Ключ поверни и полетели

      После того дня мир летел передо мной одной смутно-бордовой полосой. Я мельком останавливала взгляд на лицах и номерах. Больше ничего.       Нам давали пробники на протяжении всех месяцев до самого июня. В апреле уже было тепло. На улице в тенистых местах еще лежал небольшими и грязными сугробами снег. Но под вечно палящим солнцем, которое, помимо моей увядшей души, согревало еще и воздух, этот снег умудрялся таять. Я зачеркивала дни в календаре до первого экзамена, до выпускного, до…       Да, мне было глубоко наплевать на все эти экзамены и выпускные. Но надо было как-то похоронить свое тупое внутреннее одиночество в клетках этого гребаного календаря.       Лиза не разговаривала со мной с того дня. Когда она окончательно поняла, что я творю и что у меня нет оправдания и хотя бы мало-мальски объективной причины, она разочаровалась во мне. Теперь она говорила со мной только тогда, когда нужно было уточнить время или, может быть, что-то по поводу расписания. Кирилл еще пытался контактировать со мной первую неделю, но вскоре и он оставил меня.       Вот так из близких друзей мы превратились в абсолютно чужих людей. Когда наступают тяжелые времена, всегда случается тот один-единственный переломный момент, который меняет все, как пуля меняет пустую голову. Это не обязательно должна быть кульминация…       И вот теперь, в апреле, я с ужасом осознала, что у меня нет платья на выпускной. Нет туфель, нет никакой милой сумочки, нет и бойфренда на ручку. И вообще с френдами у меня как-то туго.       Я дожила до середины апреля и поняла, что срочно должна найти себе кого-нибудь, кто поможет мне выбрать платье.       Первым, конечно же, на примете возник Ян. Мы были ничем не обязаны друг другу, но он имел взгляд со стороны, хоть в платьях и не смыслил. — Яна, пойдешь со мной платье на выпускной покупать? — я намеренно назвала его женским именем, хихикнула в трубку, придавая всей своей реплике оттенок шутки. — Бля, ну пошли, когда? — он лениво зевнул, что было прекрасно слышно и, наверняка, взглянул на клетчатый календарь. — В пятницу. Когда еще-то? — я обвела этот день в кружок иссиня-черным маркером. — А кто еще с нами пойдет? Твоя мама? — насмешливо спросил он, в тон моему «Яна». — Нет, никто, только мы, — сказала я, не понимая, что именно ему не нравится. — Это, конечно, прикольно, но я думаю, что тебе нужна девчонка. Ведь я могу сказать, насколько круто платье обтягивает твою задницу, но, чтобы оценивать, как твои платья будут подходить тебе там по всяким фасонам-хуесонам, цвету и всему остальному, тебе нужна девчонка. — Но у меня нет никого, — заявила я, задумавшись над тем, кого еще можно позвать.       Кроме мамы, было некого. Но объединять маму и Яна в одну компанию было плохой идеей. Это я сознавала точно. — Ну, из своих знакомых я звать точно никого не буду. Поищи в друзьях друзей кого-нибудь случайного, — протянул парень и, помолчав, добавил: — Не хочешь сейчас погулять? а то день теплый, а я в хате.       Я угукнула в трубку, и разговор был окончен с тем условием, что мы сейчас встречаемся в каком-то там сквере. ***       Спешно пролистывая друзей друзей в обширнейшей и популярной социальной сети, я шла к назначенному месту. Под ноги смотрела через раз.       Ян подошел ко мне, застегнул мою ветровку до подбородка и недовольно сказал: — Не нашла что ли никого? Быть не может, куда ты всех своих потеряла? — он ожидал от меня чего-то лаконичного и понятного. — На тебя променяла, — насмешливо и абстрактно ответила я. И вот черт знает: шутка это была или нет.       Я листала страницу за страницей и, наконец, решила, как облегчить себе поиски.       На самом деле все эти разговоры про точки невозврата… Если в твоей жизни несколько точек, то ты либо ходишь зигзагом, либо крутишься на месте. Интересно, что происходит со мной? Если я не стану такой, какой была год назад, то я пошла по другому пути, но точка невозврата была, значит и вернулась? Или сделала еще одно ответвление? Что вообще происходит?       Я нажала на «друзей онлайн» у кого-то в друзьях. И выбора у меня не было, ибо высветилось мне «Ева Безфамильная».       Я резко вдохнула, выключила экран телефона, убрала его в потайной кармашек и посмотрела на Яна, который ожидающе смотрел на меня. — Ну, чего мы здесь стоим? — я оглянулась, пощурилась на яркое солнце и снова посмотрела на Яна.       Постоянно приходилось отгонять от себя мысли о том, в какой я заднице. Как все херово. — Пошли, — он кивнул в сторону пешеходного перехода и медленно пошел к светофору.       Со спины он был ужасно похож на кого-то. На себя, наверное. У меня было ощущение, что Ян — единственный человек, который не будет осуждать меня за все то говно, которое я творю. Может быть потому, что он делает то же самое? У него была девушка, и что он сделал? Разве что у него хватило духу и смелости расстаться с ней, сказать ей все, что надо сказать.       Репетиции к выпускному мало меня волновали. В них меня задействовали по минимуму. Я заканчиваю с золотой медалью. Боже мой, знал бы кто, как мне фиолетово… Впрочем, им, наверное, фиолетово так же.       Мы проходим какой-то парк аттракционов. Я смотрю на людей, отдыхающих за оградой, смотрю на детей, на стариков, сидящих на лавочках. И все это напоминает мне о том, что каждое мгновение, которое мы проживаем, по своей сути ничего не значит. Все пройдет, забудется и не будет иметь значение никогда больше, только в эту минуту. — Кать! Ты девчонку-то себе нашла? — Ян смотрит на меня, периодически перемещая свой взгляд на экран смартфона.       Я скептично посмотрела на него и вздохнула. — Нет. Еще нет. Но мне кажется, я знаю, кому напишу, только если она пошлет меня, то ты будешь оценивать, кроме задницы, еще и фасоны.       Он с улыбкой посмотрел на меня. — Знаешь, давно я уже не оценивал платья. Обычно мне доводилось их снимать.       Он добавляет, что дико хочет мороженное, мы заходим в ближайший магазин, а потом идем черт знает куда, в какой-то дурацкий парк, полупустой, убранный и с кучей удобных лавочек.       Так хочется все это уже пережить. Все выпускные, аттестаты, удачно поступить куда-нибудь и желательно уехать. Все. Уехать. Да, я знаю, что мне скажут: я просто сбегаю. Ни больше, ни меньше: сбегаю. Но, честное слово, я не хочу рассказывать все Владу, потому что боюсь его ранить. Можно подумать, я этого уже не сделала. Но если я покажу ему Яна, скажу, что с ним мне с недавнего времени легче разговаривать, чем с Маяковским… Неужели я не раню его? Для любящего человека это будет как нож в сердце. В сердце? Прямо в сердце. Но рано или поздно мне придется сделать это и я сделаю. Я не уеду никуда, не сказав ничего Владу.       Там сидит пожилая пара на расстоянии друг от друга, разговаривая о какой-то политике и патиссонах. Еще влюбленная парочка, две подружки - и все.       Мы сели на одну из лавочек в самом центре парка.  — Малаева, почему ты спрашиваешь у меня про бывшую, я же не спрашиваю у тебя про учителя.       Я косо посмотрела на него и поняла, что если все то, что я сейчас испытываю, испытывает он, когда я спрашиваю про его девушку, то да: я сыплю соль на рану.       Наступает такой момент, когда все, что так долго скапливалось в тебе, что ты откладывала в долгий ящик, не зная, как с этим поступить, но просто оставляя и понимая, что все это дерьмо однажды тебе придется разгребать, собирается в один комок. Один такой серый и тяжелый комок, как будто сделанный из тумана или дыма, скорее дыма, потому что в этот момент он подходит к горлу настолько, что ты уже почти выдыхаешь его, чувствуешь, потому что от него режет горло, голова на секунду кружится и хочется вскочить с места и выдернуть себе клок волос. — Да уж, прости. — Подержи, — он дает мне мороженное и телефон.       Наклоняясь, парень завязывает шнурки, а я наблюдаю за этим, слизывая его мороженное из вафельного стаканчика. Потом он загибает штанину и достает оттуда сигарету, а из кармана зажигалку. — Ты куришь? — спрашиваю я, смотря на то, как он зажигает сигарету и затягивается. — А ты ешь мое мороженное, — отвечает он, выдыхая дым.       Я достаю телефон, включаю экран. Передо мной аватарка и ник Евы Безфамильной. Я нажала на нее и, досчитав до трех, открыла сообщения и быстро написала ей что-то вроде: «Ты не хочешь сходить со мной в магазин и помочь с выбором платья?»       Тут же отправляю это и выключаю интернет и экран.       Что я делаю?!       Маяковский и Олег были бы в восторге, если бы она согласилась.       Мы сидим в парке пару часов, потом идем куда-то гулять в общественное место до позднего вечера. ***       Ночью, прежде чем лечь спать, я достаю телефон и захожу в небезызвестную социальную сеть.       +1       Класс.       Я нажимаю на сообщения и вижу диалог с Евой. Прежде чем успеть хоть что-то прочитать, я нажимаю на него и передо мной предстает ее лаконичный ответ: «Я согласна, скажи мне где, когда и во сколько».       Вот черт! Она согласилась! Подумать только! Ничего себе, я замахнулась на Еву Безфамильную, и она мне ответила! Бо-оже!       Пока моя голова плохо варит, а сама я думаю о том, чтобы не заплакать непонятно от чего или не засмеяться от того же, я набираю сообщение Яну.       «Она согласилась. Знал бы ты, кто это такая!»       Он отвечает в ту же секунду:       «Классно, у тебя есть, кому оценивать твои фасоны. Нам крупно повезло. И кто она?»       «Ева Безфамильная»       «С ума сойти, вау» — пишет он, и я чувствую наигранность в этом. Конечно, он же не проникся нашими с Евой отношениями. ***       Пятница возникла на горизонте ужасно быстро. Ева сказала, что подойдет к торговому центру и если она придет раньше, то будет ждать меня у входа. Я кивнула, а потом поняла, что это сообщения и она моей головы не видела.       Я позвонила Яну. Он удивительно быстро взял трубку. — Ты подойдешь к моему дому? — спрашиваю я, запихивая в сумку провод от зарядки, деньги и… хорошее настроение, которое точно нужно не забыть достать и нацепить.       Бросьте! У меня хорошее настроение! Когда я не думаю о том, что поступаю, как мудак. Поступаю так с Владом! Черт возьми, одно его имя вызывает во мне прилив ненависти то ли к нему, то ли к себе! Сначала ты любишь человека до беспамятства, потом завышаешь к нему требования, потом портишь все, жалеешь, и что в конце?! И в конце ты понимаешь, что уже не можешь любить его так, как раньше, не можешь так же с ним вести себя и не хочешь усложнять себе и ему жизнь этими масками и враньем. Не хочешь, но усложняешь, и вот тебе уже кажется, что если бы этого человека не было в твоей жизни, то и проблем бы не было никаких. Что в итоге? А в итоге ты ненавидишь его за то, что он просто существует, потому что сам осознаешь свою вину, свое уродское поведение, осознаешь, что во всем виноват именно ты. Вы страдаете оба по твоей вине. Тебе невыносимо тошно от этого, но что ты можешь сделать? Ты слаб. Ты же просто человек. Просто эгоист. Понимаешь, что дело в тебе, но, как конченый, как эгоист, как конченный эгоист ненавидишь его, потому что винить кого-то проще, чем себя.       Ты проникаешься к человеку ненавистью не потому, что он тебе действительно крепко насолил, а потому что ты осознаешь, что должен ему, что он любит и ждет тебя, но сам ты этого к нему уже не испытываешь.       На самом деле все это оправдания. Просто ты никогда не любил его по-настоящему. Если любовь проходит, то ее и не было вовсе. Истинная же любовь способна вытащить человека из Ада. Оттуда, откуда ничто и никто не способен вытащить его. В противном же случае, один из двоих просто загоняет обоих в то место, откуда потом истинной любви приходиться всех вытаскивать. И да, в нашей с Владом компании этот человек — я. Самая последняя буква в алфавите.       Жизнь, короче, делает из человека говно любыми удобными ей способами. — Конечно, буду ждать у подъезда, — произносит Ян, — ну ладно, пока.       Человеку ничего не угрожает, только если вы друг другу ничем не обязаны. Если один из вас без объяснений больше никогда не выйдет на связь, никто никого ни в чем винить не будет.       Я заталкиваю в сумку еще и телефон, смотрю на время на кухне. Отпиваю попутно из чашки чай, наверное, папин. Думаю, что будет, когда я сдам экзамены, куда я денусь?       Да, дилемма.       Я быстро соскакиваю по ступенькам со своего этажа и, оказавшись у входной двери, с неким трудом открываю ее. Она реально тяжелая. А когда пружины подзатянули, так вообще невозможная, неоткрываемая. — Привет, как дела? — улыбается парень, обнимая меня за плечи. — Стабильно, а у тебя? — Ну, учитывая, что мне придется таскаться по магазинам неограниченное количество времени — ахуенно, — он улыбается.       К торговому центру мы подходим не спеша, и я чувствую, как ускоряет свой забег мое сердце! Чего? Но, ладно, так уж и быть, я серьезно беспокоюсь о том, что действительно увижу там Еву. Боже, я же ее сама позвала!       Да уж. — Хэй, а твоя подружка свободна? — спрашивает меня Ян, закуривая.       Все они курят, просто чудо. — Да, она замужем за моим братом, — сухо произношу я и не вижу его округлившихся глаз.       Спрашивать, каким образом Олег вдруг женился, и почему на моей подруге, он, конечно, не стал. А я не стала уточнять, что он еще не женился и что с Евой мы не подруги.       Мы выходим на финишную прямую, и я вижу ее силуэт. Она смотрит на крышу невысокого ТЦ и совсем не видит никого вокруг себя. Когда мы подходим к ней, сердце пропускает удар, и я касаюсь ее плеча.       Она оборачивается и смотрит на меня спокойным взглядом, из-под накрашенных ресниц. — Привет, — произношу я. — Привет, — говорит она мне и недоверчиво смотрит на Яна.       Я подмечаю этот взгляд и понимаю, что звать ее и Яна в одну компанию — тоже не лучшая идея. Но, черт возьми!  — Это Ян. Он мой друг, — коротко представляю я парня и поворачиваюсь к нему. — А это Ева, — тут я медлю пару секунд и думаю, что хрен с ним, вряд ли она будет возникать по поводу того, что я как-то не так ее представила, — моя подруга.       Ротов протягивает девушке руку, она пренебрежительно смотрит на него и лишь кивает головой, узнавая того парня в нем, с которым видела меня в парке. ***       Я показываю им платье на вешалке какого-то противно-мятного цвета и, хмурясь, лицом подсказываю, какой ответ они должны мне дать. — О, прикольно! — говорит Ян. — Да отстой! — противоречит ему Ева и, отбирая у меня платье, вешает его обратно. — Ты скажи, какой тебе цвет хочется. — Любой, только не мятный. И не желтый. Да, пожалуй, не желтый. — Смотрите, чо я нашел! — кричит Яна где-то на другом конце магазина и тут же появляется перед нами.       В руках у него дурацкий костюмчик зайца с белым пушистым хвостиком. Мы смотрим на это полминуты и разражаемся смехом. Как это глупо.       Как глупо то, что мы стоим с Евой, смеемся над какой-то тупостью, и я еще злилась на нее. Нет, она не становится для меня хорошей девочкой, она вообще никак не меняется. Но она не стоила того внимания, которое я уделяла ее персоне. — Дурашка, — произносит Безфамильная и, развернувшись на пятках, идет к следующей вешалке с платьями.       Я застываю на минуту. Черт возьми, а могла бы ходить с Владом по этим дурацким магазинам… Хотя нет, я бы все равно ходила с кем-нибудь другим, чтобы потом удивить его. Интересно будет посмотреть на его реакцию. Было бы.       Ладно, черт с ним. Нужно отвлечься. — Вот, смотри, я нашла, оно идеально! — произносит Ева и поднимает передо мной платье приятного вишневого оттенка. Оно длинное, в пол и у него чертовски красивый верх. — Померяй.       Я беру вешалку из ее рук и направляюсь к примерочной. — Сколько мы здесь уже, четыре часа? — говорит Ян и в ожидании смотрит на Еву. — Три с половиной, — отвечает она, демонстрируя циферблат на руке.       Я скрываюсь за занавеской и внимательно смотрю на платье. Оно классное. Что может быть лучше приятного вишневого оттенка? Только вишня, которую я не люблю.       Я неспешно надеваю его и, расправив все ажурки, я понимаю, что мне нужен кто-то, чтобы застегнуть молнию.       Черт возьми, я выбрала платье с Евой и Яном. Господи! Все еще не укладывается это у меня в голове, хотя я понимаю, что тут нет ничего странного. Рано или поздно мне бы пришлось смириться с Евой, ведь она бы стала моей родственницей.       А Ян? Что будет с ним? Что вообще будет с нашей дружбой, зародившейся относительно недавно, когда я окончу школу? Как на это посмотрит Влад?       Шторка резко отдёргивается, и я вижу Еву в отражении. — Тебе очень идет, — произносит она, застегивая молнию на спине. — Спасибо. Ты его выбрала, — отвечаю я, и она совсем распахивает шторку, демонстрируя меня Яну. — Ну как? — она вопросительно смотрит на парня. — Хэй, из-за широкой юбки не видно задницу, ну так не честно, я думал, оно будет обтягивающее, — недовольно произносит он.       Я хмуро, но наиграно смотрю на него, и он тут же начинает улыбаться. — Ладно, шучу, это круто. Мне очень нравится, свалишь своего учителя наповал, кроха, — он показывает палец вверх.       Я смущаюсь, но держу себя в руках хотя бы из-за упоминания учителя. Смотрю на Еву. Она немножко хмурится, подходит ко мне и поправляет подол.       Ну почему? Почему он напоминает мне о нем, мы же вроде выяснили, что, пока я не говорю ему о его бывшей девушке, он не говорит мне об учителе. О Владе! Я его по имени называю! А он по профессии. — Я думала, что это платье ты будешь выбирать с Владом. Или хотя бы он будет одним из тех, чье мнение будет иметь значение для тебя, — тихо говорит она и громче добавляет. — Но оно действительно элегантное, тебе идет, и три с половиной часа должны уже закончиться, — она одобрительно улыбается.       И я снова оказываюсь в примерочной за шторкой.       Она права, черт возьми. Нет, можно подумать, что я этого не знала? Она права с недавнего времени постоянно. Примерно с того, как только зашла на мою кухню пить чай.       Да, наверное, в начале года, летом, в апреле прошлого года я представляла, была уверена, знала, что буду выбирать платье с Владом, грезила мыслью о том, как я буду нравится ему в этом платье. Н-да… Все проходит. Видимо, наша история любви не из тех, что длятся вечность. ***       Мы с Яном пошли провожать Еву. На мое, пожалуй, удивление, они поладили. Нет, это не то слово. Они не поладили. До этого, наверное, все еще слишком далеко. Но сейчас они близки к ситуации, когда ты уже можешь в скором времени позвать человека гулять наедине. Хотя, некоторые не гуляют вдвоем, даже будучи знакомыми несколько лет.       О чем думает человечество, когда начинает ненавидеть кого-то? Ищет причины, по которым ненавидит? Ищет, какую выгоду принесет ненависть? Да, возможно, я повторяюсь сама в своей голове, но мне кажется, я уже говорила в прошлом апреле, что ненависть не имеет никакого смысла в себе. Она делает хуже лишь человеку, который ненавидит, а не которого ненавидят. — До скорого? — улыбаясь произносит Ева, сама не веря, что говорит это мне. Ладно, ей это не сложно. — Покедова, девушка! — кричит ей Ян, она улыбается ему и тоже прощается.       После того, как она уходит, мы с Яном идем в сторону моего дома. Я задумчивая, а он вдохновленный. — Вряд ли я влюбился в нее, но она определенно могла бы стать моим другом, — утвердительно говорит он. — Тебе ничего не светит, потому что она выходит за моего брата. Я же говорила, вроде, — отвечаю я и улыбаюсь сама себе. Да, она так легко покорила его, наверное, тем, что она серьезнее меня, спокойнее, ответственнее, умнее…       Стоит ли говорить о том, что люди вечно сравнивают себя с кем-то, ищут в себе недостатки на фоне тех, кто лучше? Делят друг друга на «лучших» и «худших», а нет таких. Есть люди, которые ведут себя в одном ключе, а другие — в другом. Просто все разные.       Этим говном можно оправдать все?       Где-то тут обычно начинаешь путаться, потому что на один ответ — два вопроса.       Он останавливается вместе со мной около подъезда. — Кать, не заморачивайся, — он обнимает меня, я прижимаюсь к нему. Он мой друг. Так приятно иметь друга, с которым вы ничем не обязаны друг другу. Обязательства лишь усложняют, но тем не менее, без них все было бы куда хуже. — Я не заморачиваюсь, — я шумно выдыхаю и расслабляюсь. — А знаешь, что? — Что? — Ты нравишься мне больше, чем Ева. И если бы ты была моей бывшей, я бы сделал все, чтобы ты не стала моей бывшей, — он берет мое лицо в ладони. Они у него теплые и мягкие.       У Влада руки были немного шершавые. Всегда теплые? Теплые… — Ты это к тому, что строить отношения с друзьями проще, чем с любимыми людьми? — я хмуро смотрю на него, пока он мягко сжимает мои щеки.       Он думает минуту, смотрит прямо в глаза и довольно улыбается. Он… Дурашка? Влад не такой и, наверное, не был таким никогда. И никогда таким не станет. И это хорошо, наверное. В Маяковском было и есть что-то чудесное и завораживающее, что-то вроде обаяния… Харизмы? Что-то, что притягивает тебя к нему до тех пор, пока ты не насытишься этим. Странно как-то, но Ян совсем не притягивает ничем, кроме того, что он тот, кто помог мне, когда мне было особенно плохо. Он мой друг. Очень хороший. — Да, я об этом, — он улыбается и целует меня в нос. Смотрит внимательно и спокойно и в следующий раз целует уже в губы.