Я ненавижу тебя, Пак Чимин

      — Ну может не надо, Тэ? — взмолилась я, глазами побитого щенка взирая на лучшего друга.       — Раз решила, значит надо! — настаивал на своем Тэхен, подталкивая меня к школьной баскетбольной площадке.       Утомительные занятия наконец-то подошли к концу. Однако в это время Чимин обычно зависал за игрой в баскетбол вместе с закадычными друзьями. И если вовремя незаметно усесться за трибуну, то можно тайком наблюдать за развернувшейся игрой. Юнги всегда забивал наибольшее количество мячей, поэтому то, в чьей команде он будет играть сегодня, будет зависеть от жеребьевки. Но сегодня поле почему-то пустовало.       — Стой здесь и дождись его, — давал наставления Тэтэ, забавно хмуря брови и покачивая пальцем. — Я краем уха услышал, будто Чимин придет сюда один, чтобы размяться, пока остальные будут заниматься чем-то важным. Это твой идеальный шанс, не проворонь его!       — Тебе легко говорить. У меня сейчас сердце из груди выскочит…       — Не выскочит! — Он щелкнул меня по носу, одаряя такой теплой, лучезарной улыбкой. — Пообещай мне, что независимо от его ответа ты мне перезвонишь. Обещаешь?       — Обещаю. — Я смущенно заулыбалась в ответ, пряча пунцовые щеки за копной волос.       Помахав ему напоследок, я тяжко выдохнула, приводя чувства и нервы в порядок. Тэхен всегда беспокоился обо мне, поддерживая в разных мелочах, даже в самых, на мой взгляд, бессмысленных и глупых. Однажды он даже побежал в другую часть города за мороженым, когда я пригрозила ему, что перестану общаться и найду себе другого лучшего друга, а прибежав, запыхавшийся и с мокрой челкой, с радостной рожей протянул мне злосчастный рожок, улыбаясь своей необыкновенной, квадратной улыбкой. Вспоминая об этом сейчас, я чувствую себя немного совестно. Ведь Тэхен и вправду относился ко мне больше, чем просто к другу. Он не показывал этого, но это проскальзывало в каждом его жесте, в каждой смущенной улыбке и детском, неуемном блеске в глазах. Но несмотря на это, почему-то помогает мне признаться в любви другому, продолжая глупо улыбаться. Он слишком добрый, мой самый лучший в мире друг…       Минуты тянулись утомительно долго. За эти десять минут, показавшиеся мне целой вечностью, что я стояла около кольца, я успела три раза поправить юбку, завязать и развязать волосы и носком ботинка попытаться сделать в земле дырку. От волнения во рту пересохло и жуть как хотелось пить, но если я сейчас уйду, то могу пропустить появление Чимина. Да и весеннее солнце изрядно припекало, несмотря на середину капризного апреля. Недалеко отсюда цвели вишни, целый сад, а ветер доносил аромат белых цветков сюда, заставляя задуматься о чем-то сокровенном. Своем.       Чимин появился внезапно. И ведь бывает так — ждешь, ожидаешь чего-то, а оно все равно происходит неожиданно, застает врасплох. Вот прям как Пак Чимин — самый милый и добрый парень в округе.       Он шел медленно, вразвалочку, запрокинув портфель себе на плечо. В его руках нетерпеливо подпрыгивал баскетбольный мяч, больше похожий на красное закатное солнце. Он собирался играть им прямо в школьной форме. Привычно закинет набитую учебниками сумку около кольца, разомнет уставшие от бесконечного сидения плечи и с первого же броска забьет мяч. И беспечно улыбнется в пустоту, радуясь своей маленькой победе…       — Ты кого-то ждешь? — мягкий, нежный голос раздался прямо перед моим носом, вырывая из цепких раздумий. И когда он только успел подойти так близко? — Если да, то не могла бы ты перейти в другое место. Мы с ребятами собираемся играть здесь.       Я нервно сглотнула, пытаясь унять возникшую от волнения дрожь.       — Я ждала тебя… П-пак Чи-мин…       Паренек в миг остановился, удивленно изгибая бровь.       — Мы разве знакомы?       — Нет, — промямлила я. — То есть да, то есть я учусь с тобой в одной школе.       — Я заметил это по твоей форме, — усмехнулся он.       Говорить становилось все труднее. Прикрыв глаза, я тихо выдохнула, набираясь сил. Сжав кулаки до побеления костяшек, я низко поклонилась, на одном дыхании выпаливая: "Я люблю тебя, Пак Чимин", — замирая, в ожидании хоть какого-то ответа. Однако, вместо слов послышался смех — звонкий, заливистый и совершенно неуместный.       Я медленно подняла голову, наблюдая за тем, как он потешается над моими чувствами, высмеивая их передо мной, медленно втаптывая в грязь.       — Это все? — кое-как уняв смех, произнес он. — Что ж, это было забавно. Я конечно благодарен за эти слова, э, как-там-тебя, но, видишь ли, тут есть одна маленькая нестыковочка. Я не встречаюсь с замухрышками, ты уж прости меня.       От этих слов я хотела разреветься прямо на месте. Слезы душили, пытаясь вырваться наружу. Плечи невольно содрогались, позорно являя ему мою слабость.       — Эй, Чимина! — воскликнул повисший на его шее Хосок, хитро прищуриваясь. — Кто эта замухрышка? Твоя новая пассия?       — А это разве не та, что постоянно ошивается возле того странного парня из параллельного класса? — поинтересовался Чонгук, больше заинтересованный в бросках мяча.       — Кажется, его зовут Тэхен, — лениво протянул Юнги, умащиваясь на длинной лавке трибуны. — Тот еще чудак.       — Он не чудак, — шмыгая носом, заявила я. — Тэхен очень хороший.       — Ну раз он такой хороший, почему ты все еще здесь? — Ким Намджун был беспощаден в своих словах, ломая и без того тонкую грань самообладания.       — Не будь такой букой, Джун, — заржал Хосок, хлопая того по плечу и оборачиваясь ко мне. — Пусть тихонечко позалипает на нас на трибунке, тебе жалко что ли? Мы ведь за это платы с замухрышек не берем.       — А стоит ли? — выдохнул Юнги, подкладывая руки за голову.       — Не-а, — скривился Чонгук, отправляя мяч прямиком в кольцо.       — Ты все еще здесь? — все так же мило улыбаясь произнес Чимин, будто кругом ничего такого не происходит. Будто он не слышал всех этих издевательств, оскорблений и причиненных им унижений.       Я тихо всхлипнула, являя на волю рвущиеся наружу слезы. А затем, набрав в легкие как можно больше воздуха, закричала ему прямо в лицо, со стороны, быть может, показавшись совсем истеричкой:       — Я ненавижу тебя, Пак Чимин!       И под издевательский хохот и улюлюканье парней я поспешила прочь, с каждым шагом ускоряясь, вскоре переходя на бег. Я бежала, не ведая дороги. Слезы пеленой тумана застилали глаза, душили от разрывающей сердце обиды. Несгибающиеся ноги подкосились, и я рухнула на землю, стирая коленки в кровь. Кричала, стоя посреди улицы, безвольно опустив руки. На душе было мерзко, гадко. Хотелось умереть, ведь завтра мне снова придется идти в школу и смотреть в их лица. Они никогда не забудут моего унижения и позора…       В кармане завибрировало, и я, кое-как собравшись, ответила на звонок. Это был Тэхен. Он будто чувствовал, что произошло что-то неладное…       — Как все прошло? — с тревогой в голосе спросил он, прислушиваясь к моим всхлипам. — Ты что, плачешь?       — Нет, — выдавила я, вновь заливаясь горючими слезами. — Все хорошо, Тэхен… Я...       — Я же слышу, что не в порядке. Где ты сейчас?       Я осмотрелась, громко хлюпая носом. В трубке послышался тихий вздох.       — Около парка… недалеко от школы.       — Стой на месте и никуда не уходи. Я скоро буду, — бросил он в трубку, прежде чем прервал звонок, не желая слушать мои возражения.       А идти никуда и не хотелось. Не было ни сил, ни желания. Обхватив колени руками, я уткнулась в них лицом, размазывая остатки макияжа. Тротуарная плитка была холодной, пыльной, и наверняка на следующий день я буду лежать прикованная к постели простудой. Ну и поделом мне.       Я корила себя за собственную глупость и за то, что в кои-то веки послушалась совета Тэхена. Но ведь если бы я не призналась Чимину, то так бы и терзалась от неопределенности и сомнений. Тэхен не виноват. Виновата была лишь я, внезапно явившись на свет пустоголовой замухрышкой. А теперь сижу посреди тротуара, утирая длинным рукавом сопли, а люди косятся, наверняка тычут пальцем и думают, что я где-то хлебнула лишнего. И ведь потом пойдут слухи, и матери будет стыдно от услышанного. Может накричит да выпорет, или закроет в комнате. Она не любила слушать долгие оправдания. Ей было легче наказать непутевую дочь, чем поинтересоваться, как прошел ее день. Хреново, мама. Очень хреново.       Теплые руки мягко легли на плечи, прижимая к груди. Гладили по голове, успокаивали. Вырывая из надломленной души новую порцию слез.       — Ну хватит, тише. Пойдем, — шептал на ухо Техен, помогая мне приподняться. Окидывая взглядом сбитые в кровь коленки, он долго не думая, поднял меня на руки, прерывая мои возражения на полуслове. — Ты не можешь идти, я донесу тебя. И никаких но!       Он шел медленно. Минуя людные улицы, накинув на меня сверху свою курточку. Так было намного теплее и уютнее.       — Что он тебе сказал? — спросил Тэхен, когда мы переходили через пустой вечерний парк. Здесь цвели вишни, роняя свои лепестки на зеркальную гладь пруда. Другие же подхватывал ветер, унося их куда-то прочь. В небесные голубые дали.       — Он засмеялся… Сказал, что не встречается с замухрышками…       Тэхен промолчал, а на его лице заиграли желваки.       — А потом пришли другие… и…       — Не говори.       — Они сказали, что ты чудак, а я сказала им, что ты самый хороший.       — Правда? — заулыбался Тэхен, являя мне свою родную, потешную квадратную улыбку. — Они просто завидуют мне, вот и все. Кто-нибудь из них разве смог тебе показать слоника? А лунных кроликов?       — Нет, — заулыбалась я, качая головой.       — И не смогут, — задрал он нос, забавно скривившись. — Потому что это удел лишь избранных. Например, как нас с тобой. Верно?       — Угу.       — Ну, по крайней мере, ты получила ценный жизненный урок. И теперь знаешь, что не стоит верить этой каждой смазливой мордашке на…       — Тэхен-а, заткнись, пожалуйста.       Тэхен захохотал, чуть не выронив меня из рук. Виновато извинившись, он крепче прижал меня к себе, продолжая невольно улыбаться до самого дома. Опустив на землю около дверей, он потрепал меня по волосам, пальцами утирая испорченный макияж.       — Позвони мне, если захочешь еще раз об этом поговорить, — попрощался он, целуя меня в макушку. — И не смей убиваться из-за него. Поверь, он этого не стоит.       — Я знаю, — прошептала я, отворяя дверь ключами.       Помахав ему напоследок, я тихо прикрыла дверь, бесшумно проскальзывая в комнату. И сбросив с себя ненавистную школьную форму, наконец уткнулась в подушку, давая волю чувствам. Боже, как же я ненавижу тебя, Пак Чимин.