Я ненавижу тебя, Пак Чимин

Этим вечером все было не так. Доносившаяся из динамиков музыка резала слух, кожаная обивка старого дивана слишком громко скрипела, а дурацкий смех Хосока был еще несноснее, чем обычно. Даже волшебное пойло дьявола в бутылке и то было не таким пьянящим, как всегда. Казалось бы, что может быть неизменнее чем алкоголь? Только блядское ворчание высокомерного Чон Хосока. — Вы представляете?! — вопил он, сделав перерыв на смачный глоток из бутылки — Он приказал мне заткнуться! Ха! Мне! Чон, мать его, Хосоку! — Можно подумать, кому-то здесь интересна твоя болтовня, — фыркнул Намджун, без интереса листая потрепанный временем автомобильный журнал, — Что там с новым текстом? — А. Это, — отмахнулся Хосок, затягиваясь сигаретой — Новые тексты. Только это тебя и волнует. Бросив окурок на пол, он затушил его носком начищенных до блеска ботинок, вперив в своего собеседника насмешливый взгляд: — Лучше бы о телочках почаще думал, чем о своей работе. — Так называемые тобой «телочки» не принесут нам денег и славы. — Ты просто не умеешь их использовать, — хохотнул Хоуп, вновь пригубив из бутылки, — Как думаешь, Гук. Может наш Рэп Монстр на самом деле Гей Монстр, а? Увлеченный борьбой с воображаемым противником Чонгук лишь скривился в загадочной улыбке, пробуя на груше для битья свой фирменный сокрушающий удар. Что бы там не говорил Хосок — все это лишь пустая болтовня, не имеющая за собой ничего, кроме хвастовства и бахвальства. Он предпочитал не отвечать на вопросы хена, игнорируя его всеми возможными способами. И в этот раз, он не изменил своей привычке. — А, ну тебя, — отмахнулся Хоуп, обращая свое внимание на притихшего до неузнаваемости Юнги. Сегодня в его отстранённом взгляде проглядывалась ничем не скрываемая печаль. Десятая по счету сигарета неспешно тлела меж его тонких пальцев, испуская белесый, с привкусом ментола дым. Пустующий бокал для виски так ни разу и не наполнился за сегодняшний вечер. Все это было не похоже на Мина. — Все еще грустишь о том студенческом чемпионате? — хмыкнул Чон, целиком переключившись на грустного Мина, — Забей уже на него. Отшвырнув пустую бутылку из-под пойла, Хосок вальяжно раскинулся на диване между Намджуном и Юнги, запрокидывая ноги на древний кофейный столик. Стаканы и бутылки весело зазвенели, разлетаясь по всему полу. Пожалуй, они были единственные, кто смеялся в этот вечер от шуток Хосока. Их переливчатый стеклянный смех смешивался с тихой джазовой музыкой на фоне, создавая странный симбиоз грусти и напускного веселья. — В следующий раз тебе точно повезет, — продолжил разглагольствовать тот, выхватывая из рук Шуги тлеющую сигарету и приставляя ее к своим губам — Если, конечно же, ты опять не нарвешься на Чимина… — Не лезь не в свое дело, Хосок — грубо прервал его на полуслове Намджун, вперив в того тяжелый взгляд. — А не то что? — хмыкнул Хоуп, переводя свой насмешливый взгляд в сторону Чимина, — Мне тоже сломают руку? Чимин же ничего не ответил, однако его опасный блеск в глазах говорил о многом. Например, о том, что кое-кому тоже стоит преподать ценный жизненный урок. Бить по-больному. Без сожалений и упреков. Вот чему его научила эта жизнь, в мире, где все вокруг можно разрешить с помощью денег. И парой тройкой точных ударов. Встретившись взглядами, Чон демонстративно отвернулся. Не охота ему сейчас было играть с Чимином в гляделки. В его расписании были дела куда поинтереснее. Например, девушки, которые так и висли на его шее целыми толпами, искренне полагая что уж она то точно станет его одной единственной… Наивные дурочки. Медленно приподымаясь с насиженного места, Хосок проследовал к креслу, куда ранее закинул свою кожаную куртку. Перекинув ее через плечо, он выудил из кармана пачку сигарет. Со свойственным ему пафосом зажав фильтр одной из них своими губами, он склонился над горящей около двери свечой и от сигареты тут же потянулся белесый дым, наполняя комнату запахом табака и ароматом выдержанного виски. — Если я вдруг понадоблюсь — то я буду проводить время в компании очаровательных девушек. Гук, ты со мной? Нанеся последний сокрушающий удар, Чонгук оставил грушу в покое, молчаливо допивая алкоголь на дне стакана. С громким стуком опустив его на стол, он так же молча накинул куртку на плечи и вышел, решив подождать Хосока снаружи. — А что насчет тебя? — спросил Хоуп у Намджуна, сбивая на пол тлеющий пепел, — Все равно в этой дыре сегодня не прозвучит ни одного бита. Немного подумав, Ким нехотя отложил журнал в сторону. Как бы там ни было, а Хосок оказался совершенно прав. Ни Чимин, ни Шуга, ни даже Чонгук не горели сегодня желанием заниматься музыкой, предпочитая проводить время наедине со своими мыслями. — Пойдем, — согласился Джун, ободряюще похлопав Юнги по плечу, — Поработаем как-нибудь в другой раз. Не скучайте тут без нас, ладно? — Удачной охоты, — тихо бросил им вдогонку Чимин, с наслаждением слушая, как тихо скрипят ставни закрывающейся двери и как эхо от каблуков потихоньку растворяется в джазовой композиции золотого саксофона. Воцарившуюся в комнате тишину нарушала лишь музыка, исходящая из дорогой, профессиональной аппаратуры. Сегодня она служила утешением для двух запутавшихся душ, в тихом своем молчании рассуждающих о своем будущем. Каждый из них знал о потаенных помыслах друг друга, но продолжал держать свои мысли при себе, находя утешение в крепком алкоголе и отрезвляющем привкусе ментоловых сигарет. — Почему не ушел вместе с ними? — внезапно спросил Шуга, поджигая очередную зажатую ментоловую злодейку с фильтром в своих губах. — Тот же самый вопрос я могу задать и тебе. Шуга испустил безрадостный смешок, окутывая свою фигуру клубами дыма. Впервые за этот вечер он позволил себе усмехнуться. — Ненавижу, когда меня жалеют. — Девушки любят жалеть, — усмехнулся Чимин, закидывая ногу на ногу, — о содеянном, об упущенном. И разумеется парней, получивших травмы во время уличных боев. — Теперь это так называется? — с презрением бросил через плечо Юнги, с удовольствием выпуская дым из легких. — Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты не лез к ней со своими советами. Послушался — смог бы участвовать в соревнованиях. Думаю, ты бы с легкостью получил призовое место, если бы не твой длинный, неугомонный язык… — Кто бы говорил, — оскалился Мин, растягивая губы в самодовольной ухмылке, — Получил ли ты желаемое или же до сих пор витаешь в облаках собственных иллюзий? Ты ведь даже не замечаешь того, что происходит у тебя под носом? — О чем ты таком говоришь? — сузил глаза Чимин, нервно постукивая пальцами по подлокотнику. — Тэхен не такой простой, каким хочет казаться, — загадочно произнес Шуга, отправляя окурок в жестяную банку, — В этой игре будет лишь один победитель. А ты, к сожалению, поставил не на ту лошадку. И пока ты тешишь свое самолюбие — ставки продолжают расти. Лениво поднявшись с кресла, Шуга потянулся, разминая косточки. На этом его нравоучения были окончены. Он всегда был таким, странным молчаливым парнем с ноткой недосказанности, приправленный колким и жгучим сарказмом. Каждый раз, уходя, он оставлял последнее слово за собой, будто надеялся, что таким образом ему удастся натолкнуть на путь истинный тех, кто заплутал на перепутье дорог. Закинув на плечо ветровку и натянув капюшон до самого носа, он уже было направлялся к двери, но внезапный оклик Чимина заставил его остановиться. — Скажи, когда мы перестали быть друзьями? — молвил ему в спину Чимин, в надежде, что в Мине взыграет совесть, и он обернется, чтобы доказать ему обратное. Однако он так и не обернулся, отворяя потрескавшуюся от времени, скрипучую дверь. Уже на пороге, он замедлил шаг и громко произнес, унося свои слова в тишину ночного города.  — В тот самый момент, когда один из нас уничтожил другому мечту. Чимин ухмыльнулся, закрывая глаза. Этим вечером определенно все было не так.