Хищники

Philip Sheppard — Chosen Road

При первой встрече лицом к лицу с Шерлоком Холмсом, Ирэн понимает, почему Джим Мориарти им увлечён. Действительно — занятный персонаж. Более чем. Её личный интерес разжигается, когда слова Морана — будь он неладен — начинают сбываться с пророческой точностью. «Я считаю, что Шерлок не купится на тело. Вы, безусловно, очень сексуальная особа, но такая уловка не прошла бы даже со мной, а уж я чертовски падок на столь славных барышень, как вы». Данный факт досаждает, и досада закрепляется уже самим Шерлоком: — Думайте, это теперь сексуально. Игра оборачивается настоящей опасностью с внезапной облавой спецслужб, и мисс Адлер приходится действовать на опережение — размышления о Моране и Холмсе, которые, каждый по-своему, начинали затуманивать её всегда рациональный рассудок, она оставляет на другой раз. Впрочем, отказать в себе в удовольствии она всё равно не может — накачанному наркотиком Шерлоку она сладострастно шепчет — на долгую-долгую память, и он, видит бог, запоминает — как её, так и её слова — навсегда: — Я хочу, чтобы вы запомнили меня той единственной дамой, которая вас победила. Стек мягко очерчивает эти острые скулы, а Ирэн, под поражённый взгляд доктора Ватсона, исчезает в окне. Жизнь мисс Адлер кардинально меняется в тот день, когда Шерлок приходит на порог её дома — вот что точно не забудет уже она. * Моран задумчиво пялится в горящий камин и вертит в руке смартфон. Он не сказал бы, что испытывает печаль по поводу того, что Адлер исчезла с радаров после произошедшего в Белгравии, но его явно раздражает сам факт, что она не вышла на связь. Впрочем, никаких обязательств и нет — вольна делать, что хочет. Рационально — да, эмоционально — хрен там. Конечно, с его возможностями, он мог бы давным-давно её найти, сделать вид, что ему очень интересно, какого хера в её доме оказались спецслужбы и т.д. и т.п., вот только Адлер бы раскусила его, едва завидев на горизонте, и уж точно бы с превеликим удовольствием высмеяла его попытки строить из себя незаинтересованное ею лицо. — Боже, сколько страданий на этом потрёпанном жизнью лице, — на Джима бесполезно смотреть угрожающе, но Себастьян всё же совершает суицидальную попытку, которая проваливается с треском. Джим широко улыбается и с прискорбием в голосе продолжает тираду, которую Моран бы с радостью засунул ему куда поглубже. — Я всё думал, есть ли у тебя сердце, Моран. Решил, что нет, когда ты подстрелил Северина — родного брата! Пусть тот и схлопотал пулю заслуженно, но, всё же, не каждый бы на это решился, согласись. — Господи, Джим, этот ублюдок переживёт ещё всех нас вместе взятых, — Моран отмахивается, а перед глазами всплывает идентичная ему самому рожа, и становится уж совсем тошно. Джим плюхается в кресло напротив и, словно не слыша комментария — замечательное качество, кстати говоря, за которое хочется задушить его трижды на день, — говорит дальше. — Так вот, о чём я. Я всегда считал, что ты кремень, грёбаная гранитная стена, а что теперь? — А что теперь? — вторит ему Себастьян и выпускает столб дыма из лёгких. Джим кашляет и злится — Морану, наконец-то, становится чуточку лучше. — Чувства — не преимущество, мой дорогой полковник. — Это я тебе и талдычу каждый сраный день, мой дорогой босс, но Шерлок никуда не исчезает, — тонкий лёд ломается, и уже сам Себастьян нападает на Мориарти. Он остаётся непоколебимо спокойным, чем и бесит ещё больше. — Подмена понятий, Моран, — риторически заявляет тот, и дьявольское пламя отражается в его глазах-безднах. — У меня просто задето самолюбие, — сдаётся Себастьян, пытаясь понять, врёт он себе или же действительно так ощущает. На Джима же смотрит почти умоляюще: «Заткнись, и без тебя дерьмово». Джим усмехается, делая вид, что поверил. Его хватает на несколько минут. — Она появится — в её же интересах, сам знаешь. Конечно, для тебя особенно печально, что твой конкурент — Шерлок Холмс, но, разве так не интереснее? — Пошёл ты, — ставит точку в разговоре Моран и тянется за бутылкой виски. Джим ржёт, но, слава всем богам, переводит разговор в деловое русло. Вот только осадок остаётся. Сердце, как же. * Джим, конечно же, оказывается прав по всем статьям. Внутри действительно громыхает вполне себе ощутимо и понятно, когда мисс Адлер оказывается в его квартире — как и всегда, восхитительно красивая, усмехающаяся и взывающая к низменным желаниям самого Себастьяна. Он держит её на прицеле две секунды, а после кладёт пистолет на стол и, вместо приветствия, уточняет: — Как каникулы? — Так себе, полковник, — усталым голосом отвечает она, и Моран впервые удивляется — маска всесильной соблазнительницы, кажется, даёт трещину. Он вольготно растягивается на диване и, в полутьме комнаты, освещаемой одним торшером, выжидающе смотрит прямо в глаза. Краешком алого рта она усмехается, но всё же сдаётся первой: — Мне нужна ваша помощь, мистер Моран. Не окажете услугу даме в беде? — Дамы в беде — не мой профиль, мисс Адлер, — он разводит руками, мол, «прости, никак нет», а самого раздирает изнутри — узнать, выполнить и, тем самым, привязать к себе. Моран уже забыл, когда в последний раз ощущал ревность, но сейчас в нём бурлит нечто похожее на неё. «Чудно, блять». — Даже если эта дама — я? Морану хочется рассмеяться от её наглости и самонадеянности, но он лишь глубоко вздыхает и пытается собрать мысли воедино. Смотреть на неё, чертовку, больно почти физически. «Соберись, тряпка». — Что ж, мы могли бы договориться о цене, но боюсь, моя дорогая, вам нечего мне предложить. — Думаете? — Ирэн сверкает взглядом и чуть склоняет голову, наблюдая за ним под новым углом. Маленькая провокация, рассчитанная задеть её чувства, выходит из-под контроля. — А что если я скажу, что это пойдет на пользу общему делу? — Тогда вам к Джиму, а не ко мне, — отрезает Себастьян, и попадается в ловушку. Эта женщина хищно скалится, а он, как добыча, наблюдает за каждым словом и движением, не в силах прогнать этот мираж, сулящий только падение. Себастьян падает, когда пленительный голос сирены окутывает в свой морок: — Я пришла к вам, потому что вы этого хотели, — уступает, выжидает мгновение и идёт в наступление дальше. Себастьяну кажется, что сейчас он или разорвет в клочья, или заткнёт рот поцелуем. Ближе — пистолет, но он продолжает слушать. — Потому что этого захотела я сама. — Если вы рассчитываете на рабское послушание, то, увы, ничем не могу помочь, — у Морана не так много попыток — внутри закипают злость и страсть. Ей действительно лучше убраться подальше с его глаз долой. — О, если бы мне было нужно это, то вы были бы последним кандидатом, — Ирэн очаровательно смеётся, а после встаёт с кресла и оказывается перед ним в непоправимой близости. Её глаза блестят, и остатки самообладания Моран собирает по крупицам. Когда её тонкие пальцы ошпаривают кожу на лице, он сдавленно выдыхает. Свой проигрыш. — Так что, полковник, вы тот, кто мне нужен, или мне показалось? — Проще было бы вас убить, — кладёт ладонь поверх её руки, сжимает, но не убирает от себя. Застывает перед ней изваянием и непозволительно долго тонет в голубых сияющих глазах. В них отражаются его покорёженная гордость и нежелание уступать. Свободной рукой Ирэн зарывается в его волосы и немного оттягивает голову назад. Улыбка — впервые (хочется верить Морану) — нежная, и только лишь за это он готов поступиться своими принципами. Один чёртов раз. — Вам подать пистолет? — В другой раз, мисс Адлер. Встаёт на ноги, теперь — сам смотрит сверху вниз, огрубевшими от чистки оружия пальцами берет её подбородок и, словно в замедленном действии, тянется к губам. Целомудренный поцелуй, мягкие ладони на шее и ощущение, что где-то в области сердца взрываются напалмом гранаты. Столько страсти и похоти, столько грязи и дерьма — кто мы с тобой, господи? — а на деле — дрожащее желание не упустить провидение, по воли судьбы оказавшееся в его руках. Отрывается первой, восхищённо — наконец-то, дождался, вымолил — смотрит и, красивая до безумия, целует сама. Себастьян подхватывает её, впечатывает в ближайшую стену и теряет контроль. До одурения хочет её, но всё же медлит, стараясь запомнить, раствориться в моменте, о котором грезил ночами, трахая каких-то шлюх и не находя ни в одной утешения. — Себастьян, — шепчет ему в шею, в ключицы, в губы, и никогда ещё собственное имя не звучало в его ушах так упоительно. — Ирэн, — переходят на «ты» уже на постели, разгоряченные и наполовину избавленные от одежды. Зависает над ней, божественной и дикой, и улыбается хищно — поймана. Поймана. Ирэн не противится, лишь тянется к пряжке ремня, подаваясь бёдрами вперёд. Себастьяна не нужно просить дважды. Больше нет. Он никогда не мог назвать себя ласковым и заботящимся об удовольствии женщины, но с Ирэн познает новые грани самого себя — таким чутким вряд ли он был когда-то и не факт, что будет снова, но именно это и сообщает ему: «ты вляпался — она победила». Пускай, думает Моран, и входит в неё, ловя каждый стон, запоминая каждый взгляд, даруя всего себя целиком и без остатка. Если и существует поклонение, то выглядит оно именно так — без стеков, наручников и остальных идиотских игрушек он и так принадлежит ей. А она — кому-то может принадлежать такая женщина? Он утробно рычит и до вскрика вдалбливается, не желая знать удручающего ответа. Есть здесь, есть сейчас, на остальное ему плевать. Она дрожит от оргазма, и Себастьяну остаётся лишь закончить начатое. Кончает через несколько минут ей на живот, опадает рядом и пытается надышаться. Чувствует её цепкий взгляд на себе и поворачивается на этот молчаливый зов — про себя молит всех богов, если они существуют, чтобы не сказала ничего, что может разрушить их и без того хреновое понимание друг друга. И разрушает его первым: — Что вам нужно, мисс Адлер? Ирэн на долю секунды меняется в лице, но стойко выдерживает испытание, нависая над ним и выдыхая прямо в губы: — Хочу, чтобы вы кое-кого убили для меня. — Дрянь, — с кривой усмешкой заключает Моран и притягивает исчадие ада к своей груди. Оно же селится глубоко под рёбра.