Хищники

Robert Plant — Darkness, Darkness

К простому решению — взять телефон в руки и позвонить Себастьяну Морану — Ирэн приходит сквозь муки неоткуда взявшейся совести. Ну какого черта она решила напоследок влезть в дела полковника через Шерлока, тем самым, вполне вероятно, отрезав все пути к нему обратно? Видит бог, эмоции ещё ни разу не сослужили ей хорошую службу, зато проблем от них — хоть отбавляй. И теперь она сидит в джаз-баре, делая вид, что наслаждается Плантом, когда на душе скребут кошки. Шот текилы — как нельзя кстати. Приходится подышать для смелости, а после, поймав ускользающий взгляд вокалиста, усмехнуться и нажать кнопку вызова. * За курение на парковке аэропорта впаяют нехуевый штраф, но Себастьян класть хотел на все европейские правила вместе взятые — какого хера траву в Голландии можно курить на каждому углу, а безобидный табак оказался не у дел? Очевидная, вопиющая несправедливость, с которой он борется, выпуская из лёгких колечки сизого дыма и искоса наблюдая за реакцией законопослушных граждан. За осуждением скрывается желание нарушить запрет, и Моран ухмыляется — порочность притягательна, как ни крути. Собственно, поэтому он и кукует на капоте чёрной ауди — Ирэн Адлер, как живое воплощение всех его грехопадений и зависимостей, вскоре появится здесь, и Себастьяну чертовски, жизненно необходимы ёбаные сигареты, чтобы ожидание хоть немного отличалось от экзекуции. Нет, правда, Адлер стоило послать нахуй ещё в тот день, когда Мориарти притащил её в особняк. Ладно, если не тогда, то точно после идеи завалить бедную шлюху. Чёрт с ним, проститься в душе и не давать Холмсу координат. О, спустя время, они оба — почему-то Моран в этом уверен на все сто процентов — были бы счастливы, зная, что Ирэн благополучно умерла. Нет человека — нет проблемы. Но, Ирэн жива, а значит и он, и Холмс, в этой западне надолго. Пожалуй, впервые в жизни Себастьян испытал истинное сочувствие к человеку две недели назад, когда Мартин отрапортовал ему новости из Бухареста. Вместо укола ревности — спасибо, Шерлок, но в делах любовных ты явно отстаёшь — Моран закатывается хохотом, на что Мартин благоразумно молчит в трубку. — Ладно, — кое-как отходит от смеха Себастьян, уточняя: — А этот банкир — случайно не тот хрен, которого собирался пришить Джим при первом же удобном случае? Сколько он спиздил — тысяч двадцать, да? — Да, тот самый, — соглашается Мартин, — повезло ему с тюрягой, ей-богу. — Счастливчик, — весело отвечает Моран. — Ладно, пусть сидит — одной проблемой меньше. Держи в курсе. Он отключается, но продолжает расплываться в ухмылке — официально, Шерлок Холмс пробил собственное дно, когда решил, что Морана можно смутить подобными детсадовскими ходами. То, что наивное послание: «Засажу твоего банкира в Бухаресте, потому что в Бухаресте — Ирэн, а дальше — додумай сам» адресовано ему лично, Себастьян не сомневается, вот только вложенные эмоции не окупаются. Напрасные старания — Моран, переживший от чувств к Адлер всё, что только возможно, уже не способен ощутить больше. Всему есть предел, и у Морана он достигнут. Впрочем, об этом он узнает именно в тот момент, когда вместо ярости и желания пристрелить Холмса, чувствует лишь сочувствие и даже подобие солидарности. — Удачи, Шерлок, — салютует пустоте бокалом и осушает его до дна. Думать об Ирэн и её действиях нет ни сил, ни желания, поэтому Моран возвращается к своим делам. Смирение впервые в жизни приносит ему облегчение. * И, вопреки собственной уверенности в том, что-теперь-то Ирэн точно не объявится, она делает всё с точностью наоборот. Звонок поздним вечером, который Моран едва не пропускает из-за громыхающей музыки в ночном клубе и девки, которая уже выискала его в толпе жадным взглядом и сделала шаг навстречу. Он нехотя достает вибрирующий телефон из кармана, но тут же забывает обо всём — сердце взрывается напалмом в груди, и маячащая перед ним блядь теряет любые возможности заполучить как полковника, так и его туго набитый кошелек. Моран срывается с места и вылетает на улицу — делает глубокий вдох и берёт трубку, стараясь придать голосу равнодушия. Хер там плавал. — Да. — Привет, полковник. Не отвлекаю? Пересказывать вероятности того, что было бы дальше, если бы Ирэн не позвонила, Себастьян не горит желанием. Хотя, кто знает, может, и поняла бы, каково это — чувствовать себя третьим лишним. — Привет, нет. Что-то случилось? — прикуривает сигарету и, отходя всё дальше от клуба и его грохота, пытается расслышать её дыхание. В Себастьяне слишком мало алкоголя и слишком много тоски по ней, и он задаётся про себя вопросом: «А что в ней самой к нему?». — Нет, всё в порядке, — медлит где-то там, вдалеке, а Моран поднимает взгляд к небу, и едва различимая в огнях города россыпь звёзд начинает расплываться в глазах. Очень ясно и отчëтливо он понимает — от её слов зависит всё. Хуже того — всегда зависело и, быть может, всегда будет. Он бессилен перед этой женщиной, что бы ни выдумывал в своей голове, какие бы отговорки ни находил, в какие бы края ни сбегал. И Ирэн продолжает: — Я просто хочу тебя увидеть, Себастьян. Теперь Моран замолкает, и она слышит, как в лёгкие поступает дым красного лаки страйк. Он, тем временем, прикидывает в уме, не намечается ли в ближайшее время заварушка, которую нельзя скинуть на парней, приходит к выводу, что обстановка более-менее, и лишь тогда отвечает: — Давай. Только прилетай сама — в ближайший месяц я из Амстердама ни ногой. На другом конце провода слышится озорной смех женщины, и напряжение отпускает: — Секс, наркотики и рок-н-ролл — идеальнее места для тебя и не придумать. — Блять, если бы, — усмехается Себастьян, стряхивая пепел в воду канала. — Работа, работа и ещё раз работа. — Что ж, тогда исправим это, когда я приеду, — многозначительная пауза — ровно столько, чтобы у Морана успел встать, — и ласковая добивочка: — Если хочешь. Разговор очень скоро потеряет свою нить, и Моран не удивится, если обнаружит себя за дрочкой где-то в переулках города — перспектива так себе, поэтому он пытается пыл мисс Адлер остудить, пока для него не наступило то самое «поздно». — Это тебе и предстоит узнать, дорогая. — Загадочный — мне нравится, — мурлычет Ирэн, а Моран, чтобы не потерять остатки самообладания, прикуривает очередную сигарету и тихо радуется, что во внутреннем кармане куртки припас фляжку с виски. Этот разговор стоит заканчивать, но он так давно не слышал её, что просто не в силах отключиться. В трубке хлопает дверь, доносятся какие-то голоса и музыка, чертовски знакомая музыка достигает слуха, и Себастьян уточняет: — Роберт Плант? — Ага. Очень сексуальный в свои шестьдесят плюс Роберт Плант. Прямо на сцене передо мной. Моран усмехается: — Привози его с собой — думаю, он научит нас веселиться, как надо. — Сделаю всё, что в моих силах, полковник. Послушай, — и в трубке ещё ближе раздаётся нереальный вокал истинной Англии. Себастьян прикрывает глаза и наслаждается моментом — если бы он был рядом, то обнял бы эту женщину за талию и медленно вёл в танце за собой. Пожалуй, сегодня он накурится и грёбаный Плант будет на репите всю ночь, а вместе с ним и Ирэн, любить которую иногда так просто и правильно. Песня заканчивается, и Ирэн, будто побывав в его голове, сообщает: — Спасибо за танец. — К вашим услугам, — отнекиваться бесполезно, да и не хочется — что есть, то есть. Но, чтобы не упасть в кретинизм — одну из граней романтики, — Моран всё же решает вернуться в реальность. — Скинь мне данные, куплю билет. — На послезавтра, если тебе удобно. — Да, — соглашается Моран, плюхаясь на лавочку и залипая на гирлянде одного из магазинчиков. — Хорошего вечера с Робертом, мисс Адлер. — До встречи, Себастьян. Он остается с молчащим мобильником в руке и с растекающейся по лицу улыбкой. Секс-трип со всеми вытекающими на сегодня отменяется, и Моран этому рад. Только чувства горечи и предательства — самого себя — ему и не хватало. Перед собой и Ирэн он честен во всех планах. Он смутно надеется, что и Ирэн будет честна перед ним. Историю с Шерлоком пора закрывать. Всему есть свой предел — Моран его достиг. * Ирэн отпивает глоток терпкого вина и стряхивает свою игривость, словно её и не бывало. Позади — расставание с Шерлоком, впереди — разговор с Себастьяном, а между этим всем она — женщина, балансирующая на краю пропасти. Упадёт ли? Удержится? У Ирэн Адлер нет ответа, но есть надежда, что она, наконец-то, делает правильный выбор. * Дождь начинается почти в тот же момент, когда Ирэн выходит из здания аэропорта. Останавливается в нерешительности на несколько секунд, а после с уверенностью и прямой осанкой проходит вперёд, сфокусировавшись на мужчине, идущем ей навстречу. На лице — дежурная хищная усмешка, а вот в груди — бешено бьющееся сердце. Себастьян вскидывает рукой и, как кстати, над ним раскрывается зонт, под которым Ирэн оказывается спустя несколько мгновений, передавая свой чемодан в протянутую ладонь. — Привет, — здоровается он, смотря сверху вниз — даже на высоких каблуках Ирэн рядом с ним, как Дюймовочка. — Привет, — внутри всё дрожит и грохочет, желание обнять — импульсивное, дикое — контролю не поддаётся, и Ирэн следует за ним, обвивая руками шею. На момент становится неприятно — Себастьян не обнимает в ответ хотя бы ради приличия — и хочется отстраниться, но шёпот на ухо успокаивает: — Я бы ответил, но руки заняты. — Да, я заметила, — откровенно врёт Ирэн, и губы её дрожат в предательской улыбке. Они идут бок о бок до машины и успевают сесть в неё до ливня. Себастьян, кидая зонт назад, заключает: — Охуенно погуляли. Ирэн, встряхивая головой, пожимает плечами — погода, честно признаться, сейчас волнует её в последнюю очередь. — Ничего, переживу, — и потом, помедлив, добавляет: — Рада тебя видеть. У Себастьяна в глазах застоявшаяся усталость и та самая нежность, не увидеть которую Ирэн боялась больше всего. Если он по-прежнему смотрит на неё так, то она обязана говорить прямо и честно. — Я тоже рад, Ирэн. Шагов к сближению не делает, вместо них — тянется к ключу зажигания. Ирэн останавливает его жестом, и Моран вопросительно поднимает бровь. — Перед тем, как мы куда-то поедем… Нам нужно поговорить. Себастьян со вздохом откидывается на водительское сидение и, чиркая зажигалкой, в двадцатый раз за час подкуривает сигарету. Рак лёгких его волнует мало, а вот серьёзное выражение лица Ирэн — вполне себе. — Начинай. — Ко мне приходил Шерлок, — Ирэн всегда выбирает выстрелы в упор, но сейчас это — холостой, потому что Моран защищён знанием. — И, кажется, я совершила ошибку. Впрочем, и холостые иногда делают больно. Моран делает глубокую затяжку и натянуто уточняет: — И какую же? В голове — картины маслом, одна хуже другой. Ёбаный, ёбаный Холмс — гори в аду. В воздухе чувствуется напряжение, и лаки страйк уже не кажутся Ирэн такими уж крепкими сигаретами. Она перехватывает из рук Морана отраву, затягивается и выкладывает, как есть: — Он попросил помочь засадить одного человека, и я не смогла отказать. Не спрашивай почему — не смогла и всё, — Ирэн переводит дыхание и продолжает: — Проблема в том, что этот человек — из твоих. Сказать, что Морану полегчало — не сказать ничего. Если на этом и кончится эта история, то он лично накинет ещё десятку-другую на счёт этому горе-банкиру. — Вот как, — кивает он, забирая сигарету и не сводя взгляда с Ирэн. Редко когда удаётся увидеть смятение в столь собранной и знающей себе цену женщине. Приятно, чего греха таить — не одному же Морану быть в их тандеме дураком по всем статьям. — Да, вот как, — сарказмом откликается она, начиная закипать — то ли от реакции Себастьяна, то ли от того, что не умеет просить прощения. — Ты съездил в Пакистан, разобрался с моим врагом, а я, в благодарность, помогла засадить твоего человека. Ирэн Адлер во всей красе. — Я узнал, кто такая Ирэн Адлер давным-давно, — Себастьян усмехается и, коснувшись её руки, привлекает внимание от лицезрения ливня к себе и своим словам. — Ты пришла ко мне и попросила убить человека. И я убил. — Стоим друг друга, — с горечью откликается она и поджимает губы. Ирэн старается не вспоминать о том случае, но он — часть её биографии, того самого «автопортрета», которым она когда-то уколола Шерлока. — В том и дело, — соглашается Моран. — Мне плевать, кого вы на пару с Холмсом засадили — если это единичная акция, то я готов закрыть глаза. Пускай развлекается, сколько влезет — руки об него я марать не буду, как и сказал, но, блять, скажи, что всё это кончилось, Ирэн. Если нет, то уж прости, докину, куда нужно и распрощаемся. Я заебался, правда. И вместо ответа — улыбка Джоконды и сияющие голубые глаза; правдивее слов — поцелуй, режущий старые раны; честнее и искреннее — горячее дыхание и стиснутые почти до боли ладони. — Я же сказала, что определилась, — шепчет едва слышно, но Себастьян запоминает и пихает себе за пазуху, на вечную-вечную память. — Нужно было убедиться, — убийственный взгляд не заставляет себя ждать, на него Моран же лишь усмехается и, нехотя отстраняясь от Ирэн, заводит машину. Роберт Плант рвёт колонки и ливень барабанит по крыше. Себастьян замечает, как бы между прочим: — Рок-н-ролл на месте, — щелкает на бардачок и кивает на пакетик с марихуаной, — как и наркотики. Ирэн изгибает бровь и кладет ногу на ногу — в разрезе на узком платье оголяется бедро. — Следите за дорогой, полковник. — Как скажете, мисс Адлер. Моран подчиняется и больше не сводит взгляда с дороги. На его руку между своих ног Ирэн, почему-то, возражать не желает. Совсем нет. Совсем... — Ах...