Я ненавижу тебя, Пак Чимин

      От центрального парка до школы было 20-ти минут пути. Бегом, не чувствуя усталости и ног, по узким извилистым улочкам я спешила к Тэхену, превозмогая боль. Сердце громко ухало в ушах подобно колокольному звону. Нехорошее предчувствие грызло изнутри, предупреждало о надвигающейся опасности. Жаль лишь, что не может сказать о какой. Оттого и гложет, подгоняет, как обезумевшую лошадь, что вот-вот рухнет без сил на рыхлую почву. Школьный двор пустовал. Занятия закончились не более часа назад. Лишь парочка людей играла в баскетбол на спортивной площадке, явно незаинтересованная ни в чем ином, кроме самой игры.       Минуя длинный коридор, я завернула в знакомый спортивный корпус. Туалет около раздевалки был завален партами и стульями, загромоздившими проход. Они были не слишком тяжелые, местами ветхие и сломанные, но чтобы разгрести завал мне понадобилось время. За дверью тихонечко копошились, но молчали, не желая привлекать к себе излишнее внимание.       Покончив с преградой, я отворила скрипучую дверь и ринулась внутрь, бегло осматриваясь по сторонам. Что бы там ни говорили, но школьные туалеты для мальчиков были не самым приятным местом в мире: обшарпанные, исписанные граффити и маркером стены, потрескавшаяся плитка на полу, ржавые умывальники, битые зеркала и стойкий запах мочи и сигарет, что сплелись в единый удушающий смрад. И разумеется, ни одного окна. Лишь несчастного вида лампочка, еще как-то умудряющаяся висеть на черном проводе. Но все это было сейчас неважно.       Тэхен сидел в одной из кабинок на полу, прижимая руку к опухшему носу. Сквозь окровавленные пальцы больше не сочилась кровь, однако и этого хватило, чтобы измазать пиджак и некогда белоснежную рубашку. Всклокоченные в чем-то липком волосы торчали в разные стороны, более не прикрывая топорщащиеся уши, из которых упорно пытались вырвать серьги.       Рассеченная бровь, разбитая губа и желтые следы от ботинок… Как же много он натерпелся от них, выдерживая удар за ударом. И все ради чего? Ради какой-то там справедливости, которая в итоге не принесла ничего, кроме боли и слез.       — Тэхена, — мягко позвала его я, крепко прижимаясь к нему и глотая соленные слезы. — Дурак. Ты так меня напугал!       Он хрипло засмеялся, шмыгая разбитым носом.       — Как ты? Они тебе ничего не сломали? Кости целы?       — Все хорошо. До свадьбы заживет, — выдавил он, улыбаясь своей странной, квадратной улыбкой. Вечно он такой. Шутит, даже если на душе скребутся тысячи кошек.       — Глупенький. — Невольно улыбнувшись в ответ, отстранилась, с грохотом опуская на пол рюкзак.       Порывшись в нем, я выудила на свет платок и, промокнув его чистой водой, стала аккуратно обтирать лицо Тэхена, медленно скользя по тонким изгибам. Шаг за шагом вырисовывая прекрасную смуглую кожу, густые каштановые брови, немного припухший, но в целом идеальный ровный нос… И на закрытых в удовольствии глазах мило подрагивали ресницы, тоже почему-то пропитавшиеся кровью.       Платок быстро окрасился в багряный цвет, впитывая в себя металлический, солоноватый привкус. За лицом шла смуглая увенчанная тонкими порезами шея. Адамово яблоко и изгибы выступающих манящих ключиц. А ведь раньше я и не замечала, как на самом деле красив Тэхен. Друг? Больше нет. Любимый? Быть может. Заноза в заднице? Однозначное да.       — Щекотно, — ухмыльнулся он, путая свои пальцы в моих волосах. — Прости, что не смог тебя защитить.       — Не стоило защищать меня. Вот заживет все, и я тебя тоже так отметелю, что ты неделю не сможешь ходить! Ну зачем ты полез к этим выродкам? Драка ничего бы не решила. Радуйся, что хоть кости целы.       Улыбка вмиг слетела с его лица.       — Я не буду стоять в стороне и наблюдать за тем, как они измываются над тобой. Я не намерен терпеть и выслушивать оскорбления в сторону того, кого люблю!       — Тэхена…       Мои глаза встретились с полным решимости взглядом. Ни капли сомнения, ни единой тени закравшегося разочарования. Лишь непередаваемое, искрящееся медовыми искрами очарование в черной отливающей сталью радужке.       — Я люблю тебя. Будь моей девушкой.       Вот так просто. Чистосердечное признание в душной кабинке грязного туалета. Это могло бы быть романтично, будь мы в ином месте. Могло бы быть, да не произошло, потому что не было повода. А теперь есть Чимин, этот странный рыцарский героизм и нескончаемый оптимизм, который так и переполняет юное сердце Тэхена. А еще синяки, ссадины и нос разбитый, и нежные прикосновения шелкового платка, который вряд ли можно будет отстирать. Пустое. Платков много, а такой родной, милый дурачок один. Неповторимый и самый уникальный на свете.       А губы как-то сами собой соприкасаются, робко, осторожно. А привкус их солоноватый, с примесью металла и яблок, а еще шоколадного молока и свежих булочек. И непонятной, дурманящей ноткой молотой корицы…       — Вы посмотрите-ка, кто у нас здесь! — донесся такой до боли знакомый, насмешливый голос, в котором отчетливо проскальзывало нескрываемое отвращение. — Замухрышка и ее верная дрессированная собачонка.       Испуганно дернувшись, я обернулась назад, непроизвольно вжимаясь спиной в грудь Тэхена. Передо мной возвышался Чимин, носками белоснежных как снег кроссовок втаптывая в грязную плитку мой школьный рюкзак. Все тот же мерзкий высокомерный взгляд, все та же надменная улыбка и кожаная куртка с выступающими на ней темными пятнами. Один его вид вызывал ненависть и отвращение, которое я даже не пыталась скрыть. Но ему, похоже, нравилась эта игра, которая, как по мне, слишком уж затянулась…       — Оставь нас в покое! — прорычал Тэтэ, пытаясь подняться и заслонить меня собой. Но лишь скривился от боли, вновь оседая на пол.       — Как же ты жалок, — цокнул языком Пак, злобно сощурив глаза. — Так и хочется выбить из тебя весь дух и стереть это дурацкое выражение с твоего дебильного лица.       — То же самое могу сказать и о тебе, — ухмыльнулся Тэхен, встречаясь с ним взглядом.       — Какой дерзкий! Мало тебе по лицу заезжали, а? — явившийся из ниоткуда Чон Хосок громко возмущался, хватаясь за сердце. Но все прекрасно знали, что это лишь очередное показушничество, и что за широкой лучезарной улыбкой зачастую скрывался оскал хищника, готового вцепиться в глотку при любом удобном случае.       — А увлекательное плаванье в унитазе так ничему и не научило, — в голосе Чонгука проскакивала скука. — Хотя я не прочь повторить. Так сказать, для закрепления материала.       — Лучше бы ты так в английском шарил, малой. — Ким Намджун отвесил макнэ легкий подзатыльник. Больше похожий на отцовский жест проявления заботы.       Это могло бы показаться со стороны забавным. При иных обстоятельствах.       Покуривающий в стороне Шуга лишь нагонял напряжение, затаившись около ржавой раковины. Он молчал, выпуская сквозь ноздри дым. Думал, щуря глаза-полумесяцы и снова затягивался, сбивая тлеющий пепел на пол.       Душно. Голова шла кругом, отвлекая от навалившихся на их плечи проблем. Их слишком много, им нельзя перечить. Придется делать все так, как они скажут. Иначе Тэхен может пострадать вновь.       — Пожалуйста, оставьте нас в покое. Мы не сделали вам ничего плохого, — осторожно начала я, покорно опустив взгляд в пол. Нельзя нарываться на неприятности. Нельзя смотреть в глаза.       — Вот как мы теперь заговорили, — протянул Чимин, злобно отфутболивая рюкзак в темный угол. — А ведь еще совсем недавно ты была другого мнения. Что, дружка внезапно стало жалко? Или себя несчастненькую?       Молчать. Главное молчать. Проглотить обиду и молчать, крепко сжимая руку Тэхена.       — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — Пальцы с силой смыкаются на запястье, вырывая из спасительных объятий Тэхена.       — Отпусти ее, подонок! — прорычал Тэтэ, хватая руками воздух.       Болезненный пинок в живот и скрутившийся пополам одноклассник, сплевывающий собственную кровь на бездушную ледяную плитку.       — Пожалуйста, прекрати! — взмолилась я, пытаясь вырваться и защитить Тэхена, но Чимин лишь больнее сжал запястье, вскоре заламывая руки за моей спиной, позволяя мне наблюдать за тем, как Чонгук с непередаваемым восторгом наносит удар за ударом, втаптывая моего лучшего, любимого друга в грязь. — Остановись!       Наблюдающие за этим остальные отказывались вмешиваться, понуро наблюдая за происходящим. Им было безразлично что случится с их игрушкой, но их определенно интересовал ее предел прочности. Хосок даже пытался делать ставки, что Тэхен не продержится и пяти минут. Шуга, кажется, сказал, что трех. Намджун же не дал и больше двух минут…       Чонгук лишь продолжал пинать Тэхена сильнее, не скрывая удовольствия. А тот стонал от боли, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Молчал, кусал опухшие губы и прикрывал лицо руками. Улыбался, бросая в мою сторону преисполненный виной взгляд.       Но Чимину мало было издевательств над ним. Он еще не забыл той недавней обиды, в скромном невзрачном переулке около цветущего парка.       — А что до тебя, замухрышка, — прошипел он на мне на ухо, довольно скалясь. — Я уже придумал тебе достойное наказание.       Горячие пальцы ловко скользнули под юбку, обжигая внутреннюю сторону бедра. Тихо вскрикнув, я попыталась вырваться и врезать по его напыщенному лицу. Попытка не обвенчалась успехом, как и та, которую предпринял Тэхен, получая очередной мощный пинок.       — Я не стану марать о тебя руки, замухрышка, — хохотнул внезапно Чимин, отвесив мощный, обидный шлепок по заднице, которую тут же будто бы обожгло. — Пока не буду…       Мощный толчок и вылитое сверху на голову скислое молоко из подготовленного заранее ведра. Чимин смеялся заливисто, надрывая легкие, с чувством выполненного долга, взирая на перепачканные волосы, лицо и одежду, которые тут же провоняли насквозь. Я закусила губу, лишь бы не заплакать, лишая его еще одного удовольствия за этот вечер.       А Тэхен и вправду не выдержал 5-ти минут. Свернувшись на ледяном полу, он едва слышно дышал, пугая своей беззащитностью.       Не плакать. Только бы не заплакать.       — Я победил! — радостно завопил Хосок, собирая деньги из рук других парней. — Крепкий парниша оказался.       — Позер, — фыркнул Шуга, затушив вторую сигарету о край раковины. Несколько десятков ему не сыграют никакой роли, поэтому он легко распрощался с ними, небрежно засовывая в руку Хосока мятые бумажки.       — Мне скучно, хен! — протянул заскучавший Чонгук, явно разочарованный потерей свой новой игрушки.       — Заткнись. Мы уже уходим, — пробасил Ким Намджун, направляясь к выходу и утаскивая за собой остальных.       — Пока, замухрышка. Было весело, — загоготал Хосок, добродушно помахав вслед ручкой.       Какая же он все-таки скотина…       Они ушли, наконец покидая это удушливое и прокуренное до основания помещение. И едва их шаги и голоса стихли вдали, как я надрывно зарыдала, давая волю чувствам, утыкаясь в разбитые коленки. Внутри будто бы что-то сломалось, надломилось на сотни мелких частей, больно утыкаясь в грудную клетку. За что? Почему? Зачем? Набор слов и знаков, не имеющих объяснения. Безо всякой логики и смысла. Разве Тэхен заслужил такого обращения?       «Знай свое место», — говорил напоследок Чимин, презрительно сплевывая на пол.       Обхватив тело Тэтэ руками, я смахнула слезы, утыкаясь носом ему в плечо. Разумеется, Пак Чимин, я буду знать свое место.       Но только после того как лично испорчу тебе жизнь, чего бы мне это ни стоило!