Merlin's alphabet

Мерлин заболел. Не то, чтобы он жаловался, потому он не привык привлекать к себе внимание, но ему было плохо. Жар и температура, сопровождаемые ознобом. Гаюс носил ему в комнату лекарства, а Мерлин все послушно выпивал. Даже горькое или жутко кислое. Прошло три дня, а Мерлину не становилось лучше. Он лежал, казалось, без чувств, не подавая признаков жизни, кроме учащенного дыхания в перерывах, когда в комнате становилось душно. Он лишь спал или дремал. Старый лекарь сомневался, соображает ли вообще хоть что-то его больной. Но Мерлин все соображал. Смутно, но соображал. Он знал, что лежит в своей постели, умел различать время суток, хоть и не выходил из комнаты, но отчетливее всего он понимал, что ему сейчас одиноко. Нет, Гаюс, конечно, переживал за него, но лекарь уходил на рассвете и возвращался только к ночи, снова принося юноше лечебные настойки. Но Мерлину было этого мало. И сейчас, когда он чувствовал себя настолько плохо, это одиночество ощущалось острее обычного. Он и не надеялся на визит своего господина. Он думал об этом, но вряд ли бы принц зашел к своему слуге, чтобы проведать его самочувствие. Но Артур появился на пороге маленькой хижины на следующий день. — Как он? — сквозь дремоту услышал Мерлин. — Пока так же плохо, — констатировал Гаюс. Затем Мерлин снова отключился и проснулся уже от тихого голоса где-то около себя. — Лодырь ты, Мерлин. Делаешь все, чтобы не работать, ленивая задница, — кто-то аккуратно убрал мокрые волосы с его лба, и юноша понял, что «кто-то» — принц. Больной хотел притвориться спящим, но легкая улыбка его мгновенно выдала. — Идиот! — раздалось в комнате. — Ты не спал, — возмущенно закричал Артур, но по интонации можно было понять: он улыбается. Улыбка Мерлина стала еще шире, и, не будь ему так плохо, он бы даже рассмеялся и ответил бы Пендрагону что-то такое же язвительное. Но он просто был рад, что принц здесь, и это было ясно для них обоих. В последующие дни Артур приходил если не каждый день (у него были свои прямые обязанности, которые нельзя было игнорировать, и Мерлин это понимал), то намного чаще. И с каждым своим приходом он наблюдал, как Мерлин веселел на глазах, как со временем его щеки приобретали румяный окрас, и он поправлялся. — Когда ты выздоровеешь, Мерлин, тебя ждет куча работы, — Артур укрыл Мерлина одеялом. — И только попробуй увильнуть от своих обязанностей, — он поправил слуге подушку, чтобы его голова лежала немного выше, для удобства, и вышел из комнаты, дав Мерлину отдохнуть в тишине. Но Мерлин и не собирался увиливать, хотя уже представлял, сколько грязных рубашек и носков ему предстоит постирать.