What about us? No, this is not our Paradise!..

      Утро следующего дня выдалось угрюмое и бесцветное. Серое небо без признаков солнца стёрло с улиц Москвы все краски, и здания, мосты, тротуары, монументы — всё превратилось в блёклые тени самих себя. Одна лишь Красная площадь сумела сохранить свой неизменный цвет и устоять перед всепоглощающим унынием. Кремлёвские звёзды жизнеутверждающе алели, не желая сливаться с общей серостью. Храм Василия Блаженного тянулся в небесную высь своими пёстрыми куполами, казалось — ещё чуть-чуть, и он взмоет вверх, словно на воздушных шарах. Заложенный в шестнадцатом веке, переживший Средневековье, Новое и Новейшее времена, он видел и помнил многое. Храм рос совместно с народом, добавлял к себе одну церковь за другой, рядился в ажурные резные вензеля и, подобно девице, меняющей уборы и одеяния по велению моды, сменял роспись за росписью. Но была в нём часть, оставшаяся практически неизменной — подклет, поддерживающий оставшиеся одиннадцать церквей. Толстые кирпичные стены без единого оконца дышали прохладой и сыростью, от шестиметровых арочных сводов веяло угрюмой древностью, а узкие проходы, словно порталы, уводили сквозь века в далёкое прошлое времён Ивана IV Грозного из рода Рюриковичей. Вырезанные в камне ступени спускались дальше в целый подземный лабиринт из ходов и тоннелей. Этим и воспользовались вампиры при создании своей обители.       Однако и Храм, и ходы под ним были младше Урда Гиллеса, который в это самое время внимательно изучал старинный фолиант в кожаном переплёте. Взгляд Второго Основателя без устали скользил по пожелтевшим от времени страницам, по выцветшим буквам, выискивая необходимую информацию. Но ничто не останавливало внимания, никаких полезных сведений. Урд прочитал последнюю страницу и закрыл книгу; тяжёлый переплёт глухо ухнул на книжный блок, выбив небольшое облачко пыли. Пламя свечей в стоящем на столе подсвечнике легонько дрогнуло.       «Снова ничего стоящего», — подумал Второй Основатель, убирая фолиант со стола на пол, где лежал добрый десяток подобных манускриптов, прочитанных им. Намедни всю ночь Урд изучал старинные летописи, сопоставляя древние тексты с немногочисленными собственными воспоминаниями. В те времена ему не было особого дела до людей, особенно до русичей и, как позже стали именовать они себя, русских, которые всегда держались особняком и не были похожи ни на один народ. Да, ему приходилось бывать на территории Русского государства, тогда он стал свидетелем разгрома турецкой армии. Турки, столько лет досаждавшие князю Валахии Владиславу III Цепешу, его старому знакомому, потерпели грандиозное поражение. Тогда Урд в составе посольства при царском престоле впервые встретился с правителем всея Руси Иваном Васильевичем IV и собственными глазами видел, как возводились стены Собора Покрова на Рву, а ныне — Храма Василия Блаженного. Но Урда тогда заботило нечто совсем иное: мимолётный слух — призрачная надежда напасть на след Первого и старшего брата. Кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке он вновь возьмётся за исследование тайн и секретов русского народа.       То, что русские сталкивались с вампирами — бесспорный факт, иначе откуда бы в их сказаниях взяться упырям, нежити, русалкам и подобным чудищам, любящим полакомиться человеческой плотью. Умели ли они истреблять их — надо полагать, умели. Однако подчинять своей воле — об этом нет ни единого свидетельства. Но ведь если что-то не записано в источниках не значит, что этого не было, так рассуждал Урд.       «Уверен, люди, обладающие подобной силой, оказались просто неугодны их истории, так тесно связанной с историей становления церкви. Смею предполагать, что подобный свет, как у номера 1041996, могли иметь трое из упомянутых в летописях. Но после пришествия на трон династии Романовых нет ни единого упоминания о подобных людях, зато особо остро поднимается вопрос раскола православной церкви… Что-то здесь нечисто. Я должен узнать об этом больше. Не верю, что после смуты не рождалось людей со светом. Но прежде стоит изучить останки тех троих».       От рассуждений Урда отвлёк раздавшийся бой золотых ходиков: время сбора крови. Непроизвольно в голове сам собой, как из туманной дымки, возник образ смертной девчонки, значащейся как №1041996. Лучистые светло-зелёные глаза глядят то со страхом — их первая встреча, то с робостью — она впервые поёт ему со сцены, то с нежностью — когда она увидела своего друга. Обрамляющие бледное личико русые волосы ниспадают на плечи, скрывая тонкую шею со следами его зубов. Два маленьких прокола постепенно наливаются краской, становятся похожими на две рубиновые бусины, и вот уже по белой как фарфор коже сочится ярко-алая кровь.       Усилием воли Урд отогнал от себя воспоминание, мешающее сосредоточиться на деле. Сперва необходимо разобраться с ежедневными обязательствами, в течение часа поступят отчёты о сборе крови. А пока можно отдать необходимое распоряжение. Урд достал из ящика стола лист бумаги, перьевую ручку, чернильницу, плоскую металлическую коробочку с брусками сургуча и деревянную шкатулку с кварцевым песком. В отношении письма он остался консервативен и предпочитал использовать бессмертную классику, да и мягкий естественный свет свечей ему был приятнее электрического. Он аккуратно опустил перо в тёмно-зелёный флакон, затем чуть приподнял, убирая излишки чернил, и каллиграфическим почерком вывел несколько ровных строк. Закончив, Урд положил ручку на специальную подставку и присыпал письмо кварцевым песком. Сложив лист вдвое, он поместил его в конверт, затем взял из коробки сургучный брусок и несколько секунд удерживал его над пламенем свечи. Как только показались первые капельки, Второй Основатель отнял сургуч от пламени и прижал его оплавившийся конец к конверту, чуть поворачивая то по часовой стрелке, то против. На шве остался похожий на запёкшуюся кровь тёмно-красный сгусток. Урд быстро придавил его своей личной печатью и позвал: — Аластор!       В тот же миг отворилась дверь и в апартаменты вошёл высокий стройный вампир с волосами цвета сажи. В почтении он преклонил голову. — Слушаю, Владыка! — Есть поручение для тебя: раздобудь останки так называемых «преподобных» Сергия Радонежского, Феодосия и Антония Печерских. Вероятно, для поиска последних тебе понадобится это.       Урд протянул подчинённому конверт. Тот принял его и кивнул головой в знак того, что понял задачу. — И пришли ко мне Кая Луку, — добавил Урд. — На этом всё, можешь идти. — Слушаюсь.       Аластор развернулся на каблуках и вышел прочь. Урд же обтёр перо специальной тканевой салфеткой, закрыл чернильницу и вернул письменные принадлежности в ящик стола. Через несколько минут в дверь постучали, и в комнату вошёл Пятый Основатель Кай Лука. Лицо его было по обыкновению спокойно, на губах витала извечная полуулыбка, и только немигающие красные глаза поблёскивали маниакальным блеском. — Вы звали, Владыка? — спросил он, подойдя к столу и учтиво склоняя голову. — Есть задание для тебя, Кай. Займись народами Сибири: ненцами, бурятами, якутами, эвенками и другими. Разузнай их обычаи, традиции, легенды и предания. Изучи их верования, обряды и ритуалы. Особое внимание удели рассказам о шаманах и воинах. — И что я должен найти? — Это к заданию не относится. Даю тебе четыре недели для полного отчёта. Возьми с собой столько подчинённых, сколько потребуется, и выступай сегодня ночью. — Слушаюсь, Владыка! Исполню всё в лучшем виде, — отозвался Пятый Основатель и направился к выходу. — И, Кай, — вновь окликнул его Урд.       Тот замер и оглянулся на своего господина. — Обойдись без своих излюбленных методов.       На лице Кая промелькнула тень разочарования. — Как прикажете. Однако Вы не можете не признавать их эффективность.       Урд не ответил, но его кровавые глаза нехорошо сверкнули в полумраке. Улыбка Пятого Основателя слегка потускнела, Кай кивнул в знак покорности и вышел прочь.

***

      Дашка внимательно рассматривала своё отражение в зеркале. Взгляд задержался на проступивших тенях под глазами, затем спустился к двум проколам на шее. Две маленькие точки, как от укола булавкой, если б игла случайно зацепила край кожи. Дашка покрутила головой, сделала несколько наклонов, встряхнула волосами. Русые прядки лёгкими волнами рассыпались по плечам, скрывая следы укуса. В целом, если не всматриваться, то двух точек и не заметно, однако долго ли удастся их прятать — вопрос открытый. «Если Урд так продолжит, то его укусы вскоре перестанут заживать, и их невозможно будет скрывать», — подумала Дашка и вышла из ванной. — Валера не вернулся? — спросила она, заглядывая в комнату. — Нет, — отозвался сидящий на кровати Павлик, не отрываясь от старенькой потрёпанной книжки.       Дашка подошла к брату и прочитала наименование: — Брэм Стокер, «Дракула». Тебе вампиров в жизни не хватает? — Думаю, может, здесь есть подсказки, как защитить себя от них. Вот, например, распятие или облатка — сказано, что они сторонятся святых предметов, — отозвался брат. — Да-да, я читала. А ещё чеснок, серебряные пули, осиновые колья, — Дашка не удержалась и закатила глаза, — я тоже думала, что это сработает. Но всё это полный бред. — Почему? — Павлик устремил на сестру полные непонимания глаза. Дашка вздохнула, присела рядом и забрала книгу из рук брата. — «Его мощь исчезает с наступлением дня, как у всякой нечистой силы… есть предметы, обладающие свойством лишать его силы, как, например, чеснок; что же касается таких священных предметов, как моё распятие, то для вампиров они не имеют никакого значения, хотя, встретив или увидев их на своем пути, вампиры стараются поместиться подальше от них и относятся к ним с молчаливой почтительностью. Ветка шиповника, положенная на гроб вампира, не дает ему выйти из него; освященная пуля, выпущенная в гроб, убивает его действительно насмерть».       Она дочитала и фыркнула. — Ну-ну! И поэтому Урд обустроил свою резиденцию ни где-нибудь, а в храме. Видимо, от большого почтения. Это раз. Два — вампиры спокойно разгуливают под солнечным светом и не испытывают никакого дискомфорта. Допустим, они нашли способ защититься от него, но это лишь значит, что свет им не страшен. А осиновые колья, серебряное оружие, освещённые пули не сработают и подавно. — Откуда ты знаешь? Ты же не пробовала! — возразил Павлик, отбирая книгу назад.       Дашка прикрыла глаза. — Помнишь Нелли?       Павлик с жаром кивнул. — Ещё б не помнить! Валерка по ней давно сохнет! И я его понимаю: такую красотку ещё поискать! Интересно, чем он её всё-таки зацепил?       Дашка подозрительно сощурилась. — Мне кажется, или ты знаешь больше, чем я думаю? — Н-ну, — потупился младший брат. — Валерка хоть и говорит, что у нас не должно быть секретов друг от друга, а сам ничего про свой личный фронт не рассказывает… — Рассказывает, но лишь то, что считает нужным, — перебила его сестра, — а тебе вообще рано в такое вникать! — Но ведь интересно же! — Признавайся, следил за ним? — Н-ну… ну да. Проследил однажды. Увидел их вдвоём и пошёл за ними. За угол завернул, а они там под деревом стоят и, — Павлик густо покраснел и прошептал, — … це-целуются. — Да уж, — рассмеялась Дашка, — какой у меня брат любознательный.       Павлик раскраснелся ещё сильней, и теперь его лицо походило на спелую редиску. Желая вернуть разговор в изначальное русло, он протараторил: — Так что там с Нелли? — Да. — Улыбка сошла с лица Дашки. — Ты же знаешь, что у неё есть старший брат — Руслан. — Русич, — мгновенно вставил Павлик. — Именно. Но когда-то у них был ещё один брат, самый старший, Ян. Такой забавный! От его шуток мы всегда смеялись до колик! Он, может, был и не очень высокого роста, зато такой симпатичный и сильный-сильный! Все девчонки за ним бегали, за исключением Лиды. — Оп-паньки, а ты покрасне-е-ела-а-а! — протянул Павлик. — Признавайся, тоже за ним бегала, да? — Отстань! Я предпочитала любоваться издали. — Ой, да ладно! — подзадорил сестру Павлик, но внезапно осёкся. — Погодь, а почему ты говоришь «был» и «бегали»? — Потому что он погиб, — отозвалась Дашка. — Тебе тогда исполнилось три, вампиры только появились, а Урда в Москве ещё не было. В общем, Ян попробовал убить вампира. — Что?! Как?! — У них был старинный столовый набор из серебра. Он взял нож и попытался атаковать одного из них. Естественно, ничего у него не получилось, а вампир оторвал ему руку. Ян умер от кровопотери. Урд, когда пришёл к власти, запретил причинять вред людям, но Яна было уже не вернуть.       Дашка встала с кровати и подошла к окну. Серое небо точно потяжелело, на горизонте собирались стаи мрачных сизых туч, постепенно поднимался ветер. На улице ни души: с наступлением вечера люди старались не покидать свои жилища. — Что-то Валера долго — интересно, где его черти носят? — пробурчала Дашка себе под нос, резко отвернулась от окна, стремительно пересекла комнату и остановилась у платяного шкафа. Распахнув скрипучие дверцы, она выудила с верхней полки длинный шерстяной шарф. Накинув его на голову, она обернула концы вокруг шеи и критически осмотрела своё отражение в зеркале на дверце. — Может, дождёшься Валеру? — поинтересовался Павлик, следивший за действиями сестры. — Нет, — Дашка взглянула на брата сквозь отражение. — Я прогуляюсь. Подумаю, что петь сегодня вместо «Луча солнца», а то Урд какой-то неадекватный после него становится.

***

      Вечер замешивал на сером небесном холсте всё более тёмные краски, воздух становился холоднее и холоднее. Дашка ускорила шаг, посильнее закутавшись в шарф и подняв меховой воротник дублёнки. Порывистый ветер бил ей в лицо, точно пытался отговорить от похода в театр, но разве она могла повернуть назад. Обозлившееся небо сыпало колючей снежной крошкой, и теперь даже шерстяные варежки не спасали от холода: Дашка чувствовала, как постепенно коченеют кончики пальцев, и поднесла обе руки ко рту. Прижавшись к мягкой шерсти губами, она принялась активно выдыхать сквозь неё на замерзающие конечности, мысленно укоряя себя за решение прогуляться. «Надо было идти сразу в театр, где хотя бы нет этого жуткого ветра», — подумала она и сорвалась на бег, желая как можно быстрее преодолеть оставшийся участок пути.        За бураном невозможно было разглядеть дороги, подхваченные вихрем острые снежинки больно кололи глаза, и Дашка бежала практически вслепую. Но, как ни странно, именно в этот миг она вспомнила песню, которая пришлась сейчас как нельзя кстати. «Давненько я её не пела», — продолжала размышлять она, как вдруг ей в лицо ударило два ярких жёлтых луча, послышался громкий скрип, с каким резиновые шины трутся об асфальт, и в следующее мгновение из метели резко вынырнул силуэт огромного автомобиля. Дашка инстинктивно выставила вперёд руки и отпрыгнула: столкновения удалось избежать, но равновесие она всё-таки потеряла и навзничь упала на проезжую часть. Прямо перед ней остановился большой чёрный «Mercedes». Дашка поблагодарила небо за то, что сейчас зима, и падение смягчилось слоями тёплой одежды, а слетевший на затылок толстый шарф уберёг голову от удара об асфальт. — Номер 1041996.       Дашка отбросила с лица выбившиеся из-под шарфа волосы и заострила внимание на выросшей перед ней высокой тёмной фигуре. — Урд Гиллес? — выговорила она, когда глаза привыкли к яркому свету фар и силуэт приобрёл знакомые черты.       Урд не ответил, лишь кивнул вампиру, вышедшему из автомобиля со стороны водителя. Тот подошёл к смертной №1041996 и поднял её на ноги. Второй Основатель внимательно наблюдал за девчонкой: шарф неуклюже съехал, края его выбились из-под дублёнки и нелепо подрагивали на ветру, длинные русые волосы беспорядочно растрепались. Но, несмотря ни на что, смертная была абсолютно цела. Ей крупно повезло, что за рулём был вампир, а не обычный человек: только зоркие глаза их расы смогли сквозь темноту и снежный буран разглядеть её силуэт, и только молниеносная реакция позволила вовремя затормозить и, не взирая на гололедицу, остановить автомобиль. Будь за рулём человек, и столкновения с самым тяжким исходом точно не удалось бы избежать.       Смертная же, как только оказалась на ногах, сразу отошла с проезжей части на тротуар, отряхнула свою потрёпанную дублёнку, натянула на голову шарф, спрятав под ним волосы, и выжидательно взглянула на него. Урд обогнул машину и в сопровождении подчинённого направился ко входу в Большой театр. Номер 1041996 не сдвинулась с места, лишь, явно нервничая, покачивалась на ступнях с пяток на носки и теребила в руках концы своего шарфа. Поравнявшись, Урд бросил на неё быстрый взгляд — безмолвный приказ идти следом. Она чуть промедлила, пропуская его вперёд, и направилась следом: пусть Урд и не мог этого видеть, но сквозь вой ветра острым слухом улавливал тихий звук её шагов. Его подчинённый шёл позади них обоих, но стоило им достичь ступенек крыльца, как он в одно мгновение поднялся ко входу, и, дождавшись своего господина, открыл перед ним створку высокой деревянной двери, издавшей приглушённый скрип.       Урд, проходя мимо, сказал ему: — Как в прошлый раз, Лиам. — Как прикажете, Владыка, — отозвался тот, почтенно склоняя голову.       В полном безмолвии Урд и Дашка миновали тёмное фойе и проследовали в зрительный зал. Вампир, как и в прошлый раз, устроился в одном из центральных кресел первого ряда, а смертная прошла за кулисы, включила освещение и поднялась на сцену. Белоснежный рояль и мягкая табуреточка стояли на прежних местах. Дашка сняла свою дублёнку, свернула и положила на сиденье, отрегулировав комфортную высоту, затем присела и открыла крышку. Урд Гиллес терпеливо наблюдал за её приготовлениями.       Смертная начала с гамм и играла одну за одной, затем приступила к упражнениям для распевки. Урд не видел в том целесообразности: голос девчонки и без разминки звучал прилично, но его забавлял её серьёзный подход к подготовке, словно она считала себя профессиональной певицей. Дашка же обожала разминку: было в ней нечто медитативное. Ей нравилось ощущать разливающееся в мышцах тепло по мере того, как пальцы набирают скорость, нравилось чувствовать, как разгоняется кровь в жилах, как наполняются силой голосовые связки, как голос становится выше, сильнее и ярче.       Закончив, Дашка изящным движением сняла руки и чуть повернулась на табуретке, обращая взор к единственному слушателю. — Эм, — начала она, изо всех сил преодолевая нерешительность, — сегодня я бы хотела начать с другой песни. Вы не против?       К её удивлению Урд не стал возражать и коротко ответил: — Изволь.       Дашка облегчённо выдохнула, вознесла над клавиатурой правую руку и мягко опустила подушечки пальцев на клавиши. Зазвучала чуть монотонная и печальная мелодия; ноты, слегка затянутые едва ощутимым нажатием педали, по одной сменяли друг друга и словно шагали по ступенькам, то поднимаясь на две, то опускаясь на три, то возвращаясь на исходную позицию. Проиграв вступление, Дашка начала исполнять куплет:

— И будет снег, накроет белым полотном ночной побег. Удача — скользкий мячик — выпрыгнет из рук, -

Последнее слово Дашка подкрепила акцентным аккордом большой октавы, и свободной ногой принялась выбивать ритм, имитируя ударные.

— И даже самый в мире близкий человек Исчезнет вдруг.

      Она отпустила аккорд и заиграла партию левой руки — мелодия тут же обрела стройность и какую-то умиротворённость, и полилась неудержимым потоком. Дашка прибавила голосу силы, добиваясь более яркого и, как говорила её мама, «мясистого» звучания:

— И ссыпались на части все остатки счастья. Без жалости и сострадания Подкидывала кости, разжигала злостью Минувшие воспоминания, а-а-у! Так долго горевала, что в своих слезах тону, И как невыносимо покидают силы! Спорим, мой ручей столкнётся с морем, И затянет горизонт Туманом моих страхов, брошенных за борт. А спорим, виноваты будут двое, Корабли вернутся в порт На разные причалы, Ты начнёшь сначала, я наоборот.

      Урд закрыл глаза, когда завидел знакомый свет маленькой звёздочки на груди у смертной. На этот раз он вознамерился не податься гипнотическому воздействию сияющей ауры. Сомкнув веки и погрузив себя во тьму, он тут же почувствовал, как всё его естество обратилось во слух: лёгкое позвякивание хрустальных светильников, осторожное шуршание мыши где-то глубоко под полом, едва уловимое поскрипывание дверей на несмазанных петлях и сотни других звуков разом открылись ему. Но мало-помалу его вниманием завладевал голос смертной девчонки, сопровождаемый аккомпанементом рояля: сквозь закрытые веки Урд как будто наблюдал за солнечной волной, накатывающей со сцены. Все иные звуки смолкли, и голос смертной накрыл его с головой.       Урд стоял в одиночестве, окружённый белой туманной дымкой, сквозь которую пробивались лучи мягкого золотистого света. Не понимая, где оказался, он озирался кругом. Словно подхваченная лёгким дуновением ветра дымка всколыхнулась с одной стороны от него; когда он перевёл взгляд — всколыхнулась с другой. И тут из ожившего тумана постепенно начала проступать толстая белокаменная кладка; один за другим взмыли ввысь крестовые своды; от уровня к уровню перекинулись ступени с ажурными парапетами; крепостная стена с бастионом обнесла сооружение; вознеслась к небу высокая круглая башня с острой конической крышей, рядом с ней появилась открытая квадратная башня; терракотовая черепица обнесла крыши, придав им гордый и торжественный вид. Знакомый замок из далёкого прошлого… «Навевает воспоминания», — думал Урд Гиллес, шагая по длинной галерее. — Урд, — вдруг раздался не менее знакомый голос за спиной.       Второй Основатель молниеносно обернулся: на залитом светом просторном солярии стоял высокий человек со светлыми как золото полей волосами и безмятежной улыбкой с оттенком иронии. — Риг!       Урд сократил разделяющее их расстояние в каких-то два шага. Улыбка на лице старшего брата стала ещё явственнее. — Давно не виделись, Урд, — проговорил он. — Не стоило тебе возвращаться, — холодно произнёс Второй Основатель и потянулся за мечом, который сам собой так удачно материализовался у его левого бедра.       Лезвие с тонким звоном выскользнуло из ножен, солнечным лучом сверкнула в воздухе холодная сталь. Остриё меча замерло, касаясь шеи Рига. — Я говорил, что ты поплатишься за своё своеволие. Закон… — Всего лишь иллюзия, — довершил за Урда его брат, чуть подавшись вперёд, позволяя острому кончику проколоть кожу на шее. Тонкая кровавая нить спустилась от места прокола к основанию ключиц — Урд проследил за ней взглядом. — Властью, данной мне, я выношу тебе смертный приговор. И это не иллюзия, Риг.       Урд взмахнул мечом: со свистом рассекая воздух, лезвие устремилось к обнажённой шее брата. Но тот легко увернулся, в ответ извлекая из ножен собственный меч. Следующий выпад Урда встретил мощный блок, и звон стали, усиленный многократным эхом, пронзил тишину. Риг контратаковал, Урд вовремя прикрылся мечом, и тут же нанёс свой удар, не позволяя брату перехватить инициативу. Тот ловко увернулся и скрылся с глаз, но Урд уже видел этот манёвр. Стремительным прыжком взмыл он в воздух и оказался чётко за спиной Рига. Удар! Раздался очередной звон двух встретившихся клинков: Риг успел завести меч за спину. Но Урд резко провернул рукой смертоносную восьмёрку: с диким скрежетом лезвия проскользили друг по другу, а в следующий миг меч Рига отправился в полёт. Урд среагировал в то же мгновение: притянув к себе брата свободной рукой, он приставил свой меч его горлу. — Давай, казни меня, — проговорил Риг снисходительно.       Но Урд медлил, сам не зная от чего. Лезвие прижалось к шее брата, и на месте прикосновения тут же образовался длинный кровоточащий порез. И всё же Урд не решался привести собственный приговор в исполнение. Неизвестно откуда взявшийся гнев застлал глаза, зубы заскрежетали от бессилия: несмотря ни на что, он не может убить! Проклиная самого себя, Урд с остервенением вонзил клыки в шею брата.       Видение вдруг истаяло, свет рассеялся, Урд открыл глаза и неожиданно обнаружил себя на сцене Большого театра. Вкус крови всё ещё ощущался во рту, с уголков губ на подбородок скатывались горячие капли, но вместе с тем на щеках чувствовалось мягкое щекотание длинных волос. Длинных волос?       Урд мгновенно отстранился.       С гулким ударом на деревянную сцену рухнуло обмякшее тело. Второй Основатель перевёл взгляд: у его ног лежала маленькая женская фигурка. Лицо было скрыто под веером русых волос, но Урд узнал её. Медленно он опустился на колени, не до конца осознавая, что же всё-таки произошло, и перевернул на спину бездыханное тело. Взгляд замер на мертвенно-бледном личике номера 1041996.