Срочная государственная военная установка №485. Члены Временной Контрольной Военной Комиссии товарищ Главнокомандующий Центрально-Восточной Армией маршал Титус и товарищ Главнокомандующий Центральной Армией генералиссимус Блюхер товарищу командующему эскадрой Рабоче-Крестьянского Красного воздушного флота "Крылья Советов" главному маршалу авиации Штейхеру.
В связи с нарастающими антисоветскими настроениями в пограничных с Бакалавриатом районах, кои Верховный главнокомандующий товарищ Трихтерр и весь советский народ приказал устранить, Временная Контрольная Военная Комиссия (далее — ВКВК), созданная приказом Президиума Верховного Совета ССР-СА №1458, в лице товарищей Титуса и Блюхера, ответственных за общую работу Комиссии, предписывает: А)эскадре "Крылья Советов" занять позиции в области Восточного Внутреннего Моря; Б)политинформаторам и просветителям, прикреплённым к эскадре, немедленно начать работу по социалистической информатизации населения; В)военно-воздушным силам Рабоче-Крестьянского Красного воздушного флота в составе эскадры "Крылья Советов" укрепить влияние Страны Советов в приграничных районах; Г)товарищам авиаторам-краснофлотцам незабвенно следовать всем указаниям ВКВК и ЦК КПСА. Д)товарищу главному маршалу авиации Штейхеру вести контрольные работы по общему приведению в исполнение приказов ВКВК и регулярно отправлять в Союзный Центр отчёты о проведённой работе, адресованные товарищу Титусу и товарищу Блюхеру. Наше дело правое! Победа будет за нами!Действующий Секретариат Временной Контрольной Военной Комиссии. От имени товарища Титуса и товарища Блюхера на имя товарища Штейхера.
***
В воздухе важно летел, создавая обширную тень, большой серый корабль. Вытянутый, блестящий множеством ламп в каютах экипажа, он преспокойно преодолевал расстояние между какими-то обрушившимися скалами и посадочной площадкой, построенной на воде. Нос воздушного корабля венчала молотообразная смотровая площадка, на которой несколько офицеров о чём-то переговаривались. Над всей конструкцией судна возвышалась башня управления, которую украшал радар. К слову, такой же радар находился и за башней. Из большого двигателя вырывалось зелёное пламя. По бокам корабля располагались два крыла, которые были ещё и нишами для нескольких двигателей поменьше. И на этих самых крыльях были поставлены боевые установки, помогавшие кораблю отбиваться от гипотетических (так как сражений пока ещё не случалось) врагов. Вокруг корабля летали маленькие клинообразные истребители, покрашенные в зелёный цвет. Вооружены они были двумя пушками. И вот пятнадцать таких малышей сейчас сопровождали флагман "Крыльев Советов" на его посадочную площадку. Социалистической Ассамблее крупно повезло, ведь она успешно вобрала в себя воздушные силы павшей монархии, оставив Бакалавриат только с его наземной техникой. Но проблема была в том, что весь Королевский флот составляли именно истребители, на которых далеко не улетишь, так как складывалось ощущение, что их произвели сразу устаревшими. Тогда Трихтерр принял решение весь флот модернизировать. Истребители-то модернизировали быстро, но командных кораблей не было. И опять-таки предприимчивый Трихтерр принял решение переделать под военную авиацию транспортные фрегаты. Их переделали, а потом торжественно вручили высоким чинам на флоте. И самая первая эскадра — "Крылья Советов" — получила новейший флагман "Посланник", которым управлял лично главный маршал авиации Штейхер.***
В командирском кресле "Посланника" важно восседал мужчина в коричневом мундире. Щёлкая пальцами в коричневых перчатках по кнопкам на кресле, он вчитывался в пришедшую ему военную установку. Улыбка озарила бледное лицо мужчины, а его чёрные глаза хитро сощурились. Пригладив чёрные волосы, которые и так были отлично уложены, он закрыл документ с установкой и огляделся. Вокруг бегали авиаторы, которые то передавали друг другу документы, то просто общались. Те, на кого возлагалась ответственность по управлению "Посланником", тихо сидели за приборными панелями, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. — Товарищи авиаторы-краснофлотцы! — заговорило пропагандистское радио, расположенное над стеклом обзора. — Коммунистическая Партия Социалистической Ассамблеи поздравляет вас с Днём Воздушных Сил Страны Советов! Вы уже несколько лет подряд стоите на страже небес нашей Родины! И сегодня вся советская номенклатура поздравляет вас с двадцатилетием Рабоче-Крестьянского Красного воздушного флота! Силой нашей авиации и мудрого руководства прославленных флотоводцев, которые неустанно ведут нашу Советскую Родину путём труда, мы доказали своё господство в воздухе! Никто из наших соседей-капиталистов не посмел усомниться в могуществе нашего флота! Ура, товарищи! Наше дело правое! Победа будет за нами! Ура! — Ура! Ура! Ура! — разом закричали все те, кто находился в башне управления. А если быть совсем честным, то закричал весь корабль. — Внимание! Назовите код допуска! — прозвучало из динамика, встроенного в командирское кресло. Мужчина в коричневом костюме уселся в кресло и произнёс: — Говорит товарищ главный маршал авиации Штейхер. Передаю своё сообщение с борта флагмана эскадры Рабоче-Крестьянского Красного воздушного флота "Крылья Советов" — фрегата "Посланник". Код допуска на платформу — четыреста-двадцать три-девяносто пять. Настало время короткой тишины, ведь дежурный начал сверять полученный код с кодом в журнале. Когда же он его нашёл, то щёлкнул пальцами, а потом ответил: — Приветствую, товарищ флагман. Код допуска верен, можете садиться.***
Зал Совета Старейшин Орды располагался прямо на действующем вулкане. Весь вулкан был застроен оборонительными сооружениями, бараками, воротами, башнями и складами. Венчал конструкцию большой амфитеатр, стенки которого были выполнены из чёрного камня, который за долгое время существования успел потрескаться и искрошиться. Генерал Лавмаг, который шёл по высокой и крутой лестнице вместе со своими стражами, не очень любил старейшин. Он считал, что они пытаются заполучить всю полноту власти, уделяя большее внимание не милитаризации, за которую твёрдо стоял Генерал, а светской (хоть в диковатой Орде светского было маловато) жизни. Нет, Лавмаг понимал, что вносить хотя бы какую-то культуру надо, но когда старейшины облачили высоченных краснокожих солдат в блинные чёрные балахоны, расшитые золотой тесьмой, в которых даже двигаться было сложно, не говоря уже о сражениях, то Генерал уже взбесился. Поднявшись на самую верхотуру, Генерал отпустил своих солдат, а потом взялся за кольца на дверях, налегая и открывая их. Тяжёлые двери резко распахнулись, ударив по стенам, из-за чего камень потрескался ещё больше, и пять пар глаз тут же устремились на Генерала. Важные ординцы в балахонах с капюшонами, держащие посохи в руках, на которых находились перстни с драгоценными камнями, так же важно смотрели на место своего заседания и на того, кто посмел отвлечь их от самого важного дела — ничегонеделания. Лавмаг, не обращая внимания на удивлённых старейшин, прошёл к трибунам и уселся на одну из каменных скамей. — Генерал, — К Лавмагу подошёл человек — именно человек, — с бледной кожей. Глаза болезненного жёлтого цвета, под которыми находились большущие фиолетовые круги, лениво осматривали военачальника. Одет сей господин был в фиолетово-красный костюм, а на голове находился шапка с тряпочными рогами, причём покрашенная тоже в фиолетовый и красные цвета. За спиной висел изорванный красный плащ, больше напоминающий половую тряпку. На шее висело металлическое ожерелье с подвешенными маленькими черепами. В правой руке он держал посох с фиолетово-красными рожками, в центре которого горел пугающий красный огонёк. Этим господином был тот, которого считали прародителем все ординцы. Бог Орды. Тот, кто своей властью мог, по поверьям, разрушать миры. Тот, кто обладал безграничным могуществом, которое кроется в его посохе. А на деле был обычным человечком, который если и правил, то правил с позволения Совета Старейшин и Генерала. — Приветствую, Величайший Отец, — Генерал встал и поклонился. После чего оба сели. Лавмаг удивлённо смотрел на своего Бога, который сегодня был каким-то опечаленным. Обычно Бог Орды был энергичным и, насколько это возможно для того, кто живёт в обществе диковатых ординцев, весёлым. А сегодня грустил. — О! Вот вы где! — крикнул своим хриплым и скрипучим голосом подходящий к трибуне ординец. Из одежды было изображение морды какого-то злобного существа, выполненное из металла, которое висело на груди, крепясь четырьмя ремнями к спине. Такие же изображения были на наколенниках, с которых свисал декоративный чёрный мех. На поясе висела набедренная повязка, обшитая железом. Когти на трёхпалых ногах были редкого металлического цвета. Всё его лицо было усеяно грубой щетиной. Левого глаза не было, а правый, как и положено любому ординцу, был жёлтого цвета и не имел зрачка. А на голове у него был какой-то мешок, смахивающий на головной убор палача. Этим краснокожим товарищем был Великий Укротитель Орды. Без него дикари, служащие в армии, уже давно бы разбежались. Но он, своими методами, включавшими пытки и истязания, доказывал, что так делать не надо. Подойдя к трибуне, этот ординец уселся рядом со своими коллегами по военному цеху. Он презрительно окинул взглядом единственного глаза всех старейшин, как всегда отмечая их вычурность, которая совершенно не сочеталась с обликом воина. Один из старейшин, который, если судить по его золотым украшениям и белому плащу, расшитому настоящими золотом, был здесь самым важным, встал с места и вышел в центр, встав за одиночную трибуну для старшины Совета. — Величайшие воители Мира, собравшиеся здесь, — начал Старейшина, подняв руки к небу, — сегодня мы рассмотрим клятвопреступление, которое прямым путём нанесло удар нашему Величайшему Отцу! — крикнул старейшина, опускаясь на колени. — Верховного жреца нашего Бога сегодня утром убили! Но на нас снизошло благословение, поэтому мы сразу же задержали убийцу! И сегодня он предстанет пред Божеским Судом! По всему амфитеатру раздался гул и крики. Старейшины, войны, охранявшие трибуны, хранители здешней библиотеки, даже прислужники — все начали топать ногами, кричать и свистеть. Лишь троица высших лиц Орды молчала. А всё из-за того, что знали, что сейчас разыграется настоящий спектакль, который был инсценирован старейшинами для укрепления своей власти. Уже не первый раз такое случается. Двое солдат в чешуйчатой броне и в рогатых шлемах на голове вывели в центр, прямо к трибуне старшины, совсем молодого ординца, облачённого в разорванные коричневые лохмотья. По всему телу виднелись кровоподтёки. А так как кровью ординцев была текущая в них лава, то она отчётливо виднелась. Она же практически лилась из ушей. То ли их чем-то протыкали, то ли что-то выдирали. Юноша своими жёлтыми опухшими глазами смотрел на старейшин и вопящих солдафонов, сожалея о том, что ничего сказать им не может, так как один из его конвоиров предварительно запихнул в рот "предателя" грязную скомканную тряпку, поэтому заключённый мог только тихо мычать. Руки были связаны за спиной тяжёлыми цепями. В целом, он выглядел как типичная жертва "справедливого правосудия" Совета. — Предатель! — Изменник! — Позор преступнику! — Клятвопреступник! — Проклятие нашего рода! — Враг народа! — Убить его! — Исполните волю Божью! — Уничтожить! Все закричали ещё громче, а какой-то умный солдат, решивший окончательно доломать стены амфитеатра, вырвал оттуда камень и зашвырнул его в арестанта, сбивая последнего с ног. Правда, полежать ему не удалось, ведь конвоир пнул его латным ботинком по голове, заставляя мгновенно подняться. Правда, со связанными руками это сделать было проблематично, поэтому конвоиру и пришлось поднимать юношу. Потом, чтобы отомстить за то, что пришлось напрягаться, солдат ударил арестанта кулаком в лицо. — Этот жрец войны сегодня предал весь наш народ! Более того, он подло предал свою семью, ведь убиенная Верховная жрица была его матерью! — крикнул старшина, вновь поднимая руки к небу. Генерал сжал руки в кулаки. Жрецы войны пользовались у него особым уважением, в отличие от фанатиков-старейшин, которые прикрывались Божьей волей, а на деле вытворяли одним им выгодные дела. — Но Совет Старейшин, подчиняясь воле Божьей, принял решение изганть его с территорий Орды! Наш закон справедлив! Поэтому и было принято такое решение! — Правильно! — Убирайся! — Как бы я хотел увидеть тебя на плахе! — Будь сам себе богом и царём! — Ты нам не нужен! — Мы не хотим с тобой жить! — Вон! Вон! Вон! — Бесчестной сволочи нечего делать среди нас! — Мы не потерпим предательства! — Мы не забудем и не простим того, что ты сделал! — Ты на нас не похож! — Ты — не ординец! Сумбурный суд, который и судом-то назвать сложно, был любим старейшинами. Молодому жрецу даже не предоставили слово, а просто выкинули с лестницы, ведущей к амфитеатру, по которой он покатился, упав где-то возле тамошних стражников, которые, вероятно, освободили его от оков. Старейшины бурно зааплодировали старшине, восхищаясь его "справедливым правосудием". Солдаты зарычали и начали стучать копьями по земле, причём с такой силой, что камни вновь начали откалываться. Только лишь троица высших лиц сидела в недоумении. — Ты знал об этом? — грозно спросил Генерал у своего Бога. Диллон — Бог — повернулся и уставился на Лавмага непонимающим взглядом. — Нет, — спокойно ответило Божество. — Поверь, если бы знал, не допустил. По правде говоря, — Диллон подвинулся к Генералу и начал говорить ему на ухо: — я выяснил, что жрецов войны остаётся очень мало. Старейшины развивают мой культ, считая себя моими наместниками. Понимаешь, они захватывают власть. — Ух ты! — Бриззер — Укротитель — присвистнул. — Это получается, что они переворот готовят? — Получается, — ответил Генерал за всех.***
Дело портных — очень сложное. Но куда больше сложностей вызывает нахваливание портным своего товара и выслушивание фраз о том, что "нигде больше такого нет". И такие фразы вводили в настоящий транс, ведь покупатель, наслушавшись их, начинает скупать всё подряд. Вот и великолепный квартет слушал маленького старичка в чёрном камзоле, под которым была белая рубашка, который показывал все разновидности и цвета своих тканей. А так как большинство из этого было для квартета явными неологизмами, то все единодушно согласились, что надо привлекать того, кто в одежде самый большой спец. А кто знает всё на свете? Правильно, только Бакалавр. Поэтому, готовясь к очередной порции фраз от Марингата, мужская часть квартета заставила Юну набирать Башню, так как знали, что Бакалавр станет слушать только её. Когда же Марингат вылез на экран, то он сначала и не обратил внимания на включённую видеосвязь. Он сидел и заполнял очередной документ. И лишь после того, как он отложил его в сторону, подняв глаза, он увидел улыбающуюся Юну и не очень довольных Тидуса и Ноктиса на заднем плане. Луковый Рыцарь был, увы, недоступен для обзора глаз Марингата. — О! Приветствую! Как же я рад, что вы решили ко мне обратиться! — Бакалавр улыбнулся. — У вас что-то случилось. — Да, — Юна ещё раз улыбнулась Марингату, — В-Высочайший Бакалавр, мы пришли к портному, как вы и говорили, и мы не… Интересно, что же прервало девушку? Быть может,стук молотка портного, который призывал побыстрее что-нибудь у него купить? Нет, увы, не так. Вскинутая вверх правая рука Марингата, ставшая уже понятным жестом, — вот правильный ответ. — Я безмерно рад, что вы последовали моему совету! — Марингат светился от счастья. — Я знал, что вы — умные люди, поэтому прислушаетесь! Только вот, — лицо Бакалавра приняло удивлённый вид, — что бы вы хотели от меня услышать? — Что нам выбрать? — спросил Тидус, намеренно отворачиваясь от Бакалавра, чтобы больше не наблюдать это улыбающееся чудо. — А! — воскликнул Марингат. — Ну это сугубо ваше дело. Хотите себе костюм синего цвета, так делайте костюм синего цвета. Хотите костюм красного цвета, делайте же его красного цвета. Фиолетового, зелёного, чёрного, белого, голубого, розового, коричневого — любого! Только вот, чтобы сохранить гармонию, нельзя допускать смешивания цветов. Нет, можно, чтобы рубашка, допустим, была синей, а штаны — чёрными. Но не надо делать один рукав чёрным, другой — белым, саму рубашку — фиолетовой, одну штанину — зелёной, другую — синей. Нет, такого не надо. А то, простите, получается костюм сумасшедшего, — Бакалавр усмехнулся и прикрыл рот рукой. Потом же он принял вновь серьёзный вид, убрав руку, и продолжил: — Так же и с самими костюмами. Хотите сделать фрак — флаг вам в руки. Хотите пиджак — скажите, чтобы вам сделали пиджак. Но вот тоже не надо, чтобы был пиджак, у которого одна пола до талии, а вторая — в пол. Не надо рубашку, у которой один рукав короткий, а второй — длинный. Не надо штанов, у которых одна штанина нормальной длины, а вторая больше смахивает на штанину шортов. Не надо, чтобы на одно ноге был башмак, а на второй — какая-нибудь галоша. А то, если это ещё и совместить с разноцветным нашим костюмом, покажется, что это костюм какого-то сумасшедшего алкоголика, — Бакалавр опять усмехнулся, отворачиваясь. Тот, кто должен понять издёвку, её понял. Когда же одежда была выбрана, а портной сказал, что она будет готова через два дня, так как трудиться будут всей лавкой, и огласил цену, то Марингат произнёс историческую фразу: — Я всё за них оплачиваю. В конце концов, они находятся под моим протежированием. А давать им деньги я, признаться честно, побаиваюсь. Иначе пропьют… Тот, кому была издёвка адресована, её понял. Но чтобы больше не пререкаться с Марингатом, Юна поспешно с ним распрощалась, а свою компанию развернула на выход из лавки. Рядом с лавкой располагался ресторан, который, судя по ценам, был предназначен для элиты элит Бакалавриата. Только Юна хотела пройти мимо него, как Тидус, хитро потирая руки, сказал: — Звони Бакалавру. Он же сказал, что всё за нас оплатит…