***
— С этого и начинается наш сказ о необычайном кудеснике, мастере чудес рукотворных! О человеке, коему судьбой было предназначено вернуть людей будущего к их былым истокам! Да поднимет же люд космической эры вверх артефакты древности и просвистит в них хвалу кудеснику — Ваньке Брагинскому! Фь-ю-ю-ю-ю!.. — Громкий свист неприятно резанул по ушам идущего по улице славянина. — Гилушка, может хватит уже меня подкалывать? А то не дай Боже, не сдержусь, вспомню — как долго я тебя не обнимал, так, чтоб до хруста ребрышек, кол-кол-кол… — Ванька резко остановился и, обернувшись, исподлобья посмотрел на спутника. Но тот словно бы не заметил взведенного состояния собеседника. Великий веселился, посвистывая в глиняную свистульку в виде ярко расписанного петушка: — Пойте хвалу посланнику прошлого! Фью-ю-ю!.. Он вернет к истокам род людской! Фью-ю-ю!.. Пойте хвалу посланнику прошлого, люди! Фью-ю-ю!.. История — все! Электроника — полный отстой! Фью-ю-ю!.. — — Гилушка~а. — Ваня сделал пару шагов по направлению к родимой области, но ушлый прусс оперативненько отступил назад. — Ты что же, еще не навеселился? Мне казалось, тебе утреннего должно хватить. Вон, фонарь под глазом еще видать. — Вспомнив события этого утра, русский усмехнулся. Да, дал маху его пруссачок. Довел братишку малого до белого каления. Скажите на милость, кому понравится, когда он спокойно собрался на любимую работу, а к нему во двор вломился… долбанутый на всю голову родственничек, наряженный под среднестатистического иудея — в жилетке, с черной шапочкой на голове, едва прикрывающей черный кучерявый парик — и под включенную на телефоне мелодию — «Хава Нагила», распевающий всякую ересь. Еще и в такт мелодии попадал… Значит, готовился, зараза! — Едет, братуха! Едет, братуха! Едет, братуха, с утреца пахать! Едет, братуха! Едет, братуха! Едет, братуха, с утреца пахать! Едет, браток, пахать! Едет, браток, пахать! Едет, едет, братишка, пахать! Едет, браток, пахать! А на кого пахать? О на кого мой братик едет пахать?! На Е-В-Р-Е-Я! Пашет немец на еврея! Пашет немец на еврея! Пашет немец на еврея! Пашет немец на еврея! На кого?! На него! На еврея! — Ясен пень, Людвиг терпел по началу, но когда Гил пошел в пляс, повторяя напев снова и снова, младший брат не сдержался и зарядил старшему в глаз. — Ай, просто Людвиг был не в духе. Совсем юмор не понимает. — — Агась. Особенно такой долбанутый юмор. Ты же знал, как он на это отреагирует, чего нарывался? Неужто острых ощущений не хватает? — — Ты не представляешь, русский — насколько их мне не хватает. Та заварушка у черта рогатого… Это… это… — У главного задиры планеты аж дыхание перехватило от недавних воспоминаний, а в глазах словно огоньки заплясали. — Это прям глоток свежего воздуха был! Я же — воин! Рыцарь! — Гил воздел к небу сжатую в кулак руку. — Я махача хочу, Ванька! Движухи! Думаешь, с чего мне покоя нет?! Я для этого на свет явился — нечисть вроде похитителя Людвига гонять! Я… — Далее на Брагинского обрушился целый поток доводов недвусмысленно намекающих на неподходящую для бывшего тевтонца жизнь фермера. «Знаю, Гилушка. Оттого мне ещё тоскливей. Останусь я один… с сестрами и Елисейкой…» — Ваня вздохнул. Если уж Гила унесло в мечтания… Ждать, пока он закончит излияния — для Вани в данный момент было не комильфо. Можно было просто уйти одному, но — это не по товарищески! А вот обломать сладкие грезы альбиноса и под возмущения продолжить путь, в случае чего прописав смирительных обнимашек… — Идём уже, горячий прусский воин! — — Э! Какого?!.. — Экс-Пруссия опомниться не успел, как оказался на плече своего государства. — Э! Слышь ты, опусти меня на землю! — — Агась~, Калининградушка! Только обниму как следует, по русски! Хочешь, друже? — — Нет, спасибо. Я жить хочу. — — А если подумать? Я ж обижусь. Ну хоть чуточку. Не до хруста ребрышек, обещаю. Просто дыхание перехватит. Тоже не хочешь? А я ведь и правда обижусь, кол-кол-кол… — — Нет, не хочу. У меня ещё много планов на жизнь. Пусти… — Гил резко дернулся, но из медвежьей хватки РСФСР уйти не смог. — Не путю! Будут Калининградушке обнимашки… Ещё и дружеский кусь сделаю! — — Ванька… — Гилу поплохело от одних лишь посулов славянина. — Какой ещё кусь? За что?.. Тьфу! Ты где Великого кусать собрался? — Ответа не последовало. Русский издал свой привычный смешок и… совершил ужасное святотатство — похлопал Великого Пруссию по попе. — Ты че, ошалел?! — Чуть не взвился с русского плеча возмущенный альбинос, да только тщетно. Его держали слишком крепко. — Тебя че, Франц покусал?! Какого хрена ты лапаешь мой зад?! — — Кусь! — Радостно воскликнул Ваня и зачем-то направился к кустам на обочине дороги. — Какой, нафиг… Кусь?.. За… неё, что ли?! — Гил в панике заозирался по сторонам в поисках помощи, ибо гордость может потерпеть, когда на кону святое! Но, как назло в округе не было ни одного рейнджера, и святое нужно было спасать самому. В данном случае — молить о пощаде. — Ванька, не губи! Мне на ней ещё весь урок по вождению сидеть! Даром я что ли весь вечер учил дорожные знаки? Ну, хочешь, я тебя с собой на урок возьму? Ты на заднем сидении покатаешься. Могу помочь тебе у Китая твоего. У меня ж свои поделки есть. Вань… Вань?.. Вань!.. — — Да не нужен мне твой, зад, Гилушка. Я — пошутил! Вот! Не будет куся, не боись! — — Не будет? — У прусса отлегло от сердца, но не слишком-то сильно, а то вдруг обладатель загадочной русской души снова шутил. — Точно не будет? — — Агась~! Чай я не Франя, тяги к чужим пятым точкам не имею~! Просто, ты пошутил, и я пошутил. Пошути-и-ил~! — — Ванька! Ты!.. Ты!.. — Кем именно в данный момент был Ванька в его глазах, Гил сказать не успел — его сняли с плеча и поставили на землю, а там он сам решил, что не стоит будить лихо, пока оно тихо, и лучше уладить этот вопрос в другой раз, желательно ещё более хитроумным розыгрышем. — Мы на месте! — — И где?.. — Гил повернулся, чтобы лицезреть… не слишком примечательное здание — одноэтажное, серое, с маленькими зарешеченными окнами. — Гы… Бараки концлагеря напоминает. Тут твой китаеза пашет? — — Угу… Надо же с чего-то начинать? — — Ладно, идём. Может, внутри не будет так стремно. И кстати, русский — половина гонорара моя! Усек? — — А это уж как ты работать будешь. — — Да уж получше твоего! — Оба парня зашли в малоприметное помещение, не заметив, что за ними по пятам следовали двое низкорослых типов в одинаковых пальто с высокими воротниками и с широкополыми шляпами на головах*. Внутри помещения было чуть лучше, чем снаружи. Большой просторный зал сиял чистотой, хотя ещё вчера там была настоящая свалка. Трудяга Яо всего за пару часов успел навести порядок. Ящики с запчастями и прочими приспособлениями для производства стояли не на полу и вперемешку, как раньше, а были строго рассортированы и располагались на высоких, расположенных вдоль стен металлических стеллажах. Окон из-за этого было не видно совсем, но осветительные панели на потолке, похожие на узкие длинные зеркала, отлично справлялись со своим предназначением. — Не хило твой китаеза тут обустроился. — Хмыкнул Пруссии, оглядывая помещение. — Где он сам есть? — — Сейчас узнаем. Яо, ты где?! Кто-нибудь дома?! — Но ответа так и не последовало. Тогда Ванька вдохнул поглубже и… — Яо-о-о! Я спрашиваю — кто-нибудь дома?! — Разнесся по помещению богатырский бас славянина, от которого даже стеллажи зашатались, а Америка, будь он здесь, сдох бы от зависти к русским децибелам. — Айя, Иван! Не кричи так! — Послышался с верхних полок знакомый голос, и вот сам хозяин сего места предстал перед русско-прусским дуэтом, недовольно качая головой. — Незачем было так кричать. Я и в первый раз прекрасно слышал. Просто ставил на полку ящики… Ладно. Не страшно. Просто не кричи так, когда сюда придут другие работники. — — Аха, так тут будут ещё работнички кроме нас? Как интересно~! Вот бы со всеми познакомиться! — Сын Киевской Руси мечтательно зажмурился. В этом новом мире столько разных существ было вокруг- интересных, необычных… настоящий рай для открытой, считающей всех друзьями, славянской души. — Познакомишься ещё. Лады, идем деньгу зашибать. Яо, веди нас работать! — — А ты тоже будешь тут работать, ару? — — Ну, ясен пень. Ваньке компанию составлю. И мне тоже деньги нужны… младшего моего задобрить. Ты ж сам знаешь — как неприятно иметь терки с младшим братом. — — Знаю… — Яо вздохнул. — Хорошо, ару. Будет тебе работа. Ваше рабочее место в другом зале, ару. — Яо повёл сородичей за собой. И ни он, ни тем более Ванька с Гилом не были в курсе хитрых планов двух присланных по их души шпионов. Да, тех самых двух типов в плащах, обсуждающих в ближайших кустах план диверсии. — Итак, судя по последним данным, тот новоиспеченный бизнесмен — Китай, решил расширяться. Это отличный шанс приблизиться к объекту не привлекая внимания. — — Согласен, — кивнул его напарник, — такой шанс упускать нельзя. Кто будет внедряться? Ты или я? Или кинем жребий? — — Давай я пойду. Там наверняка руками надо будет работать, собирать всякую всячину — я в этом мастак. — — Тогда удачи. Постарайся поскорее прикрепить к объекту жучок, и я за ним снаружи послежу, через оборудование. А то сам знаешь, император меня за бездействие не похвалит. Вмиг организует билет в один конец. — — Лады, прикрою я тебе твой хитиновый тыл. Не дрожи. — Ответственный за внедрение на территорию врага шпион скинул с себя шляпу и пальто, открыв свою истинную личину — один из жукоподобных приспешников Зурга, но не такой как мелкие таракашки. Он был вдвое выше и внешним видом больше напоминал креветку, чем жука — красную, с громадными желтыми на выкате глазами и длинными загнутыми назад усиками креветку. Разве что руки и ноги были похожи на человечьи. Шпион не стал особо заморачиваться насчет маскировки. Просто надел на себя одежду попроще — серую кофту с большим карманом на животе, в который запихал несколько шпионских жучков, нацепил себе на голову такую же серую неприметную кепку с коротким козырьком, затем подумал… и дополнил свой образ громадными очками. — Так, я готов! Прослушивающее устройство я включил, так что постоянно буду с тобой на связи… — Махнул он напоследок напарнику и поспешил к дверям здания, у которого уже стали собираться другие немногочисленные наемники, пришедшие по объявлению. Собеседование для него прошло удачно. Представившись китайцу под именем — Пода Декари, он поразил потенциального работодателя своей сообразительностью и готовностью к работе, а так же скоростью и точностью разборки-сборки деталей, предоставленных ему для проверки навыков. А попробуй не пройти отбор, если в затылок сама смерть в образе разгневанного императора дышит. Далее шел инструктаж, после которого шпиону… вернее Поде доверили ставить корпуса на собранную технику и упаковывать ее. Но шпиону пришлась не по вкусу роль сидящего на месте сборщика, и он попросился еще на одну должность — уносить упакованный товар на склад. Причем и свой и работающих в соседнем помещении России с его областью. Трудоголичный азиат с радостью пошёл на встречу желающему поднапрячься работнику. — Так что я смогу периодически наведываться к ним и следить за ними лично. — Отчитался напарнику Пода, пока ожидал у склада свою тележку. В наглую позвонил, прямо с телефона, прям — беспалевно. Наличие других работников поблизости его не волновало, ведь во время отчета он говорил исключительно на своём с напарником шифре, который существа других видов могли расслышать как безразборный набор шипящих согласных. И пусть у граждан Галактического Альянса был один единый галактический язык, внутрипланетарные наречия малых народов ещё никто не отменял. Вот никто и не обратил внимания на посторонний разговор. — Тебя понял, буду ждать жучка. — Таким же бессвязным для других шипением отозвался напарник и отключился. Пода поспешил на рабочее место, толкая перед собой некое подобие шкафчика на пять полок, водруженное на колесики. И началась для шпиона работа. Не совсем по профилю, ну да ладно. У Зурга вся прислуга была многопрофильной, иные долго не задерживались ни на своём месте, ни на этом свете. Для начала Пода решил лучше вжиться в роль и, закончив сборку и упаковку доверенного ему товара, направился к бывшему воплощению РСФСР, якобы познакомиться и забрать готовый товар и у него. У русско-прусского дуэта вовсю кипела работа. Яо не стал давить на творческую душу славянина. Он снабдил Ивана инструментами и материалами, и предоставил ему полную свободу выбора — что производить. И Ваня выбрал — решил матрешек изготавливать. Благо деревянных чурбачков ему подогнали предостаточно. Калининградушке было поручено важное задание — вытачивать из них заготовки для самых маленьких неразборных матрешек. Вслед за распоряжением своего государства прусс получил фартук и защитные очки на свои алые очи, после чего был засажен за самый обычный громадный токарный станок, какие ещё в СССР были в ходу. — Блин, русский, китаеза твой что ли не мог дать нормальную технику?! Почему я должен мучиться с этой допотопной фигней?! Он че её из-под земли откопал?! Артур че ли подогнал?! — Возмущался прусс по ходу дела, стараясь переорать станок. — Не-а, сам же слышал, что Яо сказал — это чтоб соблюсти технологию изготовления! — Гаркнул в свою очередь Ваня и расплылся в улыбке, лелея в руках одну из заготовок. — Хотя знаешь, токарный станок — тоже не то! Эти куколки появились у меня в конце девятнадцатого века… — — Погодь! Все равно ничерта не слышу! — Гил посмотрел на полную корзину мелких заготовок и вырубил станок. — Харош пока. Хватит тебе для грунтовки на первое время, а я буду делать следующую партию. Кстати, чего ты там говорил? — — Что этот токарный станок тоже не подходит под первоначальную технологию изготовления. Матрешек стали делать в конце девятнадцатого века, Гилушка, а этот станок появился уже после войны. Эх, техника моя, времен дома Советского Союза, сносу тебе не было… — Ваня тоскливо вздохнул. — Кстати, Гилушка, ты знал, что предшественницей и прообразом моей матрёшки стала фигурка добродушного лысого старика — буддийского мудреца Фукурумы, в которой находилось еще несколько фигурок, вложенных одна в другую? Ко мне ее завезли с острова Хонсю. — — Ксе. Так это оказывается Япоша придумал такую замуту? — Усмехнулся альбинос, попутно протирая защитные очки. — Агась. Но Кику в свою очередь утверждал, что первым на острове Хонсю такую игрушку выточил безвестный русский монах. Хотя по другой версии того же Кику прототипом моей матрешки могла быть и кокэси. Тоже японская деревянная куколка, без рук и ног. А она попала к Кику от Яо. Их вручную делали, как и моих первых матрешек мои люди вручную обтесывали и вырезали. Хочешь попробовать? У меня и инструмент есть. — — Нет. Благодарю. Уж лучше я как твои пионеры на уроках труда — на станке порукодельничаю. — Гил напялил очки обратно на белобрысую головушку и хотел продолжить дело, но… отвлекся на застывшего в дверях красного пришельца в серой одежке. — «Настроение и так не к черту с этим станком, еще шпионят тут всякие!» Вам чего, уважаемый? Распоряжения от узкоглазого?.. — И спешно поправился, поежившись под недвусмысленным суровым взглядом Россиюшки. — То есть — от господина Китая? — — Э-э-э-э… Да… — Замялся нежданный посетитель. — Мое имя… Пода Декари. Я буду забирать вашу готовую продукцию и отвозить ее на склад. Да… Именно так. Приятно познакомиться господа… Россия и Пруссия? Так? — — Ну, нет. Так не пойдет. — Поморщился русский. — Зови уж меня по имени — Иван Брагинский. Для своих просто Ванька. А это — Гилушка. Он же — Калининград непутевый, вытягиватель денег казенных, черный таракан-пруссак, тевтонец фанатичный, подледный водолазик… — — Э! Харош! Это — конфиденциальная инфа, ты — княжеский зад! — Взвился самый западный регион Российской Федерации. — А то щас уйду, будешь тут сам со своим допотопным станком мучиться! — — Гилушка, полно тебе, я ж пошутил. — Состроил жалобную моську Ваня, наивно хлопая пушистыми ресницами. — Видишь — новый знакомый волнуется. Переживает… А я решил разрядить обстановку. Не нравится? Тогда говори с ним сам. — — И поговорю. — Гил снова содрал очки с головы, а то они начали запотевать. — Я — Гилберт Байльшмидт, он же — Великий Пруссия, и… — Великий недовольно поморщился, — волею злодейской судьбы, область этого бугая. Эх, жизнь моя — жестянка! А ну ее в болото! — Махнув рукой, прусс достал из кармана глиняную свистульку, но дуть в нее не стал, а поставил на пока еще пустой стол для матрешек и вздохнул. — Русский, как там было дальше? — — А мне летать охота. — — Точно. Летать. На парящей машине… Скорей бы научиться, блин! — — И меня покатать? — Улыбнулся Ваня. — Само собой, княжеский зад. Куда ж я без тебя? Без тебя — скучно. — — Калининградушка, область родненькая… Иди ко мне! Обниму! — Ванька без промедления воплотил свои слова в жизнь и обнял понурившегося пруссака. — Только не сильно. Мне еще работать надо… — Оба парня застыли в обнимку, не ведая, что их действия повергли Поду в афигенно громадный когнитивный диссонанс. «Это?.. Это точно — Россия? Вроде он. Но… но он же совсем не такой, каким его описывал император! По его словам, Россия — сильный воин, сумевший в одиночку отделать Даркмэттера как бойцовый пес малого котенка. И тот, кто во время звонка императора к ним, всех своих сородичей заставил ходить по струнке и выполнять свои указания… Но этот тип…» — Пода мотнул головой. Разумом он отказывался верить, что перед ним — тот самый Россия, заинтересовавший его жестокого повелителя. Но с другой стороны… Этот парень и тот умелый боец на видео с камер наблюдения были на одно лицо, и голоса были похожи. И главное — сам парень и его окружение ведь подтвердили, что это и есть Россия. Так какого дьявола?.. — «Почему он ведет себя как дитя, а не как повидавший жизнь мужчина?!» Спутанный клубок мыслей шпиона прервал голос России, прозвучавший слишком близко: — Извините, товарищ Декари. Великий отвлёк. Так вы будете приходить за готовыми матрешками? — — А? Я? — Пода аж подскочил от внезапности, но поспешил взять себя в руки. — Да. Буду забирать этих самых… Матрешек. Где они? — — Ну, это вы поторопились. Они ещё не скоро будут готовы. — Пробормотал Гил, выбирая себе чурбачки для матрешек побольше. — Пока Ванька их разрисует, пока они высохнут. А их в наборе сразу несколько штук идёт, так что пока нам ваши услуги не нужны. Как минимум… Ванька, сколько у тебя времени уйдёт на первую партию? — — Даже не знаю. В нашем времени производство матрешки было процессом длительным и трудоемким. На деревянную заготовку сначала наносился эскиз, а затем его покрывали темперной, акриловой или гуашевой краской, а иногда еще и лакировали. Игрушку могли создавать сразу несколько мастеров. Один занимался, к примеру, прорисовкой лица, другой выдумывал сюжет, третий расписывал платок. Формирование рисунка могло происходить на протяжении целых двух-трех недель, ведь каждый слой сох около суток. Но Яо сказал, что купил мне особые быстросохнущие краски и лак, так что я сам не знаю, сколько времени уйдёт на это. Но мы вас сами позовем, если что. — — Да? То есть я тут день или даже больше буду не нужен?.. — Разочарованно и даже как-то испуганно промямлил шпион. — «Вот попал! Император же с нас шкуры сдерет, если мы без отчёта день тут проваландаемся!» Прям совсем буду не нужен? А… может я смогу вам помочь чем-нибудь другим? Показать что-нибудь, разъяснить… Тоже нет?.. «Думай, думай — что же делать?!» А может, вы займетесь чем-то еще? Ну, пока краски сохнут… «Придумай хоть что-то! Император за простой шкуру сдерет!» А еще я могу показать — где тут можно перекусить. Тут близко и не дорого… — — Кстати, да. Это путняя идея! — Согласился Гил на очередное предложение к превеликой радости шпиона. — Ибо куда тут тащиться, чтоб поесть, я хз. — — Да! Я обязательно вам покажу, где это! «Ура! Я спасен! Теперь бы оставить у них жучка… Только где? Нацепить на них?.. Надо бы сначала подойти…» — Тут взгляд шпиона совершенно случайно упал на незамеченную ранее маленькую игрушки в виде какой-то живности. Она одиноко стояла на одной из пока еще пустых полок у стены. — А что это? Это разве не готовая продукция? — — Не-е-е~! — Ванька в один прыжок оказался у приметной вещицы и сграбастал ее в руки. — Это Елисейка, мальчик наш с сестренками ненаглядный, сделал вместе со мной вчерась и нам с Гилом подарил. Этого петушка я никому не отдам! — — Э! Не присваивай одному себе первое творчество нашего малого! — Возмутился Гил, отвлекшись от перетаскивания чурбачков к станку. — Хотя, фиг с тобой. Главное, она будет у нас храниться. — — Вам так дорога эта вещица? А… можно на нее посмотреть? Потрогать… Я осторожно. — Пода подошел в плотную к русскому, не сводя заинтересованного взгляда от поделки. — «Ура! Это шанс оставить жучка не только на их одежде!» — Если только осторожно. — Ваня протянул игрушку новому знакомому. — Как интересно! Какая цветастая! — Постарался изобразить неподдельное восхищение шпион, разглядывая игрушку со всех сторон. — Это ваше?.. Историческое? — — Агась! — Кивнул ему довольный славянин, не зная, что Поде до этой игрушки глубоко наср… наплевать. — Значит, это из вашей истории… «Что ж ты глядишь на меня?! Отвернись! Дай мне спрятать жучка!» А из чего эта поделка? Явно не из дерева… «Да отвернись же ты! Красноглазый, отвлеки своего приятеля! Я жить хочу!» — — Эй, русский, убери полную корзину и поставь мне пустую! Эта тяжелая, чтоб ее, заразу! — Окликнул прусс свое государство, словно услышав немой приказ шпиона. — Иду! Эх, Гилушка, мало ты каши ел. Совсем слабенький… — Бывшее воплощение РСФСР поспешило на помощь родимой области. «Ура! Теперь надо бы спрятать жучок!» — Шпион выудил из кармана крохотную вещицу и засунул ее в странную прорезь. О назначении ее он не догадывался, мало ли, вдруг ребенок просто неаккуратно сделал. Да и времени не было на эти заморочки. Заныкав одного шпионского жучка, он поставил игрушку на место и поспешил к тягающему полную корзину заготовок России. — Я вашу игрушку на полку поставил. Может, вам помочь? — Как бы невзначай коснулся он странной штуки, обвитой у Вани вокруг шеи. — «Еще один жучок на месте! Надо бы оставить еще один!» Или, может вам помочь? — Так же невзначай коснулся он воротника кряхтящего над корзиной прусса. — Что вы, мил человек… Эмм… существо… Товарищ Декари. Чай не сахарные, сами справимся! Да, Гилушка? — — Ага! Идите лучше работать! Яо, как все азиаты, филонщиков не любит! — — Хорошо… — Пода разочарованно вздохнул и покинул сие место. Но внутри он ликовал. — «Получилось! Теперь мы сможем следить за ними хотя бы через жучки!» Окрыленный успехом шпион поспешил порадовать и оповестить об этом своего напарника, свалив от посторонних глаз в туалет. Закончив ворочать корзины, Ваня решил проверить — правда ли в порядке подарок Елисейки? Глиняный петушок стоял на месте целый и невредимый. Но что-то в душе славянина не было покоя. Природная чуйка никогда не подводила Россию и он последовал ей. Взял петушка в руки, покрутил, подумал о чем-то, еще покрутил, погладил ему голову, спинку и посвистел в него, но… Из свистульки послышался еле слышный писк и она замолкла. — Это еще что за дела? — Нахмурился Ваня и попробовал подуть еще разок да посильнее. Но петушок продолжил молчать. — Неуж-то сломался? Ну-ка родименький, что с тобой? — Перешел от паники на родной язык Россия и потряс петушка. Из глубины игрушки послышался звук, будто там было что-то постороннее. — Точно сломался! — — Че там сломалось? Дай Великому глянуть! — Заинтересованный прусс подошел к приунывшему приятелю, взял у него игрушку и тоже подул. — Там что-то мешается! — Подытожил он после проверки. — Перекрывает верхнее отверстие. Но что? Ванька, ты давай, иди к станку, там фонарик мощный… подуешь там, в игрушку, а я посмотрю. — Сказано-сделано. Проверили оба парня игрушку. Ванька подул, ну, а Гил… смачно ругнулся на смеси немецкого и русского. — Гилушка, ты чего? — Удивился Ваня. — Русский, давай поговорим… извиняй за тавтологию, на русском. — Гил взял игрушку в руки и реально перешел на русский язык. — Ты ж знаешь, что у меня глаз наметан на разные мелкие вещички? Знаешь. Так вот, в игрушке нашего малыша не просто посторонняя деталь. Нет. Сейчас я кое-что нарисую… — Гил метнулся к залежам инвентаря и вернулся с парой баночек краски, парой кистей и листком бумаги, и что-то начал рисовать, а потом протянул лист Ване. — Вам, уважаемый РСФСР, ничего не говорит этот значок? — — Еще как говорит, кол-кол-кол-кол-кол… — Все окружающее пространство вокруг славянина стремительно заполнила темная аура. Желтая буква Z на красном фоне… — Это ж знак того похитителя! Откуда эта гадость в Елисейкином подарке? Кто ее подсунул? Неужели этот странный посетитель? Если так!.. Гилушка! Поди сюда! — — Чего тебе? — Экс-Пруссия опасливо покосился на товарища. — Тот супостат к тебе прикасался? Где? — — Да, вроде, к шее… К затылку. А что? — — Ну-ка, покажь. Да не бойся. Уж если кого буду бить, так того окаянного! — — Лады… — Гил не без трепета склонился перед Ваней, всей душой лелея надежду, что с хрупкой игрушкой в руках Ванька буянить не будет. Несколько секунд Россия вглядывался в затылок непутевой области, а затем воскликнул: — Опачки! Гилушка! Тевтонец мой из просвещенной Европы, у вас того… Божьи жемчужины завелись. Прямо на шее! — — Чеее?! Какие нафиг — Божьи жемчужины*?! — — Шпионские. Жучок — называемые. — — Какого?! Сними эту дрянь! — — Погоди, Гил. Думка у меня есть. Кстати, проверь заодно и меня. — — Как скажешь. — И уже Гил пристально вгляделся в затылок приятеля. — Ксе! У вас тоже паразиты. Поздравляю! Че с ними делать будем, русский? Снять? Или тряхнем стариной да вспомним шпионские игры? — — КГБ да ФСБ? А что, это идея! Только, как именно этим воспользоваться? Хочется, Гилушка, проучить их, чтоб не повадно было. — — Ксе! Есть у меня одна идейка — дадим тому рогатому то, чего он так хочет! Только надо Китая твоего предупредить. — А пока оба приятеля плели заговоры, Пода отчитался перед напарником и, перекинув шпионские обязанности на него, вернулся на своё место — пахать. Довольный напарник Поды немедля отправил своему императору отчёт об успешном начале работы и переключился в режим прослушивания. А Россия со своей областью уже отжигали по полной. Ванька взял на себя роль «Злого властелина, волею судьбы оказавшегося заложником в новом чуждом мире», ну, а Гил — «Его правой руки и верного карателя». — …ещё немного, Гилберт. Ещё немного и мы выйдем из тени, а пока придётся играть по чужим правилам. — Раздавался из динамиков зловещий голос России. — Буду паинькой, добрым и милым дурачком, дружелюбным, наивным… Таким, что эти рейнджеры и недалекий Лайтер ни в жизнь не догадаются о моей личине! Не могу дождаться, когда эта планета снова станет моей! — — Переигрываешь, русский, ксе… — Произнёс голос Пруссии на незнакомом для шпиона русском языке, и продолжил на межгалактическом. — Конечно, о великий РСФСР, несравненный властитель планеты Земля — Империя Зла! Только вы могли придумать столь гениальный план — воспользоваться ажиотажем вокруг наших личностей и заставить этого презренного азиата Китая производить якобы сувениры, чтобы внедрить ваши особые тайные устройства в дома представителей рода людского и не только. Поражаюсь вашей мудрости и хитрости! — — Да, да, холоп. Я знаю, что я — гениален. Куда уж остальным злодеям до меня. Тот же местный Император Зла мне же на руку сыграл. Твоего своевольного братца похитил… Зато теперь Германия принёс мне присягу. И Италия с Японией тоже. И Англия, в благодарность за своё никчемное чадо. Теперь все под моим контролем… Кроме Америки и Канады. — — Не стоит переживать, великая Империя Зла, они не столь значительны в этом мире. Да и когда вы захватите планету, и прогоните отсюда всю инопланетную шушеру, им поневоле придётся склониться перед вами или же бежать прочь. Ксе-се-се… — Оба парня на том конце связи разразились громким хохотом, оставив нехило так прифигевшего шпиона отходить от услышанного: «Этот Россия… Он, выходит… Конкурент императору Зургу?!» Эх, знал бы шпион, как угарали оба парня. Оба уже ухохотались до колик в животиках, особенно Гил, ибо Ванькин «злодейский хохот» был выше всех похвал. В столь неподходящий момент к ним решил зайти Яо. — Иван? Гилберт? У вас все в порядке, ару? — Застыл на пороге азиат при виде двух ржущих на полу парней. Ванька только рукой махнул, не прекращая хихикать, а Гил сорвался с места, выхватил свой телефон и что-то быстро набрал на нем, попутно возмущаясь: — Как смеешь ты, жалкая прислуга прерывать минуты радости нашего повелителя?! И как смел ты обращаться к нашему повелителю по имени?! — Яо было хотел дать волю своему удивлению, но прусс оперативненько закрыл ему рукой его горластый рот и сунул гаджет под самый нос. «Подыграй нам! Молчи!» — Красовалась надпись на экране. Яо лишь кивнул. Мало ли что давнему соседу с его областью взбрело в буйные головы, а не подыграешь им — обидятся ещё, помогать с сувенирами не станут. — Чего молчишь, раб? Извинись перед повелителем! — Гаркнул довольный прусс и, отпустив Яо, начал строчить ему новые инструкции, попутно стараясь запутать шпионов и разъяснить ситуацию растерянному азиату. — Что такое? В ожидании наказания язык отнялся? Это хорошо! Никто не услышит, как я тебя лупить буду! — Произнёс Гил на межгалактическом и перешёл на родной язык. — Слушай, Китай, за нами шпионят! Прослушивают! Похитителю Людвига неймется! Мы их запутать хотим! Поможешь?! — Нарочито сердито прорычал он. О, этот — немецкий язык, вечно звучащий, как нечто агрессивное! Шпион на том краю связи чуть не опрудился со страху и хоть он не понимал — о чем речь, но он знал наверняка — сейчас бедолаге, известному под именем Китай — придёт конец. — Я понял! Подыграю! — Ответил Яо так же на своём родном и перешёл на межгалактический, жалобно стеная: — Нет! Умоляю! Простите меня, повелитель! Великий… Эээ… РСФСР… — прочёл он подсказку с подсунутого ему к лицу телефона прусса. — Я стараюсь ради вашего плана изо всех сил! Пощадите! Я постараюсь работать лучше и не забываться больше в вашем присутствии… Простите, пощадите, виноват… — — Пощады просишь, да? Забылся — говоришь? А ведь это не в первый раз, Яо… — Шпион не видел, что происходило подле России, да и не горел желанием видеть, ибо этот голос… Он по своему императору знал, оры и крики его Злейшества — не страшно. Страшно — когда он обращается к провинившемуся вот так спокойно и вопросики задает, ибо потом несчастного в большинстве случаев ожидала ссылка на каторжные работы или даже на тот свет. И пусть в случае с Россией шпион был далек от истины, он уже мысленно похоронил бедного азиата. Оба приятеля Брагинского тоже обомлели от страха. Хоть они и знали о постановке, но сурово-спокойный тон двухметрового славянина, плюс широкая до ушей улыбочка и как-то странно сверкающие аметистовые глаза вместе были до усрачки пугающим зрелищем: — Так что мне с тобой сделать, Яо? Ногти вырвать кусачками? Кожу с ног содрать и надеть на тебя обувь с щелочной пропиткой? Или, может, уши тебе отрезать? Если это сделаю я или Гилберт, они назад не прирастут. Нет… ты мне еще нужен и рейнджеры заподозрят неладное, если ты вдруг окажешься изувеченным. Аха! Придумал! Ты сам себя накажешь, своей же пыткой. Возьмешь иголки и вонзишь под каждый ноготь на левой руке штуки по три. Это научит тебя не забываться. — — Н…нет… П…постойте, по…повелит…тель…. Я… я молю вас — пощадит…те… — Яо даже притворяться не пришлось. Отчего-то он искренне поверил в реальность происходящего и от ужаса даже говорить нормально не мог. — Продолжаешь мне перечить? Иголки под ногти не хочешь? Экий неслух! Тогда я заставлю твоего младшего братца — Японию, искупить твою оплошность! Он-то безропотно выполнит любое указание, в отличие от тебя… — — Нет, умоляю, только не Кику!.. Не мой брат!.. Я готов понести любое наказание, только не наказывайте Кику! — Горестно возопил старший азиат. Актерская игра Ивана была выше всяческих похвал, но и Яо не отставал. Даже у подслушивающего их шпиона сжалось сердце от сочувствия. Особенно от следующих, полных обречённого смирения слов. — Я готов и по пять иголок засунуть под каждый ноготь… И на ногах тоже… Только… Пощадите Кику… — На смену словам пришли всхлипы. Яо плакал. Прямо по-настоящему, искренне поверив в происходящее. Поняв, что он слишком перегнул палку, Ваня поспешил исправить промашку. — Вот так-то! Будешь в следующий раз сразу меня слушать! — Сказал он на межгалактическом и перешел на родной язык, стараясь не менять суровой интонации. — Яо. Китаюшка… — любитель обнимашек не сдержался и приобнял азиата за плечи. — Прости, зашугал тебя. Но так надо, если мы хотим провести того душегубца. Прости… — И снова заговорил на межгалактическом. — Что ж, раз ты все понял, можешь идти прочь. Дальше играть в предпринимателя. Пшел вон. — Яо всхлипнул и поспешил прочь. Но прежде чем выйти из комнаты, обернулся и улыбнулся обоим товарищам, утирая руками ложные слезы. — Надо же, какие вы с ним талантливые актеры. Великий аж поверил, что тут все взаправду! Кстати, че дальше нести будем, русский? Какую околесицу? Хочется, чтоб у той рогатой образины очко сжалось от нас. Ксе! — Обратился к Ивану Гил все так же на своем родном, а шпиону «ответил» на привычном межгалактическом. — Восхищаюсь вами, владыка РСФСР. Так ставить на место, так умело манипулировать рабами с помощью их привязанностей — на это способны только вы! — — Не льсти мне раб, все равно будешь пахать не меньше остальных. Мне трутни не нужны. Станешь бесполезен — отошлю в концлагерь или на мыло пущу… Об этом, кстати и поговорим. И о пытках инквизиции — тоже. — Произнес Ванька две последние фразы на родном. — Ах… концлагеря… Было же времечко! Да, повелитель? К примеру — наш с братом Освенцим. Ах, какие пытки в нем проворачивали! Как вспомнишь стоны узников, аж душа поет… Изматывающая работа и скудная пища, пытки, унижения, постоянный страх издевательств и смерти. А помните «стоячие камеры»? Которые девяносто на девяносто сантиметров, в которые помещали по четыре провинившихся и они должны были стоять всю ночь. Или как провинившихся сажали в герметичную камеру, где они умирали от нехватки кислорода. А еще я помню первое испытание отравления заключенных газом «Циклон Б», в подвальных камерах одиннадцатого блока. Опыт был успешным и помещение морга в здании крематория было переконструировано в газовую камеру. А уж сколько потом там было убито народу… Три четверти из всех новоприбывающих туда сжигалось на удобрение и мыло. Мыльце, кстати, было — высший класс. Кожа после него как новая была. Эх, закачаешься! Хотя лучше было умереть, чем попасть к Иозефу Менгеле под прозвищем — ангел смерти. Абсолютно пришибленный социопат был. Его даже свои боялись. Анатомирование живых младенцев — это вам не хухры-мухры или кастрация мальчиков и мужчин без использования анестетиков. А как он женщин током высокого напряжения лупил, желая протестировать их выносливость. Или как однажды он стерилизовал группу польских монахинь при помощи рентгеновского излучения. Близнецов пробовал сшивать вместе, чтоб получить одного — «сиамского близнеца»… — Самозабвенно вещал Гил, пока вдруг не заметил, что его государству нехило так поплохело от воспоминаний, и не перешел в очередной раз на родной язык. — Ванька, ты как? Прости, что надавил на больное. Я ж просто решил рассказать об этом придурке тому рогатому. Долбонафт он, конченный дибил, под стать похитителю Людвига. Мля… не верится, что я тоже был таким же… Прости… — — Воды мне, Гилушка… Воды. — Простонал Иван на русском и резко гаркнул на межгалактическом. — Утомился я от твоих самовосхвалений! Пить захотел! Напитков мне, холоп! Живо! А то на пару с Китаем будешь иглы под ногти загонять! — И снова добавил на родном: — Сочку яблочного, если можно… — Ну, а Ванька ради успокоения стал расписывать уже выточенных самых маленьких матрешек. Гил нашёл Яо у одного из столиков для сборки. Трудоголичный азиат не отставал от коллектива, собирая товар на продажу наравне с наемниками. Прусс не был бы собой, если бы обошелся без подколки: — Та-ак, Китай. Уже закончил своё самонаказание? Тогда поторопись и предоставь нашему несравненному РСФСР прохладительных напитков. — — Айя, каких напитков? — Растерялся Яо, но быстро вспомнил о постановке. — Ах, да! Напитков для РСФСР… Будет сделано. Какого напитка он желает? — И добавил на родном: — Расскажите мне об этом шпионе поподробнее. И если можно — покажите мне его. Ух, я ему все выговорю! — — Я тебе все напишу, а пока будем с Ванькой комедию ломать в нашей комнатушке. Всякие страсти про пытки рассказывать. Так что не пускай туда никого. И да, будем переписками общаться, а то слишком частые переходы на наши родные языки могут показаться шпионам подозрительными. — Быстро протараторил Байльшмидт на родном немецком и в очередной раз перешёл на общий язык. — Или, если у тебя ещё нет достаточно изысканных напитков для России, подойдёт и яблочный сок. Но — самый лучший! Быть может, Россия отменит своё решение насчёт тебя. — — Яблочный сок?.. Хорошо. Я сию минуту сбегаю за ним! — Яо взял со стола пару только что собранных планшетников и протянул их Гилу со словами на своем родном. — А для переписок возьмите эти планшеты, я их уже снабдил специальным мессенджером для нашей тайной переписки. — И только потом свалил за напитками для товарищей. Ну, а Гил вернулся к своему государству. Ванька уже успокоился и, примостившись за одним из заставленных красками столов, вовсю предавался росписи матрешек. — Глубокоуважаемый повелитель, сока пока, увы, нет. За ним побежал Китай. Кстати, этот подхалим передал вам подарок. Умилостивить хочет, лишь бы вечером себе иглы под ногти не загонять. — Альбинос положил планшет перед Ванькой. — Дар, да? — Ваня отложил почти законченную матрешку в сторону и взял в руки планшет. Специально созданный Яо на скорую руку мессенджер был уже открыт и экран пестрил словами приветствия и краткой инструкцией. — Дар — это хорошо. Если поторопился с напитками, может я его и пощажу… на этот раз. Ну-ка, ну-ка. Не плохая вещица… Чего встал, Калининград?! — Внезапно рявкнул Ванька, отчего пруссак чуть не выронил свой планшет. — Иди работать, а не то вмиг вместо Китая тебя накажу! — А сам тем временем прислал Гилберту первое сообщение: «Прости, друже. Не хочу я пока страсти всякие вспоминать. Давай позже, да?» — Как скажете, повелитель. Ваше слово — закон! — Гил покорно вернулся за станок, не преминув подколоть приятеля за свой испуг. Разумеется, через новую приспособу. — «Экий вы нежный, повелитель. Увы, для вас, но у меня заготовлена обширная лекция про игрушки инквизиции. И не только! Ксе!» Ответом ему стал прилетевший по затылку комочек смятой бумаги. Так они и работали каждый над своим заданием, пока к ним не заявился Яо с напитками и разной снедью на тележке, продолживший ломать комедию с «Повелителем»: — Господин Россия, я принёс вам напитки, как вы и просили. Самые лучшие напитки, ару. Я даже принёс вам свой лучший чай и лакомства к нему. Приму за величайшую честь, если вы, господин мой, попробуете мои скромные угощения. — Тараторил китаец, пока выставлял содержимое тележки на стол перед Иваном. — Задобрить меня хочешь, да? Похвально… Так и быть, опробую угощения, но — после тебя! На какое укажу — то съешь, понял? — — Да, господин… Как прикажете, господин… — — Хорошо. А ты, Гилберт, расскажи пока страсть какую из своей истории. Потешь меня, пока я трапезничаю! — — Как прикажете, повелитель… — Нарочисто покорно ответил Гил, изо всех сил стараясь не заржать над талантливой игрой приятелей. — Расскажу вам, как у меня ведьм пытали. К примеру, была у инквизиции такая забава — «испытание водой». Женщину раздевали, связывали — «крестообразно», то есть, правую руку привязывали к большому пальцу левой ноги, а левую руку — к пальцу правой ноги. Разумеется, любой человек в подобном положении ни пошевелиться не мог, ни вдохнуть воздуха нормально. Потом палач опускал связанную подозреваемую на веревке трижды в пруд или реку. Если жертва тонула, ее вытаскивали, и подозрение считалось недоказанным. Если же предполагаемой ведьме удавалось как-то не утонуть, то ее виновность считали несомненной и она подвергалась допросу и пытке. Такое испытание водой инквизиторы мотивировали тем, что дьявол придает телу ведьм особую легкость, не дающую им тонуть. Ну или тем, что вода не принимает в свое лоно людей, которые заключением союза с дьяволом стряхнули от себя святую воду крещения. Еще испытание водой объяснялось легкостью тела ведьмы. Вес подозреваемой представлял довольно важное указание виновности. Короче, все хрупкие и красивые девушки для инквизиторов были ведьмами. Забавно! Ксе-се-се-се-се!.. — — Ужас какой, ару! Подозревать красивых девушек только из-за их малого веса! — — А то! И это были еще подготовки к допросу и пыткам. Но самым обыкновенным испытанием, которому подвергались все заподозренные перед допросом, было так называемое — «испытание иглой», для нахождения на теле «чертовой печати». Считалось, что дьявол при заключении договора налагает печать на какое-нибудь место на теле ведьмы или колдуна, и что потом это место не чувствует боли и не кровоточит, даже если его проткнуть иглой. Поэтому палач искал на всем теле жертвы такое нечувствительное место. Для этого он колол человека иглой, особенно в таких местах, как родимые пятна, веснушки и им подобные, чтобы убедиться, течет ли кровь. Бывало так, что палач колол нарочно не острием, а тупым концом иголки и объявлял, что нашел «чертову печать». Или он делал только вид, что втыкает иголку в тело, а сам только касался ею тела. — — Зачем это, ару? — — А затем, что палач получал вознаграждение за каждую изобличенную ведьму. Во как! Ну, а потом начиналась настоящая веселуха. Приговоренного начинали пытать по настоящему. Обычно одной из первых пыток применялся — «жом». Большой палец зажимался между винтами. Потом их закручивали и от сильного давления из пальца текла кровь. Если жертва не признавалась, то потом брали «ножной винт», или «испанский сапог». Нога клалась между двумя пилами и сжималась в этих жутких клещах так сильно, что кость распиливалась. Для увеличения боли палач временами ударял молотком по винту. Вместо обычного ножного винта частенько употреблялись зубчатые винты. По уверению инквизиторов-палачей, боль достигала при этом сильнейшей степени — мускулы и кости ноги сдавлены до того, что из них кровь не течет, а хлестала ручьем! Даже самый сильный человек не мог выдержать такой пытки. Но если и выдерживал, дальше шла «дыба». Руки жертвы связывали на спине и прикрепляли к веревке. Тело или оставляли свободно висеть в воздухе или клали на лестнице, в одну из ступеней которой были воткнуты острые деревянные колья. На колья человека ложили спиной, и при помощи веревки, перекинутой через прикрепленный к потолку блок, человека поднимали вверх и так вытягивали, что нередко происходил вывих «вывороченных» рук, находившихся при этом над головой. Тело несколько раз неожиданно опускали вниз и потом всякий раз медленно поднимали вверх, причиняя жертве нестерпимые муки. Судя по актам инквизиции, лишь немногим удавалось выдерживать эту пытку. И эти немногие в большинстве своем сознавались непосредственно после пытки под влиянием увещания судей и угроз палача. Подозреваемых уговаривали сознаться добровольно, тогда они могли заслужить милость — смерть от меча, а не сожжение на костре заживо. Если же у несчастного и после таких страшных пыток оставались силы отрицать свою вину, то к большому пальцу его ноги подвешивали различные тяжести. В таком состоянии жертву оставляли до полного разрыва всех связок, что причиняло невыносимые страдания, и при этом периодически палач порол обвиняемого розгами. Если и тогда подозреваемый не сознавался, палач приподнимал его до потолка, а после вдруг отпускал тело, которое падало с высоты вниз, и в протоколах есть описания случаев, когда после такой «операции» отрывались руки, за которые оно было подвешено. Была ещё другая пытка — «ожерелье». Кольцо с острыми гвоздями внутри, которое одевалось на шею. Острия гвоздей слегка касались шеи, но при этом ноги поджаривали на жаровне с горящими угольями, и подозреваемый, судорожно извиваясь от боли, сам натыкался на гвозди ожерелья. Еще была похожая пытка — «деревянная кобыла». Это была деревянная перекладина… треугольная, если быть точнее, с острым верхним углом, на который истязаемого сажали верхом, и ему на ноги подвешивались тяжести. Острый конец «кобылы» медленно врезался в тело по мере того, как палач добавлял грузы на ногах после очередного отказа признаться в грехах. Потому как жертва могла быть подвергнута пытке только однажды, судьи объявляли во время пытки частые перерывы и удалялись, чтобы подкрепить свои силы закуской и выпивкой. Заключенного оставляли на дыбе, где он мучился часами. Потом судьи возвращались и продолжали пытку, меняя свои орудия. О и еще довольно часто висевшую на дыбе жертву секли розгами или ремнями с кусками олова или крючьями на концах, вырывая из тела целые куски мяса. Кровища во время такой пытки лилась ручьем! Все было в кровище и мясе! Прям пир для крыс. Кстати о крысах… Знаете, как у меня в средневековье пытали педофилов? Смазывали кровью… энное место и спускали в яму к голодным крысам, ну, а те… Ням-ням! — — Тьф-ф-ф-фу! — Прервал прусса громкий плевок со стороны русского, сменившийся звуками рвотных позывов. — Повелитель? Вы в порядке? — Обеспокоенный Экс-Пруссия склонился над борющимся с тошнотой Россией, прошептав тому по-русски. — Горло зажми, как я тебя учил. Лучше? — — Лучше… — Прохрипел на родном Иван, старательно сжимая шею могучей рукой. Без доступа воздуха организм вмиг забыл о тошноте и пища потихоньку опустилась назад в желудок. А раз угроза перевода продуктов миновала… — Гил, чтоб тебя, засранец! Я же ел! Прибью щас! — Ванька замахнулся, чтобы дать области затрещину, но тот оказался проворней и вовремя отскочил в сторону. — Пощадите, повелитель! Не губите! Вы же сами пожелали послушать о страстях средневековых! Признаю, что перегнул палку… Молю, не казните меня! Я ж готов ради вас на что угодно! Кого угодно убить готов! Пощадите, не губите… — Прислушиваясь к жалобным стенаниям Байльшмидта старшего и угрозам Брагинского, шпион и сам содрагался от перечисляемых русским способов казни нерадивого слуги. Грозный РСФСР и на кол обещал посадить непутевую область, да так, чтоб тот, войдя через зад, выпирал из горла. Потом резко передумал, и пообещал подвесить прусса за ноги, чтобы кровь не переставала поставлять кислород в голову, а затем распилить его пилой, начав сверху. — Айя, господин! Прошу, без крови! Вы ведь испачкаетесь! — Раздался горестный вопль азиата, снова изменивший решение России. — Тогда я этого блаженного водой накачаю, как это на востоке делали! Привяжу его к столу, под спину брусок подложу, чтобы живот выпирал, как можно дальше, рот ветошью забью, чтоб не закрывался и вставлю в него воронку, и буду лить воду, пока она назад не станет выливаться! Потом сниму негодника со стола, уложу на пол и прыгну на его раздутый живот, чтоб у него желудок лопнул! — — Нет, повелитель!.. Умоляю!.. Сохраните мне жизнь! Я вечно… вечно буду вам верен, как был всегда! Молю-у-у-у-у!.. — Полные отчаяния мольбы сменили безудержные рыдания прусса. «Святая Венера, что за монстр этот Россия! У его слуги вон сколько всего… Наверняка у хозяина и того хуже! И хозяин, если что у своего слуги его же пытки может на нём же и пробовать!» — Первым порывом шпиона было неудержимое желание свалить подальше от этого психопата, с планеты, с территорий Альянса, прямиком под красные очи императора зла. Подумаешь тот его со психу прибьет на месте или прикажет сбить его звездолет еще на подлете к планете Z. Все лучше, чем мучительная смерть одним из описанных Россией способов. Но перетерпев наплыв паники, шпион остался на месте. Все же он далеко от этого России и приближаться не собирается. Но предупредить напарника о кровожадности объекта наблюдения стоило. Знал бы шпион, что происходило подле России на самом деле. Гил не рыдал, а угарал на полную катушку, катаясь по полу в конвульсиях от смеха. Как же свезло, что хохот так похож на надрывные рыдания. Ване и Яо свезло меньше. Они едва сдерживали смех, представляя харю офигевшего шпиона, но «рыдать» ни с того ни с сего… чет подозрительно! Благо старожилу Китаю хватило мозгов пуститься на хитрость: — Господин, позвольте я спою вам на… эмм… своем родном, ару, пока вы будете наказывать этого… этого… презренного труса. — — Позволяю. — Ответил Ваня. Яо немедля заголосил какую-то бессвязную ахинею, маскируя за нею свой смех, и Ванька тоже смог беспалевно проржаться. Потом и Китай решил поделиться своими способами пыток, а то как-то обидно было уступать жалкому инквизитору, да и чего рассказать было в избытке. Например, как провинившемуся зажимали ноги в стальных сандалиях с шипами на внутренней стороне или как сдавливали колени специальными тисками, а еще как прокалывали ногти на руках и ногах тонкими бамбуковыми палочками, дробили кости пальцев особыми тисками, ставили голыми коленями на металлические цепи и потом острым ножом вырезали коленные чашечки. Не забыл он упомянуть и то, как преступника сажали на так называемую тигровую скамью: привязывали его к спинке скамьи и растягивали ноги в разные стороны, что у несчастного связки разрывались. Надевали на ноги провинившемуся человеку раскаленные стальные башмачки. Сильно затягивали на голове преступника железный обруч и постепенно зажимали еще сильнее. В качестве верхней казни — клеймили лицо и отрезали нос, в качестве нижней казни — кастрировали. Бросали в воду с угрями. Разбойника длительный период времени кормили рисовой недоваренной кашей. В итоге в желудке каша разбухала и разрывала его стенки. После следовала мучительная смерть. И это только малая доля того, на что было способно правосудие Древнего Китая. Но самыми страшными своими пытками Яо назвал — пытки каплями воды, пытки со сколопендрой и пытки с использованием бамбуковых побегов: — На первый взгляд, ару, моя древняя пытка каплей воды, казалась достаточно безобидной. Ну, что такого в том чтобы на человека падали капли, ару? Кажется, ничего страшного, однако палачи использовали эту пытку с завидной регулярностью, поскольку результат ее был ошеломляющим и, что немаловажно, действенным. Ару. Преступника крепко привязывали либо к стулу, либо к койке, чтоб он не мог шевелиться и что куда важнее — почесать раздражаемое место. В случае со стулом, жертве еще откидывали голову назад и тоже закрепляли ее в неподвижном состоянии. Над головой человеку подвешивали флягу или какой-либо другой сосуд с водой, в которой имелось очень маленькое отверстие. Из него постоянно, без перерывов, ару, капала вода на лоб жертвы. По первому впечатлению — странная и безвредная процедура. В действительности, ару, постоянно капающие на лоб капли являлись одним из самых худших вариантов психологических пыток. Суть заключалась в том, что после продолжительного воздействия на лоб жертвы каплями воды, у человека начинало возникать нервное напряжение и, как результат, психическое расстройство, ару. Причиной тому было возникающее у жертвы ощущение того, что падая в одну и ту же точку лба, капля образует в месте падения выемку. Именно психологическая составляющая моей пытки каплями воды влияла на ее действенность и положительный результат допроса преступников. Еще одним способом «запытать» осужденного до помутнения разума была пытка сороконожкой в ухе. В основном так мои люди издевались над преступниками, которые были обвинены в шпионаже. Как и пытка каплями воды, эта пытка в значительной степени воздействовала на психическое состояние человека. Знаете, шевелящееся в ушном проходе насекомое — чувство довольно неприятное. Оно заставляло жертву нервничать и паниковать. Кроме того коготки сколопендры соединялись с ядовитыми железами и присутствие насекомого в ухе доставляло и сильную боль, ару. Ведь просто пробежав по телу, сколопендра оставляет за собой след из жгучей слизи. Для этого изощренного издевательства над человеком, у палачей всегда была припрятана пара-тройка рыжих сколопендр. Их почти не кормили, дабы насекомое всегда оставалось агрессивным и голодным. Перед началом этой пытки человека привязывали к кровати, фиксировали голову, чтоб преступник не смог вытряхнуть сороконожку из уха, затем палач доставал из коробочки сороконожку и запускал ее в ухо преступнику. Попав в замкнутое пространство ушного канала, сколопендра приходила в бешенство, извивалась в ухе, стучалась о барабанную перепонку и жалила все, к чему прикасались ее лапки. Раздражая рецепторы в ухе, насекомое могло вызвать приступы тошноты и рвоты, а так же головокружение. В некоторых случаях, если подсудимый был приговорен к казни, а не просто к допросу, палач специально беспокоил и раздражал сороконожку, дабы она начала проявлять агрессию. В результате таких действий насекомое прогрызало барабанную перепонку и продолжало свой путь по ушному каналу, пробираясь все глубже в голову. Жертва при этом ощущала ужасные боли, ее рассудок затуманивался и в случае, если она оставалась жива еще некоторое время, то сходила с ума. А вот пытка бамбуком — это на самом деле настоящая казнь. Многие историки считали ее легендой, ибо не сохранилось ни единого документального доказательства, что сию пытку действительно применяли. Но я-то помню, ару, как сам присутствовал на ней не раз. Ростки живого бамбука затачивались ножом, чтобы получились острые «копья», потом над ними подвешивалась жертва — обязательно горизонтально, спиной или животом, и прямо над грядкой. Бамбук — одно из самых быстрорастущих растений на Земле. Хорошо удобренные молодые побеги могли вырасти на метр всего лишь за сутки, ару! Ростки бамбука вонзались в кожу мученика и прорастали сквозь его брюшную полость, причиняя экстремально болезненную смерть. У меня было еще много способов казней и пыток… всего и не припомнишь, ару. Но для вас, господин, я постараюсь вспомнить, если вы пожелаете еще выслушивать вашего покорного раба, ару… — Иван не стал останавливать китайца и россказней Яо о изуверствах родимого народа хватило до самого обеденного перерыва. А там настал момент перекуса с новым Ванькиным знакомым — Подой. Бедный несчастный шпион… Поставленный в известность своим напарником об — «истинной» личине России, он меньше всего хотел приближаться к двуличному объекту наблюдений, но… Было бы слишком странно, если бы он отказался от своего предложения и отменил поход в ближайшую кафешку. «Да и не будет же он буянить на людях! Он вон как при мне притворялся добреньким, будет притворяться и там… Надеюсь…» — Успокаивал себя Пода, пока они с Россией и его областью шли к месту перекуса — обычному летнему кафе на открытом воздухе. Оставив двух бывших воплощений за одним из столиков поедать их заказ, Пода, сославшись на желание посетить уборную, свалил в сторону туалетных кабинок неподалёку. Там его уже ждал напарник: — Ну, как дела? Жив ещё? — — Не смешно, Шрим! — Сердито огрызнулся Пода. — Ты тут вон в безопасности сидишь, подальше от этих психов, а я… Мне надо рядом с ними быть! И не факт что, зайдя к ним в очередной раз, я не распрощаюсь с жизнью! Этот Яо… он же с ними заодно. Они меня прибьют, а Китай труп утилизирует… Съест, то есть! Ты же сам мне сказал… что Китай сказал — «Он так на его с Японией еду похож. Проверить бы — какой он на вкус!». А я не могу так работать… Не могу… — Пода схватился за голову и громко всхлипнул. — Поглядите-ка на него. Не может он работать! А доложить императору о провале наблюдения сможешь? Нет? Тогда терпи! — напарник подошёл к хнычущему коллеге и приобнял его. — Ну, все, брат, успокаивайся. Пода, ты же сам знаешь — какой у нас хозяин. Убьет и глазом не моргнет, пусть не так изощрённо как Россия, но все же. А так у нас есть шанс выжить. Я прав? — — Прав… Просто… — Пода снова всхлипнул. — Брат, я устал бояться! Устал! Порой думаю — а не открыть ли мне окно авто в открытом космосе… Только твоё присутствие меня останавливает. — — Ну, все, тихо, тихо… — Шрим покачался из стороны в сторону, будто убаюкивая хнычущего Поду. — Успокаивайся, братишка, нам еще работать надо. Да? Да. Вот молодец. Вытирай глаза и иди к России и его прислужнику, дальше ему зубы заговаривать. Император говорил, что может дать нам целый день отдыха, если мы хорошо справимся с заданием. Постарайся ради нас двоих. — — Хорошо… — Шмыгнув носом напоследок и хорошенько вытерев огромные глаза, Пода хотел вернуться к объектам наблюдения, но… — Вот он где, Гилушка! Болтает с кем-то… никак с родственником! — Ванька вышел к обоим шпионам. — Вижу, вижу, русский. Болтает. — Гил выскочил из-за ближайшего к шпионам куста слишком внезапно. Оба агента Зурга понять ничего не успели, как оказались в цепких ручонках альбиноса. — Ребят… Пода. Мы уже поели. Теперь хотим прокатиться до моего братишки. Он нас, кстати, уже ждет, да Вань? — — Агась! Так что… — подошедший Ванька взял на руки одного из шпионов, коим оказался многострадальный Пода, и потащил к стоящей неподалеку черной машине, — сейчас немного прокатимся. Самую чуточку. На бережок ближайшей реки. — — З… зачем?.. — Жалобно пискнул шпион. — За глиной. И за цементом. Будем с Гилушкой делать из них Сицилийские сапоги. Аха! — Ванька запихнул Поду на заднее сидение машины Людвига и сам сел сбоку от него. — Ага! Заодно немного поплаваем, ксе-се-се-се-се! — Гил повторил Ванькин маневр с другой стороны и махнул рукой Людвигу. — Братуха, гони в условленное место. Машина взмыла в воздух, устремляясь прочь от людного места в лесопарковую зону. Тут-то до шпионов окончательно дошло — это не просто покатушки. И словно в подтверждение их страшной догадки… — Кстаа-а-ати, господа имперцы, а вы знаете — что такое Сицилийские цементные сапожки? Знаете, нет? — Гил злорадно ухмыльнулся на испуганное мотание головой двух обомлевших шпионов. — Не знаете? Так это же одна из любимейших забав Южно-Итальянской мафии. Цемент на ножки и в последний путь под водичку! Буль-буль, шпионы наши, ксе-се-се-се-се!.. — Никто не услышал жалобного стона шпионов. Его заглушил злорадный смех Империи Зла и его подхалимов.***
Денечек у Зурга выдался просто расчудесный. Прямо лучше и быть не могло. Столько приятных сюрпризов разом, и все для него одного! Для начала, сразу после завтрака Зургу доставили подарок. Одно небольшое беспилотное грузовое суденышко подлетело к самой границе его империи и послало сигнал о посылке лично императору зла. Зург еще очень удивился. Нет, серьезно — какая может быть посылка от Альянса? И что это за посылка? И от кого именно? Вдруг враги прислали какую гадость? Теряясь в догадках, Зург послал на границу своих владений жуков, чтоб те все проверили, а потом… Узнав имя отправителя – Феличиано Варгас, орал на своих подчиненных, чтобы те были аккуратнее с драгоценным грузом. В посылке оказался портрет самого Зурга, вальяжно восседающего на троне во всем своем императорском величии. Варгас младший писал этот портрет с самого своего спасения из плена. Писал несколько дней кряду, постоянно добавляя что-то, или наоборот, исправляя, пока наконец-то не вложил в сию картину все страхи, терзавшие его впечатлительную душу. Императорскому Величеству, как большому ценителю искусства, дар пришелся по душе, и немедля был унесен лично им в его же покои. Чуть позже Зург получил еще одну порцию приятного — пришли данные, которые прислали ему следившие за Россией шпионы. Рассказы бывших воплощений о бесчеловечных и отвратительных способах расправы людей над своими же сородичами — может у кого-то это и вызвало бы ужас и отвращение, но не у императора зла. Для Зурга это было все равно что — приятная слуху музыка. А уж как он был доволен, что Россия оказался ему родственной душой. Старина Зи даже размечтался, как он с РСФСР в прислужниках будут вместе пытать пленников такими необычными и экзотичными пытками древности. Зург уже начал подумывать над тем, чтобы связаться с Россией и поболтать по душам о ближайших планах на жизнь, но… Ему самому пришло сообщение с видеофайлом. Пришло, как ни странно, от следивших за Россией шпионов, хотя до следующего отчета было полно времени. «Наверняка что-то важное!» — Решил Зург и, разместившись на троне, приказал включить ему видео. Жуки немедля исполнили приказ и когда экран монитора включился… На нем показался сам Россия, стоявший на берегу какого-то водоема. Но что удивительно — это была уже не шпионская съёмка исподтишка, а видеообращение к Зургу лично: — Приветствую Вас, Ваше Императорское Злодейское Величество. С чувством глубочайшего благоговения приемлю дерзновение обратиться к вам, как к родственной по императорской доле душе, с жалобой на ваших нерадивых работников… — Ваня слегка поклонился на камеру и чуть отошёл в сторону, дабы было видно двух связанных шпионов, сидевших на деревянном пирсе возле воды. — Сии презренные соглядатаи посмели установить за мной слежку, чем неимоверно досаждали Моей Светлости весь день, кол-кол-кол-кол-кол… Осмелюсь известить вас, что я — человек тонкой душевной организации, не терпящий над собой надзора и слежки, и мне был крайне неприятен тот факт, что вы — Императорское Величество, приказали устроить слежку, вместо того, чтобы связаться с Моей Светлостью напрямую. Да будет известно Вашему Императорскому Величеству, что у меня есть свои планы на бывшую планету Земля, ныне — планету Столицу. С отроческих лет я желал совладать ею полностью, объединив под властию своею все государства без остатка, и поныне моя мечта овладать родной планетой не угасла. Я даже хотел пойти на сотрудничество с вами, Императорское Злодейское Величество, ибо Моей Светлости и одной планеты бы хватило, вам бы досталось все остальное… Но вы, к величайшему моему сожалению, подосланными вами ко мне соглядатаями, поселили в моей душе недоверие к вашей особе, и теперь я весь в сомнениях… Возможно, в будущем, я снова изменю своё решение в пользу сотрудничества с вами, но не сегодня. Осерчал я от слежки за Моей Светлостью, особливо — столь бездарной! Посему прошу вас не обижаться на казнь ваших нерадивых работников. — Ваня поклонился ещё раз и вышел из кадра, открывая полный обзор на проколовшихся шпионов. Они оба были буквально спеленуты веревками, а их ноги увязли в чем-то белом. — Это, Ваше Императорское Величество, один из способов казни, — послышался из-за кадра голос России, — Сицилийский. Ноги приговоренной жертвы опускаются в быстрозасыхающий цемент, ну и опосля, когда цемент застынет, жертву кидают в воду в глубоком месте, где она тонет без возможности всплыть на поверхность. Гилберт! Шельма прусская! Опускай юродивых под воду! — — Как прикажете, о Великий и Несравненный РСФСР! — В кадре показался Экс-Пруссия. Он подскочил к шпионам и поволок одного к краю пирса. Несчастный завопил от ужаса… он рыдал, молил о пощаде, но его все равно скинули с пирса под воду. То же самое Гил хладнокровно проделал и с другим шпионом. — Все, о Великий РСФСР! Я отправил вражеских лазутчиков кормить рыб! Чего ещё изволите? — — Изволю, чтобы ты ушёл из кадра! Чай, я не к простому человеку обращение записываю, а к его — Императорскому Злодейскому Величеству! — Ваня снова показался в кадре и чуть поклонился в знак уважения. — Уж простите, многоуважаемый Император Зла. Не держите обиды на Мою Светлость, просто у меня с чужими соглядатаями всегда разговор короткий. Не справились? На тот свет им и дорога, верно? Вот и Моя Светлость так считает. За сим не стану боле занимать вашего времени. Спешу откланяться… И моё вам почтение. — Россия поклонился ещё раз и экран погас. Зург ещё долго сидел неподвижно на своём троне. Сидел и не мог поверить в услышанное и увиденное. Это ж ему — самому Императору Зла и главному врагу Галактического Альянса! — в открытую от ворот поворот дали! Да еще и слуги его опростоволосились, дураком его перед Россией выставили! Обидно, хоть кричи! Ну Зург и сорвался, едва первый афиг прошёл. Возмущался он — будь здоров! Все костерил наглого Россию, что ему, этому парню, неизвестно откуда объявившемуся — планету Столицу? А не жирно ли? Зургу самому нужен был этот лакомый кусочек! Там же — Президент, там сенаторы, там главная база рейнджеров. Это же — главная планета в галактике! А наглый Россия это самое главное — хочет и делится не желает! Совсем обнаглел! Обругав Россию, Зург перекинулся на слуг. — И чего я вас, полудурков держу? Вот вроде лучших послал и где они? Один протеза лишился, теперь на каторге, а двое других — на дне реки! Вот я сейчас всех скопом отправлю к России, чтоб вы сгинули туда же! Других найму! — Орал он на всех, потому как противно ему было на душе. Идти на поклон к России — много чести, да и поздно, а извиняться Зургу не положено было по статусу. И если Император извинился бы перед Россией — то публично признал бы, что он, Зург — дурак и работники у него — придурки. А этого горделивому злодею хотелось меньше всего. Но в глубине своей тёмной души Зург был впечатлен — манерами России и тем, с каким хладнокровием Россия расправился с его шпионами. И способ был интересный. «Надо бы его запомнить!» — Решил в итоге злодей, как подуспокоился, и даже сохранил видеофайл в личные записи. А потом призадумался. — «Раз Россия знает, что я за ним слежу, значит — он будет всегда на стороже, и посылать ещё шпионов — опасно. Так можно всех шпионов лишиться… Вызвать Даркмэттера? Нет. Не сейчас. Еще чего подумает, что я без него не могу, начнет цену себе набивать… Что ж, придётся пока повременить с Россией. А насчёт Даркмэттера…» — Эй, ты! Живо сюда! — Рявкнул Зург на прошмыгнувшего мимо жучка. — Д… да, мой император? — Пролепетал тот, подобострастно кланяясь хозяину. — Проверь отчёты о шахте под номером… Эмм… Забыл… О той шахте, куда сослали Даркмэттера, и доложи — жив ли ещё этот тунеядец? И если жив — пусть переведут его на верхний уровень. Он мне ещё может пригодиться. — — Сию минуту, мой император… — Жучок поклонился ещё разок и быстро умотал прочь. А Зург ещё долго в тот день думал да рассуждал над видеообращением России, даже не догадываясь, что все это было простым фарсом. Пода и Шрим были живы и здоровы. Правда промокли до нитки и перепугались до смерти, но это уже мелочи. А дело было так: Иван и Гилберт вызвали себе на помощь Людвига, дабы тот, во время обеденного перерыва, увез их со шпионами в безлюдное место на берегу какого-нибудь водоема. Потом уже, будучи на месте, Ванька, Гил, Людвиг и подоспевший следом Яо, устроили шпионам допрос с пристрастием. Оба Зурговы лазутчика были слишком запуганы рассказами о пытках, чтобы корчить из себя стойких партизанов, и вмиг во всем признались. — Даже не интересно как-то! — Покачал головой Гил. — Ни тебе умолений сохранить жизнь. Ни просьб сдать их рейнджерам. Уже смирились, что ли? — Шпионы не ответили. Они действительно смирились. В их головах была только одна мысль: «Только бы не мучили долго! Только бы сразу убили, без пыток!» — Ну и что с ними делать будем, а? — Качнул головой Гил, не дождавшись ответа. — Ванька, Людвиг, Яо, какие предложения? Всё-таки пустим их поплавать, ксе? — — Брат! Это преступление! — Нахмурился Людвиг, вставая между Гилом и зареванными шпионами. — Я считаю — надо сдать их рейнджерам. Это их работа — ловить шпионов и решать, что с ними делать! И я вообще не понимаю — зачем надо было их так запугивать и чем вообще вы их пугали? — — Знаю, знаю, бро. Просто хотелось проучить и их и их хозяина, чтобы он больше не подсылал к нам всякую шушеру, вот и рассказывали им весь день о разных средневековых пытках. Да, Ванька? — — Агась! Людвиг, ты не серчай. Нам очень надо было. А сейчас мы запишем обращение к их «Амператорскому Величию», а потом сдадим шпионов рейнджерам. Вы ж наверняка жить хотите, да, болезные? — Ваня присел на корточки перед связанными шпионами. — Кста-а-ати~! Мы ж все это время шутили, что я такой страшный. Я ж не воевать, я — дружить со всем миром хотел, вот! С чего меня все боялись? Я б и с вами подружился, если бы вы не были шпионами. А так… Эх-х… Отправитесь к рейнджерам, поживете в тюрьме… Чего такие смурные? Не рады чтоль? — — А что толку, что вы нас сдадите? Все равно император нас… Убьет… И на воле и в тюрьме достанет… Он проколов не прощает… — Пролепетал сквозь слёзы Пода. — Все мы так и живём — либо пресмыкаемся перед ним, либо на тот свет… — — Но вы же сами решили пойти к нему на службу, ару. Вас никто не гнал на него работать, так? Ару… — Не выдержал Яо, сидевший до этого в сторонке молча. Ему и так было до жути обидно и паршиво на душе от всего произошедшего, а тут стенания лазутчика… неплохо так поработавшего за эти полдня. Жалко. Хороший был бы работник. — Вообще-то, гнали. — Тихо отозвался Шрим. — В квадранте Зета было две планеты с квазиинсектоидным населением. Когда появился Зург, население одной из двух планет сразу сдалось и присягнуло ему на верность. Позже та планета стала известна как «планета Z». Но население другой планеты решило дать отпор захватчику… и они проиграли. В итоге Зург казнил почти все взрослое население порабощенной планеты, а те, кого оставили в живых, должны были выращивать из детей — послушных рабов императору. Мы с Подой были совсем маленькими и не помним толком события тех лет. Нас с малолетства приучали к покорности. Мы не знали другой жизни… — — Вот как, да? — Ваня потрепал обоих шпионов по головам. — Чем-то похоже и на моё детство… Ладно, горемычные, есть у меня одна идейка. Ежели Зург решит, что я с товарищами вас, ну… это самое — того, он же вас искать не будет, да? Аха! Хорошо! А… Дыхание надолго вы задерживать умеете? Да? Прекрасно! Аха! — Обрадовался он на кивки жучков. — Тогда сначала устроим императору театр! — — А что потом, Иван? — Спросил его Людвиг. — А потом… Потом и подумаем, что делать потом, аха! — Так все и было. Иван с компанией записали видео, где они якобы топили шпионов и отослали его Зургу. Потом Яо вспомнил, что один из его напарников по бизнесу — тоже бывший агент Зурга, а раз так, то и для этих двоих не все кончено. Так что отвезли они горемычных шпионов назад к Яо, где отпаивали их, натерпевшихся страху, чайком с лимончиком и печеньками, пока за ними не прибыл сам Базз Лайтер. Разумеется, по личной Ваниной просьбе. А кого ж ещё Ваня мог попросить о помощи, как не друга своего ненаглядного — Василия? Разумеется, сам Базз, и начальник его — Небула, за головы схватились, узнав о новых шпионах и способах борьбы русско-прусского дуэта с ними. Но оба приятеля ни о чем не жалели ибо повеселились они на славу. И для Яо был урок — не экономить на безопасности.