***
Гаури наблюдал за детьми. Погода была отличная, настроение — тоже, и даже уроки сегодня давались куда легче, чем обычно — ненамного, правда, но и то было хорошо. Дети уже начали бежать второй круг, когда к школе подъехала машина, и из неё вышел темноволосый молодой человек. Заприметив Гаури, он поспешил к нему. — Гаури! Заноза в заднице! Какая встреча! — Зан, предупреждаю, моя должность уже занята. Мной! — А я и не жажду, мне сборной хватает. Я, вообще-то, за невестой приехал, у неё тут последний урок недавно кончился. — Невестой? — Мартина, чувак, Мартина Навратилова, моя невеста, ты же должен её знать, ну! — Мартина… А, это которая такая? — Гаури нарисовал в воздухе возле свой головы пышные завитые хвостики. Зангулус хохотнул. — Точно, такая. Кстати говоря, что хотел сказать-то. Мы тут доказательства собираем, все дела. Хотим тебя реабилитировать. — Спасибо. Мы с тобой не особо ладили, извини… — Да какая разница? В конце концов, я всё ещё хочу начистить тебе всё, что можно, на тренировке. — Зангулус пригладил чёлку, затем вытащил из кармана телефон. — Надо Марти позвонить, пускай выходит…***
Когда кабинет опустел, Сильфиль медленно поднялась из-за стола. Сняв со спинки стула сумочку, она извлекла оттуда зеркальце и тюбик нежно-розовой помады. Подкрасила губы, поправила угольно-чёрную чёлку — ежедневный ритуал, движения доведены до автоматизма. Только вот что Гаури до её причёски и макияжа, до неё вообще, задала она себе вопрос. Что ему вообще до неё, с внешностью или без, какая разница. Смотрит, как в школе — весело и дружелюбно, так смотрят простодушные дворняги, забавные и верные до последнего вздоха, на прохожих, а больше — ничего. Даже не подозревает, насколько ей дорог. Всё повторяется, как годы назад, и ничего не становится проще, хотя время должно было либо притушить пламя, либо дать ей решительности поделиться им. Вконец рассердившись на себя, на свою робость и разлад, царивший в душе, Сильфиль сгребла со стола ключи и вышла из кабинета.***
Школа уже опустела, когда Лина и Гаури отложили в сторону последнюю папку бумаг, оставленных предшественником Габриева в страшном беспорядке, и направились к выходу. Гаури при этом громко возмущался: откуда у учителей столько работы, которая к собственно обучению никакого отношения не имеет? На самом деле, он был по уши благодарен Лине, которая согласилась помочь ему со всем этим: у неё-то самой всё было более или менее в порядке. Правда, угроз типа «отработаешь!» и «ты мне за это заплатишь!» избежать всё равно не удалось — в этом была вся Лина. — Хей, Лина, чего задумалась? — Гаури распахнул перед ней дверцу машины, — Садись! Он, вообще-то, и сам не заметил, когда пара предложений подвезти девушку переросла в традицию. Гаури нравилось заботиться о ком-то, и Лина, умная, уверенная в себе, но имеющая талант влипать куда не попадя, как нельзя лучше подходила для этого. Её хотелось защищать, несмотря на то, что она не пасовала перед опасностями, а может — именно поэтому: самые сильные зачастую нуждаются в поддержке больше всего, просто не показывают этого. А ещё с ней было хорошо. Даже несмотря на её привычку затевать перепалки из-за еды (Какого чёрта ты купил последнюю сосиску?!) или бурно реагировать на чужие недостатки (Что у тебя в голове? Что-то не похоже, чтоб у тебя там мозги были!). В конце концов, это становилось некой особенностью их общения, делавшей общение с Линой не похожим ни на что, знакомое ранее, чем-то вроде кода, существующего только для них двоих, потому что Лина ко всем обращалась как-нибудь по-своему, как ни к кому другому. Наверное, это притягивало.