Синее пламя

Пять часов утра. Минхек открывает бесшумно дверь в их с Кихеном комнату. Кихен не спит. Он сидит на своей кровати и читает книгу Минхека. Мин бесшумно вздыхает. Он привык уже все делать бесшумно. Парень проходит, закрывая за собой дверь, тоже бесшумно. Кихен игнорирует, намеренно. Видно, что дается это ему тяжело. У него дергается бровь, глаза застыли на одной строчке, взгляд не двигается. Минхек молча снимает с себя мокрую от пота рубашку. Его имели, не снимая всей одежды. Постоянные клиенты не церемонятся сильно, они уже знают и личный номер, и то, что Мин умеет давать и брать по-разному, всякими способами. Так не умеет делать ни одна блядь из всех присутствующих в этом заведении, если его, конечно, можно назвать так. Мокрая, цвета свежего персика рубашка летит на пол равнодушно. Равнодушно и душно. Поэтому Ли открывает окно, впуская рассвет в их комнату. Кого только Минхек не пускает. Всех впускает и никого не подпускает. Все рядом, но неглубоко. Всех жалко, всех пожалеть, потому что никто не виноват. Даже он, на кровати, совершенно уж не виноват. Виноват Минхек. Это он сделал. Вот и сейчас при нем спокойно раздевается, снимает вещи, зная, что за ним смотрит Кихен. Видит, как из своей задницы хен вытаскивает полностью вошедший в его задний проход розоватый вибратор. Мокрый. С него смазка, сперма, кровь - все. Стоит к нему спиной, полностью обнаженный. Пусть смотрит на то, что правда, а не на то, что он по ошибке принял за нее. Видит, что хену его в задницу засовывают по три-два вибратора, терзают его тело так, как хотят. Минхек стоит. Молчит. Свет гасит Кихен. В комнате только лучи восходящего солнца. Когда старший решает двинуться с места, рука младшего на его запястье сжимается крепко. Старший медленно поворачивается. Под натиском холодного, практически озлобленного взгляда на лице Ли, рука Ю становится все слабее и слабее. Отпускает. Снова ничего. Ладонь помнит ускоренный пульс. Запястье помнит на себе теплую ладонь. - Ты что-то хотел? - Нет, хен. Ничего, прости. Пять часов утра. Вонхо выбирается из-под рук крепко спящего Хенвона, смотря на его безобидное выражение лица с долей горечи. Даже когда натягивает на себя одежду, не прекращает смотреть на него. Он как будто даже не дышит - так слабо различаемо его дыхание. Старший выходит их комнаты и по коридорам с красным ковром. Идет уверенной своей походкой, ему здесь нечего бояться. Никого здесь он не боится. АйЭм на его стороне. И уж поэтому ему нечего бояться взгляда Чжухона, убивающего его каждый раз. Кабинет АйЭма. Дверь его. Вонхо не спешит открывать, словно предчувствует. В этом месте без чуйки на деньги и опасности не выжить. Вонхо пока что выживает, поэтому отработал быстро и неприятности по возможности избегали его. АйЭм сегодня точно здесь. Только рука тянется к ручке двери, как та распахивается сама. И взгляды Вонхо и Чжухона встречаются. - Ты, - фыркает Ли и выходит полностью. Веет от него слабым - но Вонхо не составляет труда уловить его - запахом парфюма АйЭма. Дорогой запах и запах очень приятный. Но что за собой таит? Вонхо заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. - Привет, - говорит он. АйЭм задумчиво курит на своем диване. Думает, кажется, о своем. Пришедший ждет терпеливо. АйЭм на самом деле такой - вдумчивый и задумчивый. У него на лице нечитаемая пустота, которая не становится чем-то. Глухо - не понять и не прочитать. Белая рубашка полурасстегнута, на шее свежий след зубов. Волосы растрепаны, ремень на штанах отсутствует. Наконец, сквозь облако дыма, взгляд просачивается. Они теперь видны друг другу. АйЭм смотрит и ждет. - Чангюн, - начинает Вонхо, присаживаясь у подножия дивана перед смотрящим на него сверху вниз боссом, кладет свою руку на его колено. Но в этом жесте нет ничего интимного или двусмысленного. Тут что-то другое. - Ну что еще? - устало как-то и совсем безжизненно. Вот и нет властного АйЭма. - Я сделал то, что ты просил. - Я тебе предлагаю столько денег, а ты еще мнешься. Чертов ты жмот, - усмехается Вонхо, укладывая свою голову на колени Чангюна. Им, в свою очередь принимается поглаживать Вонхо по голове. - Чего ты хочешь, Вонхо? - Хочу уйти отсюда ровно на двадцать четыре часа, Чангюн. Вместе с Хенвоном. Отпусти? - и поднимает свою голову, чтобы увидеть реакцию. АйЭм снова беспристрастен. Но Вонхо разглядывает в нем ноты недовольства. - Я отработаю. - Ты становишься все менее расчетлив, Хосок. Я в последнее время не узнаю тебя. - Мне твое мнение и комментарии к моим же поступкам никуда не уперлись. Я плачу тебе деньги сам, чтобы быть здесь. Отработаю за него лучше, чем он наработает сам. Это тебе же только в выгоду. Чего мяться? Нужно согласиться. - Может, у тебя на лице хранится тот отпечаток невинности, которую хочется оберегать, давить, медленно ломать или несдержанно разрушить в миг? Может быть, и зовут тебя Че Хенвон? - брови вверх ползут. - Ты думаешь, я хуже его? - Ты лучше его в миллионы, в миллиарды. Несоизмеримо лучше. Да только это известно мне, а не тем, кто будет напяливать его на себя, - он снова гладит старшего по голове. - Я хоть раз тебя подводил? - во взгляде та самая сталь, которую не сломить. Чангюн знает, что за эту сталь Чжухон ненавидит Вонхо. Потому что у самого несгибаемая мощь во всем естестве. - Идите, - и закуривает снова. Вонхо целует руку Чангюна, вытаскивая ее из своих волос. И молча встает. Уже у выхода говорит: - И машину Шону. Я заберу, - после вспоминает и говорит: - Не называй меня больше тем именем. Хенвон просыпается, но глаз не открывает. Он чувствует, что рядом с ним мерное дыхание спящего Вонхо. Вчера он был так счастлив, как никогда в своей жизни не был. - Вонхо, - хрипло и тихо зовет. - Хочешь еще спать? - голос у самого уха. Такой приятный, такой бархатный. Это нехорошо, что он радуется пребыванию здесь старшего, но он не может себя пересилить. Он искренне и по-настоящему сильно счастлив, что может еще немного просыпаться вот так, даже если ночью придется... он открывает глаза. Хенвон не хочет, чтобы ему приходилось. Он понимает, что не сможет, что теперь только эти руки, только этот голос, только эти просьбы, только это тело, только этот человек, только Вонхо. Че садится на кровати, зарываясь в волосы руками. Накручивает пряди на тонкие пальцы. Как-то давит внутри совсем болезненно и радость от светлого утра испаряется в воздухе. Ему нужно... он не хочет. А нужно. - Что не так? - Вонхо садится рядом с ним. Младший качает головой. Он не может сказать этого Вонхо. Чувствует, что не может. Не должен знать. Да только Вонхо все знает наперед, в этом придется убедиться Хенвону, пусть позже, но еще ни раз. - Я еще сплю, но уже просыпаюсь, - говорит. Его плечи приобнимает заботливо рука Вонхо. Похлопывает. - Что тебе снилось? - Я не помню. А тебе? - он жмет плечами. - Я тоже не помню. И снова это тянущее в груди чувство. Оно тоненькой паутинкой-ниточкой плетет свои корни к груди старшего. Обнаженной, всегда горячей и твердой. Че укладывает свою руку на грудь старшего, который в свою очередь откидывается на спину и тянет на себя Хенвона. - Мы сегодня съездим кое-куда. Как обещал. - А можно? - а сам молится о том, что "хоть бы это было можно". Ему так хочется выйти отсюда. Вместе с Вонхо. И никогда не приходить. - Можно. Только мне нужно будет отлучиться по-быстрому в одно место. Ты можешь пока еще немного полежать. Хенвон понимает, что очень хочет пойти вместе с Вонхо. Но если тот говорит, что ему нужно одному... он хочет не послушаться и пойти. Хочет спросить, куда ему, спросить, надолго ли. Хочет все знать. Это так ново и светлый волос непослушно запутывается, накрученный на тонкий палец. - Я недолго, - и встает, выпуская из своих рук руки Хенвона.