Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

В мире все большое начинается с малого. Это подтверждает даже наиболее проработанная учеными космологическая модель создания мира. Теория большого взрыва объясняет рождение вселенной из сингулярности — точки с минимальным размером и бесконечной плотностью и температурой. Вдумайтесь только. Одна крохотная точка в пустоте дала начало всему сущему!.. По мнению учёных, конечно… Так к чему это я? Ах, да! Малое… с него все начинается. Жизнь — с микроскопической клетки. Огромное дерево — с крохотного семечка. Великая личность — с крошечного малыша. Но, увы, в мире существует не только хорошее и не оно одно берет начало с малого. Ничтожно крохотный вирус способен убить даже самое крепкое тело, увы, порой и не одно. Гниль плода начинается с малюсенькой точки, скопления грибка или тому подобного, а за одним плодом может сгнить и вся коробка. Так же и человеческие пороки растут с малого. Например, побалуешь ребенка чуть сильнее, чем следовало бы, попатокаешь его хотелкам и… он уже требует большего — хочу это, хочу то! Время идёт, дитё растет, а с ним растет и порок. Простые хотелки перерастают в избалованность, затем и в эгоизм, а там недалеко и до остального… Порок растет, как огромный снежный ком с крошечного снежка, и вот уже человек не просто требует от других желаемое, но берет сам. Берет, не гнушаясь подлостей и пакостей. Но как и снежный ком однажды становится слишком огромным, чтобы толкать его дальше, так и человек может ощутить всю тяжесть своих же мерзких поступков. Как и бывшее воплощение Штатов. Все началось с не прощённых обид и злобы из прошлой жизни. Всего лишь немного колдовского зелья в питье недруга и соперника и… бывший маленький снежок норовит раздавить Джонса гнетом вины и сожаления. Ведь тот, за чье внимание он так боролся, и ради кого все и затеял, тоже пострадал. Лежит в больнице, бедняга Базз, не зная — что с ним? И не узнает. И теперь уже не выздоровеет… Артур ведь тоже в больницу загремел. Вчера его увезли с переломом ноги. Казалось бы — чего страшного? Подумаешь, ведь у него регенерация! К несчастью для Артура, слег он не только с переломом. Все последние дни он жутко стрессовал из-за братца остолопа, а стресс снижает иммунитет. И хватает даже пары глотков ледяного чая под пекущим солнцем на новых раскопках, чтобы схватить ангину. А ведь болезнь сводила регенерацию бывших воплощений на нет, так что в больницу Арти загремел надолго. Естественно, Альфреду это настроения не прибавило, ведь — Базз болен из-за проклятья! А раз Арти в больнице — кто снимет проклятье?! А вдруг Баззу станет хуже! Как и Артуру! И как теперь быть без них обоих? Куда податься бедняжке Джонсу?! Сгноят ведь в общаге его, оставшегося сиротинушкой в этом жестоком мире! «Базз! Арти! Почему?! За что?! Зачем я?.. Зачем заварил все это?!» — Джонсу хотелось плакать от паники и обиды, но он держался. Он же всё-таки — взрослый мальчик, пришедший в главный больничный комплекс, повидать старшего братца и Базза за одно. Как всё-таки удобно, что Керкленда, как весьма известную и важную личность, увезли в лучшее медицинское учреждение на планете Столице, куда на обследование положили и Базза. Правда в разных корпусах, а учитывая огромную площадь комплекса — почти с целый город средних размеров, добираться от брата до Базза придется парящим миникаром с автопилотом. Заскочив внутрь миниатюрной машинки и нажав кнопку с наименованием нужного корпуса, Альф смог дать чувствам временную волю. Слезы грозились затопить салон, но Джонс не думал сдерживаться. Став человеком, он стал более чувствительным. Почти неизвестные в былой жизни чувства вины и сожаления, теперь будто разрывали его изнутри. А ещё страх… ещё никогда он не был столь силен. И страшно было не столько за свою шкуру, сколько за него — дорогого человека, уже не раз спасшего новую жизнь Джонса. «Базз, прости…» Альф вышел из миникара не сразу. Сначала пришлось унять поток слез, протереть очки и лицо, успокоить дыхание… И даже после этого Альф едва держался и поминутно хлюпал носом. В таком состоянии он и наткнулся на братца канадца. Видимо тот прибыл сюда с Небулой, решившим навестить Лайтера лично. Мэтт с первого взгляда понял, что братцу очень плохо на душе. Вон идёт на негнущихся ногах и глаза все красные от слез. — Брат… — Мэттью не стал мучить братца расспросами, а просто обнял, словно намекая, что тот может плакать на его плече сколько угодно. Ну Джонс не стал ломаться. Мэттью же был вторым, после Кику, к кому янки всегда мог зайти поплакаться, не опасаясь огласки или осуждения за свои слезы. К сожалению, слезоразлив не помогал унять бушующий внутри ураган чувств. А рассказывать брату истинную причину своих переживаний Джонс не собирался. Это плакаться братцу можно, а вот за страшные откровения даже тихоня Мэтт настучит по голове, будь здоров. Но как быть, если вина давит тяжким грузом? Если от переживаний за Базза все внутри холодеет. Вдруг ему всё-таки поплохеет! — Мэтт… — Альф всхлипнул напоследок и отлип от братского плеча, утирая мокрые щеки рукавами зелёной курсантской формы. — Как там Базз? Ты не знаешь? Врачи ничего не говорили о нем при тебе? Скажи, если знаешь хоть что-то! — Увы, Альфред, я не знаю, как там твой учитель, — и приобнял брата после очередного всхлипа, легонько похлопал того по спине: — Но не волнуйся, коммандер Небула сейчас там. Ему все расскажут, и он нам что посчитает нужным — тоже. А сейчас — нужно сидеть и ждать… Пойдем присядем, это будет долго, еще минут десять-пятнадцать… Присядем, а ты поплачешь. И я тебя успокою. — И канадец слегка потянул брата к стоящему в двух шагах удобному дивану. Альф безропотно дал себя усадить на предмет мебели и притих, поглощенный переживаниями и внутренней борьбой. Не этого он хотел, совсем не этого. Мэттью был рядом, сидел, приобняв брата и что-то рассказывал. Что именно, Альф не слышал, не до того ему было, как вдруг в вестибюль помещения вернулся глава всех рейнджером. Едва заметив его, Альф соскочил с места и чуть не ломанулся к Небуле. Лишь в последний миг опомнился, что на таких людей не налетают с паническими расспросами, поэтому Джонс ограничился лишь молящим взглядом. — Коммандер Небула, сэр! — Мэттью подлетел почти сразу же, спешно козырнув, — рейнджер Ф. Джонс спрашивает что там… с его учителем, с сэром Лайтером? Как он себя чувствует? И можно ли к нему подойти и насколько? — Хм… — Коммандер все ещё не отойдя от новостей, скептически осмотрел двоих братьев, один молчал словно немой, а второй за него отчитывался. — «Может старший волнуется, но очень хочет узнать хоть какие-то новости, вот и молчит. Слов не находит… А младший…» — Небула покачал головой, давно надо было решить эту проблему: — А скажи-ка рейнджер Уильямс, почему ты рапортуешь за своего брата? Он вроде бы не нем и смелости у него хватает отвечать. Пусть хотя бы пару слов сам скажет, чего ему угодно, можно даже так, по простому. Понимаю, что волнуется парень. И наверняка боится, что голос дрогнет… Ну так пусть скажет, как есть, без правил и устава — мы все же люди, не роботы какие. — Да… сэр… Виноват… — Пристыженный канадец снова козырнул и отступил назад на пару шагов, мол — прости братец, дальше ты сам. А Альфреда не нужно было упрашивать. Разрешение он получил, вот и промямлил: — Что там с Б… с капитаном Лайтером?.. Можно его увидеть? — Все в порядке, сэр Уильямс, — Небула вновь покачал головой и улыбнулся: — Я просто хотел услышать голос сэра Джонса. Сэр Джонс, не паникуйте вы так. Вашему учителю, Баззу, уже легче. Ненамного, но легче. Он старается не вспоминать о работе и особенно о спасении Ивана Брагинского… Не знаю в чем дело, да и врачи немного… ошарашены. Потому что как только речь заходит о работе — его болезнь словно возвращается. Может ему надо побыть в стационаре чуть больше чем планировалось, кто знает, но… Впрочем, не могу вам сказать ничего по поводу возвращения России и о том, будет это в ближайшее время или нет. И если будет, то кто этим займётся. Это пока что тайна, простите. Но про вашего учителя скажу так — пока он не вспоминает о работе и не рвется на подвиги — ему легче, и он почти не кашляет. Поэтому учтите это, сэр Джонс. Я на вас рассчитываю. Вы ведь должны были ему предоставить какую-то работу… Или отчёт… Или рассказ… Об сэре Керкленде — сочувствую, на вас так внезапно все это свалилось… но все же. У вас найдётся чем развлечь вашего учителя? — Не уверен, но… но постараюсь… Лишь бы увидеть его… Если позволите… — С робкой надеждой пробормотал Альфред. Да уж, в этот момент он был похож на брата больше, чем сам Мэттью. — Да кто я такой чтобы не позволить? — благородно возмутился коммандер и усмехнулся, видя, как парень и вовсе теперь стоит в ступоре, не зная как реагировать. — Он сам просил вас к себе, врачи вроде бы не против… Ну часик можно… Наверное… Эй, рейнджер Альфред Ф. Джонс! Вы меня слышите? Бегите быстрее к вашему учителю Баззу Лайтеру, разрешено… — Спасибо! — Только и успел выкрикнуть Альф, прежде чем скрыться за дверями, ведущими в отделение стационара. По пути он прихватил в охапку зазевавшегося медика, чтоб тот указал ему дорогу. А то Альф как-то забыл спросить номер палаты. Лайтер меж тем коротал время, сидя за столиком и что-то строча в толстой записной книжке. Ну не мог он сидеть без дела, вот и писал новые наставления для новичков, и личного ученика в том числе. Альфу сразу немного полегчало на душе. Он-то представлял Базза безвольно лежащим в постели, слабым и сломленным… А препод держался молодцом — работал, хоть и с бумагами. — Капитан… — Альф хотел поприветствовать больного по форме, но не сдержал эмоций и снова захлюпал носом. — Базз… Как ты? Пожалуйста, скажи что все хорошо… — Альфред! Ну здравствуй, проходи, садись. — Оторвавшись от писанины, рейджер посмотрел на парня, улыбнувшись, указал на стул рядом, отложил-таки ручку и прикрыл страницу книжки. — Как я сам? Но пока о работе не вспоминаю — относительно нормально. И ты знаешь… странно что свои прошлые приключения я могу вспоминать, а вот те что произошли недавно — начинается кашель… Что это — я не знаю. Врачи говорят возможно это невроз… Пока ещё меня осматривают. Слишком мало времени прошло для определенного диагноза. Но то что это связано с кашлем и моей работой — это точно. — Вот как? — Альф присел на стул и понурил голову. Ведь это из-за него Базз тут. Страдает. Бедняга. Так сильно хочет спасти Россию… — Базз… Если это из-за нервов… может можно нервничать… поменьше? — И пояснил удивленному преподу: — Хотя бы пока ты… болен. Ты же все равно не сможешь… ну… лететь за Россией. — Альф помолчал немного, затем выдал внезапное. — Базз, почему?.. — Постараюсь, Альфред, — рейнджер было грустно вздохнул, кхекнул, но тут же улыбнулся вновь: — Приходится осознавать, что не я один такой уникальный, пусть летят другие… Да боязно за-кха! За них!.. — Базз кашлянув покачал головой то ли от боли в лёгких, то ли из-за не отстающих мыслей в своей голове что никак не отставали. — Ведь это же Зургх-кхгх! Страшно за ребят… С ними особо ник-хто не дрался, да и на других он не нападал, странная честь выпадала тольк-хо мне… а теперь? Боюсь я за других, Альфред… Со мной он ещё хоть какие-то свои правила соблюдал, кха! — Да уж… Страшный он тип. Настоящий монстр! — Буркнул Альф, как вдруг содрогнулся от ужаса. И не только от воспоминаний о своих мучениях в плену. До него только сейчас дошло — что прямо в этот момент может твориться с двумя его сородичами! Неудивительно, что Базз только об этом и думает. Ведь даже Россия не заслужил находиться в том аду! Не в этой новой, простой человеческой жизни!.. «Что за чушь?! Жалеешь Россию? Ты в своем уме?! Россия же — империя зла! Жить у кого-то, вроде Зурга, для Брагинского — привычное дело! Он всю жизнь так жил!» — Привычно отозвалось у янки в голове. Но почему-то сейчас он не был полностью согласен с внутренним голосом. Всё-таки они, воплощения, теперь просто люди. Даже Россия!.. каким бы это странным и диким не казалось. Но больше всего было жалко Базза. Он же такой добрый и сочувствующий всем. Даже за того синюшного гада похитителя до сих пор переживает. Может тогда он и… Ала простит? Янки же не знал, что так все случится. Он не хотел этого. Не специально же… — Базз, слушай… А ты… ты правда считаешь, что… ну-у… что каждый имеет право на второй шанс? — Спросил Альф, решив выведать у Базза вероятность собственного прощения, но от пристального взгляда растерялся и несвязно забормотал. — Просто… Россия… Брагинский… Он же такое сделал. Ну ты видел… Все видели… И ты не злишься на него. Или тот твой друг… — Альф резко перешёл на другую, более нагрешившую личность, — который меня похитил… Он же и до моего появления делал всякое, нехорошее. Но ты на него не особо злишься. Защищал его, когда я на него злился… Неужели ты и его простишь? Он же… вон какой! И на злодея служит! — Считаю… — Базз непонимающе взглянул на Альфреда и вздохнув, продолжил: — Увы, я и не только про Ивана и Ворпа так считаю. Да куда ему… — и понурившись объяснил: — Я про всех так считаю, даже про Зурга. Да вряд ли он воспользуется шансом, или хотя бы чистосердечно раскается. Он такое неспособен сделать, даже притворившись, куда ему такое… Стыдно, погибельно! — передразнив Императора Базз махнул рукой и вздохнул ещё раз: — Злодей же! Так что с Зургом… С Зургом — не знаю, и не хочется прощать, да он и сам не попросит для себя такого, скорей умрет… Но ведь… Не такой я и человек чтобы решать вот так с маху, кому жить, а кому — умереть. Такое — не хочу решать, нет. А вот прощать… трудно такое прощать. Не знаю, Альфред. Не знаю. Вроде бы и должен, но… — и Базз развел руками: — так ведь это обоюдно должно быть, сам понимаешь. А вот с Ворпом и Иваном… Ну с Иваном наверняка все проще — может он вспомнил из той жизни что-то плохое… Может до этого накрутил себе… Вот и расстроился, разозлился на кого… подозреваю на убийцу его матери… И мог в тот момент думать только о нем. А наш мозг не различает, где реальность, а где воспоминания, это мы уже сами такое регулируем. Вот Ваня и… — и на удивленный взгляд Альфреда пояснил: — Иван оказывается с тем похищенным сенатором разговаривал, пригласили его. И Гил там был. Вроде разговор такой темы практически не касался, но кто знает, может что-то в Иване всколыхнулось. Горечь по несбывшемуся детству? Или печаль по матери? Скорей злость к тому, кто ее жизни лишил. Сенатор милостиво предоставил нам запись этой встречи, поэтому я знаю, — пояснил рейнджер. — Так что… Подозреваю это просто отголосок его привязанности к своему народу. А может… — И Базз замолчал на пару секунд, раздумывая, и тряхнул головой: — Даже если это он сам, то мне кажется Иван неосознанно так поступил. Задумался, впал в воспоминания и… Всякое бывает. А вот с Ворпом… С Ворпом дело сложнее. Он ведь осознанно перешёл на сторону Зурга. И перешёл из-за денег… — И рейнджер вновь вздохнув, прикрыл руками лицо. — До сих пор не могу понять, чего ему не хватало… Почему он ушел? Ведь мог просто уйти и подыскать другую работу. У тех же бандитов тоже… Неплохой заработок ведь, — грустно усмехнулся мужчина. — Там тоже с нуля начинать надо, но если стараешься — таких замечают очень быстро. Безопасность за железным плечом? Это вряд ли: что бандиты, что Ворп — сильно рискуют, служа Зургу — даже сильнее. Ведь бандитов мы стараемся щадить, а тут? Кто устоит и не изобьет его до полусмерти, особенно если он виновен в гибели твоих товарищей? Тем более, его рожу все видели и все знают. Не знаю, Альфред… Сердце болит, когда думаю об этом. Разумом понимаю, что и его не исправить, но… Он меня тоже… Пару раз вытягивал. Хотя мог и убежать, и не возвращаться. Вот как к нему быть жестоким? А приходится. Он знал, что за такое ему по голове не погладят и ему всегда плевать на меня, он забыл все, чему я ему учил, и предал нашу дружбу, но… почему тогда протягивал руку, когда я был в миге от неминуемой смерти? — Базз уже не прятался от Альфреда и, хотя его лицо по-прежнему пылало от стыда и обиды, но он смотрел на ученика так как будто тот мог дать ему мудрый ответ на мучивший рейнджера извечный вопрос. — Вот как, да?.. — Альф отвёл взгляд. Так стыдно ему в жизни ещё не бывало. Чудесный человек этот Базз, добрый, надёжный… прощающий. И до самосуда не опускающийся. Но все равно, Альфред не верил, что уж его-то проступок так просто спустят с рук. Он ведь совершил поистине ужасное деяние. Опоил гадостью Россию, из-за чего жизни президента угрожала опасность. Потом он и Артура припахал на плохие дела и они вместе прокляли прусса. Но самое худшее, что он, Альфред, которому Базз доверял настолько, что пускал к себе домой… он своровал вещь препода, из-за чего тот теперь сидит в больнице. А вдруг Базз не простит такое. Тому синему простит его прегрешения, ведь они давно знакомы и дружили долго. А Альфред? Пробыл рядом с Баззом всего ничего. Вдруг Базз не так уж и сильно цепляется за янки? Или вдруг решит, что второй друг-преступник-предатель — это слишком и в итоге выберет более давнего друга? Страшно! Вот бы уточнить… аккуратненько. — Ну, ты с тем… Вар… Вор… с тем синим шпионом давно знаком, и он с тобой. Вот ты и ждёшь его до сих пор. А он… может тоже не представляет жизни без давнего приятеля? А вообще… я не знаю… Но, Базз, скажи, а если бы кто-то менее знакомый тебе сделал что-то очень-очень плохое… ну, это… не осознанно. Не зная, что к такому все придет… Как Россия! И из-за этого все закрутилось бы и пострадали бы другие люди и ты сам… Ты все равно… это… простил бы?.. — С Ворпом — вряд ли он без меня свою жизнь не представляет… — понурился рейнджер. — Вернее, ему хочется чтобы меня в его жизни не было. Но увы, это невозможно, и я вечно сую свой нос в их с Зургом темные дела, поэтому скорей и ругает меня, и проклинает меня. Ведь это я виноват. Что не помешал, что не подсказал, что пропустил его падение… Кто знает, может я в его голове должен был это увидеть и предостеречь. Но я тоже хорош, может я слишком всегда думал о себе, а не о других. С Таем же точно такая же проблема была: вроде и слежу и спасаю, а смеются постоянно над ним. Хотя я мог так рьяно и не присматривать. Ну вот и с Ворпом — не присматривал. А? — Базз чуть было не пропустил мимо ушей вопрос Альфреда о чьей-то там неосознанной вине, и на миг ем показалось, что парень говорит так о себе в третьем лице — с этим приёмом он и сам давно был знаком, ведь страх и боязнь осуждения неприятия часто встречались у подростков. — Кто-то менее знакомый, как и Россия, сделал что-то дурное неосознанно… Не зная к чему это приведет? Хм… Надо бы подумать… А этот кто-то — он о своём поступке раскаивается? Ну хотя бы чуть-чуть? Если да, то вполне смогу. Но ведь… всё равно надо беседовать с тем человеком, расспрашивать почему он это сделал, какие у него были мотивы… «Вот именно… мотивы…» — Было воодушевившийся Альф снова резко упал духом. Что он мог бы сказать в свое оправдание, если бы его спросили о причине поступка? Ничего… Кроме того, что сделал он это из-за злобы, обиды и эгоизма. И за что тут прощать? А ведь это не первый грех американца. Он ведь уже загремел на условный срок, а тут же снова напортачил. И не абы как, а подставил под угрозу жизнь самого президента Альянса! И все остальное тоже случилось по его вине! И что он скажет? Злился, ревновал… Позорище! Может Базз и простит такого идиота, но может и нет. Он ведь тоже пострадал из-за этого — в больнице лежит. Вот бы для начала снять с Базза проклятье, чтоб одним грехом было меньше. Тогда не только янки, но и британцу будет проще отмазаться от навороченных дел. Но как это сделать, если Артур загремел в больницу? Самому все сделать? Точно! Разломать тот алтарь на мелкие кусочки! Вот только одна проблема — как туда попасть? Что если Ала сейчас отправят в общагу или на станцию? Как тогда ему спасать Базза от болезни?! — Базз… Ты же… ты не выйдешь отсюда сегодня. возможно и… завтра… Арти пострадал и заболел… Что мне делать? В смысле, как теперь? Куда мне отправляться? Чем заниматься? Я мог бы поработать над историческим и без Артура. Обещаю, я никуда не сбегу! Обещал же тебе интересное! — Ого… А я думал тебе у Артура всё же скучновато… — от внимательного взгляда рейнджера не укрылось то что ученик вначале было обрадовался а потом приуныл, но Базз почему-то списал это не на парня, а на его бывшего опекуна: — «Волнуется об Артуре? Но почему? Вроде бы его простили, когда узнали, о том, что он скрывал сведения о войнах… может всё равно не верит и поэтому боится за него? Ведь кроме сэра Керкленда и сэра Уильямса у его ученика никого не осталось…» — И рейнджер повторил свою догадку: — Всё же хочешь поработать у него под присмотром Джеймса? А ты больше к нему ревновать не станешь? Ну смотри… Тогда так и быть — попробуйте поработать вдвоем. А сэр Керкленд вернется и вам спасибо скажет. Только прошу, не напортачьте там. — Базз всё же дотянулся до плеча Альфреда и проникновенно посмотрел тому в глаза: — Сделать что-то — не трудно. А вот переделывать что натворил и сделал неправильно — гораздо труднее. Сам понимаешь — потом будет страх новых ошибок и то что опять не получится, и то что работа не пойдет и будет стопориться… Всё же постарайся перепроверять что делаешь. И никогда не стыдно попросить помощи у кого-то, запомни. Пусть это и глупо, пусть будет смотреться неловко и смешно, но ты всё же попытайся. Кто знает вдруг вместо одной руки тебе протянут несколько? Может… может если у вас двоих будут проблемы, а Артур будет недоступен — попытайся всё же обратиться к своим воплощениям. Вдруг кто-то да откликнется? Надеюсь… я тебя воодушевил на новые подвиги? — Да… — Вяло кивнул Альф, но тут же встрепенулся и ответил уверенней. — Да, воодушевил. Я постараюсь ничего не напортачить. Спасибо за твои советы, Базз. Прости, что так внезапно расспрашивал о чем попало, просто… я же не умею еще быть простым человеком. У вас многое, что мне привычно, кажется неправильным, ну и наоборот. Понимаешь?.. Я поэтому и спросил… Хе-хе… — Альф встал со стула, изо всех сил изображая воодушевление, и очень правдоподобно. Базз вроде даже поверил. — Понимаю, это нормально, спрашивать о таком, — кивнул Базз. — Поверь, мы все, рождаясь здесь, тоже поначалу не знаем как быть человеками, как жить в этом мире. Так что это нормально. И ещё — ты ведь помнишь наш с тобой уговор? В любой ситуации обращайся ко мне. Даже когда стыдно и страшно. Не бойся ничего… — «и даже если ты совершишь что-то ужасное — всё равно обращайся», — хотел сказать Базз, но… всё же не стал напоминать парню о его большом промахе. — «Он мальчик хоть и не такой умный как оказалось, но… ему и пойти-то не к кому. Тем более он сам же уверял меня что придет, если я его защищу. А я вряд ли с ходу буду ругать его. Всё ж ребенок. Не все дети, взрослея, умеют думать и такое бывает. Надо быть снисходительным, но твердым, — вспомнил Базз присказку Агаты Иннес, того адвоката, что вела дело Альфреда. — Ваша правда мисс. А то ведь ножки свесит и плачется что ничего не умеет. Надо его подбадривать. Стараюсь!» — всё это вихрем пронеслось в голове лучшего рейнджера Альянса, и он закончил свою воодушевляющую речь чуть по иному: — Не бойся ничего, Альфред. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. — Да… Я очень на это… — «надеюсь». — Альф тоже не сказал того, что на самом деле было у него на душе, — рассчитываю… Я же не… «не справлюсь без тебя» не знаю — куда, как, зачем и для чего… Стал человеком, и сразу голова кругом. Прости… что-то я опять заболтался. Ты точно нормально себя чувствуешь? Вот прямо сейчас — нормально? Да? — Да… вроде кашля нет, — прислушался к себе мужчина. — Приходи ещё, я с тобой отвлекаюсь от всего этого. Тут вроде не скучно, но я так долго не отдыхал… и мне всё время кажется что я что-то пропускаю… Надо же, теперь я начинаю тебя понимать! — и он слегка рассмеялся. — Да-а… обязательно приду! Я так хочу, чтобы… чтоб тебе стало лучше… — Альф нагнулся и рискнул приобнять сидящего препода за плечи. Такой драгоценный момент с дорогим человеком. Жаль он не мог длиться долго. И как же страшно было от одной только мысли, что он, Альфред, сможет это потерять, причем по своей же глупости. Но страшнее было оставлять Базза тут, в больном состоянии. Вдруг Арти был прав, и Баззу может поплохеть ещё сильнее. — Базз, ты главное не волнуйся. Скоро ты выздоровеешь, даже не сомневайся! Все будет отлично! — Очень на это надеюсь! — тихо улыбнулся Базз и посмотрел на ученика радостным и ясным взглядом. Он тоже обнял ученика и прислушался к своей интуиции, у него ведь всё хорошо? На первый взгляд всё было прекрасно, но что-то неясное шепнуло ему: — «Осмотрись внимательней» — и замолкло. Базз ещё раз осмотрел ученика, тот вроде бы улыбался и был весел практически как и всегда… — Тебя точно ничего не тревожит? — с надеждой спросил Лайтер. — Насчет сэра Керкленда — не сомневайся, его вылечат, просто постельный режим. Но может. что-то ещё? Ведь его работу уже даже хвалят… Кто-то принес ему некие носители, как же это… большие такие блины черного цвета. А-а… пластинки! Говорят, там музыка, которая звучала тысячу лет назад! Я тебе даже завидую… Наверняка, там очень знакомые тебе мелодии… и ты бы мог мне их дать послушать… Эх, жаль что я так не вовремя заболел… — Ты выздоровеешь. Твое здоровье — главное, что волнует меня! Но, ты скоро выздоровеешь, не сомневайся! И тогда мы вместе послушаем ту музыку, прямо с копий пластинок… «Если ты сможешь простить меня. Или если меня не изгонят прочь…» — Ала мысленно передёрнуло от такого исхода. Но отступать он уже не хотел. Такой человек, как Базз, не должен болеть и грустить в больнице. И Альф исправит сию несправедливость! — Вот увидишь, уже завтра тебе станет лучше! А если и не завтра, то послезавтра точно… — добавил он, поняв, что быть чрезмерно уверенным — слишком подозрительно. — Спасибо, Альфред, — разулыбался Базз, — я очень на это надеюсь! Спасибо, что подбадриваешь меня! Я постараюсь выздороветь! Конечно, вряд ли через два дня, но я уже стараюсь не думать о тех вещах, о которых мне думать нельзя. Слушаюсь врачей и делаю все, что они попросят, все медицинские процедуры. — Вот и правильно! Выздоровеешь, сам не заметишь — как! Прямо как по волшебству… — Альф едва сдержал тяжкий вздох. Не стоило снова волновать Базза своим смурным настроением, он же только развеселился. Но и уходить не хотелось, а потому янки снова сел на стул и попросил: — Базз, у меня ещё полчаса визита есть… так медик сказал. Может… расскажешь мне что-нибудь о своих приключениях? Я б рассказал о своем, но там на экспонаты смотреть надо, иначе не то будет… А я в следующий раз приду с фотками. Ок? — Уговорил. Расскажу тебе одну историю. — Базз не смог сдержать улыбки при виде заерзавшего от нетерпения ученика. — Раз уж у нас зашел разговор о прощении закоренелых бандитов, расскажу тебе о старшем брате моего члена команды. Экс Ал, братец Экс Ара, был первым — экспериментальным роботом рейнджером. Увы, что-то пошло не так с его предустановленной личностью и робот получился слишком агрессивным. Из-за этого его пришлось отключить. Но потом, кто-то выкрал его, снова активировал и робот стал мстить. В первую нашу с ним встречу он даже попытался убить нашего коммандера… И началась долгая история о похождениях обидчивого робота, который мстил то своему «отцу» Небуле, то братцу Экс Ару, а то и всему Альянсу заодно. А тем временем Мэттью смог проведать Керкленда в его палате. Британец был необычайно задумчив и тих, но при виде канадца заметно оживился. — О как хорошо что ты пришел, Мэтью! Мне нужна помощь! — Заявил он сразу после приветствия. — Ты сейчас куда? Снова на станцию? Нет?! Тогда сможешь принести мне из моего дома одну вещь? Это кулон из осколка метеорита. Он мне очень нужен. — Разумеется… Не извольте волноваться… — Поспешил успокоить его Мэтт, а то Артур был готов выпрыгнуть из кровати от волнения… с его-то переломом и температурой. — Мы с Альфредом как раз собирались заскочить к нему домой. — С Альфредом? — Неизвестно от чего растерялся Артур. — Да. Мой глубокоуважаемый начальник отдал мне приказ — присмотреть за братом, пока сэр Лайтер и вы оба в больнице. — Тогда не пускай этого идиота в мой дом! — Рыкнул Арти на неповинного парнишку и, смутившись грубости, поспешил объясниться: — Прости… Прости меня, Мэттью. Просто… брат твой… Он же лезет везде, куда нельзя, все норовит стащить! А у меня в доме есть ценные экспонаты, которые я забрал для дополнительной работы с ними по вечерам. Ну и Джеймса учить. Понимаешь? — Да. Понимаю. Мой брат… он… такой… — Мэттью вздохнул. — Такой… — Вздохнул в унисон с ним Арти. — Ладно, пока часы посещения не закончились, расскажи мне о своей учебе и службе. Дай порадоваться старику успехам хотя бы одного из своих мальчиков. — С радостью! — Мэтт был счастлив. Второй его опекун сам попросил поделиться успехами, а их у Уильямса было великое множество. Не то что у Америки… увы… В общем, оба братца засели у больных до самого конца времени посещения стационара. Многих задели последствия косяков неугомонного американца. Даже абсолютно посторонних личностей. Таких, как следователь Алекс Нильски. Странное ему досталось дело с сэрами Брагинским и Байльшмидтом. Слишком странное. Все окружающие, как один, твердили, что славянское семейство друг в друге души не чает. Но списывать со счетов вероятность подставы со стороны родственников, Алекс не стал. Потому искал всевозможные зацепки и улики. Ради этого он даже обошел всех соседей Ольги Черненко. Но все они продолжали твердить, что, родня Ивана Брагинского явно ни при чем. Они же такая любящая и крепкая семья! Как их вообще можно заподозрить в чем-то нехорошем? Но в кое-чем Алексу повезло. Среди соседей нашлась одна немолодая дама, которая заходила в гости к Ольге утром того злополучного дня покушения на президента. Ранняя гостья продегустировала остатки того морса и даже… пролила немного на свой передник! «А что вы хотите? Я не молода… руки трясутся порой, вот и пролила капельку. Оттого и пищу пробую и занимаюсь чем-нибудь в переднике — от самой шеи и до подола. Передник не жалко замарать — постирать можно. Правда тот передник я стирать не стала. Он не новый уже был. Я его в ветошь кинула…» — После сих откровений Алекс чуть ли не умолял отдать ему ценную улику на экспертизу, ну и получил. К сожалению для следствия, но к облегчению для самого Алекса и его напарницы — экспертиза ничем не помогла. В пятнах от морса не содержалось ничего постороннего кроме собственно самой ягодной массы и сахара. «Значит, что-то могли подсыпать уже после, перед самой церемонией награждения!» — Решил тогда следователь. — «Но кто?» Пришлось ему сделать шаг назад и прорабатывать уже эту версию. А заодно ещё раз расспросить всех, кто видел Брагинского в тот день. И снова все зря. Алекс не только не узнал ничего нового по делу, но и головную боль заработал… опять… — Меня будто проклял кто-то!.. — Простонал он, заходя в кабинет к своей напарнице по делу — мисс Мари Хофер. Та даже не удивилась, лишь молча махнула левой рукой в сторону диванчика для отдыха и посетителей. Там же стоял крошечный столик, на котором хозяйкой кабинета были подготовлены различные средства для облегчения головной боли — пачка таблеток, чай в термосе и ворох ароматических пластырей от мигрени. В общем все, что Алекс использовал при таких случаях. Он не стал отказываться и воспользовался всем сразу — запил таблетку чаем, налепил по кружку пластыря на виски, а затем и вовсе растянулся на диванчике, простонав: — Нет, я серьезно, меня как будто проклял кто-то! Я не помню, когда тратил столько времени на одно дело! Лучший следователь планеты столицы… посмешище с непроходящей мигренью… Что это, если не проклятье? — Вполне возможно… — Кивнула мисс Мари. — Хотя многие посчитают глупостью — верить в сверхъестественное в нашем-то времени, но… — задумалась, припоминая, — с моей матушкой случилось нечто подобное. С первых дней моей жизни у нее, я помню, она иногда напевала мотив какой-то песни, на неизвестном у нас языке. Правда, это редко бывало. В основном, если кому-то из детей, попавших к ней на прием, бывало очень худо. Помню, когда к нам в семью попала малышка Мономи, матушка Люсия без этой песни не засыпала. Как и после прихода к нам малыша Джерри. Матушка и сама не помнила, где и когда услышала и выучила эту песню. А на расспросы рассказывала, что ещё в детстве, когда ей было плохо и страшно, она закрывала глаза, и песня словно сама вливалась ей в голову. И что ей снились сны — золотые поля, по которым она бежит под эту песню. И когда она решила спеть эту песню на ферме у славян, где она сейчас гостит с остальными… старшая, мисс Ольга, вдруг расплакалась. Но потом тоже спела эту же песню. Спела на том непонятном языке, полностью и на привычном нам межгалактическом. А песня была о полях ржи и добром урожае на родной земле. И да — поля зрелой ржи — золотые на вид. Это Оля сказала, сами мы этого не знали, только матушка во снах видела. Вот как объяснить такой феномен? Алекс только слабо покачал головой, но всё же нашел в себе силы улыбнуться, таблетка только-только начала действовать и ему было не очень хорошо. — У нас о таком говорят — детские сказки… — он устало прикрыл глаза, и присел на диван, хотелось хоть немного посидеть, а уж мысль о полноценном отдыхе маячила где-то за горизонтом как далёко неосуществимая. — Давно забытые предания бывших народов… Какое колдовство, это просто мне знак того, что я слишком много стал брать на себя и уже… — он осторожно приоткрыл глаза и потянулся — надо было продолжить работать. Но взглянув на наручные часы он тяжко вздохнул, обещанные пять минут для действия лекарства пошли, а тупая боль не отступала. — В отставку мне надо… Но не могу я, Мари, подвести этих людей, этого парня! Задницей чую — не виновен он! Да, он сильный, да такие зашибут за милую душу и не заметят, но… Что-то мне подсказывает — не по своей воле он за решетку попал, — он вновь откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза: — Ты-то саму запись допроса видела? Чего он так взбеленился? А анализы крови? Там ведь голяк полный! — Да, да, помню. Незначительное повышение уровня кортизола в крови… и то в пределах нормы для человека в состоянии эмоционального покоя… — Пробормотала Мари под нос, процитировав заключение экспертизы крови. — Не подкопаешься. И всё-таки я считаю, что-то тут нечисто. Сказки сказками, но… — Пристально посмотрела на своего квелого напарника. — Слушай, а давай-ка, отдохни денёк, а я попробую покопать в нужном направлении! На свежую голову и, как говорится — не замыленным взглядом. Вдруг замечу что-нибудь, что ты пропустил? Хотя… у меня нехорошее предчувствие, что мне тоже придется глотать таблетки от мигрени… Алекс с недоумением покосился на Мари, все же он хотел сам расследовать это дело, а тут… И дело не в недоверии, это скорей было делом принципа… Но как ни крути придется всё-таки день взять на отдых — следователь понял что он не справляется. — Ну хорошо… — Алекс со стоном отлип от дивана и попытался встать, но в голове хоть и потихоньку переставало шуметь, а вставать всё ж не хотелось. — Может давай всё же вместе, сейчас пока я тут, ещё раз пройдемся по делу, да я скажу что меня тревожит? В плане догадок? — Разумеется. Всё-таки это ваше дело, уважаемый коллега, я всего лишь хочу помочь… «Ну и проверить кое-какие свои опасения!» — Мари улыбнулась самой своей ангельской улыбкой, которая не раз обезоруживала даже самых недоверчивых и кровожадных ее «клиентов». Эдакий херувим во плоти спустился на грешную землю. — А вам можно передохнуть, но с пользой. Съездите-ка на ферму наших клиенток. Там у них близкие гостят — Людвиг, который Германия, Кику Хонда и тот забавный парнишка, Варгас. Может и они вспомнят что-нибудь новенькое, после хорошего отдыха? — Да, отдохнуть мне бы не помешало… Да и порасспрашивать некоторых насчёт характеристики подозреваемого… Иван говорил что у сэра Хонды можно напиться чаю… Там ведь деревня, свежий воздух. Наверняка они не будут против если я прогуляюсь один и стащу у них пару яблок… — Алекс мечтательно вдохнул, ему явно полегчало и он уже в мечтах прогуливался по садам и пашням. — Ай! — и тут же он вновь схватился за голову и пробормотал: — ну хорошо, я не буду об этом думать на работе… Просто отдохну. — Мудрое решение! — Мари одобрительно кивнула. — Что ж, тогда показывайте мне, коллега — какие там вас тревожат догадки? Сам же предложил. Впрочем, я и сама смогу разобраться, если у вас разболеется голова. А тем временем на Джо Эд… Последние пару дней матушка Люсия ломала голову над другим важным вопросом — где бы провести праздник для особой группы сирот, чтобы отвлечь бедняжек от недавних жизненных потрясений? Ответ пришел сам собой, в виде слишком оживившейся тут крошки-ящерки Мономи. Девочку будто подменили. Ранее вечно помалкивающая и стоявшая в сторонке, тут она носилась по славянским и Мунчаперовским угодьям с одним вопросом — кому помочь? Она же и предложила провести праздник тут — среди фермерских угодий, что остальные сочли мудрым решением. Увы, руководству на планете Столице не очень нравился один нюанс — проживающая у славян грифонья стая. Но эту проблемка решилась быстро. Показали бюрократам заявление от Мунчаперов, с разрешением на проведение мероприятия у них, и все было утверждено в пользу славянок. Правда, Люсии пришлось задержаться ненадолго в кабинетах, чтобы уточнить кое-какие детали. Оля решила подождать ее в одном из многочисленных тенистых скверов. Найдя укромный уголок на лавочке, за парой буйно цветущих клумб, она предавалась размышлениям, пока вдруг… несколько побегов резко не заледенели. — Дедушка? — Шепнула она удивлённо. — Я, внученька, я… — Тихим вздохом отозвалось сбоку вместе со студеным дуновением ветерка. — Забыли про меня… — Но я же приезжала раньше. Ты бы мог прилететь и пообщаться. — Чуть обиделась Оля. — Нет, внучка, я не виню тебя. Не вы меня забыли… Остальные забыли… Все… — Все? — Недоумевающе переспросила Оля, как вдруг до нее дошел страшный смысл слов деда. Все забыли — для мистического существа, рождённого из историй и верований других людей, забвение было сродни упразднению для воплощений! — Деда… Как так?.. — Глаза девушки тут же наполнились слезами. — Увы, внучка. Тут, в этом времени, уже не осталось веры в такое, как я. До сих пор я держался лишь благодаря россказням о «Вечно ледяной пещере»… или как там ее называли? Не важно… В этом нет вашей вины, просто пришло мое время. Ну, ну, девонька моя… — Аккуратно погладил голову плачущей девушки. — Я и так пробыл в этом мире слишком долго. Все мои… Перун и остальные… все они давно ушли на покой. Я один оставался тут. Сколько мог. Во многом благодаря вам, внучата мои, и вере ваших людей в доброго деда, дарящего подарки на Новый Год. Но всему приходит срок… — Я… Я… п…понимаю… Просто… — Оля вытерла слезы рукавом платья и вздохнула пару раз для успокоения дыхания. — Как долго ты ещё пробудешь? Попрощаться же надо! Хотя бы Наташе! Раз братик все ещё… — и снова дала волю слезам. — Ну, денек-другой… может и недельку, ещё пробуду. — Задумчиво пробормотал древний дух, прислушиваясь к ощущениям. — Может и чуть больше, если наберу побольше людской веры. А ты занята? — Не очень… — Оля задумалась на минуту, мотнула головой, резко вытерла остатки слез, напечатала в телефоне сообщение матушке Люсии и решительно встала. — Все! Тебе время точно найду! Пообщаемся, как следует, ты сразу найдешь сил не на недельку, а на месяцок! — Вот это правильно! — Оживился и Мороз. — Вижу теперь свою внученьку. А Натусе все равно скажи приехать завтра… А куда мы пойдем, внучка? — К Яо заскочим. Он у нас — главный суеверный на планете. Раз верит в глупые приметы, пусть поделится верой с тобой. И Франциска надо бы навестить. — О, этот тот, который едва ноги от меня унес? Помню, помню… — Мороз гаденько захихикал в кулак. — Веди меня, тогда. С последнего я знатно веры нагребу. — Только, чур — не морозить его! — Да ты шо! Ни в коем разе! — Мороз примирительно поднял руки, но в глазах так и блестели озорные искорки, которым Оля предпочла не придать значения.

***

Планета Зэд… Невероятно мрачное место, больше похожее на один большой завод планетарного масштаба. Антиутопия и местный филиал ада для граждан Альянса, она являлась родным домом для жукообразных миньонов Зурга. Хотя, вы и так это знаете. Сегодня жучье население трепетали больше обычного — их повелитель вернулся в свои владения. Все жуки знали — и без того придирчивый и дотошный хозяин, даже после кратковременного отсутствия, становился ещё придирчивей. Гонял всех за малейшее упущение. И даже заметив единственную пылинку, мог жестоко покарать всех, дежуривших во дворце до его прилёта. Поэтому темные металлические обшивки стен дворца, впрочем, как и все вокруг, было надраено до блеска. Крейсер приземлился на такую же выдраенную посадочную площадку. Вдоль дороги к главной башне выстроился караул из роботов-шершней, только после этого местный повелитель вступил в свои владения. Но было кое-что необычное в нынешнем его визите, а именно — он покинул крейсер и вальяжно вышагивал к замку не один, а с кем-то ещё! Некто, знакомый местным лишь понаслышке, следовал за их хозяином чуть сбоку и позади. Здоровенный такой дылда, семенил следом, оглядывая окрестности опасливым, но в то же время восхищенным взглядом. Его поражала своеобразная урбанистическая обстановка, граничащая с постапокалиптическим антуражем. Темно-свинцовые, будто грозовые, тучи на бордовом небе смотрелись жутко зловеще и невероятно красиво одновременно. Как и темно-красный, словно поблескивающий белыми молниями, далёкий спутник планеты. Еще один такой же спутник проглядывался на горизонте, за крышами зданий. А завершала картину высоченная башня. Украшения на крыше в виде двух рогов создавали впечатление, будто это и не строение вовсе, а голова гигантского монстра. Даже повидавшего всякое за свою жизнь Ваньку, башня повергла в трепет одним своим видом. И не только в трепет. Всё-таки сочетание местной жутковатости сливалось в та-а-акой красивый пейзаж! Зург шел ко дворцу, жалея, что не может обернуться хоть на миг, чтобы увидеть реакцию любимого раба. Интересно же! Увы, несолидно это, при парадном входе в свои угодья, оборачиваться на всякую мелкую сошку… Хотя так хочется, так хочется! Жаль, гордыня не позволяет… Выход из тупиковой ситуации Зург нашел простейший. Оборачиваться на слуг — не солидно, но злобствовать с порога и гонять всех — нормально для тирана. — Эй, ты! — Зург указал на одного из шершней, с самым отполированным корпусом. — Поди сюда! Робот немедля подошёл. Зургу хватило и размытого отражения России на корпусе шершня, чтоб понять — слуга от трепетного восхищения так и вертит головой во все стороны, ещё и ртом безмолвно хлопает. Злодей довольно усмехнулся. Не зря затеял эту черную комедию с роботом. Даже настроение подскочило, радостно-гадостное такое стало, когда старина Зи начинал сам себя побаиваться, не то что слуги его. Ибо неизвестно, куда эта радость повелителя заведет. — Ты и ещё… — Зург оглядел строй роботов и махнул рукой левой части строя. — Вы все! Следуйте за мной! А вы… — Махнул правой части строя. — Заблокируйте коридоры! Немедленно! — Правая часть строя тут же улетела во дворец. А совсем развеселившийся злодей потёр руки в предвкушении. — Я начинаю внеплановую проверку! Посмотрим — кто не на своем рабочем месте без уважительной причины, познакомится с моим новым карателем! Теперь-то Зург мог обернуться, не боясь потери престижа в глазах слуг, да и в своих собственных тоже. Ванька в это время разглядывал верхушку рогатой башни, потому не сразу заметил, что хозяин обернулся к нему. А когда заметил, втянул голову в шарфик, и виновато пробормотал: — Страшно красиво у вас тут, ваше Амператорское Величие. У меня так говорили, когда от чего-то такого… впечатляющего, дух захватывало. Страшно и дюже красиво одновременно. Прямо как с картинами Айвазовского. Художник мой один был. Правда он больше морской шторм рисовал… писал… Дух с таких картин захватывало. Казалось, будто тебя самого волной унесет в жестокое море. Но тут… тут без волн и буйства стихии дух перехватывает! Прямо… Ух! Зург довольно прищурился. Ему даже спрашивать не пришлось, как слуге его дом. Тот сам выложил все, что думал, и явно не лгал — вон как пялился вокруг, пока на него не посмотрели. Вот бы все рабы были такие понятливые, как Россия, и выполняли бы пожелания его Злейшества без приказов. Взметнулась в воздух императорская мантия… Это Зург резко повернулся и продолжил свой путь, будто и не было этой краткой заминки на пороге дворца. Ваня засеменил следом, мысленно готовясь к возможным новым вопросам, а то врасплох застал его хозяин. Хорошо хоть доволен остался. Ну и Зург оправдал ожидания. Спросил не оборачиваясь, едва они прошли внутрь здания: — Что ещё скажешь о моем доме? — Тепло тут, очень. Почти жарко. Это хорошо. Не люблю я холод. — Не задумываясь, ляпнул Иван. — Правда, не понятно немного… тут сейчас астрономический день или ночь? — Ночь. Но по МОЕМУ расписанию… — сделал акцент злодей, — тут разгар рабочего дня. Тут не по астрономическому расписанию живут. Планета вращается слишком медленно для меня и моих биологических ритмов. Так чего ради я должен подстраиваться под местные сутки? Тем более звезда тут тусклая, от трех естественных спутников планеты больше толку. День и ночь не отличить друг от друга. Зато жарко — всегда! — Это хорошо. — Рискнул Ваня встрять в бахвальство хозяина. — Если тут ночью так тепло — это ещё лучше. — Неужели? — Злодей скептически хмыкнул. — А в обморок падать не будешь от перегрева? А твой белоголовый? А то я читал про вас обоих, что вы с холодных регионов планеты. Зимы у вас там были. Выдержите ли? — Я-то выдержу. Мне жар костей не ломит. Я ж намерзся за свое время, ваше Величество. Не хочу больше. На моих землях почти никогда не было круглосуточной жары. А я всегда мечтал жить в тепле, на югах. Да даже на югах и то не всегда было тепло. Зима и туда приходила. Без снега, но с дождем и промозглым ветром. Хоть на улицу не выходи. — Тут ты тоже на улицу особо не выйдешь. Экологии тут нет. Совсем. — В самодовольном голосе злодея послышались садистские нотки. — Тут вся планета — один большой завод. Все должны быть при деле, время зря не тратить даже на рабочем месте. Поэтому чистый воздух на планете только в помещениях, чтобы жуки по улицам долго без дела не слонялись. — Во как? Умно! — Ваня ещё удивленней заозирался по сторонам. То-то ему показалось, что во дворце стало легче дышать. — А только, как нам с Гилом быть, если вдруг придется поработать вне дворца? Заслужим ваше доверие, докажем, что не тунеядцы, и вы нам может быть что-то дадите для защиты? А то ведь слуг лишитесь в скором времени, если мы без респираторов да противогазов будем на улицах службу служить. Мы все-таки обычные люди теперь… — Как заслужите право работать без надзора, тогда и будут вам маски и право покидать дворец, но для этого ещё постараться надо! — Перебил его Зург, а то заболтался раб, пришлось осадить. — Виноват… Будем стараться! — Покорно отозвался сзади Иван. — А сейчас чего изволить желаете? — Изволю проверить работничков на тунеядство. А после расскажешь мне что-нибудь, если у меня настроение будет. — Как пожелаете… Больше Иван не смел болтать до самого конца проверки. Не рискнул раздражать жестокого хозяина. А ещё его волновало — где Гилушка? Почему не с ними? Успокаивало одно — вчерась его другу и побратиму новую должность дали, значит все должно быть хорошо. Он наверняка работает… где-нибудь. Хоть бы с ним было все в порядке. И хоть бы самому Ивану не перепало сверхурочных работ в должности карателя… Но зря Иван беспокоился о своем белоголовом друге. У Великого дела шли превосходно. Правда поначалу Гил волновался. Его с корабля сразу повели в здание, причем — БЕЗ русского! Где Ванька, вашу ж?!.. — Твой дылда зайдет во дворец через парадный вход, вместе с императором. — Нехотя буркнул сопровождавший его Даркмэттер. Хоть он и был не в духе, но попробуй не ответить на немой вопросительный взгляд прусса, в котором смешались все нецензурные эпитеты немецко-русских языков. Того глядишь, озвучит эти самые эпитеты, проблем потом не оберешься. Подставит сам себя, попадет под горячую руку, запрут его в темнице, или хуже — сошлют на каторгу… Не то чтобы шпиону было дело до судьбы белобрысого, просто жалко уроков немецкого языка. И роботов опять придется чинить самому, ну и…скучновато будет. Но с другой стороны тихо станет, не будет неожиданностей, и что его подставят. Но ещё больше он боялся, что Зург увидит его симпатию к пленникам, разозлится и покарает всех. Все ж дружить тут не принято. А за себя Ворп всегда боялся больше, чем за кого либо. Гилберта такой ответ вполне устроил. Раз уж русский сопровождает монаршую особу при входе во дворец, значит все у него зашибись. Не из-за этого ли шпион смурнее обычного? Впрочем, его проблемы. Лишь бы Ванька был в порядке. Лишь бы вытерпеть этот концлагерь и однажды вернуться домой… Вместе!..

***

Тем временем, Альфред Ф. Джонс и Мэттью Уильямс работали в историческом институте над своими же историческими данными. Вчера Джеймсу Тайлеру удалось скопировать очередную из запечатанных в куб пластинок и передать ее в отдел оцифровки. Всё-таки пластинок и граммофонов на всех так быстро не наштампуешь, а дать послушать музыку прошлого гражданам Альянса было охота уже сейчас. К радости Джонса оцифровали пластинку его исполнителя — Луи Армстронга. Так что вопрос — «Что же принести Баззу такого интересного?», был решен. Осталось лишь перевести тексты песен на межгалактический, чтоб дражайший препод смог понять смысл песен. Этим Альф и занимался, пока его не прервала одна особа. Мисс следователь, Мари Хофер, подошла к делу со всей решительностью. Проанализировав полученные от Алекса Нильски данные, она заметила одну странность — был проведен опрос всех бывших воплощений, кроме одного — Америки. Со слов Алекса, ей было известно, что того настигала головная боль сразу перед разговором с сэром Джонсом. «Наверное, Алекс ходил к парню в конце рабочего дня, когда уже набегается. Джонс же работал в последние дни под присмотром сэра Лайтера. Ну, ничего, сейчас он в институте, пообщаемся неспеша…» — Думала наивная мисс. И ведь поначалу все шло замечательно. Допрос начался прямо на рабочем месте янки. Парень наотрез отказался покидать свои записульки, да и вообще был сбит с толку внезапным ее визитом. «Пусть так! Раз ему спокойней!» — Решила Мари. Второй из обитателей кабинета, курсант Уильямс, понимающе кивнул и вышел прочь. Вот тут-то Джонс быстро взял себя в руки. Хотя… как-то резко он изменился, был растерянный и явно напуганный юный мальчик, но в какой-то миг стал серьёзен и собран. Даже его взгляд изменился, стал таким… таким… холодным, что ли? Будто небесная лазурь его глаз сменилась на лазурь же, но безжизненную, как толща льда над бездонным омутом. Мисс Хофер и не догадывалась, что встретилась со второй ипостасью бывшего воплощения США. Тот Джонс, сохранивший всю гордость и жадность воплощения. Тот, который был готов идти по головам, именно эта ипостась брала верх в те короткие промежутки, когда парню реально было что-то нужно для себя любимого. Он отвечал на вопросы следователя собрано и безэмоционально, но внутри его бушевал ураган гнева к несчастной девушке. Он успел сотню раз проклясть ее, покрыть всеми браными словами, что знал, причем не только родными. В какой-то миг он даже пожалел, что они находятся в людном месте, иначе бы эту… «Любопытную стерву никто бы и никогда не нашел!» Альф вздрогнул, пораженный собственной кровожадностью. Что это с ним? Почему он захотел избавиться от несчастной мисс следователя? Она же просто выполняет свою работу! Ага… и при этом копает под Джонса, чтобы упечь его далеко и надолго!.. Ууу, гадюка! Алу вдруг захотелось рявкнуть на мисс Хофер, чтоб она уматывала прочь, но сдержался. Все-таки она — следователь при исполнении. Вдруг заподозрит чего! Надо притворяться. Тем более вредная стерва заметила дрожь янки и снова любопытничает: — Что с вами, сэр Джонс? — Перенервничал… — Буркнул Альф и спешно пояснил: — Базз… Капитан Лайтер болен неизвестно чем. Я тут работаю, чтобы вечером отнести ему интересные данные — песни одного моего гражданина до-космической эры. Старался, торопился, потом пришли вы. Приходится разговаривать с вами, отвечать на вопросы… Насчёт России скрывать не стану — не в ладах мы с ним. Но я и тут пошел на уступки ради моего учителя, капитана Лайтера. Этот человек дорог мне не только как учитель, но и близкий друг. Он дважды спас мою жизнь! И тратит на меня кучу времени! Увы, он и с Россией подружился… и попросил относиться к Комми получше, или хотя бы спокойнее. А мне не безразличны чувства Базза, он — дорог мне. И сейчас я думаю лишь о его состоянии, волнуюсь, хочу поддержать, быть рядом столько… сколько позволят врачи и больничное расписание. А до последнего посещения на сегодня чуть больше трёх часов. И вообще… — Алу ещё многое хотелось высказать этой любопытной… но тут она резко вскрикнула и схватилась за верхнюю часть живота. — Помогите… Больно… — Простонала она ошарашенному собеседнику. — Д…да… Я сейчас… Позову помощь… — Альф выскочил из кабинета. За дверями его встретил удивленный братец. — Ей плохо! Нужен врач! Я позову! — Гаркнул ему янки и унесся по коридору к медпункту. — Можно же вызвать по внутренней связи! — Донёсся вслед голос Мэтта. Но Альф продолжил бег. Внезапный приступ боли у приставучей служаки закона пришелся весьма кстати. Альф поймал себя на мысли, что будет очень рад, если она конкретно сляжет, угодит в больничку и не будет доставать его своими расспросами. И как тут торчать рядом с нею, если рот сам собой расплывается в довольной лыбе? «Вот видишь! А ты хотел отменить то проклятье, хотя это оно тебя защищает!» — Прозвучал в голове его собственный же голос. Альф на радостях даже согласился с ним. Доставучую следовательницу увезли с подозрением на язву желудка, можно было спокойно продолжить работу. Альф даже чуть не решил отказаться от планов забрать матрёшку с алтаря… и тут же чуть не прописал себе оплеуху. Защита от проклятья замечательная, но — Баззу же плохо! Надо найти другую вещицу русского, чтобы заменить матрёшку на нее. Что-нибудь, чего Базз точно не трогал! Благо он в институте, и в его хранилищах наверняка куча вещей чертового Комми! Скорее туда, пока Мэтт составляет рапорт о произошедшем. Так оно и вышло. Янки только зашёл внутрь хранилища, и тут же увидел стеллажи, подписанные государственными названиями стран с нарисованными рядом флагами. Стеллажи русского нашлись довольно быстро. Увы, дверцы всех стеллажей были заперты. И как, спрашивается, быть? Как достать вещь, если внутрь не проникнуть? Не выламывать же эти дверцы. Подозрительно же. И тут Джонсу пришла идея. В одном из стеллажей лежали всякие мелочи — медальки, монетки, значки… «Почему бы не потрясти стеллаж немножко, вдруг выпадет что-нибудь!» — Решил Альф и слегка потряс стеллаж. К сожалению, все вещицы крепко держались на крохотных постаментах, прикрепленных к полкам намертво. Лишь одна монетка, или медалька, соскользнула с места и выпала в щёлочку между дверцами. Альф жадно сцапал ее, сунул в карман и рванул прочь из хранилища. Он итак надолго отлучился из кабинета, вдруг его братец заподозрит чего. Молнией промчавшись до кабинета, хитрый янки, как ни в чем не бывало, засел за работой. Будто не ходил он никуда и не воровал ничего. Осталась одна лишь мелочь — подбросить добычу куда надо. Увы, преграда в виде паиньки братца-канадца угрожала воплощению преступного плана. Но янки надеялся, что уж он-то сможет провести тихоню Мэтта.

***

Визит к бывшему воплощению КНР продлился недолго. Яо же — занятой человек, и руководитель, и с рабочими наравне пашет, когда выдастся свободная минутка. И даже пятнадцать минут, уделенных внеплановой встрече со старшей сестрой Брагинского, были выцарапаны из графика китайца с огромным трудом. Но Яо успокоил свою трудоголичную совесть тем, что совместит встречу с перекусом и гостью заодно накормит. Потому Ольгу по прибытии ждал полный стол еды. — Ой, спасибочки… Ох, что же так щедро… — Изумилась Оля, обозревая стол, уставленный блюдами с едой. — Ничего, ничего. Гости должны быть сытыми, ару! Особенно те, которые практически родственники! — Яо пододвинул для Оли офисный стул, помогая присесть, и юркнул на свое место. — Все мы, последние из воплощений, практически как семья, ару, даже… — он вдруг болезненно поморщился, — вредный Ахен и его разбалованный младший брат. Слышала уже? Ахен попал в больницу с травмой и ангиной одновременно. — Как так-то? — Ахнула сердобольная девушка. — Да, легко… ару… — Яо закатил глаза. — Ох уж эти недоросли… Ох уж эти самоуверенные юнцы… Знаешь, как он слег? Нет? Так он загнал сам себя. Я понимаю, тяжкий труд, я сам работаю без выходных, ни одной лишней свободной минутки, ару… Но и отдыхать я умею. И главное, как бы человек не загонялся, необходимо не забывать главное — хорошо питаться! Все беды организма от недоедания или неправильного питания. А знаешь, как Ахен питался в последние дни? Нет? Сплошной сухомяткой, ару! И запивал холодным чаем… Холодным… В жару! Среди раскопок в жаркой пустыне! Интересно, почему же он слег? — Последнее предложение прозвучало утвердительно и с явной издёвкой. — Поэтому у меня одно главное правило — никогда не забывать про хорошее питание! Ару! Я и моего крошку Япошеньку к этому приучил! — Закончив нравоучения для юной гостьи, почти ребенка, по его мнению, Яо занялся едой. Оля не обиделась покровительственному тону китайца. Она знала, что для Яо, воплощения древнего, все остальные казались юными несмышленышами. И ведь не поспоришь с кем-то, с более чем четырех тысячелетней историей за плечами. Оля быстро насытилась питательными азиатскими блюдами и остаток обеда сидела тихо, размышляя — «Как бы потактичнее завести разговор о дедушке, чтобы не перепугать молодо выглядящего «старичка». Он же такой суеверный. Меж тем Яо слупил остатки еды и буквально засыпал гостью вопросами: — Так, как вы там? Все ли хорошо на ферме? Как то прелестное дитя? Здоров, хорошо кушает, ару? А как там Япошечка и остальные? Может, чем-нибудь помочь? — Все хорошо, не волнуйтесь. Элиас — чудесный ребенок, каждый день превращает в праздник. Остальные тоже в порядке. Кику твой приобщает птах к одной своей философии… Бусидо, кажется. — И… получается? — Удивился Яо. — Я слышал об грифонах многое, и как-то не верится… — Получается. Сама удивлена. Более того, они ему в благодарность рассказывают разные истории своего народа, а Кику записывает, мол — пригодится для манги и… — Почувствовав лёгкий холодок на спине, Оля встрепенулась и виновато вздохнула. Как же ее, болтушку, просто отвлечь… — Простите, Ван Яо, я действительно пришла по делу. И помощь нужна, но необычная. Нужна ваша… — она замялась, в нерешительности. — Что, ару? Проси, не бойся. — Это не материальное… Нужна ваша… ваша вера в сверхъестественное. — Айя?.. — Теперь уже Яо растерялся. — Это как? Я… мне не жалко… Этого добра во мне полно, но… Зачем? — Нашему дедушке… Очень надо! — Дедушке? А, ты о нашем спасителе! Ему нужна вера, ару? Точно! Он же — сверхъестественное существо, они верой питаются!.. подпитываются, ару. Ну, для такого челов… Такой персоны, ару, мне ничего не жаль. — Да уж, я это почувствовал. — Прозвучал вдруг мужской голос, и буквально из ниоткуда появился генерал Мороз во всей красе. — Спасибки тебе, хозяин дома! Я аж смог принять телесную форму! — Айя! — Яо аж подскочил на стуле от неожиданности, но быстро успокоился. Всё-таки этот древний дух спас его от исчезновения. Яо даже встал для приветственного поклона. — Рад нашей встрече. Очень рад. Вы так быстро исчезли после нашего пробуждения, я не успел поблагодарить. Очень вам признателен за спасение. — Вежливый азиат отбил ещё пару поклонов. — Непременно постараюсь помочь вам с вашей проблемой. Жаль здесь, в будущем, все совершенно забыли о чудесах и сверхъестественном. Даже малые дети те ещё скептики, всему находящие научное обоснование. Так бы я мог разрекламировать вашу персону через серию товаров и мультимедиа, посвященных вам. Увы… ару… Вот если бы нашлась в галактике хотя бы одна легковерная раса. Да где такую найдешь?.. Да и вдруг их вера не сработает? Вдруг нужна только людская, ару? — Плохо, если так… — Оля вздохнула — Потому что я знаю тех, чья раса все ещё верит в свои исторические предания и поверья. — И на заинтересованные взгляды обоих собеседников, добавила. — Это наши соседи с Джо Эд. Они такие доверчивые и открытые ко всему, прямо как гигантские дети. — А, ты про сородичей того большого и красного рейнджера, который заходил к нам в гости, ещё когда мы жили в центре для беженцев? — Осенило Яо. — Да, по-своему милый, приятный мальчик, ару. Слушал наши истории, как легковерный карапуз, ловя каждое слово. На Ивана очень похож, ару. — Обратился к Морозу китаец. — Вот бы устроить вашу с ним встречу. Для проверки, ару-ка. — Завтра! — Воскликнула Оля. — Завтра можно проверить. Наташа прилетит сюда по делам. Она кое-что задумала. У нас же праздник детский намечается. Вы бы тоже могли в нем поучаствовать. — Вот и отличненько! Вот и замечательно, что вы без дела не сидите! — Мороз одобрительно кивнул. — А все же, мне страсть, как интересно, поглядеть на вашего друга! Раз уж говорите, что он на Ванюшу похож. — Очень похож! — Кивнула Оля. — И его родственники — тоже. Целое семейство огромных инопланетных «Ванечек». Они такие… Договорить украинке не дали. Китайцу пришло сообщение на рабочий телефон, от которого он взвился с места, воскликнув: — Айя! Я уже больше чем на пять минут задержался! Меня же ждут! — Ой, простите, пожалуйста! — Теперь уже и Оля разволновалась. — Мы тогда пойдем. Мне же хотелось ещё Лайтера навестить. Все же — хороший Ванечкин друг. И спасибо вам за помощь. Правду говорят — рядом с мудрым человеком правильные решения сами приходят в голову! — Всегда пожалуйста. Все бывшие воплощения для меня как семья. Даже вредный Ахен. Ару! «Надо будет послать ему хорошего чая и сладостей, а то на больничной еде он долго болеть будет!» Оба воплощения покинули кабинет и поспешили по своим делам. Оля хотела хоть как-то поддержать заболевшего рейнджера и друга их семьи. Но это после. Сначала надо было «накормить» дедулю ещё одной порцией веры в него. И кто же, кроме бывшего воплощения Франции, мог с этим помочь.

***

И снова вернемся на планету Зэд. Внезапная ревизия дворца на наличие тунеядцев и отсутствующих на рабочих местах закончилась ничем. Для Ваньки-то это было хорошо, не пришлось никого истязать, лупить или запугивать. Но вот Злейшеству такой расклад подпортил настроение. Так бы Зург подольше задержался бы вне тронного зала, в той же пыточной. Увы, облом. Пришлось злодею проследовать на свое рабочее место. Зург помнил недавние ухудшения самочувствия в том помещении и искренне надеялся, что дело не в тронном зале, и что теперь, после долгого отсутствия, у него не будет болеть голова. Увы и тут неудача. Злодею удалось спокойно посидеть на троне от силы с полчаса, потом его настигла проклятущая мигрень. А это даже у добродушных людей настроения не прибавляет, тем более у эгоистичных тиранов. Поэтому восседал Зург на троне в одиночестве, ибо никто в здравом уме не желал даже приближаться к тронному залу. Такая там тяжёлая аура повисла. Впрочем, один самоубийца-таки нашелся. Не токмо по своей воле, но по повелению Амператорского Величия всея зла, он вошёл в тронный зал пред очи дюже строгого хозяина. Зашёл и сразу почувствовал присутствие темной магии. Но откуда она тут, где явно никаких колдунов не водится? Поразмыслить над сим вопросом Ваньке не дали. Слишком уж смурной его хозяин в нынешнее время, это даже чувствовалось без беглого взгляда. Ещё чего сорвётся за промедление с приветствием, как когда-то на «Печкина»… Тьфу, привязалось! На Даркмэттера этого, бедового. — Ваше Амператорское Величие, ваш покорный слуга прибыл по первому вашему зову! Жду ваших повелений! — Склонился Иван в почтительном поклоне. Зург лишь недовольно скосил глаза и чуть шевельнул головой, это на всё что хватило его злобных сил. Нет, что-то он мог сделать, не немощный какой-нибудь. Но его голову будто два тиска сдавливали со страшной силой, Зург едва вновь не ощупал свою голову на наличие каких-нибудь пыточных шлемов или каких-нибудь многотонных плит между которыми она оказалась — настолько ему казалось это реальным. — Вижу, — буркнул он своему рабу. — С чем ты сегодня пришел ко мне? И покороче, раб, я не в настроении слушать твой многословный лепет как вчера. Покороче! — Зург не выдержал и стукнул рукой о подлокотник и слегка поморщился, боль брала своё. — Да… хозяин… Покороче… — Кивнул Ваня и притих, обдумывая короткий лаконичный ответ, как вдруг его осенило. — «Артурчик! Это ж его темная магия! Но как?.. Иголка!» — Вспомнились ему дела минувших дней и месть британца «Кощею» за дитятко непутевое. Даже Василий упоминал, что в порыве гнева на вора и мучителя его ученика, оставил проклятую вещь в троне Зурга. Так вот отчего хозяин такой смурной. И морщится, как Гилушка с бодуна. Вестимо, болит злодейская головушка. В принципе, Ванька мог бы прекратить его мучения. Снимать порчу он умел хорошо, и щиты ставить от всякого, вроде кресел Басби, тоже. Только… как бы сказать об этом самому Зургу? Не в лоб же! Вдруг не поверит… Но с другой-то стороны, Ванька на спор снимет проклятье, боль отпустит хозяина, может он поспокойнее станет. Вот только как бы Артурчику потом не прилетело… «Ай, потом все с ним порешаю! Чай, Василий не даст навредить нашему черномагу!» — Мысленно махнул рукой Ванька и рискнул: — Ваше Амператорство, не велите казнить поспешно за наглость, вопрос имеется… «Помоги Господи, мне, грешному!» У вас же в этот помещении не впервой голова… тяжелеет? Без причины, словно с пустого места. Не находите сие странным? Зург вначале не понял вопроса, уж слишком был занят тем что лелеял свою голову. А когда понял — нахмурился: — Уж не следил ли ты за мной с тех пор! Через рейнджеров! А то они могут! Нет? — Не хотелось никуда идти и вообще что-то делать, даже казнить наглеца, хотелось одного — чтобы эта непонятная боль исчезла навсегда. — Точно? — прищурившись сквозь гудящую тяжесть, Зург всё же признался: — Да… с некоторых пор меня тревожит некая тяжесть в голове… Ничем спокойно заниматься не могу — все мысли о том чтобы она ушла. Но как только выхожу из этого тронного зала — её как будто и не бывало! Бесит меня это неимоверно! В троном зале надо государственными делами заниматься, а не в коридорах! Ты так не считаешь, раб? — прищурился Зург. — Разумеется, вы правы, ваше Злодейство. — Ваня слегка поклонился в знак согласия. — Государям по статусу положено — на троне восседать, да с него государственные дела вершить. Потому я и обеспокоился вашим самочувствием на вашем же рабочем месте. Это же странно, нигде у вас, окромя тронного зала, самочувствие не страдает. И я, кажется, догадываюсь, почему. — Интерес-с-сно… — Зург даже скептически хмыкнул, показывая свое недоверие. — И о чем же ты, раб, догадываешься? Лучше бы объяснил про свою колдовскую ересь, кажется ты хотел мне показать что такое заклинание и почему мертвые вставали после смерти? — Ну… восставших мертвецов показать не смогу, но заклинание… — Иван сделал пару шагов в сторону, чтобы оказаться сбоку от трона. — «Аха! Так и есть! Чую!.. Чую я темную силушку, Артурову! За троном она!» Энергия нехорошая исходит из-за вашего трона. Видимо там и есть причина вашего дурного самочувствия. — Мне… надо встать, чтобы ты убрал эту… Это… эту штуку… — недоверчиво покосился на Ивана Зург, все ещё не понимая, какого кратера этот раб себе позволяет и почему он, Зург, Император Зла, его слушает! — Воля ваша — вставать иль нет. — Ваня покорно склонил голову, опасаясь спровоцировать правителя на внезапный срыв. — Я могу и сам убрать причину вашего недуга, но… — он замялся, не решаясь высказать опасения. Вдруг Зург решит, что это Иван ту вещичку сам из своей одежды достал и подложил. А так, если бы он своими глазами увидел, что Иван именно достал заговоренный предмет из вашего трона, было бы доказательство, что он искренне хотел помочь. Но попробую выскажи подозрения такому обижульке! — Я просто… за вас опасаюсь. Та магия мне, увы, знакома. Есть средь нас один типчик, любящий врагов проклинать. И магия мудренная! Я стану предмет доставать, а магия та может на окружающих срикошетить. Ладно, если на меня, я к той магии иммунитет имею. Не за себя беспокоюсь, за вас же, глубокоуважаемый Государь. Вам бы лучше встать за моею спиною, там точно безопасно будет. — Магия? Здесь? Да ты издеваешься надо мной? Нет никакой магии и не будет! Я всегда побеждал своих врагов и без неё! — Вдруг возмутился Зург. Боли болями, но это совсем уж ни в какие параметры не укладывалось! Его наверняка обманывают! Да как он смеет! Ведь магии никакой нет! Это всё бред, чушь и выдумки дряхлых старух! Он и без этой магии прожил всё это время, проживет и дальше! В голове у Императора Зла мелькнули в разнобой мысли о том, что его империя самая сильная и большая, и всякие там глупые наговоры из рассыпающихся рассказов о древности и сказок — ему не помеха! Вспомнив, как он лихо захватил в плен Германию, Италию и Америку и как пугал их всех, а уж последнего и вовсе застращал до отчаяния и дрожи в коленях, Зург самодовольно улыбнулся и… тут же схватился за голову — боль казалось вернулась в удесятеренной силой и уже не скреблась в его голове, а словно прогрызалась сквозь кость. От шума в ушах Зург не расслышал, что спрашивал у него его раб, сам Император сейчас был уязвим как никогда и… он не понимал что происходит, и что ему делать, как спастись от этой ужасного недуга. Таблетки что он принимал ещё тогда — помогали лишь на некоторое время, да и сейчас за ними нужно идти… отослать слугу чтобы не видел этого позора и идти в свои покои, но это время… А времени у него не было. Раскалёнными зубами, клыками боль медленно, но верно, докапывалась до самой сути императорского величия, которое — о стыд и позор! — словно малое дитя забилось в угол и даже не знало, как сражаться с этим кошмарным порождением ночи. — Ваше величество, что с вами? Ох, оказия какая! — Всплеснул руками Ванька, вмиг поняв — надо спасать злейшество! Хоть и нехороший он человек… кхм… личность, но не оставлять же его вот так. Ещё озлобится потом, со свету сживет! Пришлось спешить на помощь, подняться к трону и, воздев руки над больным императором, шептать чудом не забытый за долгие годы заговор. Зург уже и сам не знал куда деваться от боли, перед глазами всё плыло и ему уже было всё равно как на него посмотрят и что скажут — мысли были о тех таблетках. Добраться до них, выпить две, а лучше три и немного полежать у себя. Этот, что стоит под боком, наверняка сообразит продолжить свою работу, а если будет молчать… Ну это потом… Вначале — лекарства… Он уже было хотел встать, да понял что не успел. Но, держась на краю сознания, Зург всё же понял, что ему вдруг становится легче. Какой-то успокаивающий шепот незнакомых слов словно обволакивал его и в подсознании ткался в невидимую голубоватую тонкую сеть. «Что это?» — изумился Император, поняв что боль отступает и красный туман из головы уходит. И тут же словно в облегчение стало лучше дышать и думать. Проморгавшись, он вдруг понял что сидит немного съёжившись на своем троне, а над ним стоит Брагинский воздевши над его головой руки и… что-то шепчет. — Что ты делаешь? — Сев как подобает, Зург всё же решился повторить свой вопрос, так как Брагинский даже не шевельнулся и лишь шептал все те же непонятные слова. — Что ты делаешь, раб? Я тебя спрашиваю! — нахмурился хозяин планеты Зед. — А? — от окрика Иван растерянно глянул на исцелившегося хозяина и, переставши шептать, облегчённо вздохнул, опустил руки, встал чуть прямо, склонив голову. — Лечил вас, ваше Злейшество. По матушкиному способу лечил. Оно ж как, колдунство чёрное перебивается белым. Помогло же? И безо всяких лекарств. — Лечил? — Зург в начале не понял о чем говорит этот раб, а когда Иван признался что он его лечил… — Просто так? Ни за что? — уточнил меркантильный правитель, ему всё ещё чудился в этом какой-то подвох. Но Иван смотрел на него таким удивленно непонимающим взглядом, что Зург решил не заострять на этом внимание: — Ладно, забудь… Так… это ты такое сделал?.. А… как это? Что меня так… Эта моя головная боль — это значит чья-то магия? И ты… Как ты это сделал? — недоверчиво прищурился Зург. — Говоришь… надо отойти от трона? За твою спину? А точно я что-то увижу? Ванька чуть не закатил глаза. Он же буквально с минуту назад объяснял злейшеству про магию, но тот видать прослушал все с высоты своего величия. — Магия… магия… Еще какая магия. От одного из наших, бывших воплощений, привет. Артурчик… Англия, брат нашего дурня Америки, учудил. Он же, пока его младший был у вас, извелся весь. Обещал отомстить. Я думал — он поворчит как обычно, а он взаправду наколдовал что-то. Ну и… Видать выполнил свои угрозы. Больше ж некому. Он же с малых лет научен был магичить, а сейчас вовсе единственный черный маг средь людей остался. Меня же матушка учила в основном целительству и разному, по мелочи, что я давно забыл… Ой, простите! Вы ж… вы желаете увидеть, что я достану из-за трона? Это можно. Прямо сейчас. Откладывать нельзя, сами видите. Вдруг вам снова поплохеет. — Ну давай, посмотрю что там такое… А кстати… как это… — «как это Англия мне же такой сюрприз подбросил?» хотел спросить Зург, уже было хотел завестись и побушевать, но прикусил язык — сам виноват, надо было тщательней проверять свои владения, погонять жуков, просканировать от и до свою крепость на наличие новых, и неприятных ему сюрпризов. Вера в то что это не шутки и головная боль реальна от какого-то предмета — все ещё была хрупкой, но… Зург понял что это ведь действительно правда. Иначе что же это такое нематериальное было над его головой? «Вот Брагински в этом мне и поможет!» — обрадованно мелькнуло у Зурга в голове, он ещё сам не понимал как, но раз русский по его мнению очень много знает о магии, то может сам найти эту магию, ведь верно же? То что Зург из-за своего незнания о природе ворожей, белых и черных магов мыслил немного неправильно, это нам, с вами дорогие читатели ясно. Но увы, не самому Зургу… И поскольку эти мысли были всё-таки у Его Злейшества в планах, то он как бы нехотя встал с трона и пристроился за Иваном. И капризно заявил: — Смотреть-то как? И куда? Мне отсюда ничего не видно! — Пройдемте за трон. Я покажу вам вещицу, а потом возьму в руки. Не извольте волноваться, пока я к ней не прикоснусь, она чудить не станет. Идемте, идемте… — Иван зашел за трон и стал даже не присматриваться, а водить рукой у спинки трона, явно ища магическую вещь, пока не… — Аха! Нашел! Вот она! Вот окаянная! Зург было для порядка поворчал, что ему за троном не следует пыль собирать, и вообще в магию он не верит, но мгновенно умолк, когда Иван показал появившуюся казалось бы из ниоткуда… обычную стальную иглу. Длинную остроконечную полоску стали, завернутую тонким конусом. С помощью которой до сих пор человечество шьет вещи и которую вставляют в обычные машинки для шитья, соединяя кустки ткани и с помощью которой зашивают дырки на носках. Только у этой иглы… — А ну-ка покажи-ка мне…! — было ещё и ушко. Зург молчал, он явно понимал что игла явно не производственного типа, не из тех машин-станков. Но… откуда? Обернувшись, он всё с тем же немым вопросом уставился на Ивана. — Откуда. Мужчины обычно не шьют. Не знаю как там у вас… тысячу лет назад… А только не шьют мужчины! Откуда. У него. Это?!.. — А вот Артурчик любит шить. Вернее — вышивать, это как рисовать картину, только не красками и кистью по холсту, а нитками и иглой по канве… ткань такая специальная для вышивания крестиком. Ах да, Артурчик всегда носит с собой наборчик для шитья, в маленькой шкатулке. Считает, что костюм джентльмена должен быть всегда в порядке и заради этого им не возбраняется носить с собой швейные принадлежности для внеплановой починки одежды. Ох, простите… — Иван встрепенулся. — Опять я пустословлю. В общем — Артурова это игла. Больше ж некому наколдовать такую гадость. Порча на игле — первосортная. Такую вещь надо поместить в самое любимое место человека, чтобы ему было плохо всякий раз, как он придет туда. Зург обалдело выслушал откровения своего раба и… задумался. Ну раз Брагинский утверждает, что игла это того… археолога (тут Зург осторожно рискнул нормально мысленно высказаться в адрес англичанина) и заклинание на ней его личное — пусть. «Черт знает что! — Бушевал внутри себя Зург. — Такой подарок в моем доме! В моей крепости! Наверняка Лайтер постарался во время своего налета! Всех вот… измордую! Как они посмели такое пропустить, лентяи!» Но тут Иван вновь осторожно напомнил о себе, вопросительно посматривая на хозяина и Зург нехотя (опять отвлекают от злобствования!) всё же произнес: — А, да… Это ведь точно оно? Его значит подарок? Надо бы жукам раздать наказания что пропустили такое. Как считаешь, Брагински? И да… Давай уже бери эту иглу… Не желаю в своем доме видеть такое! — Сию минуту! Только… Вы спрячьтесь все-таки за меня. Опасно это — с черной магией дело иметь. А снимать порчу — и того опаснее и сложнее. Это ж надо кучу времени свое заклинание читать, еще щит от проклятья ставить… Спрятались? Да? — Ваня взял-таки иголку в руки и поморщился. Заклятье и на него начало действовать, несильно, но все же. — Ох, Артурчик! Ох, услужил, зараза~а британская! Вот бы я его! Кол-кол-кол… Увы, придется заместо нашего черномага приласкать волшебной палочкой жуков, ротозеев. Но сначала надо что-то сделать с иголкой. Так-с… посмотрим… Вспомним, чему меня матушка учила… — И Иван что-то беззвучно зашептал над проклятой вещью. Невидимая для простых смертных аура окутала иголку коконом, напомнившим Ване кусочек льда. — Вот так… Готово! — Точно? — высунулся Зург из-за спины Ивана, ему всё же не терпелось посмотреть что там творит Иван над куском стали, но так же что-то неуловимо грозное витало вокруг и он не решился высунуться даже ради любопытства. А тут ещё и осознание грозной силы пришло: — «То есть вот этот маленький кусок металла, — думал Зург, холодея в душе, — может заговорить какими угодно словами и кто угодно? О-о, не-е-ет! И что же мне, Императору Зла, делать? Выходит я не такой уж и всемогущий оказывается?! Нет-нет-нет! Надо что-то срочно сделать! Надо как-то уберечься от этой… магии, шальная комета ее раздери! А… может это всё лишь сказки и это всего лишь просто у меня голова разболелась! Как может простая иголка наделать столько бед?» — и не выдержав своих мыслительных метаний, злодей всё же ещё раз педантично уточнил у своего раба: — А это точно она причина моей… ну что у меня было? — скептически переспросил Зург Ивана, глядя на иголку в руках парня. — Может ты меня обманываешь! — Что вы, ваше Злейшество?! Какой мне резон вас обманывать? Да и будь это обман, откуда бы я узнал про заговоренную иголку? И ведь сейчас, как я нашел и обезвредил иглу, у вас… — Ваня осекся, не решившись напомнить Зургу про его боль, про перенесенную беззащитность. — Вы ведь больше не в таком состоянии. — Каком состоянии? — Непонимающе нахмурился злодей. — Ну… в таком… — Ваня отчаянно соображал, как бы показать хозяину, что он не разболтает о недавнем его недуге. — Таком… Крайне задумчивом. — Нашелся он. — Задумчивом? — Удивился Зург, как вдруг до него дошло — слуга якобы не знает, что у него на самом деле было с головой. — В задумчивом… — Да, ваше Амператорское Величие. В задумчивом… Думали думы тяжкие, а я отвлёк вас. — Согласно кивнул Ваня, мол — задумался хозяин, с кем не бывает. — Ах, да… Верно, я тогда серьезно задумался. Ты… — тут Зург сделал над собой волевое усилие и признался хоть и с натяжкой, — ты мне не помешал, но постарайся осторожней в эти моменты, понял Брагински? А… и как как ты это узнал… про это вот… иголку заговоренную? Сам понимаешь — не верю я в эту вашу магию и не вижу чтобы эта иголка на меня действовала? Чем докажешь? Иван было вздохнул и как неразумному дитю принялся объяснять своему хозяину: — И не увидите, Ваше Величие. Магия она такая штука — для непричастных к этому ремеслу людей — она ничем особым в таких случаях не указывается — именно что либо боль, как будто сама по себе, и случаи несчастные — сами по себе, и происшествия какие-то неприятные — сами по себе. Ну бывает, неловкость, какие-то злоключения, у всякого человека бывает, и царь, и батюшка церковный, и селянин — все мы люди, всё всяко с нами случается. — А как же вы узнаете что это действительно колдовство, а не обычное несчастье? — Изумился Зург, недоверчиво смотря на Ивана. — Много есть способов. У знающих людей есть некое тонкое зрение, они могут вдеть магические следы на предметах. Могут прочесть заклинание и… ну тут тоже по хорошему не объяснишь, знать надо. Всякие предметы до этого заговоренные на поиск какой-либо магии могут показать на неё. Огонь неплохо подсказывает, вода… Смотреть надо. Есть проверки, не сомневайтесь. Ах да, если что — вот именно с этой иглой — кажется я понял какое на ней заклятие. Ну почти… Предлагаю вам, Ваше Аператорское Злейшество подумать о археологе самым последними словами, да так чтобы ему на том свете икалось! Сможете? — Это как? — не совсем поняв слугу, переспросил Зург. — Обругать? — Да, да, не бойтесь! Ругайте как можете, желайте всего что хотите, и если я правильно понял, вам тогда… вы тогда от того нехорошо задумались, что как-то в мыслях об нашем археологе-черномаге подумали. Или о его братце, дурне пустоголовом, Америке. Защиту я хорошую наложил, не бойтесь, она не исчезнет и не лопнет. А лопнет, ну значит моя голова — ваш меч, вот вылечу вас еще раз заново, заново и защиту наложу, не сумлевайтесь. А там и… — И Брагинский так открыто осмотрел на Зурга что тот понял — хоть ему не по душе в плену сидеть у такого грозного правителя, но защитить — он его обязан. И защитит ценою своей жизни. «А он не болтливый малый… — машинально подумал Зург, вновь изумляясь решительности этих фиолетовых глаз. — И ведь не боится что его магия сорвется и мне вновь станет плохо. И что потом плохо будет ему. И то что между нами сейчас происходит… происходило — умолчит об этом. Никому не скажет…» Поняв что опять долго молчит, Зург вновь хмыкнул недоверчиво, но всё же с некоторым любопытством. И кивнул головой: — Ну что же… Сам напросился, Брагински. Не боюсь я всяких магов, и обругаю! Ух как обругаю! А точно она… оно… твой щит не исчезнет? — Слово даю, Ваше Амператоркое Величие, — склонился Иван. — Бояться магов не стоит, да. Но вот опасаться… Опасаться всякого человека надо, вдруг чего. Ругайте, можно. — Говоришь… подумать последними словами? — дернул было плечом Зург будто капризный ребенок, вот ещё всяких там слуг по команде слушаться! — Но Иван вновь слегка поклонился и Зург начал своё «чародейство», мысленно ругая британца и его глупенькое чадо как только мог. А Иван кивнул и отвел глаза, в том что его щит, наложенный на иголочку как кокон выдержит, он не сомневался. А вот за Артура было немного обидно. — «Хорошо хоть он не маг настоящий, этот Зург. А то бы Артурчику не поздоровилось…» — подумал русский и вдруг шепнул: — Ох, ваше Величие… Иголочка-то… дергается, смотрите! Мысленно крывший любителя чая и магии последними словами, Зург краем глаза но всё же успел уловить дрожание иголки, на всё ещё раскрытой ладони Брагинского, та будто дернулась и хотела кольнуть его, Зурга, но сил у неё хватило лишь подвинуться на миллиметр. И не увидь того своими глазами, Зург бы ни за что бы не поверил. — Теперь… понял. — И Зурга вновь пробрало от понимания с какой грозной силой он столкнулся. — Увидел. — Но чтобы его слуга не увидел страха в его глазах, Император, будто отмахнувшись от этого всего, спросил своего раба прямо: — Ты можешь убрать эту вещь поскорее? Куда-нибудь выкинуть? Это вообще можно как-то уничтожить? Вместе с тем… заклинанием что на нем висит? — и Зург с некоторой брезгливостью и опаской посмотрел на обычную иголку в его руках. — Можно, отчего ж нет. Магия в игле простая, действует, только когда рядом с целью, а стоит уйти за дверь, ее как не было. Надось иглу отослать туда, где ее никто не найдет и вам не принесет, и куда вы сами не сможете попасть. В идеале… — задумался, — в черную бы ее дыру какую. Там она точно сгинет навеки. — В черную дыру? — Зург задумался, а были ли у него на примете неподалеку черные дыры? Вроде была одна, да как выяснилось это был проход в другое пространство, где было все наоборот… Там-то он встретил злого Лайтера, предложил ему сделку… да видно не справился злодей, сгинул в пылающем протубернаце солнца, раз настоящий Лайтер-добрячок всё-таки вернулся. К тому же после этого случая проход закрылся будто сам собой. А жаль, интересно было бы ещё раз взглянуть на ту вселенную. Что-то он не о том думает. Ах да, иголка. Интересно как же раньше люди с такими заколдованными вещами справлялись? Вряд ли так же, они и летать-то не умели до 20 века… — В черную дыру говоришь… А скажи как вы сами с заколдованными вещами справлялись? Неужели просто относили подальше? Неужели не было способа их… Ну чтобы заклинание на них исчезло? — Были, чего б им не быть-то. Да только долго это, муторно и затратно по времени. Заговоры там читать и много чего ещё… — Присмотрелся к иголке и проводил над нею рукой. — Впрочем, эта магия действительно самая простенькая. Наспех наложенная. Такую можно и в огне сжечь. Чтобы от иголки ни крошки не осталось, и развеять. Ну или смешать с чем-нибудь ещё. По отдельности кусочки иголки растеряют свою силу. А вот тут Император Зла серьезно задумался, оказывается все-таки можно было снять этот наговор с вещи, при этом не ломая и не выбрасывая саму вещь. — «Интересно, раз Брагински говорит что заклинание наспех наложенное… интересно, справится ли он сам с ним? Прикажу-ка я ему чтобы он снял наговоры с иголки. Сможет — значит он сильнее этого археолога. А нет — ну значит сам виноват, отправлю его в плавильный завод с иглой, пусть там поработает!» Говоришь… Для снятия заклятия много чего нужно? Сможешь снять его? А я посмотрю! Тем более раз оно наспех наложено, то наверняка простое и тебе это будет легко. — Снять-то, сниму. Но нужны кое-какие важные вещи, соль там и уголь… или мел… Что будет. Но соль — обязательна! Ею снимать порчу буду! О! И да, свечку бы! Хочу показать, как коптит живое пламя, когда рядом черная магия. — Это обязательно? — и на активные кивки русского Зург тяжело вздохнув, согласился: — О, значит ты всё же покажешь мне как обнаруживаешь черную магию? Чудес-сно! Я отдам распоряжения жукам, они принесут что надо. Но ты покажи мне что значит ответное колдовство. И что бы оно меня не тронуло! — Непременно покажу. Для того и нужны предметы, помимо соли, чтоб вас защитить и все вам показать. — Жуки! — рявкнул Зург и вот уже двери распахнулись и в тронный зал несутся двое букашек, трясясь от ужаса. — Выдать Брагинскому что он пожелает для… одного дела. Живо! — Благодарю вас… — Ваня поклонился хозяину и обратился к жукам. — Мне нужна соль обычная, пищевая… с пару килограмм. Ещё нужен мел или уголь, такие, чтоб можно было нарисовать на полу. И свечу со спичками… — осекся, видя недоумение на мордашках насекомышей. — Не знаете, что такое спички? И свечка?! — Тяжко вздохнул. — Ну, вместо спичек можно зажигалку. Есть у вас такие? Да? Ну слава гос… Государю нашему. — Извернулся Ваня, затылком чувствуя пока ещё слабое раздражение хозяина. — А свечка, это трубочка из воска или парафина, а внутри у нее фитилёк из легко горючего материала. Его поджигаешь и на свечке тлеет маленький огонек. Сможете сделать? Тогда ждём, да поскорее, да, ваше Злодейское Величие? — Да-да, — только и кивнул Зург, ох уж эти бестолковые насекомые. Хорошо если ничего не перепутают. — А не сделаете — прямым ходом в шахты! — напоследок пригрозил он жукам и те оцепенев от страха только и пролепетали лишь что-то вроде «Как угодно, Ваша Злобность! Будет исполнено!» — Ну то-то же. — проворчал Зург как только жуки пулей убежали исполнять просьбу русского. — Не пригрозишь каторгой — будут долго собираться!.. Не слуги расторопные, а… — досадливо вскользь пожаловался он Ивану. — Горе луковое… — Досадливо вторил повелителю Иван, и на удивление, пояснил: — Это в моем языке такой словарный оборот был. Так называли неумелого или нерасторопного человека. Еще о таких говорили — сто рублей убытку. Мол — пока такой растяпа сделает что-нибудь правильно или вовремя, сто рублей убытку будет. А в то время, когда придумали эту фразу, сто рублей были огромной суммой денег. Ой, прошу прощения, Государь… Увлекся опять своим… Теперь Зург взглянул на своего слугу попристальней, он никогда не слышал такого выражения. — А почему… луковое? — не понял правитель и задумался. — А-а… кажется начинаю понимать. Горе это когда плачут от потери, но ведь когда лук режут в блюдо — тоже плачут. Поэтому — луковое? Я угадал? — Ну да. От лука всегда плачут, ежели режут его, даже когда все хорошо. Потому и луковое, что хоть плачь с такого недотёпы. А про глупых или упрямых, как дурень Америка, говорили — как об стенку горох. Или так — ума палата, да ключик потерялся. А ещё — что в лоб, что по лбу. — Надо же странные у тебя изречения. Почему это об стену горох… Что это такое? — Зург недоуменно пожал плечами, словно говоря «ну да, я не знаю что такое горох, а в чем дело?» — А про палату… Это ведь не про больничную. Ты мне недавно говорил что твои цари жили во дворцах. А комнаты называли палатами — это ведь про неё? А причем здесь ключ… Погоди, я сам попробую догадаться… — и Император действительно начал рассуждать вслух нисколечко не стесняясь слуги. — Палата это ведь дорогая комната, красивая. Ну тогда считалась красивой, — поправился Зург, искоса глянув на что-то порывающегося сказать Ивана. — Значит… значит… Постой ты ещё как-то упомянул что русский человек — умом богат, не про это ли ты имеешь в виду? Что богатство это тот самый ум, разумность, умение выходить из сложных положений, как это… смекалка, да! Хранится в красивой палате! А ключ потерян и потому нельзя им, этим умом, воспользоваться? Угадал? — Пра-авильно! — Ваня расплылся в улыбке. — Без подсказок, да так быстро догадались! А горох, это такое растение семейства бобовых. Горошина представляет собой что-то вроде большого зерна, но в отличие от них, горох подпрыгивает и катится, ежели ее бросить. Чувствуете смысл первого изречения?. — Не совсем улавливаю, — Зург слегка покачал головой, ему вдруг стало очень приятно что его похвалили. — «Надо же какой я молодец!» — подумал он. Но тут Иван спросил о подскакивающем горохе и Зург понял что опять чего-то не понимает. А всё же немного неприятно опять чувствовать себя… — Не понимаю, — вновь заявил Император чуть капризно. — Что хоть за зерно это бобовое? — Да, это посложнее. Я же не рассказывал, что горох растет в стручках. После сбора большого урожая, гороховые стручки не лущили в ручную, а выколачивали об стенку. Горошины так и выпрыгивали из стручков во все стороны. Вот так и в жизни бывало, говоришь юношам что-нибудь умное, так они не слушают. Еще и огрызаются — «Уйди! Я сам умный!». Потому и говорили — как об стенку горох. — А так вот в чем смысл этой поговорки! — внимательно выслушав русского, император понял что хотел сказать его слуга и ему даже как-то стало немного стыдно что ли, что он оттолкнул слугу пытающегося объяснить мудрое изречение: — То есть ты имеешь в виду что бесполезно говорить глупому человеку что-то умное — всё равно не послушает? Что в лоб ударить рукой, что по лбу рукой — всё равно это одно и то же? Я тебя понял, Россия. Да, интересные у тебя пословицы. И главное — очень точные. А… есть что-нибудь ещё такое же? — Проще спросить, каких поговорок у меня нет. Народ мой любитель был говорить иносказательно, да замысловато. Вот предлагайте любую тему, или слово, а я вам на них ворох поговорок выдам. — Неужели про все? — недоверчиво спросил слугу Зург, и глядя как Иван кивает: «На всё, ваше Амператорство, на всё что есть на земле — на то и складывали мы половицы», предложил чтобы проверить парня: — А вот например про правителя и скажи. Про царя-то есть! Как вы про них говорили? — Хороший выбор! — Кивнул Ваня. — Ну, например… Продолжая тему дурней… есть такая — без царя в голове. — Хм… это всё с тем же смыслом что и про палату без ключа? — развеселился Зург. — Забавно! А ещё? — Да, ваше Злейшество, без царя в голове — так про полных дурней говорят, у которых нет контроля над собственной головой. А вот ещё одна — у царя руки долги. — А это… это значит что царь… все сможет потому что у него власть? — начал ломать голову над очередной загадкой-шарадой правитель планеты Зед. — Ведь на то он и царь что в своём владении может делать что хочет? — Ваша правда, государь. Руки долги — значит, что своих работничков царь отовсюду достанет. Но в то же время нерадивые люди любили поговаривать — царю из-за тына не видно. Или так могли сказать — Бог высоко, царь далеко. У этих двух поговорок один смысл. — Да, теперь я вижу что язык у тебя не только не обычный, но и богатый. Вроде слова одно и то же обозначают, а смысл — совсем о другом говорится! И смысл тоже может быть разный, об одном, о втором, о третьем! Необычный у тебя язык, богатый. — Благодарю, ваше Амператорское Величие. — Ваня благодарно поклонился. — Это я ещё про иносказание толком не поведал. Про различные словарные обороты, которые на первый взгляд имеют совсем иное значение. Что там поговорки и пословицы. У меня также самое обыденное и простое можно было описать иносказательно. А это народ умел и любил. Особенно это заметно, когда они описывали природу. Например… — Ваня задумался ненадолго, — те же деревья. Ива, например. Про нее можно было просто сказать — длинные ветви, почти до самой земли. Ан нет, мои люди ее «плакучей» назвали, мол — «Пригорюнилась ивушка, поникла до земли ветвями, словно дивчина тоскующая, головушку повесила…». Листочки у неё из-за испаряющейся воды «плачут». Влаги много, корнями ивы поглощается больше, чем испаряется листьями, поэтому вода на листочках появляется. Ива ведь обычно растет у воды, у каких-то водоемов. И ее ветви свисают прямо в воду. И если поднять эти ветви, может быть впечатление, что ива плачет, ведь у нее будут стекать капли как слезы. Потому и плакучая. Или про дуб — «Стоит посередь поля, словно богатырь могучий. Статен и велик, кроной небо подпирает, корнями землю держит. А ствол, что столп, втроём не обхватишь…». У дубов обычно стволы самые большие, самые крепкие! И втроём не обхватишь!.. — Иван ещё больше воодушевлялся, и что странно — Зург его не перебивал. То ли вправду заслушался, то ли наоборот — следил пристально. — Или берёза… ещё одно дерево, с белым стволом — «Стоит стройная березка, как невестушка, в белом сарафане…». Заметили, как описание простого дерева обретает более яркие черты? — Ванька все больше входил во вкус. Всё-таки рассказывать о своем родном, намного приятнее, чем по коридорам «Жуко-Латвий» пугать. А ещё вдруг захотелось проверить хозяина на гибкость ума. Ну не верилось Ивану, что мышление его хозяина такое топорное, только на сухих фактах основанное. Не верилось, что существу со столь солидным чином не знакомы аллегории, сравнения, эпитеты. А может Зург всё понимал, но в принципе не любил гибкость языка? «Ну не должен же он быть таким недогадой, ну почему он такой негибкий? — недоумевал Иван в своих мыслях. — Почему он такой скучный? Неужели у него нет должного воспитания? Или он не читал в детстве? — дошло вдруг до русского и он ужаснулся, чтение и понимание прочитанного, разбор написанных ситуаций с тонкими намеками: он всегда такое умение ставил наперед на первое место. — А вдруг он не любил рассуждать? А может быть ему не знакомы аллегории, сравнения, эпитеты? Да нет, понял же он сравнение «пустая палата — пустая голова». Или всё он понимает, но в принципе не любит гибкость языка? Мышление у него-то немного топорное… Надо бы ему погибче быть… поразговорить, научить хозяина мыслить по иному… Нельзя же таким быть, неуместно. Ох, что делаю, что творю… Ведь осерчает же Амператор!» — Вижу, — недовольно произнес Зург от того что вдруг раб слишком уж разговорился. — Вижу много какого смысла вы в язык вкладываете. От того болтливы неимоверно! Почему опять разговоры о всякой чепухе? Я не просил этого! Иван вновь склонил голову, и опустил руки. — Виноват. Понесло меня, государь… Виноват… — Вот что мне с тобой делать, Россия? С одной стороны… я не люблю, когда кто-то долго говорит, кроме меня. Да и пустословия не люблю! — Зург вновь сузил глаза, злобно всматриваясь в лицо своего непослушного раба, что так интересно рассказывал о сравнениях деревьев с людьми, да ещё и самыми разными. — «Невеста, богатырь. Надо же как придумывали! Никогда бы сам так не сказал!» — Зург и сам не знал, то ли злиться за «глупости», то ли восхищаться великим языком. — Напридумывают всякого, а ты сидишь и удивляешься, как интересно сказано! Но что мне до твоего интереса, если работа стоит! — Начал было Зург но всё же поворчал будто неободрительно, через силу: — Однако… Работу ты делаешь свою хорошо, да и сейчас вроде свободное время. Жуков вот только ждем, где они? — Не извольте беспокоиться, Ваше Амператорское величие! Свечку-то не скоро делают, они вестимо материалы подбирают. Там же воск нужен или парафин. Воск обычно пчелиный, из сот, его топить нужно. А парафин это воскоподобная смесь предельных углеводородов, больше химическая смесь. Она белая такая, растопить эту смесь нетрудно, а вот застывать — это дольше надо. Они скоро всё принесут, я уверен! Всё же свечку в первый раз делают, дайте им ещё немного времени, Ваше Амператорство! В первый раз всегда дольше всё выходит! Слушая как его слуга заступается за жуков Зург вдруг поймал себя на мысли что ему даже такие умаления нравятся: и не ноют, не давят на жалость, умоляя оставить в живых, и толково всё объясняют, почему его работники медлят. — Воск говоришь… Пчелиный… А, ну да. У меня нет такого продукта, не жалую. Да и где ж тут его пользовать? Вот парафин… это та, белая плавящаяся масса? Бывает, есть такое…[1] — Зург было отвлекся и задумался о чем-то своем, но тут же встрепенулся и вновь показал неумолимого самодура: — И всё равно — слишком долго! Иван было пожал плечами, мол, ну а я что могу поделать, но Зург всё же продолжил: — Ну раз ты все же на отдыхе здесь и мы ждем пока свечки будут готовы — рассказывай дальше про свой язык. Необычно конечно… Но признаться меня это всё… немного заинтересовало. Не тишину же слушать, верно я говорю? Можешь развлекать меня дальше, дозволяю! Иван даже не удивился, он уже был готов ко всему, но видимо его объяснения чем-то всё же заинтересовали его злобного хозяина. — «Да так что он с меня глаз не спускает, слушает внимательно! Ведь не следит же, не огрехи ищет, не что иное! А слушает! Надо брать быка за рога, пока он в духе», — русский кивнул и продолжил с позволения: — Раз так угодно моему хозяину… только прошу прощения что прошу такой милости, но ваше Величие, вы хоть всё же останавливайте меня, ежели я вам наскучу. Я пока ещё только осваиваюсь… и иногда меня самого заносит, каюсь безмерно. Ежели вам не по душе такое — говорите сразу, останавливайте. А я в свою очередь постараюсь быть осмотрительней. — Договорились, Брагински. Сейчас можешь продолжать. — Зург вновь качнул головой, ох уж эти слуги, недогадливые какие. С одной стороны — это и плохо, не всякое желание угадывается с полуслова-с полувзгляда. А с другой… Зачем ему такие слуги которые догадываются о мыслях хозяина? Опасно это. Ведь могут подловить когда тот безащитен и… Но от мыслей о возможном бунте Зурга отвлек всё-тот же голос Ивана, видимо слово «развлекать» он всё-таки понял по иному: — У меня как вы поняли Ваше Величие не только в поговорках и сравнениях такое бывает. Но и в обычных словах. Ну вот например… как ещё можно назвать речку? Ну вот что вы видите перед внутренним взором если произносится это слово? Может образ какой-то? слова? А какие? Объяснение? Какое? Поймите, я не из праздного любопытства вас расспрашиваю, и не дай боже над вами посмеяться, я хочу… увидеть как вы думаете! То есть… Никакого шпионства, боже упаси, вы мне интересны прежде всего как человек! Какой у вас склад ума, мышление, воображение… Ну хоть что-то? Зург опешил, еще никто о нём не говорил как не о жестоком правителе, а как об обычном человеке. — «Это святотатство! Почему я должен тебе что-то говорить, раб?!» — хотел крикнуть он, но увидел что Россия за время ожидания поник и уже явно хочет отказаться от своих речей… — Забудьте. Простите и забудьте. Я привык что со своими боссами нельзя так любезничать, но… не знаю. Обычно мы не только о политике говорили и не только приказы обсуждали. Они ведь тоже люди… и подчас у них тоже душа такие разговоров просила. А вы… Я был не прав, бы для меня не должны быть человечным. Вы хозяин который всегда прав. Какое изволите назначить для меня наказание?.. — Длинная лента воды. — Что? — Я сказал длинная лента воды. Для меня река — это длинная лента воды. Зург прекрасно увидел мгновенную благодарность в глазах Ивана, однако тот почти сразу же кивнул, притушив свою радость: — Хорошо. Вы… желаете… поговорить на тему словесности? Вы вроде бы раньше спрашивали меня об этом? — Да, желаю. Интересно. — Отлично, ваше Темнейшество! Раз вы дозволили, и у нас урок… Урок ведь? То позвольте расспрашивать вас… Вот например… есть ли у вас ещё какие-то определения? Нет? Ну неужели нет? Ага, просто «синяя река»? Хм… А почему не сверкающая или ещё лучше — искрящаяся, полноводная! Река грозная, или наоборот, тихая? Ведь есть реки широкие и бурные, а есть широкие и спокойные. Вы какую себе представили? — Не встречал. — Эх… жаль. Есть у меня река, называется Волга. И её трудно назвать спокойной. Особенно в весну. Хотя на вид — она тихая, ни шевельнется, ни всплеснет. — Почему? — Так ведь широкая она! И буйная, весной начинается ледоход и плыть по ней совершенно невозможно, она мало того, что лед ломает, так ещё и может любой плот потопить! Тащит по течению — не уйдешь! Вот послушайте отрывок: «По дну долины протекала полноводная речка, напрочь забывшая о том, что когда-то была ручейком и весело прыгала по камням. Она неторопливо и неслышно катила свои воды, и в ее молчании ощущалась грозная сила».[2] Чувствуете? От ма-а-аленького ручейка до полноводной реки, каково? Причем уже в ручейке чувствуется сила. Для меня река — это всегда маленькое, но сильное начало родника. Чаще всего — родника. Зург удивленно поднял брови, он ещё никогда не думал в таком ключе. Река, родник… Ведь на географии они же изучали реки, как он мог забыть, что реки всегда выходят из родников! Однако интересно этот Россия сказал… — Кажется это называется… исток? — Зург припомнил давно забытое для него слово. — Верно, Ваше Темнейшество! Кстати вот вам ещё слова: «голубая лента» — это тоже подразумевается рекой. Обычно писали «голубая лента воды» или «вдали блеснула голубая каемка живой влаги», но про море так не говорят. Очень редко. Так что это река. Или… — Ваня оживился и хитро посмотрел на Императора: — Или стальное зеркало. — Почему — зеркало? — Удивившись, Зург понял смысл, но всё ещё недоумевал: — Насколько я сообразил — зеркало круглое, так? А раз круглое — значит это озеро! ТАК?! — Так, всё так, Ваше Величие! — Непонятно чему обрадовался Иван. — Но у меня писатели и поэты не шли от такой банальщины. Вот послушайте![3] В небе тают облака, И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу жар сильней, Тень ушла к немым дубровам. И с белеющих полей Веет запахом медовым. Чудный день! Пройдут века — Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное, — и замер, давая прочувствовать красоту природы. — Красиво… Но почему… зеркало? — Пахнуло не обычной жарой и раскалённым пеклом планеты Зед, а летним жарким днем с речной прохладой и Зургу словно стало неловко за тот сюиминутный окрик. Но его раздражало сравнение реки с зеркалом. — Потому что — блестит? — неловко пожав плечами, Иван вновь чуть удивленно взглянул на Императора. — А… То есть… только за это? Иван пожал плечами и виновато улыбнулся. — Язык у меня сложный, а сочинять стихи чтобы все поняли… Ну это любой дурак сможет. А показать красоту словами, да не заурядно… Это Тютчев Федор. Кажется 2 августа 1868. — Иван отвел глаза и потер переносицу, вспоминая: — Бухарский поход… Боевые действия частей Красной Армии Туркестанского фронта, под командованием Фрунзе при поддержке национальных формирований, представлявших движение младобухарцев и бухарских коммунистов, с целью свержения бухарского эмира, — тут же пояснил Иван. — Менделеев… это тот который химическую таблицу упорядочил и литератор и художник Верещагин объехали новые сыроварни. Хотели школу сыроварен на Волге сделать, Вольно-экономическому обществу писали. Казаки могут смело покупать себе недвижимость. Александр Второй захаживает в гости к молодой княгине Екатерине Долгорукой. Изо дня в день к ней в гости ездил. — Иван дёрнул губой и чуть пожал плечом, мол вот глупость, ну а я что мог поделать? — В Воронежской и Пермской губерниях зима была очень холодна, все плодовые деревья погибли. Урожая фруктов в тот год не было…[4] Да и так… Всякое разное… — Интересно… — Зург не ожидал что такими словами можно описать обычную текущую воду и что Иван выдаст ему чуть ли не краткую справку об этом годе и о его событиях в его доме, и спросил: — А… ты про Волгу говорил. Чем она ещё знаменита? — Есть ещё — серебро реки. Так говорят по блики на воде, чаще всего весной в половодье. Но в основном — опять же про реку в любых её проявлениях. Зимой, конечно, так говорить трудно… но пока она не замерзла, так тоже можно. — Иван казалось бы не заметил вопроса и продолжил говорить о своём. Зург сидя, повернулся к нему и пристально взглянул Брагинскому в лицо. На что Иван будто бы очнулся, помотал головой и начал: — Ах да… Чем знаменита? Ну хотя бы своей длиной. И то, что писатели, где бы они ни были и где бы они не жили — всегда ездили на Волгу и воспевали ее. Обычно в стихах. Желаете? — осторожно спросил он и после кивка вздохнул, прикрыл глаза и начал: — Меж болот из малого колодца Ручеёк, не умолкая, льётся. Неприметен чистый ручеёк, Не широк, не звонок, не глубок. Перейдёшь его через дощечку. А глядишь — ручей разлился в речку, Хоть местами речку эту вброд И цыплёнок летом перейдёт. Но поят её ключи, потоки, И снега, и ливни летних гроз, — И течёт она рекой широкой, Разливается в спокойный плёс, Пенится под плицами колёс. Перед нею путь большой и долгий — Из лесного края в край степной. И зовут её рекою Волгой — Матушкой, кормилицей родной.[5] — Ну как вам? Ваше Темнейшество? Зург слушал внимательно, ловя каждое слово. Его вновь стали одолевать мысли о том зачем ему это надо и почему этот раб его так расспрашивает и вообще — причем здесь реки? И хоть ему не по статусу такое и не по интересу, но что-то в стихах русского начало заинтересовывать. Зургу почему-то понравились такие… такое… он даже сам не знал, как назвать эти игры, их разговор вдруг начал напоминать игру с небольшим мячиком или шариком: вопрос — ответ, вопрос — ответ и всё без остановки. Правда иногда ответы задерживались, потому что его собеседник что-то начинал вспоминать и словно отключался от реальности. А то и вовсе начинал грустить не без причин и Зурга это нервировало. Что он прятал за этой грустью? Почему он грустит? Не время совершенно! И невовремя — рабочий день! Хотя он сам его вызвал, сам же и сказал, что можно сейчас отдохнуть… Но больше всего ему самому не очень нравилось то, что сам Император Зла начал заинтересовываться словом, ему вдруг стало томительно любопытно. И одновременно — это и пугало — было любопытно, почему так? Почему такая широкая и интересная словесность? Почему обычную, казалось бы, речку так восхваляют? Почему реку так называют по-разному? Почему — она шумная, бурая? Все реки одинаковы, они текут себе в море и, кроме как питьевой водой, ничем не полезны. Но тогда почему у Брагинского глаза горят радостью, он словно бы старому знакомому и в то же время несмышленому новичку радостно рассказывает ему про воду, текущую обычную. — «Может он чем-то хочет со мной поделиться? Какой-то тайной? Надо дослушать. Хм… интересно… Никогда не слышал. Голубая лента…», — меж тем думал Зург, слушая своего слугу. Складно рассказывает, почему бы не послушать? — Или можно так же иносказательно выразиться о цветах. Есть один такой, мои люди звали его — подсолнух. Он ведь действительно на солнышко похож. Кругленький такой, желтенький, теплый и живой!.. — Что-то ты, раб, слишком разошелся. — Фыркнул Зург. — Это солнце-то теплое и живое? Солнце, как любая звезда — всегда злое, сожжет не задумываясь. — Ваша правда. — Покорно кивнул Ваня. — Звёзды такие и есть, огромные сгустки горящего газа. Но без их тепла любая планета не больше, чем безжизненный космический объект. Огонь сам по себе опасен. Как дикий зверь, пожрет все, до чего дотянется. Но без огня, да студеною зимой, только помереть и оставалось. Мой народ, на моих землях, ни одной зимы не пережил бы без этого злобного, дикого зверя — огня. Это для дураков и неосторожных людей огонь опасен, аки зверь, для людей аккуратных он — верный помощник. Умному огонь — тепло, глупому — ожог, говорили мои люди… Ваньке ещё многое хотелось рассказать, но явились два жучка с парой пакетов в лапках. — Вот все требуемое, император… Все принесли, даже свечку… — Залепетал один, выступив чуть вперёд. — Благодарствую! — Ванька нагло сцапал оба пакета и стал рассматривать содержимое. — Ага! Свечка есть! Зажигалка… Чёрное что-то… уголь? И соль — два пакета… Ваше Амператорское Величие, — обернулся к Зургу, — с вашего позволения, можно начинать. Только лишних свидетелей спровадить бы. — Брысь! — Коротко рявкнул император и обоих жуков словно ветром сдуло. — «Дюже суров наш Государь!» — Мысленно вздохнул Иван, прежде чем обратиться к хозяину: — Изволите быть очерчены защитным кругом на троне? — И после кивка оного, начал чертить углем толстую линию вокруг трона. Потом ещё одну. — На всякий пожарный… случай. — Пояснил он. Зург вальяжно кивнул, будто понял странный словарный оборот слуги. Ещё и приказал: — Тогда и третий начерти! — Весьма осмотрительно, Государь… — Покорно отозвались из-за трона, и вскоре место восседания монаршей особы было очерчено тремя черными кругами. Иван же со всем скарбом расположился прямо перед ступеньками. Опустился на колени и стал магичить. Зург наблюдал за замысловатыми действиями, затаив дыхание. Хоть и не верил он во всю эту чушь, однако интересно же глянуть на что-то новенькое. Вот его слуга высыпал одну пачку соли прямо на пол. Получилась небольшая горочка, куда была воткнута иголка, ушком кверху. — Смотрите внимательно, ваше Злодейство, я ещё раз покажу, что игла нечистая, проклятая. — Отозвался Иван, возясь со свечкой и зажигалкой. — Живое пламя, оно на черную магию сильно реагирует. Коптить начинает и трещать… Смотрите. Зург скептически хмыкнул, однако подался немного вперёд, чтоб лучше было видно. Его слуга поднес горящую свечку к игле и… пламя резко взметнулось вверх, треща и коптя черным дымом. Иван, что-то бормоча, отодвинул свечку от иглы — пламя успокоилось. Придвинул снова — пламя опять будто взбесновалось. — Вона как злится огонек! Дюже вредное проклятье наколдовал наш Артурчик! — Подытожил Иван и задул свечку. Затем взял вторую пачку соли, опять что-то забормотал под нос, и медленно высыпал соль на иглу. Он ещё побормотал неслышно, водя руками над белоснежной горкой, потом резко затих, прикрыл глаза и… через пару секунд облегчённо выдохнув, посмотрел на Зурга: — Вроде все, ваше Амператорское Величие… Однако же я ещё раз проверю, за-ради вашей монаршей безопасности. — Он разгреб часть кучки, чтоб снова показалась иголка, зажёг свечу и проводил ею. Пламя, так сильно коптящее и трещащее недавно, было спокойно. Тогда Иван задул свечу и поднявшись с колен, обратился к Зургу. — Вот и все, Государь. Заклятье я снял. Но чтоб прямо совсем-совсем завершить обряд, соль надобно колдуну отправить, чтоб ему жизнь сладкой не казалась, негодяю подлому! — А, то есть даже так можно? — заинтересовался Зург и его глаза хищно сверкнули, а рот маски искривился в гадкой ухмылке. — Что же ты сразу об этом не сказал? Отправляй конечно, я с радостью позвоню этому гробокопателю и обрадую его о том что его ждёт подарочек от ме… от нас обоих! Пообщаться с ним хочешь? — Благодарствую, ваше Злейшество! Буду рад перекинуться с ним парой словечек! — Ваня даже обрадовался предоставившемуся случаю. Ему давно хотелось посмотреть треклятому магу в глаза за то, что тот сделал с ним, и с Гилушкой… и вообще со всеми, кому были дороги они оба, кол-кол-кол!.. — Жуки! — Вновь рявкнул Зург, призывая дрожащих от страха слуг. — Немедленно выяснить номер… Эмм… — повернулся к Ивану. — Брагински, как там его звать, этого мага-проклинателя? — Артур Керкленд, ваше Злейшество… — Да… — Кивнул Зург и снова рявкнул на жуков. — Выяснить номер Артура Керкленда и созвониться с ним. У нас с моим слугой есть к нему срочный разговор! Жучки немедля ринулись выполнять приказ. Зря спешили, мы-то с вами знаем, что британец сейчас в больнице с ангиной и сломанной ногой. Зато у него дома был кое-кто другой. Альфреду удалось улизнуть из больницы пораньше своего канадского надзирателя, пока тот передавал их бывшему опекуну какой-то амулет из камня. Проникнуть в подвал и подложить монетку оказалось легче лёгкого. Так легко, что скучно даже. Возможно поэтому Альф решил подзадержаться в чужом доме. Зайти в туалет, обшарить холодильник на наличие вкусностей, и вторгнуться в Артуров домашне-рабочий кабинет. Там же наверняка уйма интересного! Для Базза точно что-нибудь да найдется. Только пыльновато как-то там было. Альф открыл окно, проветрить помещение, и выглянул от скуки наружу. Со второго этажа открывался живописный вид на небольшой сад во дворе. — Хах! Он всё-таки высадил розы от Франциска! — Фыркнул Альф, глянув на розовые кусты под окном, и хотел было продолжить поиски, но… его вдруг отвлек входящий звонок на видеофон. Альф без раздумий ответил на звонок. И зря — с того конца связи на него пялилась харя ненавистного коммуняки! — Damn it, Rasha! Какого черта ты звонишь?! — Заистерил янки от неожиданности и испуга. Эдак этот тип ещё и Баззу позвонит! — Где ты номер взял?! Где откопал видеофон?! Разве в темнице рогатого гада появились видеофоны?! При мне их там не было! — А ты так манерам так и не научился я смотрю… — улыбающийся Иван чуть повернул экран монитора и на экране видеофона у Альфреда появился Император Зла, восседающий на троне. — Говорю же — не стать тебе рейнджером, зря Лайтер с тобой возится, только время теряет! Ну да это его дело, сейчас мне нужен археолог Керкленд, твой родственник! Где он? Отвечай, живо! В первый миг Альф решил, что рехнулся и рогатый тип на экране, так — флешбеки недавнего плена. Впрочем, будь так, Альф был бы только рад. Лучше секундное помешательство, чем разговор с тем владыкой сущего ада! Альф цапнул себя за руку, дабы очнуться, но увы — рогатое страшилище продолжало пялиться с экрана. Хорошо, что янки успел сходить в туалет и по маленькому, и по большому, иначе бы… кто знает, как сильно он измарал бы свои штанишки. — Ты — глюк… Ты — глюк! — Пискнул Альф жалобно и снова цапнул себя за руку, дабы очнуться, да так сильно, что вскрикнул от боли. А злодей по-прежнему никуда не делся — обидно! — «Какой я глюк? Думай что говоришь!» — было возмутился Зург, но тут же сообразил — что парень-то его боится! До сих пор боится! А значит можно его запугать еще и ещё, главное — не спугнуть окончательно, а то сорвётся звонок и где археолог — император так и не узнает. А если тот дома, то после испуганного воя этого мальчишки англичанин заляжет на дно, окопается в своем доме и вспоминай как звали. Посылочка-то до адресата не дойдет — рейнджеры будут везде. — Что это с ним, Брагински? Боится меня что ли? До сих пор? Ну надо же, как это мило! — Посттравматическое стрессовое расстройство, ваше Амператорское Злейшество, — Иван чуть сунулся в экран чтобы посмотреть на кусающего себя за запястье янки. — По ходу вьетнамские флешбэки ловит… Джонни, они на деревьях! — и тихо захихикав, опять скрылся. — Боится, как есть. — А раз боится, то пусть скажет, где англичанин! Эй ты, сбежавший раб, приведи-ка нам своего брата! Живо! А то прилечу и покараю! — сверкнув глазами Зург стукнул по подлокотнику, он-то понимал что в этой ситуации ему только грозиться. Нет, можно было и исполнить свои слова, но так не хотелось подымать войска и пилить через всю галактику к Альянсу… Впрочем придётся, если того очень потребует ситуация. Но из-за только лишь непослушания этого трусишки — это было бессмысленно. Вот и приходилось сидеть и грозиться. Но угрозы подействовали на перетрусившего янки совсем неожиданным способом. Тот тупо разревелся и с воплем: — Нету его дома, а ты — ГЛЮК! — рванул прочь и сиганул прямо в окно, откуда послышались еще более истошные жалобные вопли. — Эк вы этого трусишку, ваше Величество, — Ванька довольно хихикнул, прислушиваясь к воплям. — Вестимо, расшибся наш дурень. Кабинет Артурчика в его доме, на втором этаже, а ентот блаженный в окно сиганул. Жалко, где его старшенький — не сказал… Зато вас, мое Амператорское Величие, помнит и боится. — Да, согласен… очень жаль, что мы не узнали, где этот Керкленд находится. — Зург уже и сам не знал то ли гордиться собой что до сих пор не растерял свой грозный вид, то ли досадовать что этот трус ничего так и не сказал: — Однако ничего толком мы не узнали! Ты уверен что это его «Нет его дома» — не ложь? Очень обидно! — словно бы в упрек Брагинскому, но больше в пустоту все же выкрикнул злодей. — Наш дурень, конечно, знатный врун и пакостник, но в таком состоянии он вряд ли соврал бы. Он же в слёзки ударился от вашего грозного вида. Да и будь Артурчик дома, он бы не оставил свое непутевое чадо одно в рабочем кабинете. Америка ж ещё воришка, тянет у брата все, что приглянется. Хотя Артурчик сам виноват, доцеловал дитачку в попку, переносил его на руках, задарил подарками — получил вот это вот недоразумение. — Да? То есть… он до такого состояния его разбаловал? — изумлению и возмущению Зурга не было предела. — Я-то думал что у Америки обычный подростковый бунт, а сам Англия его воспитывал как мог. Одинокий отец и всё такое… Няньки же должны были быть, ведь правильно понял что будучи колонией Америка получал правителей от Англии? Ну до того момента с войной? А он его ещё и в детстве баловал! Возмутительно! И теперь сам же и разбирается с этим! Теперь понятно от чего мой враг несколько подуставший, за таким разболтанным человеком который не понимает слова «нет», «нельзя», «не сейчас» — следить очень трудно… Эх, зря я его недовоспитал! Зря не применил пытки в первый же день! Уж этот хвастливый герой понял бы куда попал! — Горбатого — могила исправит… — Вздохнул Иван и тут же пояснил: — Так мои люди говорили про совсем неисправимого человека. Америку либо ломать полностью, либо укокошить… Поверьте, уж я-то знаю. Я мог бы рассказать о его закидонах подробнее, если вам интересно. Ну, пока наши жидконогие козявочки-букашечки ищут нашего черномага. Возможно, стоит начать с исторического института. Артурчик, в отличие от своей дитачки, трудоголик и может задержаться на работе допоздна. — Жуки! Вы слышали?! Найти мне Керкленда! — В очередной раз рявкнул на слуг Зург и уставился на Ивана, ожидая историй о непутевых Штатах. — А что ты там Америке сказал? Что это значит «они на деревьях?» — А, так это про его войну с Вьетнамом! Государство такое в Азии… было. Воплощением была милая, хрупкая… с виду хрупкая, девушка. Однако же дававшая отпор нашему «герою». Та война длилась почти осемнадцать лет, и велась в основном между северо-вьетнамскими войсками и южновьетнамской армией, поддерживаемой американскими силами. По сути, ваше Величество, это противостояние было частью холодной войны между США с одной стороны и мною с Яо… Китаем, с другой. Мы с Китаем поддерживали коммунистическое правительство Северного Вьетнама. Впрочем, чую, девочка Вьетнам и без нас бы справилась. Сильной оказалась и хитрой. Хотя наш недогерой из кожи вон лез, пытаясь победить. Бомбить ее территории начал. Бомбежки в общей сложности длились аж три года! Америка так хотел заставить Север Вьетнама прекратить поддержку Вьетконга, угрожая уничтожить воздушную оборону и инфраструктуру страны, а так же обеспечивал моральную поддержку Южному Вьетнаму. Однако он не ограничился бомбардировками только Северного Вьетнама. Соседи девочки тоже пострадали. Была такая «тропа Хо Ши Мина», проходившая по территории Лаоса и Камбоджи. Вот по ней в Южный Вьетнам поставлялась военная помощь для вьетконговцев. Так Джонс со своими войсками обстреливали те территории регулярно. Но как британское непутевое дитятко не тужилось и не пыжилось, потратив на бомбардировки Северного Вьетнама более миллиона тонн бомб, а на Лаос и тропу Хо Ши Мина — аж более двух миллионов тонн бомб, но поставленных целей оно не добилось. Напротив, такая тактика США помогала сильнее сплотиться жителям Севера, которым за долгие годы бомбежек пришлось перейти почти на подземный образ жизни. А ещё Джонс не гнушался химическими атаками. Военные лаборатории США давненько экспериментировали с гербицидами, которые были разработаны как химическое оружие уже во время Второй мировой войны, хотя и использовались тогда лишь для проверки их воздействия на природу в военных целях. А вот с тысяча девятьсот пятьдесят девятого года эти средства были протестированы в Южном Вьетнаме. Испытания оказались успешными, природа гибла просто катастрофично! И президент нашего США — Кеннеди, лично приказал использовать химикаты во Вьетнаме, как главное средство борьбы с повстанцами. При этом правительство хитропопого Джонса использовало один небольшой недочет в Женевской Конвенции тысяча девятьсот двадцать пятого года, запрещавшей применение химических веществ против людей. Против людей, но — не против растений. И, в июле тысяча девятьсот шестьдесят первого года, Джонс начал травить непокорную девушку: ВВС США систематически распыляли во Вьетнаме и приграничных районах Лаоса и Камбоджи гербициды. Таким образом они обрабатывали джунгли и уничтожали посевы, чтобы лишить противника защиты, засады, продовольствия и поддержки населения. Та кампания стала самой большой программой химической войны в истории. За время войны Штаты успели распылить до восьмидесяти миллионов литров гербицидов, загрязненных диоксинами. И все равно Северный Вьетнам не сдавалась. Тогда правительством США было принято решение о развертывании наземных боевых действий. Генералитет США избрал тактику износа — физического уничтожения как можно большего количества войск противника при наименьших собственных потерях. Предполагалось, что американцы должны защищать собственные военные базы, контролировать приграничные районы, вылавливая и уничтожая вражеских солдат. Целью регулярных американских частей было не завоевание территории, а нанесение максимального урона врагу, для предотвращения возможных атак. На практике это выглядело следующим образом: небольшая аэромобильная группа отправлялась в район операции на вертолете. После обнаружения врага эта своеобразная «приманка» немедленно фиксировала свое местоположение и вызывала авиационную поддержку, которая производила плотную бомбардировку указанного района. Такая тактика привела к многочисленным гибелям гражданских лиц в зачищаемых районах и массовому бегству выживших, значительно усложнив последующее «умиротворение». Оценить объективно эффективность выбранной стратегии не представлялось возможным, поскольку вьетнамцы по возможности забирали тела своих погибших, а американцы весьма неохотно отправлялись в джунгли для подсчета трупов противника. Потому что — внимание! — там же могли быть партизане! Отбившиеся от основных войск военные этой страны или озлобившиеся на врагов местные жители. Они прятались в зарослях или на деревьях и оттуда нападали на солдат, яростно расправляясь с ними. Оттуда и родилась известная фраза — «Джонни, они на деревьях!». — Да… А мальчишка-то умеет изматывать противника! — восхитившись, Зург одобрительно покачал головой. — Да и Вьетнам оказалась стойкой. Как же она выживала-то в таких условиях… Под землей? — и Зург удивленно с заинтересованным уважением покачал головой, словно говоря «даже не верится. Знаю что не врешь, но это звучит очень необычно!..» — Но… я так полагаю… Вьетнам выиграла? Сама или ты ей помог? — Ну да, помог маленечко. Все-таки не очень красиво, когда не особо умный здоровенный детина, одинокую девушку бьет. Не по-мужски это! — Честно выпалил Иван и тут же пожалел. Его хозяин же жестокость любит, а тут такой добрый поступок. — «Надо срочно придумать отговорку!» Да и насолить Джонсу немного не мешало. Как говорится: враг моего врага — мой друг… Хотя в данном случае не друг, а союзник. Временный. Зато нашему дурню его поражение надолго запомнилось. Его граждане от пережитых ужасов войны, долго страдали теми самыми знаменитыми «Вьетнамскими фешбеками», когда человека на ровном безопасном месте могли накрыть воспоминания, как Вьетнамцы нападают с деревьев, чтобы перерезать глотки всем из его взвода. — Да, согласен с тобой. Некрасиво на женщину поднимать руку. Тем более на девушку. Даже если она и дерзит. Я таких обычно ловлю и в тюрьму сажаю, могу пытать, но чтобы самолично на неё руку понимать? Не по мужски это! — Прошу прощения, вопрос к вашему Амераторскому Злейшеству имею. — Казалось бы Ваня не двинулся с места и даже совсем никак не проявил себя в эмоциях, но Зургу вдруг показалось — он опять интересуется своим господином как личностью. Хозяин планеты Зед милостиво кивнул и Иван продолжил: — А если такая что непонятно друг или враг… Какое ваше разумение как с такой поступить? — Не друг и не враг? Обычно такого не бывает, — ухмыльнулся Зург, слуга в этом вопросе оказался проще чем старается казаться: — Да будет тебе известно что тот, кто живет в этом мире, редко может избежать участи ни к кому не присоединиться. Таких одиночек мало среди обычных людей, либо ты за Альянс и живешь в процветании и боишься того, кто может разрушить твою милую планетку и забрать тебя в рабство, либо ты со мной, живешь и служишь по моим законам и даже спать и есть можешь только когда я разрешу, но такого страха у тебя не будет, потому что я защищаю своих рабов от вторжения извне! Аха-ха-ха! — Зург довольно засмеялся, но увидев поникшего Ивана недовольно нахмурился: — Ты считаешь что я не прав? — Прав, еще как прав! — торопливо вскинулся Иван, — Но… вдруг такое случалось? Вдруг был бы такой человек… женщина которая о вас не знала и… ну скажем была бы вам в какой-то мере соперником? То есть… Допустим и вы сильный и она тоже? Интересно просто как бы вы поступили? Как знакомились в первый раз, вы ведь друг дружку не видели? Простите, я совсем мало знаю здешних злодеев, разве что совсем мелких. Но неужели вы один такой? То есть… у вас нет таких людей с которыми вам приходится контактировать, потому что они такие же как вы в плане… любители злодеяний? Просто подумал… вдруг бы у вас с кем-то… рабочие отношения? Или совсем-совсем никого здесь нет? — А так ты об этом? — и хозяин планеты слегка расслабился, оказывается слуга пытается провести параллели его с Америкой и некоей дамой в плане общения. — Как бы выходило у меня с женщиной общаться по злодействам и пакостям? — Да, да! Общая тема наверняка бы нашлась, зануду Лайтера тут всякая собака знает, вряд ли бы… слушаю вас, Амператор Зург! И глубоко извиняюсь, если сравнил вас с этим трусом Америкой, просто… хотелось бы узнать ваши действия в этой ситуации, вот! — Ну наконец-то, — недовольно проворчал его Злейшество. — Извиняется он! — Передразнил Зург Ивана. — По ледяному астероиду с глубокими впадинами ходишь… — и отмахнувшись, всё же ответил: — Было такое. Есть у меня одна знакомая очень близкая в плане общих интересов. Не любви, а именно — мы ненавидим одно и тоже. Мы одинаково не любим радость, человечность, гуманность и заботу! И когда познакомились, она сразу пояснила что не любит доброту, никогда ни о ком не заботилась. Хм… хотя что-то вроде кошки у неё есть. Но в основном: бунтарка, хулиганка, злобная девица! В первый момент я действительно не знал как к ней подступиться с предложением о совместной работе, ведь это такой талант! А да, у неё еще странная внешность которая компенсируется её способностями. Она не любит когда обращают на это внимание, очень злится. У неё очень большая голова, как шар. Но она владеет телекинезом, при мне поднимала огромную глыбу. — Тут злодей слегка вздрогнул и как будто отмахнулся от неприятных воспоминаний. — Словом… пришлось стараться общаться как ни в чем не бывало. Она хоть и с настороженностью приняла моё предложение о совместном общении, но услышав что я тоже ненавижу Альянс и рейнджеров — кстати, тут ты был прав — обрадовалась, как родной душе. С тех пор мы даже стали практически… друзьями, — на этом слове Зург явно поморщился, будто оно состояло из битого стекла. — Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство, раб? — Да, ваше Амператорское Величие. Готов в свою очередь ответить на любые ваши вопросы. — Иван приложил руку к груди и низко поклонился в знак благодарности и только сейчас заметил настырного жучка у ног. — Чего тебе?.. — Мой император… — проигнорировал жук Ивана, — мы нашли археолога Керкленда. Некий работник института истории, Джеймс Талер, написал нам, что Керкленд угодил в больницу. Мы выяснили в какую, даже палату узнали! Всего-то пришлось написать от якобы лица поклонников этого гордеца, мол — мы хотим посочувствовать… Хе-хе… Альянсовские недалекие глупцы! — Ну так чего стоишь, звони! — возмутился император. — Брагински! Подгони его! — Сей момент! — Иван мастерски подцепил жученыша ногой под зад и запуздырил его прямо на рабочий табурет. Спасибо братцам немцам за футбольную науку. Жаль родимая сборная, в отличие от государства, была кривоногими мазилами. Ойкнув скорее больше от испуга, чем от боли, жучок принялся нажимать какие-то кнопочки и экран на штативе, исполняющий иногда роль видеофона, зажёгся вновь. В это время Артур лежал распластавшись на спине по больничной кровати, явно намереваясь немного подремать. А чем ещё заняться, когда у тебя горло болит, температура под тридцать восемь градусов, и плюс к этому ноет сломанная нога. И это ещё при том, что больного накачали обезболивающими и жаропонижающими. Он бы и унесся в царство Морфея, но внезапно экран видеофона в его шикарной одноместной палате вспыхнул и… — Т…т…ты?!.. — Артур и так был не в лучшем здравии и расположении духа, а увидев на экране Брагинского, вовсе побледнел как призрак. — Агась! — Кивнул довольный Ванька. — Вижу, Артурушка, не очень у тебя дела. А мы тута к тебе с важным разговором! — Мы? — Артуру подумалось, что Иван имел ввиду Гилберта, а потому был не готов увидеть рогатый лик того, кто одним своим существованием держал в страхе целые планеты. — Ну здравствуйте, Артур Керкленд, знаменитый археолог Планеты-Столицы и бывшее воплощение страны Англии! — Поздоровавшись, правитель даже чуть поклонился, но если бы не ехидная ухмылка и сузившиеся глаза — так и не скажешь, что он очень злится. — Что же это вы себя не по джентельменски ведете! Я ведь вас лично, вроде бы, не трогал и в плен не забирал… Конечно, пришлось нанести визит к вам в дом за знаниями о войнах, но ведь это нехорошо — утаивать чужие секреты! Брагинский, скажи же, что он мог свои войны спрятать, а чужие — обнародовать. Ах да… — Зург чуть подался вперед, якобы прислушиваясь к России и подставив к уху ладонь: — У него же воспитанник самый любимый… Америка… Ну допустим, за него волноваться — это не грех, грех — плохо воспитать! Он же неуправляемый совершенно! Чуть что — хочу, желаю, дайте и немедленно! И заметьте, сэр, — поморщился хозяин планет Зед. — Это я не от Брагинского узнал, хотя он только подтвердил мои опасения, а от своего другого слуги, от генерала! Ему же пришлось во всем потакать Америке чтобы заманить любимого вашего брата в ловушку! Плохое воспитание, потакание всем желаниям маленького ребенка и поэтому этот молодой человек привык к такой коммуникации? Ведь если это неправда, то их общение выглядело совершенно иначе! Но я не об этом… Хочу узнать чем же я вам не угодил если вы мне прислали такой пренеприятный подарок? — К…какой… п…подарок? — Не сразу дошло до ошарашенного Артура, как вдруг он вспомнил махонькую проклятую иголочку. — «Но как он нашел?.. Точно!» — Беглый взгляд на Ивана поставил точку в сем вопросе. И сразу такая злость разобрала. Не на Брагинского. Тот по-своему был прав в своей мести. Артур разозлился на Зурга. Этот чертов похититель младших братьев, главный злодей галактики что-то смеет выговаривать Артуру после того, как Альфреда пришлось держать под капельницей?! — Нефиг чужих братьев воровать! — Арти прикрыл рот рукой, но поздно. Неосторожные слова он уже выкрикнул. — Ой, блаженный! — Закатил глаза Ваня. — Как есть, блаженный на всю голову, ваше Амператорское Величие! Так своего засранца любит-обожает, что у него голова отключается при воспоминании непутевого дитачки! — И что мне с этим блаженным делать? Я видите-ли его братьев ворую! Потому и воровал, что такой прекрасный послужной список у него и Америка — прекрасным солдатом-завоевателем мне казался: не робеет подлости другим делать и не гнушается использовать оружие на уровень, а то и на два, выше чем у противницы или противника! На него с дубинами и дрекольем, а он их — химикатами и бомбами — это как? Очень справедливо? Потому и понравился он мне! И что же я увидел? Я думал — ну поворчит парень, посопротивляется, ну уговорю я его мне служить и другим пакостить, будем вместе другим жизнь портить! А уж вместе с Третьим Рейхом и его братом — вся Галактика задрожит от страха! А дрожал от страха твой маленький и несчастный братик! Куда это годится? Даже Лайтер меня так не разочаровывал, как это залюбленное и дрожащее чудо! Где стойкость и хладнокровие перед лицом врага? Где презрение и нежелание сдаваться ему в плен и служить? Тьфу, даже смотреть на это было тошно! Одно хныканье и страх. Пришлось признать, что мне только и в радость — пинать твоего брата и пугать его тем, что ему больше никто не поможет. Что с подарком твоим мне делать, маг доморощенный? Россия мне что-то предлагал… Отправить что ли обратно… Брагински, объясни этому колдуну что мне его подарочек и даром не нать и с деньгами не нать, — передразнил злодей русскую речь. Артур покорно выслушал все придирки Зурга. Злодей был прав во всем, в каждом пункте. Не выросло из Америки ничего путного. А кто виноват? Сам Артур. Испортил чудесного ребенка, поломал тому жизнь. Это в былой жизни государства Джонсу только на пользу пошли навыки обмана и подлости. Здесь же эгоизм американца грозил поломать не только его жизнь, но и Артурову. — Вы правы… — Артур вздохнул покорно и, повесив голову, забормотал, едва сдерживая слезы горечи. — Вы правы. Выросло не пойми что, и не пойми как. И все равно он мне дорог. Непутевого ребенка всегда жальче всех. Слишком остро ощущаешь свою вину за то, что таким его вырастил. За того же Канаду, Мэттью Уильямса, можно вовсе не беспокоиться. Этот парень явно добьется больших высот в новой жизни. Чего, увы, не скажешь об Альфреде. Все его свершения и достижения в жизни, как государства — заслуга его правителей и их приближенных. Альфред лишь пешкой был… как и все мы. Боюсь, он не выживет в этом мире… времени, без кого-то, кто так же будет направлять его, как правительство когда-то. Не сможет… Загнётся один… Потому и тяну эту ношу, как наказание за свою бездарную попытку побыть родителем… Потому и иголку послал. За дурня своего отплатить хотел. Как там у тебя говорили, Россия? Вроде… «Дураков обижать — большой грех», они ведь и так наказаны жизнью… Разве нет? Зург покосился на своего слугу и понял что Англия не врет, сам Россия из злорадно-ухмыляющегося стал задумчивым, будто сам принял себе в вину воспитание Америки. — Наказаны жизнью, говорите… Ну так я не ему подарок пошлю, а вам. Вы ведь меня заколдовали! А то что я вашего воспитанника пытался выучить, так урок ему лично — узнал что жизнь людская — это не карамельные берега с молочной речкой и не конфетные луга с мороженовыми горами! Думаю, вы ведь возражать не станете! — И правильно, что мне. Во всех выкрутасах Альфреда только я виноват. Хотите отомстить, ваше право, мстите — МНЕ. — Так я уже! — Ванька кивнул куда-то вниз. — Проклятье твое я снял, кол-кол-кол, которое ты на моего нынешнего хозяина давеча навесил, вот хочу прислать тебе назад подарочек твой обратно. Да, верно думаешь, иголочку заговоренную твою и соль, которою твое проклятье сымалось. Хотя, как я погляжу, тебе уже неслабенько досталось. Где ногу свернул? — Сломал… Поднимался по лестнице, когда… на работе спешил проверить находки, и упал. — Соврал Артур. — Вестимо, недавно сломал? Иначе бы она уже срослась бы, с нашей-то регенерацией. Уж не после ли моего обряда? — Предположил Иван, то ли не зная об ангине британца, то ли пытаясь выставить того перед хозяином уже наказанным. — Наши-то раны, Государь, быстро зарастают. Помню, мне рассказывали, что Людвиг так пострадал однажды… внутренние органы в кровавое месиво, а он уже к утру здоров был и выписался. — Да, помню, Россия мне о таком рассказывал, — Зург вгляделся в экран и понял то Англия не мухлюет, бледный вид и болезненное состояние от ангины сразу бросалось в глаза. И Зург аж отшатнулся, хотя понимал — так вирусы не передаются. — Вижу, вижу… Так значит от снятия заговора тебя так? Ох… Теперь верю… А что… — хотел было поинтересоваться правитель насчет отосланной соли и иглы, каковы будут их свойства если они попадут отправителю, но тут Англия вскрикнул да так сильно что стали заметны блеснувшие слезинки около глаз. — Ты?.. Ты что?.. что со мной сделал?! — Артур в перерывах между пульсирующей болью в ужасе уставился на Ивана. Да, он помнил и знал, что от снятия его порчи ему не будет обратки, равно как от присланных ему назад иглы и соли, но… знал он это чисто теоретически! На практике, в такой науке как — магия, могло случаться всякое. Может даже и Россия от злости и обиды научился колдовать похлеще Англии. А что, задатки-то у него были и не слабые. Иначе как объяснить сильнейшее магическое присутствие в палате и внезапно разболевшуюся ногу? Ведь обезболивающее не могло так резко перестать действовать! — Ааааа!.. Что ты сделал?! What the fucking hell? (Что за хрень?) You're en asshole! (Ты, засранец!) — Завопил британец, не зная, куда деваться от боли. Ванька вылупился на Артура в полнейшем шоке. Он-то знал, что действительно не мог сделать ничего подобного. Но длилось удивление лишь пару секунд. Вон как по гипсу изморозь пошла! Еле заметная, почти невидимая несведущему глазу, однако Ваня сразу понял причину мучений Артура — его дедушка шалить изволит. А коли так, можно схитрить ещё немного, дабы Злейшество утолило жажду мести и не сотворило с больным черномагом чего пострашнее. — Это только цветочки, Артурчик! — Иван погрозил в экран пальцем. Но взгляд его был направлен не на корчащегося от боли мага, а на видимое лишь Ивану лицо генерала Мороза, такое родное, дорогое, близкое… — Вот погоди у меня… у нас! Мы тебе ещё соли домой пришлём, заговоренной, чтоб жизнь сладкой не казалась! Вот ужо будет тебе отмщение, когда с домом твоим чертовщина произойдет! Мороз кивнул с кривой усмешкой. Внучок попросил подыграть? Будет сделано! А совсем взбеленившийся от боли Артур начал долбить по какой-то кнопке на стене, как умалишённый. Сразу же понабежал медперсонал, начали суетиться и связь прервалась. — Ну…у… вот как-то оно так… — Иван скромненько потупился, легонько тыкая носком ноги кучку соли на полу. — Прекрасно! Чудесно! Потрясающе, Брагински! Признаюсь честно — не ожидал увидеть последствия этого твоего… колдовства? А да, снятия порчи, но… теперь я очень впечатлен! И теперь я вижу что оно — реально… и опасно. Ты ведь за меня, Россия? Не наколдуешь мне такую же пакость? Ты ведь помнишь, что если я найду то-то похожее, то заставлю проверить кто то сделал? Буду звонить своим врагам и требовать на разговор колдуна-археолога? А если Англия скажет — «это не я, я такого не делал», то подозрение сразу падет на тебя? Ты это понимаешь, Россия? — Полностью понимаю… — Кивнул Иван. — Не извольте волноваться, я и раньше никого не проклинал, даже Уууу… — На сжатом кулаке замигал жёлтым предупреждением ограничивающий браслет. Иван так и не заставил себя повторить то имя, Улус. — Матушкиного убийцу я и то не проклял, врукопашную одолел! Я же обещал ей, матушке — никогда не наводить порчу и проклятья на людей. Поэтому и разучился почти колдовать. Только снимать порчу и умею. Благое же дело. Это и матушка умела и меня учила. Не сомневайтесь, я порчу никогда не наведу. Клянусь вам светлой памятью матери моей — Киевской Руси! — А вот оно что… — задумался злодей, — проклинать не умеешь, матери обещал? Ну что ж… пока поверю на слово, но поглядывать за тобой всё равно буду. И надеюсь что если вдруг такое повторится, то ты меня защитишь и порчу снимешь. — И на склонившуюся голову Ивана, довольно кивнул: — Ну и прекрасно!.. Что ж, Россия, позабавил ты меня своими рассказами и показом всякого мистического… Я доволен. Теперь понимаю что такое колдовство. Теперь знаю как это мертвецы могли вставать заколдованные. Сильная штука! Наверное долго такому учиться надо? И учебников по этому нет, одни книги с заклинаниями? Ну да ладно, это потом. Всё равно я ближе к технологиям и это точно не моё. Можешь идти, работать дальше. Вечером просто можешь рассказать что за остаток дня сделал и свободен. Заслужил. — Благодарствую, ваше Амператорское Величество! — Иван, раскланявшись, попятился к выходу. Впрочем Зургу было уже не до него. Злодей с ехидным злорадством смотрел, как жуки собирают с полу «посылочку» для знаменитого археолога.

***

Странные вещи творились сегодня с погодой в главном городе планеты Столицы. То легкая пурга начнется, то фонтан замерзнет, то гололед на тротуаре появится. А это просто один древний шкодливый дух весь день неразлучно следовал за старшей внучкой. Напугать француза генералу Морозу, увы, не вышло. Тот куда-то вероломно свалил с планеты, не дав древнему духу поразвлечься и «перекусить» ещё одной порцией чужой веры. «Ну да ладно, в следующий раз напугаю!» — Решил Мороз, успокаивая себя. Но всё-таки не сдержался и, пока летел за такси с внучкой внутри, наслал небольшой снегопад на изнывающий от зноя город. За что получил нагоняй от Оли сразу после того, как та покинула такси. — Деда, я же сказала — не балуй! — Оля погрозила пальчиком древнему духу, как какому-то мальчишке. — Да ладно тебе, внученька. Никто не пострадал, зато я подпитался немного удивлением людей. Оно хоть и диетическое, по сравнению с верой, но хоть что-то да перекусил. — Ох, деда… — только и вздохнула Оля. Но в душе порадовалась, что Мороз нашел себе хоть какую-то подпитку Визит Ольги к Лайтеру получился очень коротким. Ее ещё на ресепшене предупредили, что у больного другой посетитель — Джонс. Пересекаться с ним девушке очень не хотелось, но и уйти она не могла. Обещала же заскочить к хорошему человеку хотя бы на чуточку. Повезло ещё, что персонал пошел ей на встречу и позволили заглянуть к больному на десять минуточек после окончания времени для посещений, когда Джонс соизволил оставить препода и свалить домой. — Деда, не балуй без меня! — Привычно погрозила Оля Морозу и добавила, увидев у того интерес к промелькнувшему по коридору янки. — Не трожь дитё! — Не трону! Дураков не обижают! — Набычился Мороз. — То-то же! — Улыбнулась девушка и поспешила к другу Василию. Ведь ей всего десять минуточек дали. Врачам видите ли приспичило перепроверить пациента ещё разок, а то такая личность к ним попала, а причин болезни так и не нашли. Настроения Баззу это не прибавило, но при общении с Олей он держался молодцом, подбодрил девушку. Но главное, подтвердил ее догадки о коренных Джо Эдовцах, что они все действительно как дети, поголовно и охотно верят в чудеса. — И представьте себе, мисс Ольга, они даже простых иллюзионистов принимают за настоящих магов! Смотрят на фокусы, будто на настоящие чудеса. И никак не переубедить их, что это всего лишь ловкость рук, а не никакие чудеса. Невероятно легковерные… — Базз прервал свой рассказ и поежился. — Что-то тут резко похолодало. Вам так не кажется? Возможно… кондиционер не в порядке, или с вентиляцией что-то не так. «Нет, это просто деда шалит!» — Оля укоризненно зыркнула в сторону решетки вентиляции. В палате тут же снова потеплело. «Всё-таки был сбой!» — Решил Базз и уже хотел дорассказать посетительнице ещё пару историй про легковерность Джо Эдовцев, но к нему явились медики. Пришлось рейнджеру, скрепя сердце, идти на очередные проверки-процедуры. — Жалко его, деда. Такой хороший человек и такая с ним беда… — Вздохнула Оля, едва выйдя за порог больничного комплекса. — Ничего, внученька. Все с ним будет хорошо. — Мороз загадочно усмехнулся. Он же, едва увидел Лайтера сквозь больничное окно, едва просочился своей крошечной частичкой сквозь вентиляцию, как тут же почувствовал на человеке чужую магию — очень сильное проклятье. Оно, словно двумя невидимыми обручами, обхватило грудную клетку и горло несчастного, и сжималось всякий раз, едва тот вспоминал об Иване и Гилберте, и своем желании спасти друзей. Вот как Мороз мог оставаться в стороне, когда творится подобное? Тем более, что тот же маг мог проклясть и его внука. А уж кто мог быть этим магом — Морозу даже гадать не пришлось. Встречал он уже одного мага в ледяной пещере, запомнил его ауру, которой так и сквозило от этого проклятья. Сам маг тоже обнаружился быстро, в том же медицинском комплексе. Правда толку от него было… «Досталось негодяю похлеще, чем проклятому!» — Усмехнулся Мороз, разок глянув на клюющего носом, накачанного лекарствами Артура. Даже морозить негодника расхотелось. Но подпакостить обидчику дух всё-таки захотел, ибо нечего его внуков заколдовывать! Весьма кстати. На видеофон… эту странную антиколдовскую новомодную штучку позвонил… «Ваня!» — Ахнул Мороз, едва сдержавшись, чтоб не материализоваться. Так хотелось расспросить внука — где он, как он, все ли хорошо? Но едва увидев за спиной Ванечки странного типа в рогатой маске, Мороз понял — внук снова подневольный, и нынешний его царь явно мог потягаться даже с Иваном Грозным за звание жестокого правителя. И выиграть в сухую! Столько алчности и гордыни было в том типе, Иван Васильевич Рюрик по сравнению с этим типом ангелом мог показаться. «Ванечка, как помочь тебе?» — Мороз не сводил глаз с внука и… тот его заметил. Даже невидимого заметил! И намекнул о помощи. «Будет сделано!» — Фыркнул дух зимы и холода и… слегка заморозил и выветрил все лекарства из сломанной ноги. И если жаропонижающее все ещё поступало в организм Артура через капельницу, то обезболивающего в нем практически не осталось. Ох и взвился тот недоколдун, обидчик чужих внуков, ох мучался! Жаль, что набежавшие медики отключили видеофон… Да и время поджимало. А тут ещё до древнего духа донеслась энергия очередного колдовства… Мороз опрометью улетел провожать внучку. Но сейчас он едва дотерпел до ее отлета. Тянуло выяснить — что за новое темное колдовство? Почему даже ему, древнему духу, стало боязно и неспокойно? И, когда ее автобус отлетел от остановки, Мороз рванул к месту, откуда тянулись незримые нити проклятья. Тем более, что-то изменилось в них. Проклятье явно стало сильнее и опаснее. Но кто мог усилить колдовство, если маг был далеко от дома, причем не в самом лучшем состоянии? Именно это Мороз жаждал выяснить сильнее всего.

***

В это же самое время Альфред Ф. Джонс сидел у себя дома и чинил порванные штаны под нотацию Мэттью. Благо длилась она недолго, ибо Джонс изнывал от обиды и злости на — «Рогатую падлу, которую мало прибить!». Он же не только сильно ушибся «Флоридой», но и порвал штаны от форменного зелёного костюма академии об те чёртовы розы под окном. Но с другой стороны удалось обмануть Мэтта, мол — «Ну уехал я на такси без тебя, ну прибыл домой пораньше… Так затем и убежал, что зацепился за что о штанами и порвал их! Стыдно с такой дырой на попе щеголять! И тебя побоялся, знал, что ворчать начнёшь! Но вот… не успел их зашить… Ты приехал раньше… Хнык!» — Ты же обещал что без меня никуда! — вновь возмутился Мэтью, стоя над душой и возмущаясь о поступке неугомонного близнеца. — Но тут же его строгий взгляд сменился встревоженно-озабоченным и он подошёл поближе, стараясь заглянуть в виноватые глаза брата: — Зачем ты прыгнул из окна? Ты же мог оцарапаться об осколки! Ты мог ушибиться и сломать ногу! Второго родственника в больнице мне ещё не хватало! — и тут Мэтт не выдержал, присел и обнял Альфреда: — Ох, брат. Как хорошо что ты остался цел и невредим… Альф оцепенел от удивления. Мэттью же не видел, как он проделал тактическое отступление из Артурова дома! Он прибыл на такси немного позже! Так откуда?! — Брат… — Альф покосился на Мэттью. — А как ты?.. — Ох, брат… это ведь не сложно… — улыбнулся Мэтт не отпуская Альфа. — Окно нараспашку, кусты — как будто слон потоптался… Если бы там был какой-то предмет, то я бы понял что ты на что-то обозлился и из окна выкинул. Но там не было ничего такого. Вызовов у нас на этот адрес не поступало, соседи на улице не стоят, значит бандиты и грабители тоже исключены. Пожара и взрыва газа тоже нет — всё спокойно. А у тебя на руках и на носу… вон след царапины на носу. Значит либо стекло, либо розы. Значит — сам упал. Не буду спрашивать почему ты так неловко брякнулся… Сам расскажешь. Но знай, я за тебя всё-таки волнуюсь. Пусть я и до сих пор для тебя — тихоня и неумёха. Альф лишь обиженно нахохлился. Такая перемена в Канаде была слишком резкой, непривычной. Да и все тут менялись со страшной скоростью. Один он, сверхдержава, Америка, был отброшен далеко назад и никак не мог привыкнуть к этому миру. Оставалась одна надежда — на Базза, но и его янки так неосторожно проклял… Хорошо, что сегодня он смог заменить матрёшку на монетку! И хоть та странная деревянная куколка осталась где-то в розовых кустах, главное — Базз больше не проклят! Одного не знал янки, перед заменой матрёшки, в его куртке были заныканы две монетки. Обе медные, обе принадлежали России, но лишь одна из них была почти не замарана ничьей другой аурой. А вторая же… «Интересно, что будет?» — Мороз с интересом разглядывал медную монетку на алтаре. Убрать ее он почему-то пока не горел желанием. Аура Ивана на вещи была сильна, но не так сильно, как кое-чья другая. Да и не мог — на алтаре стояла защита от магических существ. Будь Мороз силен, как встарь, он бы сокрушил барьер одним щелбаном. Увы, сейчас ему приходилось беречь силы на нечто более важное, что должно было вот-вот случиться. [2] — «По дну долины протекала полноводная речка, напрочь забывшая о том, что когда-то была ручейком и весело прыгала по камням. Она неторопливо и неслышно катила свои воды, и в ее молчании ощущалась грозная сила». — Клиффорд Саймак. «Могильник». Москва, «Эксмо». 2015 год. Сайт https://aria-art.ru/0/R/Reka/1.html [3] — Вот послушайте! В небе тают облака, И, лучистая на зное, — далее Иван читает стихотворение Федора Тютчева без названия, но начинающееся этими строчками. см Река в живописи и литературе. Сайт https://aria-art.ru/0/R/Reka/1.html [4] — Кажется 2 августа 1868. — Иван отвел глаза и потер переносицу, вспоминая: — Бухарский поход… Боевые действия частей Красной Армии Туркестанского фронта… — Сайт https://baza.vgd.ru/7/55069 [5] — И то, что писатели, где бы они ни были и где бы они не жили — всегда ездили на Волгу и воспевали ее. Обычно в стихах. Желаете? — осторожно спросил он и после кивка вздохнул, прикрыл глаза и начал: — Меж болот из малого колодца Ручеёк, не умолкая, льётся. — А тут Иван цитирует детскую сказку Самуила Яковлевича Маршака «Волга и Вазуза» Сайт https://www.art-talant.org/publikacii/55828-opisanie-rek-i-ozer-v-proizvedeniyah-russkih-klassikov. Там же о Волге и о её сестре Вазузе и об их противостоянии, игре.