Я ненавижу тебя, Пак Чимин

      Утро наступило как-то внезапно. Я бы даже сказала неожиданно. Со стука в дверь.       Это тарабанила в закрытую дверь мама, заботливым криком напоминая мне о том, что если я сейчас же не открою дверь и не спущусь к завтраку, то мне мало не покажется. А еще ботинки грязные раскидала у двери, бессовестная. И не вынесла распроклятый мусор, и посуду помыть забыла. А еще сходить в магазин за молоком и хлебом, и еще, наверное, много всего, но зазвонивший в ее кармане телефон отвлек ее от бесконечной тирады, и она наконец ушла, оставляя меня в покое. Хотя бы на пару минут.       С кровати я встала с трудом, подобно черепахе, волочась в ванную комнату. Коленки нещадно саднило, а опухшие от слез глаза и вовсе превратились в узкие щелочки. А вот щеки наоборот раздуло, делая меня схожей с праздничной ярмарочной тыквой. Ну хотя бы там меня, наверно, ценили бы.       В таком виде в школу заявляться было нельзя. И если коленки можно было еще скрыть за широкими штанами, то зареванное опухшее лицо — вряд ли. Поэтому поспешно умывшись и наспех натянув форму, я незаметно спустилась вниз, сгребая в сумку на ходу пару яблок. Мама все еще болтала с кем-то по телефону, увлеченно рассматривая в окне проходящих мимо людей. Громко попрощавшись с ней и хлопнув дверью, я бегом устремилась в направление школы, сворачивая за угол. Но едва я скрылась из виду родительского окна, как тут же остановилась, озираясь по сторонам. Столкнуться с кем-то из одноклассников мне абсолютно не хотелось, а оставаться рядом с домом было небезопасно. Ведь дома все еще не было молока и хлеба, и мама могла покинуть его в любую минуту.       Поймав первый попавшийся автобус, я уселась на дальнее сидение, прислоняясь лицом к окну. Прохладное. Оно приятно холодило воспаленную кожу, успокаивая. То что надо для сонных, спутанных мыслей.       С каждой остановкой людей было все больше. Вот пожилая женщина куда-то спешит с раннего утра с сумкой, в причудливой, широкополой шляпе и очках. А рядом с ней дремал в мятой рубахе студент, заснувший прямо за чтением конспекта. Офисный работник уже с кем-то говорил по телефону, а за ним что-то с упоением рассказывал своей маме маленький мальчик, активно жестикулируя руками.       — Афтобус, — кричал он, тыча пальцем в окошко на проезжающую машину.       А мама ему говорила, что не автобус это вовсе, а грузовик. Но разве дитю докажешь обратное?       Декорации жилого спального района быстро сменялись на городские офисные постройки и магазины, торговые центры и центральный овощной рынок, музей искусств и парк, в котором вовсю цвела сакура. Утром здесь бывало мало людей. Все спешили по своим делам, и мало кто будет обращать на тебя внимание, особенно если ты обычный, ничем непримечательный школьник.       Зеленые газоны, пестреющие цветастыми клумбами, арки из плетенных роз, ароматные кусты жасмина. Город Ильсан был поистине чудесным городом. Прекрасный, цветущий гибискус среди леса и озер. А озеро в этом городе и вправду было большое. Самое большое в Южной Корее, по весне собирающее около себя множество туристов. Однако в этом году их не было. Потому что в Пусане открыли новый, современный аквапарк.       А мне больше по нраву было это место. Безмятежная, спокойная гладь воды, тихий шелест листвы и тонкие розоватые лепестки вишни, подобно ладье рассекающие зеркальную поверхность озера, отражающую синеву утреннего неба. А на нем ни облачка. Только белые, сияющие на солнце чайки.       Выудив из сумки яблоко, я бесцеремонно обтерла красный бок о подол юбки и задумчиво надкусила его, мерно пережевывая.       В кармане тихо завибрировало. Наверняка это был Тэхен, не обнаруживший меня утром в классе. Занятия вот-вот начнутся, и будет не хорошо, если ему не ответить. А если ответить, то он бросит все и прибежит несмотря ни на что. И не ответить тоже нельзя. Безумие современных технологий. «Эй, просыпайся! Ты же так все на свете проспишь! \ (-_-) /»       Черные молчаливые буквы на белом экране. Но голос Тэхена все равно звучит в ушах. Забавная привычка.       «Я не сплю. И не кричи на меня! Мне плохо. Я сегодня не приду»       «Это все из-за него, да?»       Вопрос, на который оба знали ответ. Тэхен всегда зрел в корень.       «У меня живот болит. Такое бывает, знаешь ли. Завтра буду как штык в школе. Обещаю»       Кривоватые скобочки, тенью улыбки ложащиеся позади букв. Он чувствует ложь, но все равно подыгрывает.       «Я зайду к тебе после занятий. Испеки мне пироженки ^__^»       «Облезешь!»       «Жадина!»       Я тихонечко засмеялась, пряча улыбку в длинном шарфе. Он всегда умел подбодрить, даже будучи на расстоянии. Какая же я, наверное, глупая. Непутевая, как любит говорить моя мама. Невезучая. Оттого и не вижу синицу в руках, уютно пригревшуюся в теплых ладонях, взглядом выискивая в ледяной выси благородного журавля.       Отправив телефон обратно в сумку и покончив с яблоком, я двинулась вдоль берега, рассматривая на водной глади свое отражение. Спутанные космы, припухшие веки, разодранные коленки. Замухрышка. И нелепый, ни с чем не сочетающийся шарф, повязанный на шею, неприятно щекочет кожу. Но греет, и оттого становится немного легче.       А на солнышке тепло, уютно. Мягкая трава так и манит пушистым зеленым ковром. И в полутени не холодно, как оказалось, а довольно-таки терпимо. Цветочный аромат заполняет легкие, а на небе появляются первые пушистые облака. Предвестники ветра перемен.       Глаза закрываются сами собой, устав считать белесые перья небес. Звуки копошащегося города не достают сюда, лишь редкий гудок автомобиля, да и он терялся в переливе птичьего крика. И никаких мыслей. Никаких ежедневных забот…       Продремав до обеда под полуденным солнцем и решив, что достаточно голодна, я отправилась на поиски небольшого продуктового магазина. Денег в кошельке водилось немного, но пожелания у меня были скромные. Мне безумно захотелось шоколадного молока и булочки. И это все удачно отыскалось в одном из магазинов глухих улочек. Дремлющий за прилавком торговец изредка посматривал за мной сквозь прикрытые веки, наверное, удивляясь, что я вообще здесь забыла. Но какое ему было до этого дело? Лишь бы не воровала, что здесь часом не редкость. Скорее образ жизни.       Лениво пробив товар на кассе и отсчитав сдачу, он небрежно попрощался со мной, желая хорошего дня. Заученная им фраза вряд ли принесет мне удачу, сказанная таким тоном, но таковы были правила. Как и то, что я обязана была поблагодарить его за помощь, которую так и не получила. А ведь шоколадное молоко отыскалось не сразу, между прочим…       Выйдя в переулок и с удовольствием откусывая от мягкой булки кусочек, я блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом. И молоко оказалось очень даже вкусным, даже лучше, чем то, что я брала в торговом центре. Жаль только, что оно нещадно пролилось на чью-то кожаную куртку, так не вовремя столкнувшуюся со мной в переулке. Вылетев из-за угла и чуть не сбив меня с ног, он громко выругался, воздвигая руки к небу.       — Да чтоб тебя! Это пятно ничем уже не отстирать. Ты хоть знаешь, сколько это стоит?!       — Простите, — поклонилась я, мысленно ругая себя за невнимательность. — Вы так неожиданно выскочили из-за угла, что я…       — Замухрышка? — в голосе просквозило удивление вперемешку с насмешкой.       Я подняла голову, отказываясь верить своим глазам. Пак Чимин собственной персоной. Сердце неприятно сжалось в груди.       — Чего молчишь, замухрышка? Нечего сказать? — ухмылялся он, подобно коту. — А вчера-то ты посговорчивей была.       — Мне не о чем с тобой говорить, — произнесла я, отводя взгляд. Обед был благополучно испорчен. Больше всего было жаль молоко. Вкусное оно оказалось, сладкое…       — Гордую из себя строишь, — прыснул Чимин, снимая испорченную курточку. — Песика своего верного натравила. Только зря все это. Получил по заслугам. Скулил и рычал, лаял не по делу. До последнего сопротивлялся, пока ребята его не оттащили. Гордый до усрачки…       — Тэхен? — сердце словно ухнуло в пятки. — Вы избили его?!       — Сам напросился, — пожал плечами Пак. Даже будучи полной скотиной он продолжал оставаться красивым. Это злило, выбивая из колеи.       — Да как у тебя только рука поднялась?! — закричала я, с ненавистью вцепившись руками в его футболку. А глаза его злые, смотрят сверху вниз. Насмехаются.       — Ты забываешься, — прорычал он, с силой вдавливая меня в стену, да так, что казалось, он пытался вышибить из меня весь дух. — И курточку мою любимую испортила. Дурочка. Как ты собираешься отплачивать мне за нее? Денег у тебя точно нет. Может тогда отплатишь натурой?       Крепкие руки настойчиво скользят по бедру, вызывая в теле неприятную дрожь. А ведь еще вчера они бы могли дарить тепло, будь все совершенно иначе…       — Что ты себе позволяешь?!       — Не строй из себя недотрогу, замухрышка, — прошептал он над ухом, плотнее вжимая в стену, в ледяную кирпичную кладку. — Поработаешь язычком и свободна. Тебе же так нравится им острить…       В ушах гулом раздавалось бьющееся сердце. Адреналин закипал в крови, подкатывая к горлу тошнотой. Не стоило покупать это проклятое молоко.       Неожиданный рывок, удар и согнувшийся пополам Чимин — достаточно, чтобы вырваться и бежать без оглядки, не ведая дороги. Дать меж ног этому засранцу было хорошей идеей, но только до тех пор, пока ты не вспоминаешь, что он занял первое место в городском забеге в этом году. Весьма прискорбная весть для того, кто ускользает от погони.       Фора у меня была небольшая. Всего в пару секунд. А он и не вздумал отставать, подобно тигру, следуя за своей жертвой. Стук его каблуков подгонял, пугал, мешал сосредоточиться. А кругом как назло ни души. Ноги предательски ныли, а легкие разрывало от боли. Но останавливаться было нельзя. Нужно бежать, даже если сил совсем не осталось.       Его рука болезненно смыкается на моем плече, рывком выворачивая к себе лицом. Глупо было от него убегать. Все равно ведь догонит. И догнал. Тяжело дыша, пальцами сдавливая все сильнее, он злобно сверлил глазами, переводя дух. Рычал, подобно зверю, довольно скалясь.       — Негоже так обращаться с девушками, молодой человек! — возмущенный старушечий голос и удар тяжелым зонтом по руке. Знакомая широкополая шляпка, очки и тяжеленная сумка, заполненная продуктами.       — Айщ! Не ваше дело, бабуля! — ощерился юноша, потирая руку.       — Хам! — воскликнула пуще прежнего она, вновь ударяя его зонтом. — Невоспитанный мальчишка!       — Спасибо вам, бабушка! Вы очень добры! — воскликнула я, низко кланяясь и удаляясь прочь.       А хотевший было увязаться за мной Чимин так и остался стоять с пожилой женщиной, намертво вцепившейся в его руку. Она продолжала бить его зонтом, наставляя на путь истинный. А он покорно терпел, молча стирая зубы в порошок. И злобно глядел в спину, не желая мириться с произошедшим.       И что-то мне подсказывало, что он это просто так не оставит. Паршивый день. Непутевый. Как и я сама.       Пальцы судорожно набирали знакомый номер телефона. Шли гудки — долгие, тягучие, казавшиеся мне вечностью. Но наконец они закончились, и их место занял низкий, хриплый голос.       — Тэхена! — Слезы рвались наружу, а легкие продолжали разрываться от боли. — Почему ты не сказал, что тебя избили?!       Грустный смешок и шмыганье разбитого носа.       — Как ты узнала?       — Чимин мне сказал…       — Этот урод! — сплюнул он, срываясь на крик. — Он тебе что-то сделал?!       — Нет, — солгала я, утирая рубашкой лицо. — Он пригрозил мне… Сказал, что это я тебя прислала…       — Ублюдок, — прошипел Тэхен в трубку. — Я хотел к тебе зайти… Видимо, не судьба сегодня.       — Где ты? Я приду к тебе…       — Не надо. Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.       — Дурачок, — шмыгнула носом я. — Тебе нужна помощь. Ты в школе?       — Да… В мужском туалете возле раздевалки…       — Жди меня там. Никуда не уходи. Я скоро буду.       На том конце смешок. Он еще находит поводы для веселья.       — Будто у меня есть выбор.       И правда, нет. Завершив звонок, я быстрым шагом направилась в школу, срываясь на бег. Всем сердцем надеясь на лучшее.       Только бы не опоздать…