития ящики. — Убирать этот коридор приказа не было! Сами будете отчитываться за срач! — Проорал он вдогонку пакостникам, авось заныкались за поворотом, услышат, и обратился к обомлевшему жучку. — Эй, ты как? Ты жив? Ну тогда — иди с миром. Не ты напакостил, не тебе и тумаков получать. — А…ага… — Кивнул жук, да как припустил прочь. Хватит с него потрясений. Надо ещё отчёт отнести. Ну а Ванька, скрепя сердце, приступил к уборке. Стало ясно, с чего вдруг Амператорское Величие осерчал на него. Раз жуки его любимчиком считали… Наверняка за это, больше ж не за что. «Тьфу! Поганое место! И все тут поганые! Одного нормального встретил, и тот уже зашуган, тени своей боится!» — Ванька в сердцах пнул ногой дверной косяк и взялся за швабру. Ему ещё надо было убираться. Вот только на душе погано стало, хоть волком вой. «Сколько я ещё протяну в этой безысходности?» Дальнейшее было, словно в тумане. Не хотелось ни думать, ни чувствовать. Просто доделать свою работу, пережить этот день, а там… Но мысли назойливо лезли в русскую головушку, аки мухи на мед. «Может отпустит вожжа злодея нашего. Или Василий вспомнит обо мне, да удосужится спасти, наконец… Или он поверил в мою виновность, оттого не торопится? Не, не, не! Василий — человек мудрый, сначала спасет, потом разберется! Да и Гилушка говорил, что не виноватый я! Что нашу невиновность легко проверить с помощью его прусских воспоминаний. Но отчего же он не торопится? Неуж-то случилось чего? А ведь могло. Ох, англосаксы окаянные, что ж вы наделали?! Кол-кол-кол…» Иван и сам не заметил, как за тягостными мыслями выдраил жучье общежитие до блеска. «Опять слишком идеально. Опять наш вреднюк злодейский не найдет к чему придраться, и будет злобствовать ни за что. Ан, ну и ладно!» — Ванька в сердцах махнул рукой и поплелся к начальству, докладывать о проделанной работе. Злодей выслушал Ванькин отчет без единой эмоции. Разве что на истории о жучьей подлянке, глаза довольно сузились и блеснули. Теперь-то никто не станет называть Россию его любимчиком. Разумеется, Зург уже был в курсе инцидента между своими рабами, но услышать версию со стороны пострадавшего всегда интересней. Вот как тот стоит, голову опустил, морщится от чего-то. Уж не от боли ли? Хотя… у него ж регенерация. — Ну а в целом как тебе тут? Нормально ли? Привык уже? — Спросил злодей с ехидцей. «Издевается, гад!» — Ванька отвел взгляд, чтоб не спалиться, а вслух пробормотал: — Терпимо. Только… гонять их чаще надо, не мне, так хоть другому. А то от безделья дурью маются, другим работать мешают. — А чего ж ты тогда другого жука спас, раз их гонять надо? — «Он уже и про это знает! Ну, козявки, стукачи! Прав был тот мелкий…» — И ответил: — Так он не бездельничал. Отчет нес вам, ваше Злодейство. Вот и спас того, кто работал. А тунеядцев гонять надо. Будет и он тунеядничать — значит и его буду гонять. — Значит — нормально тебе? — вновь спросил Зург. Он явно видел — не нормально. Но и так уж злиться на Ивана не хотелось. Урок тот усвоил, правда жука спас — и зачем? Не его ведь дело, абсолютно! Но ведь верно сказал русский: отчет — важная вещь. И какой-то он… слишком усталый? Ладно. Пусть ответит и идет. В конце-концов и у Даркмэттера иногда под конец месяца был такой вид… Брр! Чего молчит? Чего тянет? Уже боится правду сказать? — Терпимо… — Вдруг обронил Иван протяжно, как будто выдохнул из последних сил. Зург довольно ухмыльнулся, а его слуга наоборот погрустнел ещё больше. Два раза за день получить по голове — тут и регенерация не поможет, еще и настроение ни к черту от паскудности местного населения. И подарок сестринский отобрали и явно возвращать не собираются… Эх, пришла беда, отворяй ворота. Не одна зайдет, все тридцать три несчастья с собой притащит. — Тогда чего ты такой?.. как на последнем издыхании? — Подковырнул его злодей и махнул рукой. — Ладно уж иди. Толку с тебя такого. — Благода-а-арствую… — Выдохнул Ванька на автомате и спохватился — ответил-то на родном, незнакомом хозяину языке. — Что сказал, раб? Переведи со своего дикарского! — Нахмурился злодей. — Благодарствую, ваше Амператорское Величие! — Тут же поправился Иван. На что Зург ему опять недовольно махнул рукой, мол — поди прочь. — Ворпу скажи, пусть заходит! — крикнул злодей вдогонку и недовольно сощурился. — «Что это он? Почему на своем сказал? Видно от усталости заговаривается. Однако мыслей у него наверняка практически никаких нет насчет меня. Или есть? О чем же его разговор с этим жуком? О чем говорили?» — Что ты ему говоришь? — Ворп уже стоял около двери и сразу накинулся на Ивана. — Ты соображаешь что говоришь? И кому? Он же тебя испепелит и будет прав! — Прости, Ворп, у меня голова болит пойду, лягу… — протянул Иван тол ли жалобно, то ли грустно, но с явной неохотой общаться с кем-либо. — Барин разрешил. Теперь твой черед. Он вроде доволен, постарайся его не разозлить. Удачи тебе. И Иван вновь двинулся к себе, держась за висок пальцами, будто прошел сквозь слугу офицера, прошел и не заметил, весь в своих заботах. Ворп ошарашенно посмотрел вслед медленно плетущемуся Брагинскому: — «Да что с ним? Заболел что ли? А как же я? А что мне Гилберту сказать? А сестрам?» Эй… — еле слышно вырывается у него с губ, шпион казалось хочет спросить что-то важное, порывается переспросить, поинтересоваться о здоровье, но… странно, боязно, под дверью у Зурга, на виду… Попробуй тут проявить участие к другому. Этот дурень уже отметился — жука спас. Как бы ему не аукнулось за подобное благородство… — «Нет, не хочу в это ввязываться». Шпион отвел взгляд, качнул головой и тут же едва не подскочил от вопля через приоткрытую дверь: — Даркмэттэр! Ты долго будешь ко мне идти?! — Уже иду, Император Зла! Да уж, какое тут волнение за других, если сам в любую секунду можешь схлопотать императорских люлей!***
Нечистая совесть — тяжкий груз для души. Она давит на сердце, зудит в голове, заполоняет все мысли. Не дает думать ни о чем ином, кроме как о проступке. И даже измотавшись переживаниями за день, под ее осуждающим гнетом невозможно заснуть. Да, бывают люди, которым мучения совести — пустой звук, и с нею они знакомы лишь понаслышке. Таким когда-то был и он, бывшее воплощение США. Его национальная гордыня не выпускала и без того слабенькую совесть из темного угла подсознания, где та тлела, словно маленький уголек без доступа воздуха. Но сейчас, когда Гордыня отправилась далеко и надолго… совесть вырвалась на волю. Даже крошечное пламя, вырвавшись на волю из тесного пространства, способно разрастись во всепоглощающий пожар. Вот и дорвавшаяся до свободы совесть весь день мучила не привыкшего к ней парня, обжигая тому сердце и душу чувством вины. И даже во сне Джонсу не было покоя. Едва он забылся тяжким сном, в его сознание явились воспоминания обо всех его грешках. Все то, что он долгие годы скидывал на того себя, бесстыдного и безразличного, накатило на парня, словно море, отступившее далеко-далеко, чтоб потом обрушиться беспощадным цунами на его жалкую психику человека. — Это было в той жизни! Вину за это с меня сняли! — Завопил Альфред и… видения пропали. Увы, покой был не долгим. Следом за видениями о давних грехах явилось то самое… Россия, он же — Иван Брагинский, оставил без присмотра термос с напитком. Отличный шанс! Пакость — не хочу! «Не надо! Не подливай ту дрянь!» — Безмолвная мольба подсознания оказалась бессильна. Тот случай уже свершился, закрутив за собой кучу других событий. Исчезновение России… Покушение прусса на Артура и последующее же исчезновение… Колдовство старшего брата… переживания Базза… Снова колдовство… — «Кха-кха-кха!» — Альф словно наяву услышал этот кашель, и даже во сне почувствовал, как сдавило сердце. Базз… тот, кто стал Альфреду дороже родных братьев, кто не раз спасал ему жизнь! Он тоже пострадал. «Я исправил это!» — Попытка оправдания оказалась бесполезной. Память услужливо подсунула то, как Базз сказал — «Понаблюдают пару недель»… Но тем же вечером Альфреду стало известно, что парой недель не обойдется. Что дотошные врачи списали внезапный недуг на предрасположенность к астме, и теперь дорогому учителю придется пройти ВЕСЬ курс наблюдения за здоровьем и реабилитации. А ведь даже в будущем это занимает минимум пару месяцев! «Все из-за меня! Из-за меня! Базз! Остальные! Из-за меня! Надо сознаться!» Вспышка и… видения погасли, и в пустоте показались две двери. Альф открыл одну и… отшатнулся — за дверью оказалась тюремная камера. «Не хочу!» — Альф спешно открыл вторую дверь и… отскочил с воплем — там тоже была камера, но — темничная! Та самая, в которой его держал пленником тот страшенный черт с рогами. «Лучше в тюрьму!» — Альф ринулся к первой двери и застыл. Перед ним стоял Лайтер. Стоял молча, скрестив руки на груди и пристально пялясь на бывшего ученика. — Иди! — Вдруг приказал рейнджер сурово, отступая в сторону и давая проход вглубь тюремной камеры. — Тебе тут самое место! — Базз… я ведь не хотел… так… Я не специально… Я… мне жаль… — Янки не знал, куда деваться от осуждающего взгляда бывшего наставника. Совесть и так жгла душу огнем, но взгляд Лайтера… он не жег — испепелял. — А мне — не жаль. Не жаль такого, как ты! Страшные слова раздались подобно грому, поразившему янки в самое сердце и он вдруг понял — тюрьма не так страшна ему. Осуждающий взгляд этого человека и его жестокие слова — это страшнее любой тюрьмы. Нет у Альфреда больше друга и учителя, к коему он привязался всей душой. И от горестного осознания, что он сам в этом виноват, сам просрал такого замечательного человека, и ему остались лишь осуждение и презрение… «Нет! Я не выдержу! Что угодно, только не ЭТО!» — Альф в ужасе бросился прочь. Куда угодно, лишь бы не видеть этого взгляда и не слышать жестоких слов! Хоть куда! Пусть даже на самый край галактики, лишь бы не это! Пусть даже в… Альфред с разбега сиганул в первую попавшуюся черную дыру и… очнулся на полу собственной комнаты. Он даже не чувствовал боли в разбитом при падении локте, ибо что такое боль физическая, когда душа реально вернулась из ада подсознания. Незамеченной осталась и промокшая насквозь холодным потом пижама. Фигня это, все фигня в сравнении с… Вспомнив осуждающий взгляд Лайтера и его слова, Альфред зашелся в слезах. Хотелось сорваться с места и бежать, бежать… бежать! Туда, где его не найдет даже Базз! А значит Альфред никогда не услышит наяву страшных слов — «Мне не жаль такого, как ты!» Но, проревевшись в подушку и чуть подуспокоившись, Альф задумался — а как бежать-то? С планеты ведь просто так не убежишь. Нужен транспорт и не абы куда, а — очень-очень далеко! Базз ведь не простой человек! Он — лучший! Захочет, где угодно найдет бывшего подопечного. Значит надо уехать туда, где не найдет, а на это надо много денег. Да и жить где-то надо будет. Он же не животное — без своего угла где-то обитать. Хотя, даже бомжевать где-то под заборами — намного лучше, чем услышать те страшные слова. Вновь вспомнив Лайтера из кошмара, Альф снова расплакался. Нет, надо что-то сделать, как-то успокоиться и отвлечься, а то тихо плакать уже сложно. Охота разреветься в голос, но это же разбудит Мэтта в гостиной! Но как отвлечься? Кому позвонить среди ночи да еще с такой проблемой? Кто выслушает его без криков, оров, да еще и сохранит все в тайне? У Джонса был лишь один такой знакомый. Над Джо Эдианскими владениями славян сгущались сумерки. Свет дня почти полностью отступил, уступая место тусклому звездному блеску в кромешной тьме. О ночном светиле, типа луны, как в до-космическую людскую эру, тут слыхом не слыхивали, ведь у этой планеты не было естественных спутников. Оттого ночь всегда была — хоть глаз выколи. Что, кстати, было весьма непривычно для древних уроженцев планеты Земля. Благо хоть фонари установили в первые дни жизни тут, а то иначе на улицу не выйти без риска сломать себе ногу впотьмах. Впрочем, никто особо ночью тут и не разгуливал. Цивильные туалеты были в каждом жилом строении, даже у грифончиков. Не надо бежать по делам среди ночи к кабинке с дырой в полу, а потом так же нестись обратно, ежась от ночной прохлады. Вот все и спали. Ну, кроме кое-кого, решившего потренировать свои боевые навыки. После дневной встречи со вторженцем, Кику Хонда напрочь позабыл про покой и умиротворение. Даже запамятовал, что он вроде как — глубокий старик со слабым здоровьем! Не поприбедняешься, когда такое творится. Вот и оттачивал японец боевые навыки до самого позднего вечера. Его упорные тренировки смог прервать только голод. А пока он добежал до дома, пока поел, на округу спустилась такая тьма, хоть катаной режь. И это еще лучи местной звезды не до конца догорели на горизонте. «Пора спать!» — Резонно решил Япоша и, улегшись на кровать с Куро-чаном под боком, мирно задремал. Вот только проспал он недолго. Взвывший во тьме ночной телефон заставил старичка по-молодецки взвиться на кровати, вскочить и встать наизготовку с когаем в руке. То, что не случилось ничего страшного, Кику понял секундой позже, когда возмущенный черный котик свалил шумящий гаджет с тумбочки, а после и вовсе свалил через раскрытое окно в ночную тишь. — Хм… Кто это мог быть? Неужели у Артура-сана что-то случилось? Или это Мэттайю-сан или его уважаемый, но не в меру любвеобильный воспитатель? — Сам себя спросил Кику, но тут же помотал головой, негоже так говорить о ком-либо, даже если эти люди тебя не слышат. — А, Альфред — сан? Он ведь должен спать в это время… — И Кику провел пальцем по экрану и приложил телефон к уху: — Доброй вам ночи, Альфред. Что-то произошло или вы просто хотите поговорить? — Кику… — Альф громко всхлипнул и осел прямо на пол, сжимая телефон в обеих руках. — Кику… ты… ты прости, что разбудил, но… — снова всхлипнул. — Мне надо поговорить… Это важно. Я… я с ума сойду, если не выскажусь!.. — Неосознанно повысил он голос, но тут же примолк, боязливо косясь на дверь. Если он разбудит Мэтта, то — капец! Надо быть потише! Или же… нырнуть под одеяло, оно сдержит шум! — Прости… я сейчас… — янки залез-таки под одеяло и снова жалобно запричитал. — Выслушай меня, Кику. Это очень важно. Я никому больше не могу довериться! — К-Конечно… — Кику не ожидал, что Альфред позвонит не от пустяковой бессонницы, как обычно бывало, и не от того что ему скучно, а от того что разговор предстоит очень важный. — «Видимо совсем ему некуда деться… О Оо-магацухи-но ками (бог Больших Зол), почему ты не оставишь этого молодого человека в покое!» — И чтобы Альфред не паниковал, Кику тут же ему ответил: — Конечно, Альфред-сан, я вас слушаю внимательно. Я же говорил что в любое время вас выслушаю. Только. Можно ли мне будет позволено… записать это… на бумаге? Или на телефоне? Чтобы я еще раз подумал и после смог вам что-то подсказать? Я сонный, могу упустить важные детали… Клянусь честью самурая, я никому не дам завладеть этой записью и не… Что с вами, Альфред-сан? Альфред-сан, успокойтесь, прошу вас… Сделайте глубокий вдоооох… Ну же, очень вас прошу… Вам надо успокоиться… — Кик…ку… т…ты… Ты выслушаешь?.. Мне не к… не к кому… обрати…титься… Эт…то… очень в…важно… Я…я… на все согл…ласен т…только выс…слушай м…меня… — Давясь слезами под одеялом, Альф только и мог, что стенать в трубку, уповая на терпение азиатского друга. — Конечно. — Кику понял, что Альфред на взводе и проще согласиться и выслушать. Но как же, если ему понадобится вспомнить важные детали… Надо бы спросить парня, хоть и не время — можно ли записать его откровение? Если же нет, то он постарается запомнить так. Ведь случись вернуться к этому разговору — Альфред очень неохотно будет вспоминать такое. — Конечно, Альфред-сан! — Кику все же присел на пол в свою постель, скрестив ноги: — Расскажите мне все что вас тревожит! Я вас выслушаю… Но… простите мою назойливость… можно ли мне включить запись? Очень трудно сконцентрироваться… Может я послушаю на свежую голову… Можно? — Д…делай чт…то х…хочешь… Т…тольк…ко выс…выслушай!.. — Убитый горем парень толком не понял, что там хочет его азиатский друг, но без задней мысли согласился. Ведь Кику, это вам не абы кто! Он тайны хранит лучше, чем кто-либо во вселенной вообще! В этом янки был уверен на все сто, ведь Япония ни разу за их долгое знакомство никому не сболтнул даже мельчайшей тайны. — Хорошо, Альфред-сан! Спасибо! Подождите секунду! И не плачьте, все будет хорошо, я уверен! — Кику мигом отнял телефон, включил экран заново, и тыкнул по кнопке записи. Теперь диктофон запишет все, что будет говорится в ближайшие пять, десять, а то может и час времени. К долгим разговорам янки Кику привык, а то что он будет очень долгим — не сомневался. Сколько было таких… Немного, Альфред не особо любил чувствовать себя беспомощным, но чуть случалась жопонька, бежал либо к Артуру-сану, своему опекуну, либо — к нему, тихому японцу. Кику свернул звонок на главный экран и выключил подсветку, чтобы случайно не нажать на сенсорном телефоне ненужную клавишу или кнопку. — Я слушаю, Альфред-сан. Я здесь, — и весь превратился в слух. — Т… только обе…обещай чт…то не кинешь м…меня… Чт…то… Буд…дешь об…общаться с…со мной и д…дальше… — Услышав в трубке тихие заверения, что никакой проступок янки не заставит старого самурая предать его доверие и дружбу, Альф смог чуть-чуть расслабиться. Слову Японии даже он мог верить безоговорочно. Кику ж ни разу не нарушил своей клятвы, хотя мог бы и имел право… В памяти вновь всплыли страшные кадры после первой ядерной бомбардировки в мире. Воплощение Японии сидит на пороге собственного дома, весь в ожогах, измождённый, лишенный сил жить и бороться. Он встретил победителя — США — с обречённым смирением и полной покорностью судьбе. И уж точно не ожидал, что победитель не прервет его существование, а навяжется в друзья. Видимо в тот момент монстр гордости дал парню поиграться в простого человека ещё. Вспомнив того страшного типа, Альф содрогнулся. Хорошо, что он дал хорошей части США подружиться с таким замечательным парнем, как Япония. — Спасибо, Кику… Спас…сибо… — он снова громко всхлипнул и забормотал слова раскаяния. Хоть и тяжело и стыдно было, но не выговориться он не мог, ибо верил, что сойдёт с ума от тяжести своего проступка. — Россия… Иван… Он же… он не виноват был в нападении на президента. И вообще ни в чем не виноват был никогда «хнык». Эт…то я… Это всё я… В тот день… Я… я добыл кое-какую жидкость… типа она… жидкость та… она заставит Россию говорить только п…правду… «Хнык!» А в итоге он… обезумел!.. но то не его вина! Это всё я… «Хнык!» Я и та чертова жидкость… Я идиот! Я знаю! Взял непроверенную дрянь и подлил человеку. Но тогда я… я не соображал чт…то д…делаю… Я не специально! Не хотел!.. Я сам испугался, когда узнал, что та жидкость действует не так! Но исправить ничего не мог… Боялся… Я же… я трус… «Хнык!» Я… жалкий трус и пакостник… подлец и врун! Базз будет прав, если вычеркнет меня из своей жизни! Я не достоин даже жить в одной галактике с ним! Он бы никогда так не сделал, а я… сделал. Я гад… Я не заслужил прощения!.. — Альф уткнулся носом в подушку и бессильно разрыдался. — О… Альфред-сан… Но… Но вы же не виноваты! Вы же не знали! — из сбивчивых бормотаний американца японец уловил главное — янки специально или нет, но хотел заставить Ивана говорить правду, вылил какую-то жидкость в… во что?.. напиток, который Иван выпил? Скорей всего… а в итоге… Тут-то Кику сообразил про то, от чего сокрушался следователь, расспрашивающий его и Людвига о том каким был Иван и Гилберт-кун, когда собирал про сбежавших воплощений сведения — в том термосе не было того компота на анализ. Это в него Альфред и подлил ту гадость, не зная о том, что она действует совершенно по другому! — О, Камунаоби-но ками! Помоги мне его уговорить… — еле слышно прошептал Кику и вновь обратился к плачущему американцу: — Альфред-сан! Вы. я понял вас… я понимаю что вы испуганы и понимаю что вы натворили. Я понимаю что вы этого не хотели… и не осуждаю… вы не трус, вы хотя бы мне нашли силы признаться. Вы очень хороший человек, смелый! И это правда! Не всякий найдет в себе мужество сказать такую страшную тайну даже своему очень близкому другу! Даже родственнику, даже родителям! Это хорошо что вы мне это рассказали! Я… возьму на себя смелось подсказать вам… советом… добрым словом… утешением… Могу приехать и… мы ведь может увидеться и обсудить это, только вы и я! Но… что вы собираетесь делать? — Н… не знаю… «Хнык!» Я не знаю! Я… я ведь не только это сделал! Я втянул Арти… Он не виноват! Это из-за меня! Он… — Альф заставил себя умолчать, что ту дрянь Артур приготовил, и покушение прусса с дальнейшим побегом тоже их с Артуром вина. — Он… он проклятье наколдовал на алтаре… Чтобы Россия со своим… чтобы им не везло… чтобы не вернулись… Он не сам! Не виноват! Это из-за меня! Это я… Я источник всех бед… «Хнык!» Артур не виноват. Виноват только я! Я ж не только Россию с пруссом… я и Артура и… — Альф свободной рукой вцепился в волосы от бессильной боли. — И Базза тоже я! «ХНЫК!» Я подложил на тот алтарь вещи России, чтобы ему больше не везло, а в итоге… Б…Базз… «Хнык!» На той вещи была его аура… Он заболел из-за меня! И в больнице торчит из-за меня! Даже, когда я раздолбал тот чертов алтарь, я ничего не исправил! Базз говорил, что его продержат в больнице пару недель… А выяснилось — на два месяца минимум! Базз взаперти на два месяца! Из-за меня! Я не достоин быть рядом с ним после того, что натворил! После подставы России, проклятий этих… Не достоин… В одной галактике жить не достоин… Он имеет право презирать меня и ненавидеть… Запереть пожизненно… Отдать тому рогатому… Я монстр! Он верил мне, а я… я… Лучше бы я не спасся… Он бы не встретился с таким чудовищем… С таким лживым и подлым гадом… «Хнык!» Он не заслужил такого ужасного ученика… Я не заслужил такого друга… Я хочу… исчезнуть… все равно — куда!.. Чтобы всем стало легче! И я боюсь… я не смогу показаться перед Баззом… Хоть я и сам заслужил его презрение, но… я не выдержу!.. Хоть и заслужил, но не выдержу я!.. — Альф снова зарылся лицом в подушку, содрогаясь в беззвучных рыданиях. У Кику перехватило дыхание — оказывается его американский друг… натворил еще много чего не очень хорошего. И теперь… — «Теперь совершенно не знает что ему делать, все валится как башня из палочек… Артура-саму в это втянул… Ну ещё бы, какой родитель будет стоять в стороне когда такое творится с его ребенком? Ох, Артур-сан, ну что же вы натворили…» — Кику вздохнул и все же попытался успокоить плачущего американца. — Альфред-сан… позвольте сказать. вы наверняка очень боитесь… что вас осудят и вас будут презирать… Но что если я скажу что этого не будет? Что если ваш сэнсей Лайтер-сама — так не думает? Я много времени провел с ним за беседами о вас. Простите, он спрашивал меня как вас можно заинтересовать, что вы любите, на что откликаетесь… Я взял на себя смелость рассказать ему о ваших интересах, о вашем характере. Это ведь не такая страшная тайна, чтобы её держать на замке. Он конечно покачал головой, но выразил уверенность, что даже с таким несносным… простите… с такими данными, как у вас, тоже становятся рейнджерами. И у них были такие оступившиеся молодые люди. Правда их ошибки вовремя замечали и сейчас это прекрасные рейнджеры! И… ещё хочу сказать… Не плачьте пожалуйста, Альфред-сан. Это конечно недостойно мужчины… Но это хорошо, что вы плачете, в вас еще не погибла совесть, вам стыдно за содеянное. А Лайтер-сама к таким людям… которые искренне раскаиваются… он очень с ними строг и справедлив… но он за них очень переживает. И… не дает в обиду. Заступается за них. Ведь если человек раскаивается и ему самому плохо от осознания тех страшных вещей… что он творил… Значит он еще не потерян для общества. И у него еще есть шанс на исправление и… может быть он сможет стать рейнджером. Мне это сам Лайтер-сама сказал. Альфред-сан… может быть… я не смею вас просить… и… но может быть… вы все же потерпите? До возвращения Лайтера-самы? Вам надо поговорить. Я вам ручаюсь, что он не будет на вас кричать и не станет осуждать! Он мне сам сказал что вы… Не очень послушны, но из вас может выйти толк. И… И даже если вы попадете в беду, то он поручится за вас. Он вас… ценит. И он не хочет терять такого ученика. Даже если вы что-то натворите, что-то ужасное — он будет разбираться и… все же постарается заступиться, насколько это возможно с его стороны. Мне кажется… если позволите, я выражу своё… может быть и ошибочное мнение… но… Мне кажется, он вас хочет видеть рядом собой, как ученика. И в последствии, как хорошего заместителя. И всеми силами будет за вас бороться. Видимо из его окружения никто не достоин продолжить его дело. — И тут японец все же поправился: — То есть, я хочу сказать, его команда тоже очень хорошая, Лайтер-сама сам мне об этом сказал. Но мне кажется, что они более самостоятельны и могут уйти в другие команды или создать свою, а он вас хочет вырастить с простого ученика до своего приближенного, до помощника. Поэтому с вами так возится. Поэтому… я все же надеюсь и прошу вас дождаться его возвращения. А что до колдовства… Думаете все так плохо? Может быть оно и сильное… и если так, то придется немного но подождать. Артур-сан как-то мне рассказывал что если то место, на котором проводился обряд, уничтожено: стерты все руны и магические знаки, все статуэтки и предметы выброшены и столчены в пыль… то колдовство исчезнет. Ведь больше нечем поддерживать то магическое поле, что творит колдовство. Если я все правильно понял, то это действует так. Не сразу, но результат окончания злого заклинания будет. Вы это увидите. И ваш сэнсей быстро пойдет на поправку. Надеюсь… я вас успокоил, Альфред-сан? — Базз — замечательный. Базз — очень замечательный человек. Лучший из всех, кого я когда-либо встречал. Честный, умный, благородный, великодушный… терпеливый… — Снова и снова бормотал под нос Альф, пока друг на том конце связи успокаивал его. Вот только… — «Даже если он простит меня… Я себя никогда не прощу!» К счастью, японец перевел тему разговора на магию. — Я не уничтожал ничего Я просто расколотил тот алтарь. Тот снежный тип… Дед России сказал, что этого достаточно. Что сила была только в алтаре и его пиктограмме. Я прошлой ночью расколотил всё. Базз после этого перестал кашлять. И все равно его… в больнице держать будут… два месяца… минимум «хнык!» Из-за меня! «Не прощу! Никогда себя не прощу!» — Парень немыслимым усилием воли заставил себя не разреветься вновь, дабы не волновать своего азиатского друга. Кику же столько раз говорил, что не молод, и ему бы беречь здоровье… — «А я никогда его не слушал. Нервировал постоянно… Кику… ты тоже не заслужил такого наказания, как нянчиться со мной…» — Альф посмотрел на телефон, где на экране светилось фото тихого японца. О многотерпеливый его друг! Сколько же времени и сил он потратил, мучаясь с Джонсом. — Кику… Ты прости, что я… Что всегда был таким бесцеремонным… — Ну почему же не уничтожили? Вы разорвали ту колдовскую связь между заговоренными предметами и пентаграммой. Этого вполне достаточно. Но лучше конечно стереть ещё и пентаграмму. Но если о-дзии-сан [5], Мороза-сама сказал, что этого достаточно, то не надо. Значит, этого хватит и все уже становится хорошо. Ну же, Альфред-сан! Вздохните пару раз! Постарайтесь успокоиться! — и японец вновь предпринял попытку утихомирить нервы американца. И услышав мольбу о прощении, он лишь улыбнулся, между ними уж так сложилось, что некая неприязнь была, но вражды совсем не было. Кику помнил о своем поражении и вряд ли начал бы снова ту войну, лишь бы отомстить. Люди были испуганы атомными взрывами и стали из дерзких самураев — обычными смирными, испуганными войной и не желающими даже думать об отмщении, людьми. Вместо катан, нихонто, танэгасима и доспехов до-мару и мару-до пришло время обычной одежды и продвинутой техники. Кику даже опомниться не успел как мужчины его земель перестали носить клинки и стали носить мобильные телефоны. — Альфред-сан… — Кику мягко улыбнулся и вновь произнес: — Альфред-сан… я на вас давно не сержусь… Конечно был момент… — и тут Кику резко охнул, вздрогнув, он вспомнил те два города, опаленные ядерным огнем. — Но… Все ведь обошлось. Я — сдался, вы — оказались победителем… Может… Так было бы лучше… кто знает, как бы долго я-тот сражался бы до последнего японца… И… — из глаз Кику внезапно что-то потекло, он сам не заметил этого, и говорил, говорил: — И… Домо аригато вам, Альфред-сан… Сенькю… Домо аригато… Что попросили прощения за это… Все хорошо, я привык к вам такому… Это ваш характер… но домо аригато за ваши слова, я дождался… Я вас прощаю, Альфред-сан. Не плачьте больше, не надо расстраиваться, я вас прощаю. Вы… меня слышите? Альфред-сан? — У…угу… — Альф вяло кивнул, давясь всхлипами. Нет, не заслужил он прощения, ни Базза, ни Кику, ни чьего еще. Но волновать друга новыми стенаниями янки не хотел. Наверняка ж разбудил беднягу, заставил волноваться вместо сна… — Кику… прости еще раз, что… разбудил. Ложись спать. Я тоже сейчас выпью успокоительное, постараюсь заснуть. А с утра буду думать как быть дальше. — Мудрое решение, Альфред-сан. Только, умоляю, дождитесь меня, — вздохнул облегченно Кику и вытер рукой глаза, а то сам уже почти ничего не видел из-за влаги в глазах. — Вдвоем мы придумаем лучший выход из вашей ситуации. Напишем вместе покаянное письмо вашему сенсею, Лайтеру-саме. Знаете, когда сложно говорить, лучше изложить мысли на бумаге. Дождитесь меня, прошу. Я выеду первым же рейсом. Обещаете, Альфред-сан? — У…угу… — Снова всхлипнул янки и, отключив вызов, разревелся вновь. Ну а когда успокоился… «Покаянное письмо… Надо написать Баззу письмо!» — Уцепился он за совет мудрого японца. Все равно сна нет и не будет, так лучше не терять времени даром. Тем более, что поговорить с Баззом он не сможет никогда. Не выдавит из себя ни единого слова, ведь тому, что он натворил — нет прощенья.