Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Жизнь людская неумолима и скоротечна. Все в ней изменчиво и непостоянно. В одну долю секунды черная полоса жизни может смениться на белую, и наоборот — принести горе вслед за большой радостью. Только лишь течение времени постоянно. Оно течет неумолимо, невзирая на радости иль печали простых смертных. Иван Брагинский, он же — Российская Федерация вот уже вторые сутки находился в психиатрической больнице при местном СИЗО. Все это время с ним работали лучшие доктора психиатрии и психологии, а также самые опытные дознаватели. Его проверяли от и до, как только можно! Даже новейший детектор лжи, так хорошо показавший свою функциональность на суде над Америкой, не смог подловить Россию на попытке лжи. Бывшее воплощение честно отвечало на все вопросы пока не… увы и ах… Ванька снова вышел из себя… Переклинило беднягу от одного лишь упоминания имени убийцы его матери. Как же хорошо, что тот допрос проводился удаленно. Что Иван сидел в своей «мягкой комнатушке» и к нему обращались по громкой связи. Его как накрыло, так он кружил по комнате с видом матерого маньяка-убийцы, кидаясь на голые станы с воплем — «Улус! Выходи! Убью, собака монголо-татарская!» целых несколько минут. А потом, как отпустило… засел в уголке и со слезами на глазах просил прощения и умолял спасти его от сего наваждения. Так и сидел он, бедный, пока не пришел к нему Лайтер, чтобы проведать бедолагу, передать угощения от родных и близких и успокоить насчет сестер, Элиаса ну и пострадавшего Канады. Разумеется, рейнджера в палату не пустили, пока не отгородили часть палаты с Иваном прозрачной перегородкой. Но Ванька, даже увидев друга, с места не встал. Видимо боялся, что в случае приступа его никакие перегородки не остановят. Он молча выслушал Лайтера, но изначально полный тоски взгляд заметно стал спокойней, а сам он перестал дрожать.  — Так что не волнуйся, Иван, рейнджер Уильямс уже в порядке и не обижается на тебя. И сестер твоих и мальчика никто не тронет, я лично за этим прослежу. И не оставит их никто. Вчера вечером у мисс Ольги все ваши собрались, все предлагали помощь. А Гилберт даже выдал предположение — самому усыновить Элиаса, если у девушек что-то там пойдет не так… Но все будет хорошо и таких мер не понадобится! — Обеспокоенно воскликнул рейнджер, когда Ванька одним рывком вскочил на ноги. — Не волнуйся, Иван!  — Я не… волнуюсь… — Ванька всхлипнул и приложил руку к лицу. — Я… рад… Гилушка… какой же он хороший! — Он всхлипнул, вытирая слезы с щек. — Свою мечту ради меня и сестренок… и Елисейки… Будет пахать вместо меня… Гилушка… Немчик мой… Братец названный!.. Иван замолк, тихо всхлипывая от облегчения и благодарности за такого товарища, как его родимый анклав. Лайтер тоже молчал. Было больно видеть своего жизнерадостного друга таким… разбитым. Ещё и врач с парой медиков прибежали и стали тянуть рейнджера прочь, чтоб не нервировал и без того больного пациента.  — Простите, но вы должны уйти, — обратился один из медбратьев к рейнджеру через перегородку. — И вздохнул: — Опять нам его успокаивать…  — Да-да, конечно… — тихо согласился Лайтер, он понял, что лучше сейчас уйти, а то Иван опять расстроился. Из-за него… Из-за новостей. И всё же…  — Вань, — позвал он русского. — Я сейчас пойду, дела… А ты успокаивайся давай, нехорошо так плакать. Что я сёстрам скажу? Гил ругаться будет. Он конечно молодец, что ему о своей мечте пришлось забыть, твоим сестрёнкам помогать, но и ты должен поскорее выздороветь чтобы твой друг смог побыстрее к нам прийти учиться. Сможешь? Ради них всех? Если сможешь, то не плачь, им это никак твоя грустная радость не поможет. Слушайся врачей, делай что велят, думай, как сам им можешь помочь. Я ещё к тебе зайду, не переживай. Ох, чуть не забыл! — Легонько хлопнул себя по лбу Базз. — Твои сестры меня бы точно отругали за… Я ж тебе подарок принес от сестёр. Как это… странно они его назвали гос-ти-нЕц! — по слогам повторил рейнджер чудное для него слово. — Возьмешь сейчас? Или потом тебе передадут?  — От… сес-стрен-нок?.. — Спросил Иван сквозь всхлипы и тут же стал успокаиваться. — От сестрен-нок — давай! Наверняка что-т…то… — он громко всхлипнул напоследок и, вытерев руками мокрые щеки и глаза, даже улыбнулся. Слабо, через силу, но все-таки улыбнулся: — Что-то вкусное передали, да? Давайте это сюда. Я от сестренкиных вкусняшек успокаиваюсь очень быстро! Где они? Где домашние вкусняшки?  — Подождёшь минуточку? Я быстро, не волнуйся! — Базз вышел из комнаты, захватил оставленную у входа сумку, и уже было собрался пройти в то место, где был другой вход. Каждая дверь вела в другой коридор, чтобы мало ли из-за недосмотра пациент и врач не пересеклись бы в коридоре. Но тут Лайтера перехватил врач и пригласил в маленький кабинет. Там Базз честно выложил сестренкины «подарунки» и врач внимательно осмотрел пищу. Он взял пробу начинки с одной из ватрушек и даже просветил её своим приборчиком, похожим на сканер из ближайшего универмага. Только это был рентгеновский сканер. Надо же было проверить передачку на наличие недопустимого содержимого. Мало ли, вдруг туда иголок накладут, чтобы в больницу попасть, а там условия содержания слабее или, наоборот, лишнего чего в еду понапихают, типа напильника или ложки… — Вы не думайте, они у него честные люди, Гилберт смотрел как эту еду готовят, ничего такого нет. — Поспешил заверить его Базз.  — Сможете поручиться? — Строго спросил его врач. — А то тут многие ручаются, а потом…  — Могу взять вину на себя, если что-то с ним случится и живот у него сведёт. Но пироги домашние, Гилберт сам видел, как их готовят, а уж он очень хочет, чтобы его друг был здоров и вышел отсюда честным путём.  — Ловлю вас на слове, — кивнул врач. — Можете передавать. Отнесите будьте добры. И Базз, передав сумку медбрату, сам поспешил обратно в комнатку к Ивану. Тот все так же стоял у перегородки, смущенно теребя подол больничной рубашки и рассказывая медикам у прослушивающего устройства о том — какую вкуснотищу умеют готовить его ненаглядные сестренки! Такую, что пальчики оближешь, и язык проглотишь, и вмиг выздоровеешь! И вот почему надо давать ему побольше передачек от сестер, с ними он мигом пойдет на поправку.  — Иван, я все… — Прервал его заскочивший в палату Лайтер. — Я передал угощение медикам. Сможешь скушать его, когда я уйду. И… — он подошел к перегородке вплотную. Было больно и обидно за Ивана. Такой человек, искренний и открытый, и так горячо любящий родных и близких, и… попал вот сюда… к буйным. — Иван, ты не переживай, пусть с тобой случилось такое несчастье, знай — я не брошу друга! Я все еще жду еще одного своего друга. Он… оступился однажды и… я все еще его жду и надеюсь, что он исправится. И тем более я буду ждать твоего выздоровления и освобождения, ведь ты ни в чем не виноват. Это все… остаточное… из той жизни… Все будет хорошо. Обещаю… друг…  — Спас… — Ванька снова всхлипнул и припал всем телом к перегородке, словно для объятий. — Снова я хлюпаю носом, да? Прямо рёва-корова какая-то… Сестренкам ни слова про это. И Гилушке тоже… Он и так часто меня ругает, что я с перерождения человеком — плаксой-ваксой стал. Грущу постоянно и носом хлюпаю по любому поводу… Срам какой-то… Скажи ему, что я просто очень рад, что у меня есть такие друзья, и постараюсь выздороветь поскорее. Пока. Увидимся, друже… Лайтер покинул психиатрическую клинику с тяжелым сердцем. Что-то странное было во всем этом, что-то жутко несправедливое и… это странное чувство вины… Непонятно откуда взявшееся, будто Иван страдает из-за него. Поглощённый переживаниями за друга, рейнджер едва доработал день. Он впервые за последнюю неделю не направился к подопечному встретиться хотя бы мельком, и даже не позвонил, а лишь скинул сообщение — «Очень устал. Увидимся позже», и поспешил к Ванькиной родне. Ну не мог он оставаться в стороне, когда у людей такое несчастье. Тем более служители СМИ снова начали звереть и осаждать несчастных бывших воплощений Украины и Беларуси. И хотя их не оставили без охраны — Мира Нова сама попросилась оберегать девочек от акул пера, да и Мэттью и Кумадзиро напросились на это задание, не желая сидеть без дела, но всё-таки надо было нанести славянкам визит. Рассказать, что их гостинец приободрил бедного Ваню. Такси приземлилось возле небольшого одноэтажного домика светло-голубого цвета, окаймленного вместо забора невысокими кустиками. Это скромное двухкомнатное жилище, с небольшим садиком на заднем дворе, было выделено Ольге Черненко руководством детского дома, как жилье для персонала с инопланетной пропиской. Всё-таки украинка вложила полагающиеся ей выплаты на жилье в покупку фермы на Джо Эд и прописалась там же. Рассчитавшись с таксистом, Лайтер вылез из машины и направился к домику, попутно оглядывая окрестности. Вокруг было подозрительно тихо и безлюдно. Никаких толп репортеров, только несколько местных что-то делали во дворах своих домов.  — Странно… — Задумчиво пробормотал рейнджер. Он-то думал, репортеры и журналисты будут осаждать жилище мисс Черненко, ну или хотя бы ошиваться поблизости, а тут… тишина. Только видны в окне кухни силуэты двух хлопочущих там славянок и их огромной названной мамочки с Джо Эд. Неужели это Мира всех поразогнала? Лайтер огляделся еще разок и, не заметив никого подозрительного, качнул головой и зашел в дом. После вчерашнего столпотворения там было непривычно тихо. На простеньком легком диванчике посреди гостиной мирно беседовали Гилберт с Мирой.  — Добрый вечер, сэр Байльшмидт, рейнджер Нова. — Прервал их Базз. Надо ж было как-то дать знать о своем приходе.  — Гутен таг, герр Лайтер. — Прусс приветливо улыбнулся вошедшему, но тут же снова стал серьезным. — Как там Ванька? — И вздохнул: — Тоскует… я по глазам вижу. А гостинцы передали?  — Передал. — Базз утвердительно кивнул и даже улыбнулся. — Он там им обрадовался. Сразу приободрился.  — А то! Стряпня его девчонок приободрит любого! — Гилберт тоже улыбнулся, на этот раз искренне.  — Передадите ему еще партию? А то его сеструхи уже наготовили следующую партию угощений для любимого братика.  — Да. Непременно постараюсь. — Тут Базз повернулся к напарнице. — Кстати, я заметил, что на улице нет ни одного репортера… странновато. Мира, отлично справляешься.  — Спасибо, Базз но… — девушка встала с диванчика, виновато улыбаясь, — это не я… Не я их разогнала. Хотя я пыталась. Каждый раз выходила к ним, когда они начинали толпиться у двора… что только я не делала, и зачитывала им пункты из закона, и грозила им кратковременным арестом, и пыталась достучаться до их совести… которой у них по ходу вообще нет! А потом пришли напарники Уильямс и… Базз, ты не поверишь! Тихоня Мэттью так рассердился! Он такую пламенную речь произнес! Так пристыдил всю их братию, что они ни слова против не сказав, убрались с его глаз подальше и до сих пор не рискуют приближаться к этому дому. Я прямо дар речи потеряла, Базз. Подумать только — Мэттью рассердился!  — Угу… Великий сам нехило прифигел. — Поддакнул ей Гил, но как-то нехотя, словно завидуя успеху канадца. — А щас засел со своим медведем на чердаке. Территорию осматривают. Потому и нет тут никого. Знают, что он за ними следит. И словно в подтверждение их слов…  — Уважаемые работники СМИ, я настоятельно советую немедленно покинуть окрестности жилища мадмуазели Черненко! — Раздалось из открытого окна, словно гром с небес. Базз аж вздрогнул от неожиданности, так это было похоже на громогласный голос его ученика. Из кухни послышались одобрительные бормотания девочек:  — Який хлопчик молодець, старається! — похвалила мальчика Оля.  — Так, згодна, Мацвей вельмі выканаўчы хлопец, я яго адразу… — тут раздался стук тарелок, заглушивший конец реплики беларусски.  — Че малой творит…. — Гилберт удивленно присвистнул. — Че с ним там делали, что он обзавелся ТАКИМ голосом? Колитесь, а то Великий спать не сможет!  — Повторяю — немедленно покиньте окрестности дома мадемуазель Черненко! Вы причиняете неудобства не только хозяйке дома, но и соседям! — Снова прозвучал голос с чердака. — Я не покину свой пост, пока не буду убежден, что вы не потревожите никого из обитателей этого дома! — Прозвучало в ультимативной форме. Девчонки на кухне умилительно завздыхали да захихикали, Мира тоже прыснула в ладошку, а вот Великий… совсем растерялся:  — Не, ну чё творит! Чё творит-то! Сотни лет был пай-мальчиком — «простите-извините, я помолчу, вы говорите…», а тут… Вы чё с ним там у себя сделали? Мира?.. — Он мельком глянул на тангеанку и сразу уставился на Лайтера. — Это кто его… так? Кто прорезал у Францева сынули такой голосище? Не сам же он?..  — Не знаю я, с чего сэр Уильямс такой стал. — Баззу вспомнился тот неловкий и угловатый парнишка, с которым он столкнулся в коридорах станции Альянса в тот день когда стало известно ещё о пятерых выживших воплощений. А ведь прошло всего лишь полтора месяца! И Базз повторил: — Разительное различие за такое короткое время! А что… он у вас всё время был тихоней или просто смущался при новых людях? Мне так-то он показался просто очень вежливым молчаливым. Но исполнительным и готовым ко всему.  — Тихоней, да ещё каким! Мы порой всем миром забывали о его существовании, такой он был тихий. Хоть и ходил на собрания воплощений, но глянешь на его место за столом, а там только медведя его, Куму, видать было. А самого парня не видно. Он был, но как бы и нет. И говорил, но будто без звука, а тут… — Гилберт вздохнул глубоко, переводя дух от тирады. — Такой голосище только глухой не услышит! Вот я и спрашиваю — как? Он будто другим человеком стал!  — Может быть Небула его отучил шептать? Парень же все время с ним рядом. — Осенило рейнджера. — Он у вас очень вежливый, а Небуле не до вежливости иной раз, ему дело подавай. Когда человек шепчет своё «извините-простите», коммандер будто глухим становится. А вот если погромче сказать… Но это всего лишь предположения с наблюдениями, может быть вы спросите у самого сэра Уильямса.  — Ваш главный, значит? — Гил задумался на мгновенье и усмехнулся. — Тогда нечему тут удивляться. Если он одним лишь взглядом может поубавить децибелы у одного малого, то и насчет Уильямса я удивляться не буду. Но пару вопросов задам… — Гил пошел было в дальний угол комнаты, где на стене виднелись две маленькие кнопочки в виде стрелок, но передумал. — Только захвачу кое-что… — и учесал на кухню.  — Зноў галодны? Ды што ж гэта такое? — Послышался недовольный голос Натальи на незнакомом рейнджерам языке.  — Цыц! Я не себе. Я нашему защитнику отнесу попить и… похрустеть чего. По себе знаю, как в дозоре есть охота.  — Тебе всегда есть охота, да не в коня корм. — Со смешком ответила Наташа, явно не желая оставлять за пруссом последнее слово. — Ладно, отнеси ему. Только сам не слупи по дороге, а то знаю я тебя!  — Да не слуплю я. Я ж не совсем бездонный! — Гилберт вышел из кухни, держа в одной руке миску с чем-то свежеиспеченным, а во второй кувшин с яблочным соком. Мельком глянул на Лайтера, кивнув в сторону кухни, мол — «Вот вредная фройляйн!», чуть поклонился Мире: — Надеюсь продолжить нашу беседу чуть позднее… — и направился к углу с кнопочками на стене. Там он ухитрился нажать носом одну из кнопок и с потолка спустился лифт на одного человека.  — Передайте Уильямсу, пусть спокойно перекусит, я сам попатрулирую! — Окликнул Лайтер уже поднимающегося на лифте прусса. Чердак дома оказался практически еще одной комнатой, только с более низким потолком. А еще тут практически не было мебели. Лишь небольшой столик у окна со стороны улицы с простеньким стульчиком по одну сторону и складным креслом-кроватью по другую. Мэттью Уильямс сидел на стуле, оглядывая окрестности. Его верный мишка, Кумадзиро, сидел на кресле, читая вслух какой-то учебник.  — Так, перерыв! — Отвлек их Гилберт. — Великий принес перекус, так что поработаем челюстями!  — Прошу прощения, месье Байльшмидт, но я не могу. Я — при исполнении. — Возразил юный рейнджер упрямо. Гил аж опешил на секунду от сурового упорства тихони Мэтта, но быстро вспомнил — кто тут Великий:  — Э, не спорить тут мне! Я девчонкам обещал, что не сожру все один. К тому же Лайтер сам сказал взять тебе перерыв.  — Нуу… если капитан приказал, тогда… — Мэттью нехотя отвернулся от окна и смущенно улыбнулся альбиносу. — И прошу прощения за грубость. Просто… когда я на службе, я не могу думать ни о чем ином, кроме задания. Понимаете… я стараюсь выполнить все в лучшем виде, оправдать возложенное на меня доверие. Возможно… я вас шокировал. Прошу прощения, если так…  — Даа… все норм, парень. — Отмахнулся Гилберт, будто ничего не случилось и это не он афигевал полдня от осмелевшего тихони. Надо же сохранить лицо перед юнцом. — Я так и подумал… служба, ответственность. С хорошим-то главнокомандующим служба только в радость, по себе знаю. Угадал?  — Да. — Мэттью улыбнулся смущенно и посадил на колени мишку, освободившего место на кресле для их кормильца. — Наш многоуважаемый коммандер — такой. Я каждый день учусь у него мужеству, уверенности и ответственности. Он — просто потрясающий лидер и я всей душой стараюсь стать похожим на него! — Глаза канадца буквально зажглись фанатичным блеском. Ему и пища была не нужна так, как желание срочно рассказать немцу о крутости своего наставника. «Да-а-а… Все-таки Лайтер был прав насчет начальника. Вон как разошелся!» — Гил взял в руки очередную плюшку и, заметив, что осталось меньше половины миски угощений, прервал восхищенные речи юного рейнджера. — Да, я давно понял, что ваш главнокомандующий — крутой чел. Ты бы поел… капитан ведь приказал. Давай-давай, Наташка сердиться будет если я обратно это принесу как есть. Скажет — объедаю.  — Да, Мэтт, поешь! — Кума протянул одну плюшку. — Тебе нужны силы для службы и учебы!  — Хорошо. Спасибо… — Мэттью все-таки приступил к трапезе. Ну, а прусс в очередной раз призадумался — как жить-то дальше? С чего начать? Он же — не фермер, а воин! Еще чертовы журналюги лезут со всех сторон! Аж голова кругом…  — Месье Байльшмидт. Уважаемый Пруссия… Прошу прощения… — отвлек его от тяжких мыслей мягкий, но настойчивый голос Уильямса.  — А? — Гил встрепенулся и посмотрел на собеседника. Он уже закончил трапезу, доев все плюшки и прикончив остатки сока. — Да… Задумался о нашем с девчонками нынешнем положении, парень. Чую, эти охотники за сенсациями нам не дадут покоя, даже если мы сбежим на Джо Эд…  — Понимаю вас… — Мэтт сочувственно вздохнул и оглядел окрестности из окна. Поблизости от дома не было ни единого репортёра. Но это была лишь видимость. Присмотревшись получше можно было заметить шастающих в отдалении подозрительных личностей.  — Следят? — Гил невесело усмехнулся. — Акулы пера и бумаги.  — Следят… — Снова вздохнул Мэттью и оглядел дорожку подле дома. Там у самой стены дома, где было кухонное окно, стоял на посту герой галактики. Он одновременно обозревал окрестности дома и попутно говорил со славянками.  — «Капитан наверняка устал за день. Надо бы доложиться ему, что я уже поел, и продолжить дозор…» — Мелькнуло в светлой канадской головушке, но прежде ему хотелось высказать пруссу пару своих предложений. — Месье Байльшмидт… у меня есть небольшая идея насчет представителей СМИ. Помните ваше тут появление и какой оно создало ажиотаж? Я тут подумал… что если хоть немного остудить их пыл, дав желанное эксклюзивное интервью паре-тройке из них? Я подумывал ещё об официальном заявлении для них, но… — Мэтт виновато потупился, — на это необходимо разрешение пострадавшей стороны…  — Президента?  — Oui, президента. Впрочем, я… — Мэттью резко осекся, так и не высказав главного. Не был уверен, что это к месту. — Прошу прощения… Что-то мысль ушла. Не знаю, как ее сформулировать… Пожалуй, пойду доложусь старшему по званию… Остаток вечера бывшее воплощение Канады самоотверженно охранял дом славянок, и даже составил компанию Гилберту, оставшись у него на чердаке на ночь. Если честно, в ближайшее время для него намечалась важная встреча, и не с кем-нибудь, а с самой главой Альянса. Всё-таки мадам Президент была обязана отважному канадцу жизнью. И Уильямс надеялся, что сможет заступиться за бывшие воплощения славянских народов, особенно за Ивана. Но он не был уверен — получится ли? И стоит ли сейчас вообще обнадёживать близких Брагинского. Вдруг ничего не получится…

***

Служители СМИ осаждали не только славянок. Им всем хотелось заполучить эксклюзив и некоторые, получив от ворот поворот, решили не испытывать терпение рейнджера Уильямса, а попытать счастья с другими воплощениями. Первым от их рейда пострадал знаменитый археолог. Британскому честолюбцу нравилось всеобщее внимание и признание, потому он привык иногда давать небольшие интервью прессе, чтоб потом самому прочитать о себе в утренней газете. Но сегодня эта его привычка сыграла с ним злую шутку. Артур по обыкновению выходил побеседовать с прессой к часу дня. Вот и сегодня он, как ни в чем не бывало, вышел из главного входа Исторического Института, к ожидающим его журналистам, и… понеслось. Вместо того, чтобы задавать вопросы о работе, журналисты засыпали его расспросами насчёт России и недавнего покушения на президента. Разумеется, старина Керкленд не был морально готов к такому повороту и первые секунды стоял в ступоре от шока, щурясь из-за ярких вспышек фотоаппаратов. Хорошо, что его новый помощник и очень талантливый подопечный — Джеймс Талер, оказался в тот момент рядом и вступился за своего кумира. Он буквально впихнул ослепленного Керкленда назад в здание, а потом воспрепятствовал репортерам пройти внутрь, встав у них на пути и зачитав по памяти административные и уголовные статьи, светившие ополоумевшим журналюгам. Те сразу смекнули, что игра не стоит свеч, тем более, что напоследок юноша на их пути пригрозил, что вызовет рейнджеров. Разобравшись с угрозой вторжения, Джеймс повел все еще прифигевшего Артура в кабинет, чтобы вернуть наставнику душевное спокойствие с помощью травяного чая. Франциску повезло меньше. Некому было вступиться за него и помочь, когда он угодил в цепкие когти служителей СМИ… Накануне вечером он охмурил очередную очаровательную мадемуазель. Юное создание, впечатление рассказами красавчика о его почетной и высокооплачиваемой работе — кормить самих послов и сенаторов со всех планет Альянса, охотно согласилась на свидание. Оно было назначено — в шесть вечера, на площади Альянса. Франциск обещал выйти к ней навстречу прямо из сенаторского дворца. Не обманул, чертов ловелас. Явился из главного входа при всем параде. И пошли они с красоткой под ручку прогуляться по скверу до ближайшего летнего кафе под открытым небом. Там, примостившись за одним из столиков, они попивали кофе с пирожными и мило ворковали пока не… Явились «стервятники» с камерами. Шквал вопросов под тьмой нацеленных на них объективов не понравились девушке. Какая тут романтика, под прицелом камер? Особенно когда вспышки так и слепят, и… неудачно упавший кусочек пирожного заляпал всю новенькую белую блузочку! Девушка спешно ретировалась прочь, оставив бедолагу Франциска одного. Ему бы побежать за ней, да чёртовы писаки окружали его плотной стеной. Вот тут-то французик напрочь позабыл про свою хваленную национальную галантность:  — Mon Dieu! Как можно быть столь назойливыми?! Или вы не видели, что я общался с прелестной mademoiselle?! Мы были так счастливы вдвоем, а вы!.. Вы напугали ее! Не дам я вам никакого интервью — из-за вас… Crétins!.. сбежала моя девушка! Вас что же, совсем не учили манерам? Воззвание Франциска к совести писак, увы, не сработало. Поймав свою добычу, они продолжали досаждать французу нетактичными вопросами.  — «Бесполезно! Они, как дикари…» — Франциск чуть ли не с боем прорвался к стойке кафе и протянул парню за ней крупную купюру. — Вот. Тут плата за угощения и… чаевые… Я заплачу вдвойне, если вы поможете уйти от этих… этих… невоспитанных дикарей, que Dieu les punisse! Паренек оказался сообразительным малым. Он утянул Франциска на кухню и пока репортеры и журналюги пытались проследовать за ними, выпустил его из черного входа. Там Бонфуа усадили в машинку для доставки и эвакуировали его с площади Альянса. Прям до самого дома, ведь он жил совсем неподалеку. Оказавшись в безопасности, в своей уютной квартирке, Франциск вновь дал волю досаде и праведному гневу. Первой приняла на себя маленькая диванная подушечка. Намяв как следует мягкие бока предмету интерьера, Франциск схватился за телефон. Он помнил, что его воспитанник напросился защищать сестер Брагинского от озверевших СМИ. Франциск растянулся на диване, положив голову на недавно избитую подушечку, и набрал номер украинки. Девушка без лишних расспросов передала трубку канадскому защитнику и…  — Они тут все варвары и дикари, Матье! Я еле сбежал от них! — Воскликнул он горестно, едва услыша голос бывшего подопечного. — От репортеров и журналистов. Они… эти crétins… напугали милейшую mademoiselle, а мне пришлось спасаться бегством! Сделай что-нибудь, mon cher garçon, ты же рейнджер! — Выпалив это, он всхлипнул пару раз. Было обидно не только из-за девушки, но и из-за того, что теперь ему нельзя будет спокойно пройтись по улице. Раз те дикари с камерами слов нормальных не понимают… Следующий, кому пришлось спасаться бегством, был — крошка Ита. Милашка Итальяшка возвращался домой от очередного заказчика, даже не подозревая о засаде возле его жилья. Он шел, насвистывая веселую песенку, в руках были угощения для его с друзьями пушистиков — Куро и Рольфа. Ита уже предвидел, как благодарные питомцы ластятся к нему, такому доброму и заботливому хозяину. Налетят на него, обрадованные подарком, будут виться рядом, глядя на него доверчивыми глазками… Да только не питомцы налетели на него, едва он приблизился к ограде дома. Толпа разношерстных существ с камерами обступила Варгаса со всех сторон. Слепили вспышки… оглушали чужие голоса, что-то наперебой спрашивающие у бедолаги. Что именно, Ита не расслышал. Его режим самосохранения — «Бегите ноги побыстрее и подальше, пока голова в отключке!» сработал за пару секунд, и… Вот уже юркий Итальяшка, выскользнув из окружения, как вода сквозь пальцы, несся во всю прыть по улице, истошно вопя. Мимо мелькали местные жители, дома, улицы… кварталы… позади оставались низко летящие автомобили… А Феличиано все бежал… Автопилот отключился внезапно, когда впереди показалась пара рейнджеров, патрулирующих окраины вечернего города.  — Спасите! Спасите! Спасите! — Завопил Феличиано, преследуя летящих рейнджеров по пятам. Оба хранителя правопорядка — мужчина лет где-то сорока и его совсем юный подопечный, глазам своим не поверили, увидев своего сородича бегущим с ними летящими наравне. Они спикировали вниз, чтобы разобраться с проблемой, ну и глянуть на сие чудо поближе. Ита им даже вопроса задать не дал. Вцепился в паренька и, обливаясь слезами, запричитал:  — Спасите, спасите, спасите, спасите!.. Спаситеееее!!!  — Спасём. Конечно, спасём… — Только и выдохнул парень, стараясь не шевелиться, дабы ещё больше не усугубить панику трусишки. — Сэр?.. Как быть? Он…  — Состояние аффекта. — Выдал заключение мужчина и внимательней присмотрелся к паникеру. — Хм-м… А я вас знаю. Феличиано Варгас, он же — Италия. Верно? Ита встрепенулся от упоминания своего имени и боязливо покосился на говорившего.  — Уг…гу… Ит…тали…я… — Тихо кивнул он и громко всхлипнул. — Я домой шел… к Куро и Рольфу… нашим зверушкам, а… а там… у дома… эти… страшные! С камерами! Окружили! Начали кричать! И я… — Уткнулся лицом в нагрудник парня. — Я — убежал! Побежал… бежал… а тут вы… Помогите!  — Поможем. Разумеется, поможем. Не волнуйтесь… — Парень слегка приобнял Варгаса за плечи. — Сопроводим вас до дома, разберемся со всеми… страшными… Все будет хорошо…  — И… и… — Феличиано громко всхлипнул и посмотрел на юного рейнджера с надеждой. — Купим Куро и Рольфу новые вкусняшки?  — Да, купим…  — И подождем Людвига с Кику?  — Эээ… да… наверное… — Парень покосился на старшего, ожидая его решения.  — Подождем. — Кивнул мужчина, уже вызывая такси к их местоположению.  — Вееее~! Я так рад! — Феличиано расцвел в счастливой улыбке. От недавнего страха не осталось и следа. — Спасибо! Вы хорошие! Почти как Людвиг! Ой… — Ита снова испугался. — А как же… Людвиг дойдет домой? И Кику? Людвиг сильный и самый смелый, но… Их много… Мужчина переглянулись с напарником и и парень осторожно провел рукой по волосам Феличиано: — Не волнуйтесь, сэр Варгас. Вы помните номер их работы? Где работают ваши друзья? Вроде бы в той лаборатории которую недавно ограбили, громкое было дело…  — Угу… Там… Сейчас… Ве… ве… — Ита стал шарить в карманах и достал телефончик. — Вот!  — Немного не то, я хотел предупредить тамошнюю охрану, но… — и посмотрев имя, парень украдкой шепнул: — У твоего друга нет фамилии? Только одно имя?  — Фамилию-у-у… — Шепнул Ита, словно испугавшись. — Он не очень любит, когда его зовут по фамилии. Говорит, что вспоминает из-за этого ссору двух его старших братьев — Гилберта и господина Австрии. Рассказывал, что они очень, очень, преочень поссорились, пока решали — под чьей фамилией будет жить Людвиг. Гилберт выиграл. Это же он объединил все земли Людвига… Вам… — Ита встрепенулся, словно выйдя из транса, — точно надо знать фамилию? В моем телефоне и его рабочий записан.  — Хорошо, тогда не стоит, — успокоил молодой рейнджер Феличиано. — Раз он привык жить под одним именем, то пусть. Я включу громкую связь, поможешь мне? Чтобы твой друг не волновался и не думал, что тебя опять похитили? — и нажав кнопку на телефоне итальянца, парень дождался, когда кончатся гудки и Людвиг возьмёт трубку. — Алло, здравствуйте сэр Людвиг, это вас беспокоит рейнджер — Энтони Кеннет. Сэр Феличиано Варгас у нас. От него поступила просьба о помощи. Я звоню чтобы сообщить вам и… — парень машинально погладил Феличиано по плечу, который настойчиво дергал его за рукав: «Кику! Спросите о Кику! Его фамилия Хонда, ве-е!» — сэру Кику Хонде не нужна помощь от журналистов? Вы сейчас где находитесь? Ох да, конечно, сэр Варгас, скажите что-нибудь, только не пугайте своего друга, всё ведь хорошо? — и протянул телефон Феличиано, который тут же вцепился в него и затараторил что-то вперемешку на общегалактическом и родном языках.  — Людвиг! Людвиг! Привет! Как ты? Как Кику? Хорошо? На работе? А меня напугали! Я шел домой, а тут выскочили ОНИ! Страшные! Громкие! С камерами! Обступили меня! Кричали, что-то, вее! Но я — убежал! Меня никто не догнал! — Ита горделиво выпятил грудь, мол — «знай наших!» — Зато я сам догнал рейнджеров! Летящих! Представляешь?! А потом… потом… рассказал им все про страшных. Они обещали проводить меня домой и подождать со мною, когда ты придешь. Они такие дооообрые! Почти как ты! Они и тебя с Кику проводят, чтобы вас не поймала страшная толпа! Здорово, да?! Вее?!  — Д-да, Ита… — Людвиг, ошарашенный сначала неожиданным и чужим голосом в звонке с родного номера, вначале перепугался, но когда его тот же голос успокоил, что с Феличиано всё в порядке он мысленно возблагодарил бога и того с кем сейчас его непутевый Италия. — Да, Ита… Это ужасно, очень ужасно что тебя испугали журналисты. И я рад что ты сейчас с рейнджерами. Будь с ними, пусть они проводят тебя домой. Мы попробуем сами приехать, вдруг их ещё нет у входа. Или позовём охранника…  — Нет, сэр Людвиг, — парень не стал забирать трубку у Феличиано, он просто склонился поближе. — Насколько мне известно в лаборатории охранников, таких как мы, нет. Всего лишь один на два-три входа. Если бы вам досаждали двое-трое, он бы мог им запретить приходить на территорию. Но если их там толпа… Лучше подождите нас, мы всё устроим. Давайте договоримся так: вы посмотрите, что там у входа, а потом позвоните вашему другу. Если всё плохо — ждите нас, мы проводим его домой, разгоним репортёров, если надо вызовем подмогу. Ну и к вам заодно. А если всё в порядке — приезжайте. Идёт?  — Да, спасибо. Хороший план, я с вами согласен. И… сэр Кеннет… — Людвиг понимал что сейчас не время для сантиментов, что надо поскорее приехать домой и обнять и успокоить раздерганного и испуганного Италию, но… — Сэр Энтони… Спасибо вам. За Италию. За Феличиано. Мы с ним очень давние друзья и он всегда попадет в неприятности, а я вечно его спасаю. — тут Людвиг слабо усмехнулся и продолжил: — Но сейчас у меня и у Кику серьёзная работа в лаборатории. И я не смог отлучиться. Прости, Италия, что не приехал чуть раньше… И вам — спасибо, что спасли его на этот раз вместо меня. Я вам очень благодарен.  — О, не за что, сэр Людвиг! — обрадовался молодой рейнджер, нисколечко не удивившись сухости немца. — Не за что! Он у вас славный парень, он уже почти не волнуется, веселый какой! Не беспокойтесь, привезем в целости и сохранности вашего друга! Так ведь, сэр Варгас?  — Веее, Лю~удвиг, не волнуйся! Рейнджеры — хорошие! Они всегда помогут и защитят! Так мне Бустер всегда говорит!.. Буду ждать тебя дома. Приготовлю па~а~а~а~сты~! И нам и гостям! Ве?  — Да, хорошая идея, Ита. Очень, — по голосу было понятно, что Людвиг наконец-то улыбнулся. — Только если у нас будет такая же ситуация — путь они заедут за нами? ты ведь их отпустишь? Приедете к нам, поужинаете, это недолго. Соглашайтесь, Ита очень любит гостей!..  — Ну хорошо, я только у напарника спрошу. — И Энтони улыбнулся сэру Варгасу: — я потом на ближайших выходных к вам зайду. Не знаю, как он, а я точно зайду. Вы ведь не возражаете?  — Ве-е, конечно! Только вы возвращайтесь вместе! Обязательно! А то столько пасты пропадёт, я один не съем, Кику поможет, но он больше по лапше с бульоном и с мясом и рису с рыбой… а ты тоже её много не съедаешь… У тебя сосиски и картошка… Не отдавать же пасту Рольфу и Куро, им нельзя человеческую еду, ты меня сам учил! Это наши собака и котик, — повернулся он к молодому рейнджеру.  — Да-да, конечно, — из трубки послышались смешки. — Я всё же надеюсь, что рейджеры всё же заглянут к нам ненадолго, помогут.  — Я — точно приду, с самого обеда ничего не ел! — Радостно уверил их двоих молодой рейнджер. — И если это ненадолго, то и мой напарник придет, он тоже любит вкусно поесть. Значит, ждём вашего звонка сэр! — Он передал телефон Феличиано и весело подмигнул напарнику, мол — «Ну, как я справился?» «Неплохо, неплохо…» — Мужчина похлопал в ладоши, почти бесшумно, чтобы не отвлечь радостно трещащего по телефону итальянца и, положив руку на плечо напарнику, сказал тихо: — Растешь на глазах. Такими темпами скоро свою команду соберёшь… — В глазах у старшего рейнджера на миг мелькнула грусть. — Будете вместе отдаленные районы галактики патрулировать.  — Скажете тоже, сэр… — Наигранно-смущенно отмахнулся парень. — Я ж без году неделя как из академии выпустился. Мне ещё многому надо научиться. Так что не скоро я вас покину. О… и такси уже подъехало. Вот его вызвать я не догадался, хотя стоило… Спасибо.  — Для этого и нужны напарники. Ладно, идём?.. Сэр Варгас? Что там у вашего друга?  — Веее… Ладно. Людвиг, пока! — Феличиано юркнул на переднее сидение и крикнул уже отткда. — У Людвига все хорошо! Никто их не поджидает! Пора домой, к Рольфу и Куро, ве~! Вскоре они были на месте. Оба хранителя правопорядка вмиг разогнали несносных зевак от дома стран ОСИ, за что были накормлены до отвала вкуснейшим ужином. Людвиг и Кику добрались до дома без особых приключений. Видимо треклятым репортерам был неведом адрес их рабочего места… В отличие от главного офиса быстроразрастающегося бизнеса бывшего воплощения КНР. С того времени, как Иван с Гилбертом побывали там, прошло не так много времени, но… всего лишь за несколько дней там прибавилось зданий. Было выстроено четыре производственных корпуса, парочка больших складских зданий, и строилось ещё одно здание — особенное, под столовую и для производства пищевой продукции по традиционным рецептам бывших воплощений. Разумеется, Ван Яо присутствовал на стройке лично, да не как простой наблюдатель, а полноправный строитель. Он пахал наравне со всеми, облачившись в однотипную робу и нацепив на голову каску. Но и тут его достали информационные прилипалы… Не напрямую, косвенно, но все же… Китай был в неведении, пока за ним не прикатил навязавшийся в качестве его охраны Экс Ар. Робот рейнджер безошибочно вычислил свое «златоносное божество» из кучи простых работяг и устремился к нему с вестями:  — Яо, дружище, компаньон мой дорогой, не зря я убедил начальство оставить меня с тобой! То происшествие с твоим другом — Россией, не прошло даром! Яо отвлекся от строительных схем на стенде перед строительной площадкой, что изучал вместе с толпой прочего персонала:  — Что случилось? Вести про Ивана, или… что-то с его сестрами, ару?  — Не. С ними все норм. Мира от девчонок не отходит. Там по твою душу приперлась целая толпа репортёров и журналистов с камерами!  — Да? — Яо нахмурился и обратился к мужчине справа. — Начинайте без меня!.. — и покинул строительную площадку. Уж чего он хотел меньше всего, так это беспорядков вблизи своих честно приобретенных частных территорий. В принципе он мог просто послать охрану разогнать ненужное сборище, но… опаска, что чёртовы писаки могут накалякать про него не лестные статейки и этим повредить репутации его бизнеса, вынудила Яо пойти с ними на контакт. «Ещё откажут мне в рекламе! Знаю я их… Жаль я сэкономил на высоком заборе… Стальной стене с сигнализацией! Жаль, жаль, жаль…» Яо по-быстрому заскочил к себе, сменить облачение даже перед короткой встречей с прессой, что бы перед СМИ предстал не обычный работяга, а представительный мужчина в деловом черном костюме. Подумав немного, он захватил ещё и черные очки, чтоб защитить глаза от фотовспышек. Потом ещё подумал, вспоминая не столь давнюю охоту журналюг за ними и навек утерянную в неравной борьбе обувку, и взял с собой беспроводной микрофон. Так же он захватил по пути парочку охранников — накачанных высоких парней, дал им краткие инструкции, всучил каждому по переносной аудиоколонке… и отправился встречать вторженцев. Заждавшиеся его работники СМИ немедля ринулись к нему, наперебой выкрикивая вопросы и осыпая несчастного вспышками камер.  — Для начала… — Яо поморщился от очередной яркой вспышки и все-таки надел темные очки. Затем кивнул охранникам с колонками, включил микрофон и обратился ко всем по громкой связи. — Для начала, прекратите снимать меня без официального разрешения! И прекратите говорить все одновременно! Что за недопустимое для взрослых личностей поведение, ару? Вас совсем не учили профессиональной этике? Ведите себя соответственно профессионалам и не позорьте свою профессию! Ару! Я не буду отвечать на вопросы тех из вас, чье поведение не соответствует — допустимым профессиональным нормам работников средств массовой информации. И уж тем более они не будут допущены на частную территорию моего предприятия, для ознакомительной экскурсии! Свора репортёров тут же притихла, и вспышки тоже прекратились. Никому не хотелось пролететь мимо возможного интервью, а уж как подогрел их интерес посул возможной экскурсии на запретную территорию. Китаец вымученно вздохнул. Он и не ожидал адекватной реакции. Просто решил вдруг сделать вид, что пошел с ними на контакт, чтобы в дальнейшем настрочить на сих дикарей жалобу куда надо и, возможно, выторговать у их начальства скидку на рекламы, в обмен на мировую. Но и такой исход тоже был неплох.  — Что ж, я рад, что вы вспомнили о профессиональной этике, ару. — Яо снял защитные очки и обвел взглядом сборище журналюг. — Договоримся о правилах. Задавать вопросы можно только по очереди… Нет, лучше по моему личному разрешению. Каждый может задать не более одного вопроса, ару. А все, кто попытается выкрикнуть вопрос, ответов не получат, ару, и лишатся права задать свой вопрос, как и те, кто попытается сделать фотографию без разрешения. Всем все ясно, ару? — Дождавшись согласных кивков, Яо одобрительно кивнул в ответ, оглядел свору ещё раз и обратился к самой дальней и тихой из всей толпы. — Вон та розовокожая девушка с синими… — он занялся на миг, подбирая слово для щупольцеподобных локонов инопланетной дамы, — волосами… ару… Да, вы! Вам, как самой благовоспитанной на мой взгляд, даю право первого вопроса!  — День добрый, сэр Ван, — протолкалась поближе названная девушка, — спасибо что выбрали меня, я не отниму у вас много времени. Скажите сэр Ван, вы ведь были знакомы с сэром Брагинский много лет, я угадала? Простите что задам вам не очень скромный вопрос… Как вы к нему относитесь? То есть вообще, кто он для вас? Друг, деловой партнёр, ещё одно неразумное воплощение за которым надо приглядывать, чужой незнакомец с которым у вас что-то вроде приятельства? Кто он для вас? Всего лишь пару слов, больше не надо, — смутилась девушка. — И спасибо за ваш ответ.    — Кто для меня — Иван Брагинский?.. — Яо призадумался. Да уж, сложный вопрос задала ему эта с виду робковатая репортерша. Он и сам за долгие-долгие годы не смог понять — кто для него Россия, а ныне — Иван Брагинский? Но делать нечего, надо было отвечать… — Хороший вы задали вопрос, ару, но сложный… Так сразу и не ответить, кто он для меня. Мы слишком давно знакомы. Он ведь долгое время был соседом моим территориям. Общие сухопутные границы… слишком близкие контакты моих и его людей… долгое сотрудничество и соперничество в разных сферах… — Яо замолчал и прикрыл глаза. Перед ним понеслись воспоминания. Иван… Россия… Многое случалось между ними за их долгое соседство. И плохое происходило, и хорошее. И за все это время Китай так и не смог понять этого странного дылду в шарфике. Словно у Брагинского было несколько личностей. Впрочем, все воплощения менялись вслед за народом, только успевай подстраиваться под постоянно меняющийся мир. Слишком стремительно меняющийся, это одно из старейших воплощений с более чем тысячелетней историей давно поняло. Ещё когда узнал о внезапной гибели непобедимого доселе Улуса от рук его же раба. «Кто ж мог знать, что измученный и запуганный ребенок сможет собственноручно разделаться с опытным воином и стать самым большим государством…» — Яо наконец-то открыл глаза. Все журналюги стояли, вперив в него пристальные взгляды, в ожидании ответа.  — Как я уже сказал, так просто на этот вопрос не ответить, но я попытаюсь… «Мне самому теперь интересно получить ответ на этот вопрос!» Я помню его ещё совсем крохотным мальчиком. Чудным, хрупким созданием… ласковым, но… напуганным. Как жаль, что один неприятный тип… который, слава Будде уже давно упокоился… испортил милому крохе детство. Вот будь я на месте того человека — так бы с Иваном не поступал и вырастил хорошую страну. — Мечтательно вздохнул. — Как своего младшего братика — Японию. Правда, Кику мой, ару, в подростковом возрасте бунтовал немного, но все равно прекрасный человек вырос, умный, образованный, скромный. Эх… — вздохнул тяжко, — жаль с Иваном так не получилось… Иначе все было бы совсем по другому. Возможно, он бы стал моим приемным младшим братиком, ару, а так… был соседом. Интересным, своеобразным, но… иногда напрягающим. Знаете, как соседские мальчишки, которые поначалу маленькие такие, интересные, забавные, а потом… вырастут, ару, и начинается! На границу… то есть — забор, лезут, дразнятся с него, пытаются перенести его на другое место, а ещё в сад залазят без спроса и рвут твои фрукты, овощи, цветы! Ару! — Яо сердито встрепенулся, но тут же взял себя в руки, ведь взрослым стыдно выходить из себя на людях. — Но потом и это проходит. Подросток вырастает, становится спокойней и с ним можно уже говорить, как со взрослым. Тогда можно договориться и о неприкосновенности забора и сада, и попросить помощи, да и самому помочь соседу, ару. Договорится об обмене тоже можно — «У тебя есть доски и бесхозная куча камней на заднем дворе, обменяешься на мои мандарины и яблоки, ару?». А ещё вы вместе прогоняете свору грабителей, пожелавших отнять у вас дома… А потом он все чаще набивается к тебе в гости, да и ты сам забегаешь на вечерок к недавнему мелкому шалопаю… — Бывшее воплощение КНР по-доброму усмехнулся такому сравнению. Что поделать, для него, прожившего более — четырех тысяч лет, все оставшиеся в живых собраться были не более чем желторотыми юнцами и девицами, под стол пешком ходившими, когда он уже жизни навидался. Незрелые, несуразные, и при этом слишком самоуверенные детишки, возомнившие себя взрослыми. — Так что Иван Брагинский для меня давний сосед, но не простой, а тот, который вырос на моих глазах и смог стать мне партнёром, ну и… даже приятелем. А ещё — спасителем. Это благодаря ему я сейчас здесь, не исчез с большинством воплощений, а жив, здоров, и занимаюсь любимым делом. Ару. Вам достаточно такого ответа, ару?  — Вполне. Благодарю вас за уделённое время. — Кивнула ему репортерша и отошла немного назад, уступая место следующему выбранному китайцем репортеру. На этот раз Яо выбрал человека, черного, как смоль и с пышной шевелюрой. Он тоже стоял в отдалении, не пихался, за что и был удостоен права задать вопрос:  — День добрый, сэр Ван, простите за такой вопрос. Раз сэр Брагинский ваш хороший друг и спаситель… Уверен, всех присутствующих здесь моих коллег интересует ваше личное мнение — почему он напал на Мадам Президента? Ведь его недавний поступок совсем не вяжется с образом добродушного и трудолюбивого человека, каким он показал себя за краткое пребывание тут, в нашем обществе. Неужели вам друг всё-таки был безумцем?  — Все мы в некоторой степени были безумцами… — Безрадостно пробормотал Яо. — Все мы… Воплощения и в то же время рабы своего народа и земель, ару… Вам наверняка известны данные о… войнах. О том, как люди тех времён враждовали за территории и ресурсы этой планеты. Так случилось, что именно из-за этого Ивану очень не повезло в самом начале его жизни. Я уже упоминал некоего пренеприятного типа, испортившего маленькому, только-только зарождавшемуся государству его детство. Он… ставший известным под именем — Золотая Орда, воплощение воинствующих кочевников — татаро-монголов, пришел на земли славян, как жестокий захватчик. Множество мирного народа было убито, ару, а остальные попали в рабство к татаро-монголам на сотни лет. Но мало кому было известно, что простые люди легко отделались… если сравнивать их участи с участью их же маленького воплощения. Срок жизни простых людей очень короток, ару, а в те времена, в отсутствие медицины, был ещё короче. Для нас, воплощений, жизнь человека была мимолетна, словно для вас лето. Кажется, только-только была весна, распускались цветы и пели птицы, а стоило моргнуть… все вокруг уже замели снега. Так и люди Ивана. Да, они мучались и страдали под гнетом захватчиков, но вскоре находили покой в лучшем мире. Ивану же приходилось терпеть страдания от Орды не одну сотню лет. А ведь все это время он оставался ребенком, ару. Вдумайтесь в это — ребенок терпел несправедливость и издёвки более сотни лет! И при этом он чувствовал боль своих людей. Чувствовал каждый день, но ничего не мог поделать!.. ведь он был мал и слаб… Но и это не самое страшное, ару. Я… я не видел сам, я только слышал это от самого Улуса… Орды… что он собственноручно лишил жизни мать Ивана Брагинского… Убил ее при Иване… совсем ещё маленьком… — Яо сокрушенно покачал головой. — Видимо та моральная травма оказалась слишком глубокой для него… ару… И скорее всего, сейчас, когда мы стали простыми людьми, она обострилась ещё сильнее… Вы можете спросить — и что с того, что вы стали простыми людьми? Разве вы сильно изменились после этого? Я отвечу — да! Мы изменились слишком сильно! Ару! Мы стали менее выносливы, быстрее устаем, а ещё… можем умереть, невзирая на нашу регенерацию. Но самое главное, это наша моральная устойчивость. Когда мы были воплощениями, нас меньше волновали всякие переживания и катаклизмы. И войны… Да, они были неприятны, но то была неизбежная часть наших жизней. Да, было до жути обидно за наших погибших граждан, и мы злились на врагов и их начальство, а порой и на начальство собственное, но… Жизнь ведь продолжалась, ару… И люди продолжали жить и надеяться на более светлое будущее. А вместе с людьми продолжали жить и мы, ведь наши граждане были нам не только обузой, но и поддержкой. Ведь даже в самое мрачное время люди умели мечтать и надеяться на лучшее. Но здесь, без их влияния, мы остались сами по себе. Мы, ару, те, кто был очевидцами множества войн и бедствий… те, кто помнит их до сей поры, словно это было несколько десятков лет тому назад, а не столетий или тысячелетий… А их было много… Слишком много… Вполне возможно, что разум Ивана Брагинского не смог выдержать такой нагрузки, и в какой-то момент его просто переклинило на стародавних событиях. Очень жаль, ведь человек он неплохой. Да, он… своеобразный, ару, но не плохой. И он очень любит детей, причем всех возрастов. Незадолго до этого случая он взял под опеку целую ораву сорванцов-подростков, а ещё он был буквально одержим идеей — создать однажды свой собственный семейный дом для детей, оставшихся круглыми сиротами. Говорил, что хочет утешить тех, чья жизнь началась так же трагично, как когда-то его собственная. Ару. Утешить и облегчить их горе… Жалко, что он оказался так слаб и всё-таки сломался морально… Яо замолчал. Он уже сказал, все что думал на этот счет. И пусть он не знал наверняка причины поступка Брагинского, но чувствовал, что недалёк от истины в своем ответе. Ну не мог русский с пустого места кинуться на кого-то. Он и будучи воплощением просто так никого не лупил, а тут… Жалко глупенького соседушку, явно попавшего в беду не по своей — разумной воле. Жалко. И самого Ивана и сестрёнок его и даже прусса.  — Так значит, вы не верите в его виновность? — Прозвучало откуда-то из толпы.  — Да! — Прямо заявил китаец. — Не думайте, что я защищаю его в благодарность за спасение или не желая лишиться хорошего умельца. Ару. Я действительно считаю, что он не мог сотворить подобного на здравую голову. Те, кто любят честный труд и защищать слабых… детей или просто обездоленных, не могут быть злодеями, ару. Я могу даже предоставить вам… косвенные доказательства, что Иван Брагинский мог и умел работать руками и очень любил детей. Он ведь мастерил у меня практически одни игрушки, ару. Я издавна верю, что у человека вся его сущность через рукоделие выливается. А у Ивана получаются хорошие игрушки, ару, яркие, веселые. Безумцем он не был и как бы тяжело ему не было, он старался помочь, сблизиться со всеми и нес радушие, а не обиду или злобу. Сколько раз он зазывал весь мир на свои праздники и мероприятия — не счесть! Жаль мы были подневольны и дружить могли лишь по договору начальников… ару… Или были запутаны собственными людьми и их эмоциями, и не могли относиться к другим нормально. А ему тяжело было в одиночестве… без настоящих друзей… Так что с чего он там сейчас ненормальный — не знаю, ару, но человек он был открытый и веселый, несмотря на всё плохое. Поэтому и игрушки у него соответствующие. У меня их уже целая выставка набралась, ару. Он же не может усидеть без дела, постоянно что-то мастерит, ару. Если желаете, могу показать игрушки Ивана Брагинского вам. Репортёры одобрительно зашумели. Кто ж откажется от столь удачного шанса. Они проследовали за китайцем, едва сдерживаясь, чтобы не фоткать все и вся на своем пути. Всё-таки — эксклюзив! Первое проникновение на территорию предприятия столь известной личности! Яо провел их до дверей помещения, с желанным содержимым внутри и собственноручно открыл перед ними двери:  — Прошу, ару. Глазам любопытных репортеров предстал просторный зал, со стеллажом вдоль длинной стены, из крепких прозрачных материалов. Они мигом рассредоточились вдоль стеллажа, глазея на экспонаты в нем. На одной из полок уместилась целая россыпь причудливых цветастых фигурок. Там были птички всевозможных форм, от пичуг-воробушков, до петушков и лебедей, различные зверушки — котики, собачки, барашки, козлики, лошадки… «Глиняные свистульки. Изготовлено из различных видов речной глины и расписано руками Ивана Брагинского» — гласила надпись на полке, сразу на двух языках, межгалактическом и еще одном — неизвестном.  — Это музыкальные игрушки. Они издают звук, если в них подуть. — Пояснил Яо и тут же продемонстрировал это на одной из фигурок. Мелодичный свист впечатлил всех присутствующих. Они так и вылупились на китайца, словно ожидая пояснений и он их дал. — Видите. Иван Брагинский всегда питал большую слабость к подобного рода вещам. Любил музыку и песни, и его граждане тоже. Они делали себе такие игрушки сами. Знаете ли, ару, в те времена еще не было телевидения, да и газеты с книгами в отдаленных регионах его земель, были, мягко говоря… редкостью… Поэтому его… да и мои люди, ару, и вообще всех стран, в свободное от забот время развлекались рукоделием из подручных материалов. Рядом вы тоже увидите игрушки из глины, но это уже просто фигурки. — Он указал на второй стеллаж, заставленный фигурками человечков, выстроенными в единую композицию — ярмарка на городской площади. Цветастые скоморохи играли на музыкальных инструментах, а горожане глазели на них и от души веселились. Кто плясал в присядку, кто уплетал пряник, был даже красноносый выпивоха с бутылью в руке, над которым потешалась шайка малолетних сорванцов… часть которых была подозрительно похожа на грифоньих птенчиков.  — А вон там… — Яо указал на следующий стеллаж. — Поделки из дерева. Но их мало, ару, и они несколько грубоваты… Иван собирался заняться ими всерьез после… церемонии… А еще дальше — матрешки! Гляньте, ару! Такая простая задумка — множество фигурок разных размеров в одной. Ее изюминка заключается в том, что фигурки можно раскрасить, как душе угодно, и получить абсолютно другой набор. Гляньте сами. Репортеры и глянули, с удивлением подмечая разнообразие окрасок у однотипных, бочковатых фигурок. Часть была окрашена наподобие глиняных человечков в соседнем стеллаже, ну, а вторая часть… Копировала гостей из будущего и часть примечательных личностей из будущего. Особенно всем бросились в глаза два набора — коммандер Небула с командой Лайтера и эмземенчиком, и сама президент Альянса с Рагрисом и еще несколькими сенаторами. Работники СМИ задали Яо еще несколько вопросов, с его точки зрения, не особо важных, но он ответил хотя бы вкратце, а потом позволил наделать им фотографий и спровадил прочь, пообещав позднее дать еще интервью. Лишь бы эти отвязались и дали нормально поработать. А то не поучаствует он в сборе здания и оборудования, и придется ему тратиться на наемников… «Вместо того, чтоб починить все самому… за бесплатно! Ару!» — Яо пулей залетел в кабинет и начал в спешке натягивать рабочие шмотки. Хотя пылу поработать ручками заметно поубавилось. Слишком уж визит журналистов измотал китайца. Еще и Ивана было жалко… Даже слишком жалко… почему-то… Обычно так сильно Ван Яо переживал лишь за родственных воплощений. Все еще молодой физически, но все-таки старик с четырьмя тысячами лет за спиной, он многое повидал и считал, что ничем его не выбьешь из рабочей колеи… если только это не касается драгоценного младшенького братишки, само собой, но… почему?.. «Очеловечиваюсь, что ли? С каждым днем становлюсь все чувствительней…» — Усмехнулся он сам себе. И он был недалек от истины. Все они, бывшие воплощения, менялись потихоньку, порой сами того не осознавая. Кто быстрее, а кто медленней… А кто-то слишком уж медлил и все еще не мог отпустить прошлую жизнь! И пока все переживали и сочувствовали попавшим в беду славянам, он упивался собственной «правотой». Даже очередной день исправительных работ не омрачал его душевного подъема! По крайней мере с утра он был воодушевлен донельзя и пахал так, что надсмотрщики от удивления рты не закрывали. Ведь он — победил! И кроме того его поставили не чернорабочим к каким-то коммунальщикам, а с остальными курсантами. Пусть и задание было не геройским — приведение в порядок газонов вокруг внешней стены академгородка. И когда на горизонте вдруг нарисовалось немножко репортёров, пришедший взять интервью у Штатов, янки даже обрадовался. Вот только тот офицер, заноза такая, ворчливая… сэр Коррет, чтоб его!.. не пустил их! Вставил палки в колеса свободы слова! Отчитывал их: — «Сэр Джонс занят. Я не позволю отвлекать курсантов от работы…», и нес прочий подобный, занудный бред солдафона. Короче, отшил он репортёров по полной, и те пошли прочь. Видимо к своим машинам, на автомобильную парковку для гражданского автотранспорта, что была немного поодаль главных ворот. «Надо свалить к ним!» — Янки метнулся к главному на сегодня — тому доставучему старшекурснику Хенрику, выпросить перерыв за хорошую работу. Причем выпросить по всей форме, с соблюдением воинских правил, ну и тот, не видя причин отказать столь рьяному работнику, отпустил парня по просьбе пробежаться до ближайшего магазина. Джонс буквально полетел за людьми с камерами, уже зашедшими за угол стены академгородка. Аж волосы назад развивались, так он бежал. «Сейчас я дам им интервью! Сейчас!.. Всю правду расскажу о чертовом комми!» Неизвестно, до чего бы его довел язык, догони он репортёров, и каких гадостей он бы наплел про Россию, если бы не…  — Сэр Джонс, куда вы собрались? — Прозвучал сверху «капец как надоевший герою» голос, и приставучий зануда Коррет преградил прыткому янки путь. — Ваши товарищи работают в другой стороне. —  — Мне надо… — Альф попробовал было обогнуть помеху на пути свободы слова, но был остановлен уткнувшейся в грудь рукой рейнджера. Джонс аж опешил с такой наглости. Да что этот ворчун себе позволял?! Прикопался! Следит за каждым шагом! А теперь ещё не даёт уйти никуда без излишнего надзора. Но ругаться с ним нельзя… Никак! Иначе этот… грр!.. точно нажалуется всем! И Баззу в первую очередь! Но как же тогда быть? Как догнать репортеров, пока они не уехали?  — Хорошо. Я понял. Прошу прощения и… разрешите идти? — Альф через силу козырнул противному зануде и побежал в обратную сторону. Да только не до товарищей. Не указ ему всякие там разные, обнаглевшие с высоты своего звания! Альф пронесся мимо работающих курсантов, как метеор, побив все рекорды итальянца по бегу. Буквально пара мгновений и Альф, обогнув академгородок, вылетел к ведущей до парковки дороги и лихорадочно заозирался по сторонам. На его счастье, репортеры были еще там. Как раз размещались по своим авто. «Вон они! YES!» — И Альф рванул с места… почти… Перед ним снова возник… — «Треклятый зануда, который любит портить мне жизнь!!! Он что, следит за мной, что ли?!» Джонс так и застыл. Пойманный с поличным уже второй раз, он уже не знал, как выкручиваться, чтобы добраться до ускользающей цели. Старший рейнджер действительно проследил за ним и сейчас внимательно оглядывал парнишку, побившего все рекорды скорости на его памяти: — «Совсем не устал, и дыхание ни капли не сбилось… Талант! Жаль, что такой неслух…» Эх, ну и куда вы так рветесь, сэр Джонс? На вас так надеются, а вы куда-то самовольно убегаете… —  — Мне надо!.. по делу. Меня отпустили на пятнадцать минут. Я ж никуда не денусь, быстро сгоняю и вернусь. — Упрямился парень, не теряя надежды перехватить репортёров хотя бы в последний миг.  — По какому делу? — офицер Коррет был неумолим. Он уже догадался что Америка рвётся к репортёрам и сейчас в его силах вернуть его обратно, на территорию общежития.  — Надо… — Упрямо повторил юнец, стараясь не смотреть в сторону парковки прямо. Не понимал, что его планы раскусили с первой секунды и отпускать были не намерены. — Могут ведь быть у человека свои дела? Я же ничего не нарушаю. Разрешения спросил. Почему я не могу пойти… куда мне нужно на эти пятнадцать-двадцать минут? У нас же свободное общество. Нет? —  — «Надо» — это не ответ. Ответьте по всей форме, курсант. Или мне придется написать рапорт о том, что вы не умете отвечать на прямые вопросы. — чуть рассердился офицер. — Если надо срочно и по неотложному, то так и скажите — иду в туалет. «А я за вами прослежу, уж не увильнете», — досадливо подумал он.  — То есть?.. — Альф ошарашенно вылупился на офицера. — Мне, что… о каждом шаге и намерении отчитываться надо? Но… мы же… тут же… не военное положение и… мы не в авторитарно-деспотическом обществе живём. Это там… в таких государствах… Иран, и прочие ему подобные страны, жили… вот так… шагу в сторону не ступить. Здесь же не так? Так почему мне нельзя отойти по личному делу? — Произнес он последнюю фразу слегка жалобным тоном. Офицер Коррет услышав такое заявление лишь прикрыл глаза и вздохнул. Не хотелось орать на парня, но почему он до сих пор не понял куда попал?  — Курсант Джонс, скажите мне… вы куда поступили? Ну же, отвечайте. Альфред отвел взгляд, ему очень не хотелось спорить, ведь репортёры могут уйти в любой момент! Но разве ж этот прилипчивый… ух! Он вновь быстро глянул на Коррета и нехотя ответил:  — В Академию. — И подумав, нехотя добавил: — Альянса.  — Верно. А Академия к каким структурны подразделениям… — но видя непонимание в глазах бывшего воплощения смилостивился: — К чему мы относимся? К школам? К заводам? К правительству? К военным?  — К университетам. — Буркнул Альфред.  — Верно. А к каким? Ну кого мы обучаем? Учителей, поваров, министров, рабочих?  — Рейнджеров, — нехотя ответил парень.  — А рейнджеры — это кто? Ну же, у вас неплохо получается, сэр Джонс!  — «Да что вы ко мне пристали!» — чуть было не выкрикнул Альфред, но насупившись, ещё больше он смолчал. И лишь через четверть минуты нехотя выдал: — Они защищают планету от преступников.  — Не только, — ответил офицер. — Да, да, мы не только с преступностью боремся, но и помогаем другим планетам по первому зову помощи. Мы и спасатели, и военные, и в какой-то мере логисты — сопровождаем грузоперевозки. Боремся с влиянием злых сил извне. Вам знакомо такое имя — Император зла Зург? О-о, вижу знакомо, аж глаза заблестели. А он ведь не мелкий преступник, не главарь банды. Он именно тот чужак, который хочет и желает завоевать нашу Планету-Столицу чтобы править всеми остальными. Правитель со своей армией. И от таких вот правителей мы тоже защищаем планету. мы армия — для жителей Планеты-Столицы, и в какой-то мере — для других планет тоже. Так что будьте любезны про этот факт не забывать. И про то, кем вы были ранее, вы ведь тоже должны были подчиняться своих правителям? Другое дело — и я вам сочувствую — что они вас просто использовали в своих целях. Здесь же такого не будет. Ведь если я предам мадам президент и заставлю вам подчиняться своим приказам, меня могут приговорить к пожизненному. А вас — всего лишь отбыть легкое наказание, вы ведь ни в чём не виноваты. Но если вы станете моим сообщником, то конечно это разговор иной. Но пока что этого не происходит, и я вас всего лишь спрашиваю куда вы направляетесь. И вы как будущий защитник, как будущий военный человек обязаны мне ответить по всей форме. Ваш ответ, сэр Джонс? Альф ответил не сразу. Шумно выдохнул, пытаясь прийти в себя от гнева, вызванного упоминанием «твари рогатой, чтоб она сдохла в муках!», снова глянул на парковку, на этот раз пристально и, убедившись, что на ней есть ещё хотя бы пара репортёров, всё-таки признался честно, без баек про магазины и прочее, все равно ведь этот приставучий следит за ним:  — Я хотел поговорить с… приходившими ко мне. Их ведь не пустили ко мне из-за моей занятости? Так сейчас я свободен ещё… минут на десять… примерно. Я ведь могу уделить им немного времени?  — А, так вы значит идёте к тем… людям что столпились на парковке? — Коррет, обернувшись, быстро оглядел нескольких оставшихся, основная часть ушла, но всё же остались ещё упрямые люди. Прямо как тот что стоял перед ним. — Я должен был догадаться. — вздохнул он досадливо. И посмотрел на Альфреда. — К вам ведь приходили только они… Жаль конечно, что ваши настоящие друзья не приходят к вам, думаю, что если бы вы их подождали пару дней, то я бы с удовольствием их пустил сюда и даже разрешил поговорить чуть дольше. Но увы, они заняты. А вы желаете растрачивать ваше время на этих акул пера. Ну что ж. не смею вас задерживать. — И он даже отошёл с пути парня в сторону. — Но хочу предупредить что… ваш учитель будет немного расстроен, если он узнает о том, что вы с ними говорили о чем-то совсем уж предрассудительном. Но если они будут расспрашивать лично о вас, то идите, вы ведь явно не соврёте о себе? И не будете нахваливать себя самого? Поэтому — прошу вас, будьте честны, отвечая на их вопросы. Тогда вы хотя бы сможете подтвердить, что вы говорили именно так, а не иначе, эти журналисты ещё приврать любят для тиража и ажиотажа. Да и вашим друзьям как мне кажется не понравится тот человек, который говорит неправду. Особенно если говорят неправду о них самих. Может мне всё же поприсутствовать и тоже записать ваш с ними разговор во избежание лжи? Да и вам будет спокойнее. Нет? тогда прошу прощения что отвлёк. Идите, курсант Джонс, но все-таки, постарайтесь не говорить им лишнего. Вы — очень талантливый парень, не зря капитан Лайтер выбрал именно вас. И будет очень обидно, если что-нибудь сказанное вами всплывёт однажды и подпортит вашу репутацию. А для рейнджеров она очень важна. На нас ведь равняется вся галактика. Ну, идите, Джонс. — Но Альфред остался стоять на месте. Что-то запал трепаться заметно поугас. Хотя, казалось бы, с какого фига? Чего он боится? Он — США! Сдалось ему чье-то мнение! Так почему же?.. «Черт! Базза мне было мало, ещё этот в душу залез! Специально их учат, что ли?..» Ладно, я вас понял… сэр. С ними не болтать. Но я все ещё могу сгонять… простите… сходить в магазин?  — Хорошо. Если что, я скажу своим ребятам чтобы они вас пропустили и отогнали репортёров. Вам ведь в тот магазин, который в конце улицы, за парковкой? — Альфред кивнул и Коррет отпустил его со словами:  — Тогда разрешаю. И дотронулся до плеча Альфреда: — Идите, курсант и не забывайте о вашем предназначении. К тому же ваш брат и ваши друзья наверняка будут волноваться, если вы скажете что-нибудь не то и опять попадёте в историю. Я не грожу вам, просто предупреждаю. С этими акулами пера надо держаться строго. Надеюсь, вам понятно? — и на короткое «да, сэр, мне понятно» он кивнул и отпустил парня. Но лишь Альфред умчался прочь офицер тут же связался с теми, кто стоял около ворот: — Парни к вам спешит курсант Джонс на реактивной тяге. Он хочет купить в магазине что-то себе из еды или воды. Проследите, но сами не лезьте. И… Если его будут интервьюировать… что ж, я это сам увижу. Я слежу за ним. И мне понадобитесь вы двое для доказательств.  — Вас поняли, офицер, присмотрим, — раздался короткий ответ и как раз вовремя — Альфред пронесся мимо них. А сам американец очень обрадовался, что его наконец отпустили и потому совсем не насторожился над словами офицера. И лишь одна мысль кое-как уцепившаяся и засевшая его притормозила: «Почему он говорил о Мэтью? Почему Мэтью и мои друзья расстроятся? И при чём тут моё попадание в историю? Она же на то и история что эти события случились давным-давно!» Кое-как отмахнувшись от этой занудливо жужжащей мысли, Альфред притормозил возле офицеров, отдал им честь, и поспешил к журналистам что стояли поодаль. И пока он приглаживал вихры, и успокаивал дыхание, в его голове всё мелькали смутные воспоминания о том, что Мэтью обычно тихий ребёнок, но когда его что-то или кто-то расстраивал, то даже Артур вспоминал о нём и начинал его утешать и укачивать. А даже если в какой-то момент их прогулки или игр Артур помнил о тихой колонии и замечал, что у того портилось настроение, то он больше всего времени начинал уделять его брату. Альфред даже нахмурился, вспоминая, как англичанин воркует над Мэттом, которому в глаза попала земля. Они с братом строили запруду и в какой-то момент Альфу надоела эта тихая игра и он сам начал забрасывать Мэтта землей, ему показалось это забавным. Канадец конечно всхлипнул, и тихо пробормотал что он расскажет об этом Артуру, но Альфа это не волновало, он хотел поиграть в индейцев и ему хотелось пошвыряться комьями грязи и устроить битву. У него всё кипело в этот момент, так ему хотелось почувствовать себя летящим как ветер или поиграть в прятки, как его друзья-индейцы! А этот Мэтт сидит и ковыряется в земле, вот тихоня!.. «Ты зачем начал бросать в него грязной землёй? Ведь ты же знаешь, что добропорядочные мальчики так с братьями не поступают! Зачем запачкал его одежду? Какой дьявол в тебя вселился?» — Вдруг раздался грозный голос Артура над ним. Альфред вздрогнул, воспоминание было настолько явственным что он практически слышал, как сам Мэтт уже всхлипывает практически рядом с англичанином, чтобы тот его, Альфреда, сильно не наказывал. «Уф… ну и наваждение…» — Американец покачал головой. Он помнил, что Мэтт всё равно своими слезами вечно жалобится и что с него толку, когда Альфред всё равно будет первым! Так подумал Альфред и шагнул к репортёрам:  — Хей! Я тут! Вы не меня ждёте? — парень начал разговор нарочито небрежно, чтобы они не думали будто он сам к ним бежит и выпрашивает у них интервью, вот ещё! Герои не выпрашивают, наоборот — это за ними все бегают и клянчат — «Хоть слово скажите, сэр! О ваших невероятных приключениях, сэр!» Альфа обступила вся та немногочисленная журналистская братия и, кажется, ещё кто-то звал других, отошедших: «Скорей беги за ними, они в магазине!», а другие уже спешно доставали микрофоны и диктофоны:  — Позвольте задать вам несколько вопросов, сэр Джонс? Альфред раздумывал ещё с полминутки, видимо не вся братия ушла насовсем, некоторых занесло в тот самый магазин. А если придёт ещё больше репортёров, то он станет ещё более знаменитей! И сможет рассказать что хотел ещё и ещё большему количеству людей!  — Позволяю, — кивнул он. — Но кажется ваши отставшие коллеги… которые отошли… Может дождёмся их? У меня есть ещё минут десять.  — Нет, давайте их не будем ждать! — Вдруг воскликнула какая-то журналистка в ярких красных туфлях и в такого же цвета симпатичном модном платьице, которое облегало её тело и прекрасно подчеркивало его и без того безупречную фигуру. Чем-то она напомнила Альфу типаж эдакой стервы-карьеристки, который так любили использовать в фильмах конца восьмидесятых — начала девяностых. — А то ведь пока они придут, пока достанут своё оборудование, мы не успеем, и вы опять уйдёте! А как же наши вопросы? Альфред подумал пару секунд и согласился. В конце концов, почему он должен ждать опоздавших? Он сделал что мог, надо было ждать его.  — Ладно, давайте ваши вопросы!  — Лора Лаган, журналистка газеты «Ежедневные Новости Альянса». Сэр Джонс как вы знаете, наше издание очень известное в общественных кругах. И признаюсь честно, наши читатели были шокированы поведением Ивана Брагинского! Как выяснилось ранее — вы были с ним знакомы… — журналистка ещё что-то там говорила, а Альфреда в этот момент словно наковальней по голове ударило. Как он мог забыть! Мэтт же сейчас служит у Небулы! У коммандера рейнджеров Альянса! И что же будет если его брат придет на службу грустный? Альфред конечно понимал, что Мэтт не захочет его предавать, а может и наоборот не станет сопротивляться из-за своего характера, но то что Небула об этом узнает… А потом и Базз!.. У янки внезапно пересохло в горле.  — Простите… Как вы сказали ваше издание называется? — решил уточнить Альфред, в этот момент раздумывая как бы деликатно ей сообщить что может быть обойдёмся без имён.  — «Ежедневные Новости Альянса» — повторила женщина. — Вас что-то смущает?  — Д-да… А ваши? Как у вас названия газет? Репортёры недоумённо, но все же по очередности назвали свои издательства. И Альфред понял, что попал — за недолгую жизнь здесь, на Планете-Столице он узнал от Базза, что эти газеты были не все скажем так честны, но очень известны и со своими читателями. Они не говорили правду, но и не врали. Конечно все газеты его времени были не без греха, тираж есть тираж и Альфред порой посмеивался над скучными заголовками Ивановых газет «Комсомольская правда» «Труд», «Молот» и других передовиц о том, что где-то сдали урожай больше нормы, что надои молока идут хорошо и что товарищ Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов и прочие правители чувствуют себя хорошо и при посещении того или иного построенного театра или клуба, или завода были всем довольны. Разве ж это новости? Надо чтобы заголовки зажигали! Чтобы читателю хотелось узнать, что там, а не узнавать скучную статистику из жизни страны. Но почему честная журналистка той газеты, что так любил читать Базз по утрам, занимается тем же самым? Значит газета не так уж честна? И самое животрепещущее — прокатит ли его просьба об анонимности? Вдруг Базз не узнает его?  — Что с вами? — теребила его женщина в красном платье. — Вам плохо? Возьмите воды… Эрл, дай бутылку! Где ты шляешься, почему я одна должна этим заниматься!.. Но Альфред даже не притронулся к предложенной воде, хотя она была как нельзя кстати — он увидел, что тут были не только журналисты. А ещё и один телевизионщик из техперсонала! Видимо это он ушел в магазин, но сразу же вернулся.  — Я готов, сэр Джонс! — радостно объявил парень, взяв камеру на перевес и мужчина-ведущий присоединился к журналистской толпе, которая смотрела на Альфа во все глаза. — Будем начинать? Сэр Джонс?  — Эээ… минутку… пожалуйста… Я всё-таки попью… Можно? Спасибо. — Он припал губами к горлышку бутылки, лихорадочно ища выход из ситуации, в которую сам же себя загнал своей сиюминутной импульсивностью. Сразу вспомнились нравоучения некоторых его начальников. Тех, что были помудрее… или похитрее… советовавших после успешно провернутого переворота или диверсии в чужой стране, держать за зубками язык и не трепаться почём зря, а то же… «Заподозрят меня в… покушении…» — Он аж чуть не поперхнулся от ужаса. Доказывай потом всем, что ты хотел, как лучше и выводил проклятого русского на чистую воду! Один фиг, вместе с коммунистом закроют! Припомнят его условную судимость, и прощай навеки карьера героя! Он итак уже чуть не угробил свою репутацию, да и… мнением препода очень-очень дорожил. А вдруг Базз все ещё относится хорошо к чертовому русскому? Как к тому синюшному. Вон с какой тоской вспоминал о нем, рассказывая Алу его историю ухода к Зургу. Значит Базз мог дать и славянскому коммуняке последний шанс. А он сейчас расскажет про Россию всю правду, и… разгневает наставника. Так не лучше ли потерпеть и подластиться к строгому преподу через этот случай. Проиграть сражение, чтобы выиграть войну.  — Знаете… — Альф закрыл бутылку и протянул ее журналистке. — Спасибо. Могу оставить себе? Благодарю, мэм… Вы хотите знать мое мнение по поводу происшествия с Россией? Что ж… — он вздохнул, и всем лицом постарался выразить на камеры искреннее сочувствие, — я сам был крайне удивлен, что он вытворил подобное. Знаете… в том времени… как бы поточнее выразиться?.. в общем, он… — К горлу американца подкатил ком ненависти к самому себе, когда он выдавил совершенно противоположное своим мыслям мнение. — Он был такой же жертвой своего народа и начальства, как и все мы… Да… Думаю, что он… что на нём сказалось все пережитое тогда… В той жизни. «Ага, как же! Он свою личину показал, а мне молчать из-за его выкрутасов! Чертов русский, не мог показать свою личину как-то иначе?! Зачем на президента попер?! Дебил!!!» — Альф шумно вздохнул, якобы от расстройства. — Прошу прощения, у меня до сих пор мысли путаются… Там ведь… пострадал мой брат… Канада… Мэттью Уильямс. И я наверняка не могу быть объективным из-за этого. Возможно… мне лучше ответить на ваши вопросы позже… когда я успокоюсь и смогу обдумать все на холодную голову. Работники СМИ огорченно зашумели, наперебой спрашивая о времени повторного интервью. Особенно настырной была та самая дамочка в вызывающем платье.  — Не знаю… Честно, не знаю. Не так легко успокоиться, когда родного брата… Дайте успокоиться. Даже примерно не знаю… Ну… пару дней. Может и три… — Парень попятился назад, делая самый преискренний вид растерянного и огорченного брата, искренне переживающего за пострадавшего Уильямса. Ради правдоподобности своей растерянности он даже пару раз оглянулся на стоявших поодаль рейнджеров, словно прося о помощи.  — Пойдем что ли поможем? — кивнул один офицер другому, увидев, как парень сделал пару шагов назад, а за ним начали идти журналисты, словно привязанные.  — Ну никакого покоя нет. Ох, Коррет, чтоб его… Да видим, спасём, — ворчливо отозвался другой. И они тут же подошли к толпе и парню, незнающему куда деться.  — Офицеры Альянса, добрый день. Позвольте узнать всё ли здесь в порядке? Сэр Джонс, кажется? Вы хотели отлучиться по делу?  — Да… хотел… — Теперь Алу даже не пришлось играть растерянность, так внезапна была скорая подмога. — Шел в магазин, а тут… Попросили дать интервью, но я не могу. Речь оказалась о том происшествии… Простите… — снова обратился к наседающих служакам СМИ, — я, правда, не могу отвечать на вопросы СЕЙЧАС. Я слишком испугался тогда за брата. Когда я узнал, что Россия его… ударил… я… у меня будто сердце оборвалось от страха. Я сразу метнулся к Мэтту в больницу… И пусть сейчас он уже в порядке, но… я все ещё под тем впечатлением. Поэтому, прошу, подождите немного… Окей? — И снова покосился на рейнджеров с мольбой о помощи в глазах.  — Так, опять досаждаем нашим курсантам, м? — выдвинулся тот что ворчал на Коррета. — Знаете что, я сейчас напишу рапорт коммандеру Небуле и вам не то что доступ будет закрыт сюда, и никто из вашей братии сюда не придёт! Даже не смотря на разрешения! Да хоть от самой Мадам Президент! Да, имею право!  — Пойдемте, курсант, это надолго… — кивнул другой офицер на распалившегося друга, но всё ещё не переходящего рамки приличия. — Вас проводить в магазин? Или вы уже передумали?   — В магазин? Конечно не передумал! — Как-то слишком резко обрадовался парень. Правда он почти сразу снова помрачнел. — Да… Буду благодарен за сопровождение. Хоть отвлекусь от волнения, а то они напомнили мне об… — поежился. — Как брата моего… Я-то думал, они обо мне спросят, а они… Леденцов себе куплю, в кислой глазури. Знаете, чтобы когда снова взгрустну за брата, кислое за щеку, и сразу отвлекусь, а оно потом сладким станет и… — резко встрепенулся и виновато посмотрел на рейнджера. — Простите… Увлекся… Мысли за брата покоя не дают, вот и… отвлекаюсь.  — Пройдемте со мной, — кивнул офицер. — Провожу. Сэм, ты справишься?  — Да они уже уходят, — ответил другой офицер, с торжествующей злорадностью наблюдая, как дамочка-истеричка в красном платье, перестав фыркать на него и топать ножками, уходила рассерженная, что-то выговаривая своему ассистенту И как телевизионщики, повздыхав погрузили своё барахло и уехали в высь. — Идите, я справлюсь, если что.  — Ну хорошо. Рапортуй, если опять прилетят.  — Не прилетят… — махнул рукой ворчун. — слухи, что мы их к тому парню не пускаем — распространяются быстро. Это самые упёртые. «Как — не прилетят?!» — Альф огорчённо надул губешки. Вот так сыграл на публику… Теперь никого из СМИ к нему не подпустят… Что за невезуха! Но с другой стороны, если уж начал играть роль, надо держаться, чтоб не раскусили его излюбленный прием — «Пожалейте меня! Проявите снисхождение, я ведь хороший мальчик!» И ведь прокатили его грустные глазенки и вздохи о самоотверженном братишке. Вон как рейнджер с ним сразу ласково обходиться стал. И сопроводил, и в магазине не торопил, дал все выбрать, и на обратном пути разрешил Джонсу заскочить в общагу, выложить покупки, и лишь потом идти снова пахать… А это ещё как минимум пятнадцать-двадцать минут законного отлынивания от работ. А то что-то герой на радостях слишком перенапрягся… Да и на ребят, с которыми он работал, тоже подействовала его актерская игра. Они сами стали пахать усердней, как узнали, что Джонс из-за переживаний по брату так вкалывал. Старался, бедняга, усталостью отвлечься от неприятных воспоминаний. Молодчина! Стойкий! Уважения ему! Пусть пока передохнет с пачкой чипсов, минут с десяточек, пока они все доделают. А там можно отвлечь его полюбившейся ему полосой препятствий, или уговорить старшекурсников дать Джонсу право выбора фильма на сегодняшний вечер. Ну надо же поддержать парня! Вон как он крепится! И никто даже близко не догадывался, что в янки вовсю разбушевалась одна из потаённых в нем личностей хитрющего воплощения США — ловкий актер-манипулятор. А сам Альфред наслаждался всеобщим сочувствием, решив играть свою роль немного дольше, чем один день. Всё-таки приятно, когда все крутятся подле тебя и всячески поддерживают. А что до империи зла… Да какое герою до него теперь дело? Главное, все прошло тип-топ, и теперь надо побыть паинькой, чтоб никто и никогда не узнал истину.