Во плоти

      — Так вот. Место, где я родился, мы называли муравейником. Это что-то наподобие гигантской бетонной коробки, макрополис в одном здании. Сначала он был задуман, как временное убежище, чтоб спасти как можно больше жизней. Но, как известно, нет ничего более долговечного, чем временное. И вот время шло, население росло, а убежище рушилось. Богатые и влиятельные заняли верхние этажи над жёлтыми тучами. Остальные же довольствовались нижними ярусами, разъеденными кислотой стенами и отравленным воздухом. Притом жили все чуть ли не на головах друг у друга. Но тогда это казалось нормальным, и не было и мысли, что может быть иначе. Чтобы хоть как-то прокормить себя, некоторые выходили наружу, шарили по разрушенным окрестностям. И я в их числе. Таким как я, сиротам-оборванцам, другой работы нечего было искать.       Лёгкий смог всегда кружился над руинами древней цивилизации. Частые кислотные дожди разъедали всё вокруг, но если хорошо поискать, то можно было найти что-нибудь подходящее.       Главной опасностью были жёлтый туман и кислотный дождь, но и в остальное время поверхность была не лучшим местом. У охотников, как мы себя называли, постоянно открывались язвы и был кашель. Особенно поначалу. Но со временем организм и к этому привыкал. Условия в низах муравейника отлично готовили к такой жизни. Самым трудным, пожалуй, было пережить детство. Там мало кто доживал, пожалуй, до тридцати, — не знаю точно — но я тогда считался уже чуть ли не стариком, умудрённым годами и опытом. Так вот, при такой продолжительности жизни о детях почти никто не заботился. Поговаривали даже, что некоторые, устав от корма, которым нас кормили, не брезговали и человеческим мясом, и, конечно же, мясом стариков, как я.       А мне вот как-то повезло остаться в живых — меня не съели, голодом не заморили и даже первые походы на улицу я пережил. Впоследствии даже руководил небольшим отрядом мародёров и наводил ужас на некоторых жителей низов.       В последний день своей жизни я снова вышел на поверхность. Мы обучали нескольких новичков. Ходили недалеко, так, чтоб была возможность вернуться при первой необходимости. Всё шло по плану. Парни попались смышлёные, большинство из них, по крайней мере. Но мы задержались, не помню от чего, то ли вышли поздно, то ли… Ах да, мой друг нашёл целую батарею и вздумал её дотащить домой. Ну, дети начали ему помогать, а Циклоп, как всегда, превратил это в дурачество. Вот сирены и застали нас врасплох довольно далеко от убежища.       На обратном пути мы бежали и один из новичков не удержался на краю канавы. Я его вытащил, но сам сорвался вниз и… и напоролся на ржавую арматуру. Это… кхм, это был смертный приговор, да. Друзья бросили меня там, чтоб не тратить напрасно время. Долго я не… я умирал слишком долго. Или это так казалось. Не мог ни сесть, ни встать — любое движение вызывало ужасную боль, из меня торчала огромная железная палка. И вот так капля за каплей уходила моя жизнь. Ядовитый туман, когда он появился, казался чуть ли не желанным. Но и он не принёс мгновенного облегчения. Он душил, жёг глаза, оставлял горький привкус от каждого вдоха, но не убивал, нет. Я… я… Так закончилась моя жизнь.       — Ты спрашивала, почему я никогда не видел звёзд. Потому что в том мире их не было. Лишь полумрак муравейника и туман. А знаешь, что хуже всего? То, что моё прошлое — это ваше будущее.       Я смотрю на Марту, но почти ничего не вижу — всё расплывается. Становится труднее дышать. Может, это воспоминания? Да кого я обманываю!       — Подожди немножко, я сейчас вернусь, — девушка помогает мне поудобнее сесть.       Пока она не видит, вытираю слёзы и снова смотрю на небо. Но звёзд уже не вижу.