Контракт

Чего уж не ожидал Ньют от своих родителей, так это такой прыткости. Томас расписался своей ручкой на документах и передал её главе семьи Эстеров, который, в свою очередь, подкрепил бумаги своими подписями и положил ручку в карман, следуя традиции. Далее они проделали несколько манипуляций с электронной версией контракта, чтобы сразу отправить её на учёт в специальную организацию. Ньют смотрел на каждое их движение и не старался понять хоть что-то — он слишком устал от родителей и всего остального. И не успел он хоть немножко отойти от переживаний и перейти в фазу «а теперь начинаем конкретно волноваться и бояться дальнейшего», как появилась Роза с чемоданом, тут же перекочевавшим в тонкие руки блондина, а его самого впихнули в чью-то машину. Рядом с ним на водительское сидение сел Томас и предложил поставить чемодан с вещами на заднее сидение. Очнувшийся от прострации юноша сначала вздрогнул, а потом убрал «ящик на колесиках» назад. Машина фыркнула, на удивление тихо заводясь, и тронулась в путь. Несмотря на поверхностную симпатию к брюнету, Ньют всё равно боялся так, что спина покрылась испариной. Он словно варился в том самом супе из собственных злости и тревоги, а теперь ещё и переживаний. И сильнее всего на него действовал страх. — Я заранее присмотрел квартиру на окраине, но нет гарантий, что там хорошая звукоизоляция, — разорвал тишину голос Томаса. Ньют удивленно посмотрел на него: неужели он так внимательно читал его пожелания? Может, всё не настолько плохо, и накручивать себя не стоит? Может, Томас отличный парень, которому нужны вовсе не денежное вознаграждение и опыт? — Ты не против, если я сейчас позвоню своему другу и договорюсь о другой квартире? — светофор заставил остановить машину, и брюнет воспользовался этим, чтобы снять с себя пиджак. Висящее в нескольких часах до центра небосвода утреннее солнце, казалось, сейчас подпалит прохожих до черной корочки. Ньют, неуверенно тоже снимая свою часть верхней одежды, мотнул головой и вытащил из кармана копию полностью заполненного списка пожеланий, вновь и вновь перечитывая его, только бы отвлечься и не смотреть на поток машин грустным взглядом. Только бы не переволноваться. Томас разговаривал недолго, всего минуту или две. Он сообщил, что в одном тихом районе есть подходящая квартира, и свернул с оживлённой главной дороги на более спокойную. На секунду Ньют увидел мелькнувшее в глазах парня нечто похожее на отчаяние, похожее на нежелание, на чувство разочарования и неловкости, когда ты шутишь, а никто не смеётся, но, кажется, так только показалось. Приятное лицо приятного человека сияло жизнью и молодостью, и ничего другого. Они довольно быстро добрались до двухэтажного дома, схожего чем-то на дом Ньюта. Дом делили два хозяина. На первом этаже жила одинокая молодая пассия, а из её квартиры несло дорогим табаком и мужским парфюмом. Зажимая сигару губами и перекинув многочисленные дреды за плечи она отдала Томасу ключи от второй квартиры, бегло оглядев блондина с ног до головы оценивающим взглядом. На Ньюта свалился ком дискомфорта в собственной шкуре. Будто он экспонат какой. Весь второй этаж оказался в их власти. Томас небрежно кинул свой чемодан, лежавший всю дорогу в багажнике его авто, и повесил пиджак на вешалку. Ньют же неловко переминался с ноги на ногу. — Ванная должна располагаться сразу после кухни, что напротив кабинета, — произнёс брюнет, присаживаясь на край тумбочки в прихожей, чтобы снять с себя обувь. — Выбирай себе любую спальню, их здесь две. — Тут уже не первый раз? — без удивления в голосе ответил вопросом Ньют. Нет, ну, а чего ждать от оплодотворителя? Их, мало того, всему обучают с четырнадцати лет, так для некоторых оплодотворение предрасположенных к вынашиванию плода людей ещё и рутинная работа. — Нет, просто друг заранее предупредил меня, что эта квартира похожа на его, чтобы мы первое время не плутали тут, точно в лабиринте, — Томас усмехнулся, взглянув на парня. — Не стой памятником девственнице, разуйся хотя бы. Ньют вспыхнул: — В списке я писал ручкой с обыкновенными, а не исчезающими чернилами: «Никаких пошлых шуток», — он громко поставил свой чемодан на пол и небрежно скинул с себя лакированные туфли. — Это не пошлая шутка, — спокойно ответил Томас. Тот ничего не ответил, обиженно взяв свою ношу и уйдя на поиски спальной комнаты. Дом оказался… Опустошенным. Никаких домашних вазочек, украшений, цветастых штор, магнитиков на холодильнике, смешных ковриков, разрисованных детьми обоев или разбросанных в спешке флакончиков с косметикой. Даже пыль будто убежала, узнав о пропаже домашнего уюта. Только самая нужная мебель и однотонная гамма стен. Он не знает, сколько пробыл в душе, пытаясь отмыться от отрицательных эмоций, прилипших и впитавшихся в его кожу, но, когда вышел, чувствовал себя немного лучше и легче. Томас ничего не сказал, увидев его в домашней футболке и длинных свободных штанах, взял полотенце и так же пошел в ванную. Ньют с ужасом осознал, что совсем скоро будет. Больше, чем самого процесса, он боялся боли. Взгляд метнулся к брошенному в угол светло-бежевой спальни чемодану. Родители умные, предусмотрительные. Они должны что-то положить ему с собой помимо одежды и средств гигиены. Должны. Дрожащими руками юноша вновь открыл чемодан. Зарывшись в него чуть ли не по локти, он наткнулся на нужную ему вещь. Так стыдно ему ещё никогда не становилось. Две пластиковые баночки, связанные между собой тонкой лентой скотча. Смазка с обезболивающим эффектом и обыкновенная смазка. Ньют прикрыл пылающее лицо ладонями. Твою межгалактическую мать, что он собирается делать?.. Когда звуки падающей струями воды прекратились и Томас в одном полотенце на бёдрах вышел из душа, он обнаружил Ньюта всё там же в спальне, сидящего на краю кровати в напряженной позе. Услышав шлепанье босых ног по полу, тот полуобернулся, глянув на него только мельком. Опять страх, волнами разлившийся по всему телу. Горло сжала стальная проволока, волнение завибрировало дрожью в ладонях. Брюнет присел рядом с ним, пытаясь посмотреть в глаза Ньюту, смотрящего только в стену. Тогда Томас попытался передвинуться к нему чуть ближе, но Эстер младший от него рефлекторно отстранился, чуть ли не шарахнулся в сторону. Зато их взгляды пересеклись. — Я могу тебя поцеловать? Ньют резко дернул головой в сторону, снова отводя взгляд. — Давай обойдемся без этого, — севшим голосом ответил он. Ответом стал едва различимый тихий вздох. Его слегка дернули за рукав футболки. «Ложись». Мягкий голос — ни намека на приказ, только просьба — проник под череп. Сердце дико застучало в глубине груди, и Ньют почти слышал, как кричат и трещат от его ударов ребра. Парень неуклюже забрался на постель, не менее нелепо перебираясь по мягкому, как голос брюнета, одеялу на четвереньках. Дрожавшие загнанными в угол зайцами руки едва подчинялись сигналам мозга, а колени уж тем более. Он обернулся и сел, с уже медленно убивающим его чертовым волнением, скользнувшим по венам раскалённым ядом, глянув на слишком оголенного Томаса. Горячие, чуть влажные ладони аккуратно, стараясь не задевать подрагивающее тело, сняли с Ньюта футболку. Блондин неожиданно понял, что и у Дэльсона также дрожат ладони, пусть и слегка-слегка. А кто-то здесь явно не такой опытный, как ожидалось. Со штанами расправился сам Ньют, в смущении сменив цвет кожи лица и ушей на красный и сводя колени вместе. Сглотнув, он (снова?) встал на четвереньки перед снявшем с себя полотенце Томасом. — Я против «четвертой» позы — неожиданно сказал брюнет с недовольством. — Тринадцатый пункт я писал явно не исчезающими чернилами. — Я понятия не имею, что это за «поза номер четыре». Всегда думал, это что-то типа групповухи или сложного клубка из тел, — тот, стоя голым на четвереньках перед голым парнем, не смог сдержать нервного смешка. — В высших кругах так называют позу «раком». Я не собираюсь тебя трахать, точно шлюху, — горячие ладони легли на оголенные бока испуганного Ньюта. — Хотя эта поза наиболее подходит для первого раза. — Опл......лодотворять, — дрогнувшим голосом поправил он. — А не… трахать. — Ты боишься сказать «секс»? — Томас раздвинул рукой его колени пошире, нависнув над ним. — Это скорее осеменение. По принуждению. Томас промолчал. Пусть Ньют не боялся его, но не мог не смутиться и не заволноваться сильнее, когда брюнет открыл тумбочку и всё так же молча достал оттуда заныканную банку со смазкой. Надо же, догадался о своеобразном тайнике. — Не надо… я… я уже… — слабо отнекивался от задуманного Ньют, вновь приобретая совсем уж пунцовый оттенок лица, ушей и шеи. — Она всё равно нужна. Ньют не сдержал возмущенного вскрика «Эй!», когда в него проник холодный длинный палец. Двигающийся палец. Свободной рукой Томас смазывал себя. Тревога и страх вернулись, будто только и ждали начала самого «интересного». Ньют старался совладеть с озверевшим стыдом, смотря только вперед, но становилось ни лучше и ни хуже. Как там говорил учитель на УПСВ? Расслабиться и думать о чем-нибудь хорошем. Ладно-ладно, лесная воображаемая прогулка сойдёт? Прозрачные на фоне происходящего мысли о зеленой поляне и о жужжащих пчелах разбил плавно входивший в него Томас. В своих мыслях Ньют благодарил родителей за смазку с обезболивающим чем-то там. Партнёр мягко держал его бедра ладонями, спрашивал мягким голосом, колени и локти упирались в мягкое одеяло, рядом без дела лежала мягкая подушка. Боли нет. Он почти ничего не почувствовал, только слабое напряжение и всё. И всё. И всё? Томас двигался медленно, с определенным ритмом. Никто из них не делал дополнительного движения или действия. Они только вслушивались в дыхание друг друга. Ньют думал о том, что всё не настолько отвратительно, как он себе представлял. Хотя нет, это более, чем отвратительно. Даже почувствовал себя обыкновенной шлюхой для удовлетворения незнакомца. «Дырка для траханья и оплодотворения. Если не забеременею за месяц, могу гордо зваться черной дырой,» — Ньют мысленно измывался над собой, стараясь как можно сильнее отвлечься. — Я видел, как сначала ты написал карандашом, чтобы твоё тело не покрывали укусами и засосами, а потом стёр и написал в списке, чтобы я не называл тебя дурацкими «зайка», «солнышко», «лисенок» и прочим, — от вопроса прямо во время полового акта (или, как назвал его Томас, секса) Ньют стушевался. Он даже и не думал, что такое вообще возможно. — Ты серьёзно? Сейчас не самое подходящее время. — Тебе надо расслабиться, а я хочу знать, — ответил серьёзно. — Считаю это отвратительным. Всё? Томас ответил коротким «да». Видимо, попытка отвлечь провалилась, потому что Ньют уткнулся лицом в подтянутую к груди дрожащей рукой подушку, чтобы скрыть внутреннюю, на ментальном уровне, боль. Время текло медленно, а толчки внутри раздражали. Ньют желал только скорейшего завершения муки. На пару мгновений брюнет остановился, рукой заставляя поставить шире худые, длинные ноги. От неожиданности Ньют приглушенно вскрикнул: из-за смены положения ног Томас теперь проникал в него глубже прежнего. Обезболивающее в смазке не позволяло чувствовать боль и дискомфорт, но вот все остальные ощущения не устраняло, к сожалению. Толчки становились всё сильнее и жестче, не переходя границ дозволенного. Тело Ньюта чуть ли не «ездило» по всей кровати, но сильные руки крепко и всё так же мягко сжимали его бока. Страх и его приспешники пропали, зато их место заняло отвращение. Сделав особенно глубокий толчок и замерев, брюнет тихо застонал, прижавшись грудью к чужой спине и сжав узкие бёдра. Как только Дэльсон отпустил из захвата худые бока, выйдя из поджарого тела, блондин отполз на самый край кровати и замотался в одеяло по уши. Ньют чувствовал внутри себя горячее семя Томаса и от этого тошнота и отвращение усиливались. Он неотрывно смотрел на широкую спину севшего юноши, покрытую испариной и множеством родинок. Брюнет провел рукой по тёмным волосам, накинул на бёдра брошенное полотенце и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь и ни разу не обернувшись. После ухода брюнета Ньют несколько минут сидел в оглушительном безмолвии, приходя в себя, таращась в пространство. Окончательное осознание пережитого добило его, и он тихо зарыдал, с головой укрывшись мягким теплым одеялом. *** На пороге квартиры стояла корзинка с заранее заказанной едой. Занеся её внутрь, в кой-то век Томас обрадовался, что папа настоял на его обучении кулинарным мудростям. Быстро приготовив поздний обед, он глянул на часы. За дверью спальни тишина стояла мёртвая, не считая тихого сонного дыхания. Томас беззвучно приоткрыл дверь: Ньют спал, растянувшись на дальнем краю кровати, так, что из-под одеяла торчала только пара светлых локонов и слегка высовывался нос. Если бы вина могла, то содрала бы с брюнета всю плоть. Она настолько сильно грызла его, что он не мог без боли смотреть на спящего. Блондин высунулся из своего убежища только через час. Он стрельнул в сторону сидящего в гостиной Томаса взглядом покрасневших глаз и уныло прошел мимо него в ванную. Тревога за чувства и самочувствие хрупкого парня обострилась. Пока Ньют приводил себя в нормальное состояние и старался избавиться от зареванного вида, Томас разогрел ему еды, сделал сервировку стола на одного и ушел опять в гостиную, смотреть дурацкие программы в ожидании звонка от Терезы. Он гостил у неё сутки назад, играл с её семилетней сестрой и общался с вылеченной от туберкулёза Наташей, матерью Терезы. Сама девушка имела хорошее расположение духа, хотя так и не призналась в его причине. Даже не дала призрачно-мистических намёков и подсказок. В любом случае Томас рад, что старшая сестра, наконец, счастлива. На кухне робко загремели столовые приборы, скрипнул ножками стул, звенькнул стакан. Дэльсон младший невольно растянул губы в искренней улыбке, представив трапезничающего блондина. Телефон на всю квартиру закричал мелодичной песней, а звуки из кухни на пару мгновений испуганно прекратились. — Как доехал? Тебя не засосало в какой-нибудь портал? Не изнасиловал ли жгучий мексиканец? Томас хлопнул ладонью себя по лицу. Вот она, его сестра, болтающая на языке фриков, сбивающая к чертям все преграды и завоёвывающая мужчин (и не только) внешностью. Год-полтора назад любой назвал бы её более, чем нормальной, но что изменило девушку — секрет высшего уровня за шестью сотнями, шестью десятками и шестью печатями. Ну, или шестидесяти девятью, кто знает… — Алло, станция Лесбиянка вызывает станцию Гей! — продолжал телефон голосом Терезы. — Тереза, сколько тебе говорить, что я бисексуален? — он буквально чувствовал коварную улыбку сестры даже в другом городе. — Я тут тебе каминг-аут устроила, а он отрицает свои томные взгляды на мальчиков приятной наружности! — фыркнула Тереза. — В каком смысле?! — В коромысле, кусок «бисексуального» идиотизма. Как, говорю, доехал? — обыденно ответила и повторила вопрос она. Томас решил отложить допрос на потом и ответил о своём благополучном возвращении в родной город. Сонно затарахтела посудомоечная машина, и через гостиную прошмыгнул в свою комнату Ньют. Дэльсон отдаленно подумал о покупке блондину фильмов и книг. Интересно, какой жанр ему больше всего нравится?