Я ненавижу тебя, Пак Чимин

Прошло уже несколько дней, а Тэхен так и не заговорил. Он лежал в палате, пустым взглядом провожая парящих в небе птиц. Тэтэ упорно делал вид, что не замечает моего присутствия, которое я терпеливо разбавляла скучными монологами обо всем и ни о чем. Он внимательно слушал мои рассказы. Временами можно было заметить едва зажегшийся в его глазах уголек интереса, но он тут же угасал, обращаясь серым пеплом отражающихся в черных озерах больничных стен. То, что случилось в тот злополучный вечер больно ранило его душу, а все учиненные Чимином побои плохо отразились на его здоровье. Многочисленные ушибы, перелом ребра, вывихнутая кисть и легкое сотрясение мозга. Все это сделало из Тэхена постоянного гостя одиночной палаты, единственной отдушиной которого было просматривающееся из окна голубое небо. Больничная еда была отвратная на вкус – такая же пресная и бесцветная, как и все кругом. Каждый день я приходила к нему домой и брала заготовленные с особой любовью коробки с обедом, которые готовила пред работой его мама. По пути в больницу я покупала ему фрукты и плитку черного шоколада с вишнями, который он безумно любил. Тэхен мог уплетать его днями и ночами, абсолютно бессовестно при этом не набирая ни грамма… Воспоминания об этих счастливых беззаботных днях наворачивались на глаза соленой пеленой. Сдерживать слезы было невыносимо, но еще более невыносимым было слушать осуждающее молчание, нарочито подчеркнутое напускным, ледяным безразличием. Когда же мне надоедало вести беседу с самой собой, мы просто сидели в одной комнате, безмолвно разглядывая проплывающие в небе облака, в которых каждый находил свое собственное спасение… - Только представь, если бы у нас были крылья, - мечтательно затянула я, поджимая коленки к груди, - Мы могли бы парить высоко-высоко под облаками, и никто не смог бы дотянуться до нас. Касались ладонями бы пушистых вершин, строили бы воздушные замки. А в ночную пору катались бы на лунной ладье, наблюдая за сверкающими в бездонном омуте звездами… Губы Тэхена дрогнули. - Твои крылья наверняка были бы белого цвета. Как у ангела. Знаешь, а ведь ты бы стал самым красивым ангелом на этой планете, чья улыбка смогла бы растопить даже самое ледяное сердце… В ответ задумчивое хмыканье и устремленный в голубую гладь взгляд. Он не простил меня, но продолжал любить, позволяя мне находиться рядом с ним. Часы посещения быстро заканчиваются, впрочем, как и все хорошее на этой планете. Закинув рюкзак на плечо, я, как обычно, попрощалась с Тэтэ, помахав ему напоследок рукой и пожелав приятных сновидений. По пути в коридоре я повстречала врача, пожилого мужчину в очках и теплой улыбкой. Он позволял мне оставаться с Тэхеном чуточку дольше, чем положено, уверяя что больному это только на пользу. Как оказалось, с врачом Тэтэ тоже не разговаривает, но поддерживает беседу с помощью мимики и жестов. Доктор ссылается на сильное потрясение и пережитые эмоции, вероятнее всего даже не догадываясь об истинном положении дел. И пока мы с доктором вели учтивую беседу, я заприметила в конце коридора приближающуюся фигуру Джина. Временами он сменял меня, разбавляя общество Тэхена забавной болтовней, актерской игрой и аппетитными угощениями, которые приготовил лично сам. Джин и вправду умел отменно готовить, принимая похвалу со смущенным взглядом. - А я думал, что уже и не увижу тебя здесь, - лучезарно улыбаясь, произнес он, слегка запыхавшись после дороги, - Доброго вечера вам, доктор Кан. Как поживает наш оболтус? - Медленно, но уверенно идет на поправку, я полагаю, - ответил он, поправляя очки, - Видите ли, кости срастить это вам не в маджонг сыграть. Всему свое время. Лично меня больше волнует вопрос о его нежелании говорить с людьми. - Он видимо не может говорить из-за перенесенной травмы, - предположил Сокджин. Доктор покачал головой. - Не не может, а не хочет говорить. - Как это понимать, господин Кан? - Видите ли, молодой человек, Ким Тэхен замкнулся в себе и не желает вести ни с кем беседу. Я полагал, что это посттравматический шок, однако теперь я думаю, что нужно будет показать его психотерапевту. - Ясно, - протянул Джин, недовольно прикусывая нижнюю губу, - Это так не похоже на него. Не знаю, что и сказать. - Лучше расскажите ему, как прошел ваш день, - улыбнулся доктор, - Уверяю вас, он сходит с ума от скуки, когда рядом никого нет. Однажды я зашел в палату и увидел, как он пытался вырезать на апельсине страшную рожицу. - И что в этом такого? – засмеялся Сокджин. - Он вырезал их на всех фруктах что вы принесли, - пояснил доктор, нервно поправляя очки, - Когда же я спросил его, зачем он это сделал, он лишь пожал плечами, а потом начал изображать мне какого-то кролика. - Боюсь разочаровать вас, доктор, но это его естественное состояние, - смущенно вставила я, наблюдая за тем как брови доктора удивленно поползли вверх, - Э, я вам как-нибудь потом все объясню. - Что ж, в таком случае, буду с нетерпением ждать следующего раза, - улыбнулся он, выуживая из халата карманные часы, - Прошу меня извинить, но меня ждут другие пациенты. - Всего хорошего вам, господин Кан, - слегка поклонившись, произнесла я. - До свидания, - бросил напоследок Джин, задумчиво всматриваясь в спину удаляющегося врача, - Как думаешь, скоро ли поправится наш Тэтэ? - Хотела бы, и я знать ответ на этот вопрос… - Хэй, не вздумай киснуть, - потрепав меня по плечу, ласково произнес хен, - Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь беги и отдохни хорошенько. У тебя экзамены на носу! - Знаю-знаю, - попыталась улыбнуться я, подтягивая лямку от рюкзака, - Скажешь мне если будут какие-то изменения. - Непременно, - кивнул Джин, махая на прощание, - Будь осторожна. Я кивнула в ответ, медленно удаляясь к выходу по просторному коридору. Джин не знал всей правды, поэтому ему так легко рассуждать о будущем. А было ли оно у нас с Тэхеном? То самое заоблачное будущее, которое мы хотели делить на двоих? Завтраки в постель, беззаботный хохот и шаловливые касания теплых рук под футболкой. Томные поцелуи и жаркие ночи, а быть может и целые дни напролет. Вечера с отражением звезд на безмятежной глади озера или реки Хан. Совместная вечность, поделенная напополам до скончания веков… Я остановилась у одной из витрин, взирая на свое отражение. Край воротника от рубашки слегка съехал в бок, являя моему взору фиолетовые отметины чужих зубов, которые я тщетно пыталась стереть губкой с моей кожи. Они были подобны клейму, напоминающие о моем позоре. Я ненавидела себя за свою слабость, проявленную в тот день. С тех самых пор меня неустанно мучают одни и те же вопросы: почему я не ударила Чимина со всех сил и не выбежала в зал? Почему я сдалась напору Чимина так просто? И …почему мое тело все еще сладостно дрожит лишь об одном упоминании о нем? От этих мыслей я была противна сама себе. Мне было бесконечно стыдно перед Тэтэ, когда он очнулся. Я, рыдая перед ним на коленях, словно в полночном бреду просила его прощения. Умоляла, обнимая ноги, еще не догадываясь о том, что больше не услышу от него ни единого слова. Ничего, кроме осуждающей, невысказанной тишины… Поправив ворот рубашки, я отправилась вниз по улице, не замечая никого вокруг. Дома сменялись магазинами, и вот уже зажглись первые, утопающие в пышной кроне, фонари. Пора было идти домой. - Кого я вижу! – донесся чей-то громкий голос, прежде чем меня схватили за локоть и не повели в какую-то ближайшую кофейню, - Не кипишуй, миленькая. Нам надо поговорить.