Ключ поверни и полетели

— Так зачем ты пришел, если серьезно? — спросила я, закрывая дверь в комнату.       Маяковский испуганно смотрел на меня, и тут же его лицо приняло вид «ты еще задаешь такие вопросы?!» — Малаева, ты с дуба рухнула? — говорил он полушепотом, боясь, что ее родители услышат. — Ты не берешь трубку чуть ли не две недели, твой брат куда-то пропал, Перышкина ничего не знает и лишь директор в курсе, что с тобой. Ты считаешь, что еще имеешь право встречать меня с таким вопросом? — серьезно спросил он, выразительно поднял бровь и ожидал ответа. — Прости. Я ведь вспоминала о том, что надо бы тебе сообщить, что со мной. Но это было в три ночи, на утро я все забыла, прости, — я потерла виски для пущей убедительности. — О, серьезно? Спасибо, что хоть в три ночи вспомнила обо мне, — с ярко выраженным сарказмом сказал он.       Я виновато улыбнулась, он недовольно посмотрел в сторону, а потом снова продолжил: — Слушай, я только что сказал твоим родителям, что мы встречаемся, а ты это подтвердила. Это какой-то запланированный ход или ты реально решила, что им пора все знать? — он снова требовательно посмотрел.       Я даже не подумала об этом. — Ну, знаешь, я не думала, подтверждая, о том, пора ли им знать или нет. — И что нам теперь делать? — Глупо будет все отрицать.       Он промолчал, выражая согласие.       Стало тихо, я даже могла услышать, что говорят родители, но решила, что делать этого не буду. А потом меня озарила мысль. — А что с Олегом? — я вопросительно взглянула на него и даже немного двинулась в его сторону. — А что с ним? Ничего. Я позвонил ему, чтобы он позвонил вам и узнал, что с тобой, но ответного звонка я так и не дождался. Вообще-то я думал, что ты либо не дошла домой тогда после дополнительного, либо обиделась и игнорируешь меня. — А Олег звонил. Странно, что он не перезвонил тебе, — мы снова немного помолчали. Я задумалась, что обычно, когда происходит долгожданная встреча, люди обнимаются и целуются на радостях. Но мы, видимо, решили, что быть информированными важнее. Я решила нарушить тишину и задала самый глупый вопрос, самый нелепый вопрос: — Как там Ева?       Он укоризненно стрельнул глазами и так же осуждающе ответил: — Ты серьезно думаешь, что какая-то Ева интересует меня больше, чем ты? Думаешь, я за две недели хоть раз задумался о ней? Единственное, о чем мне пришлось думать, это о твоем выключенном мобильнике. Я не выпущу тебя больше никуда, если ты будешь меня игнорировать. Я же тебе не кусок железа, чтобы не беспокоиться.       О, это было как бальзам на душу, как теплый плед на замерзшее тело. Это было прекрасно слышать. Я даже могла бы, наверное, взлететь и сделать пару пике в воздухе. Я улыбнулась, и он, заметив это, тоже улыбнулся. — Я рада, что ты пришел, — наконец, полностью растаяв, я обняла его. — Я люблю тебя, — произнес он, — теперь твои родители либо отдадут мне тебя, либо погонят меня в зашей. Но в любом случае сообщай мне, что с тобой все в порядке, ладно?       Он прижал меня поближе и крепко поцеловал, радуясь этому моменту. Я тоже радовалась и больше как угрозу Еву не воспринимала.       В дверь постучала мама и тут же приоткрыла ее. Маяковский не отпустил меня, хотя должен был, но уже и не целовал. И то хорошо. — Я хотела сказать, что уже поздно и молодому человеку пора домой… — скептично произнесла она, и я определенно покраснела, потому что она никогда не видела меня с парнем и себя перед ней с Маяковским я не так представляла. И вообще, оказывается, я к этому не готова.       Дверь снова закрылась. — Влад, тебе пора, мне кажется, меня ждет крутой разговор, — я улыбнулась. — Я надеюсь, что после этого разговора наши отношения не изменятся. Ну разве что они прикажут мне жениться на тебе. На это я согласен, — это было жутко очаровательно, но меня пугало то, что я не находила в себе девочку, которая бы радостно кричала «да! Я тоже!»       Я думала, что, если он заговорит о свадьбе, я буду счастлива и согласна. Но что-то, видимо, пошло не так…       Впрочем, эта мысль не задержалась у меня слишком долго. Маяковский ушел, попрощавшись с моими родителями, извинившись перед ними еще раз, хотя в принципе они не были настроены к нему отрицательно.       Одно я знала точно: они видят его не впервые. Почему она спросила: кто он, если она знает его? Он же друг Олега — они точно были знакомы. Об этом я тут же настрочила СМСку сначала Владу, а потом и Олегу. И почти сразу оба подтвердили, что родители его знают. И Влад тоже посчитал странным, что она спросила, кто он. ***       На кухне собрался семейный совет. Казнить нельзя помиловать. Они расставляли запятые. Я сидела там только для того, чтобы они время от времени выговаривали мне, каким образом все это дошло до такой степени. Я молчала, придумывая точный ответ и ожидая, когда мне дадут право высказать свою точку зрения.       Нет, все было не так плохо. Они не кричали на меня, не говорили что-то вроде «ах ты! По мужикам пошла, не доросла еще!», хотя имели на это полное право. Они мирно рассуждали, что пошло не так, и мама пыталась вспомнить, где она его видела. Видимо, не слишком часто они встречались. Мама пыталась корить себя, что она совершила ошибку в моем воспитании. Но по словам Влада, так ей все очень даже удалось. — Мам, он друг Олега, — сказала я, она посмотрела на отца и прикрыла рот ладошкой. — Это тот, которому сейчас должно быть… двадцать семь?!       Я кивнула. — Ты скажешь что-нибудь в свое оправдание? — спросил папа.       Я приготовилась. Мне никак не хотелось ничего доказывать, и я говорила размеренно. — Я люблю его. А он любит меня. И мне кажется, что он любит меня больше, чем я его… Мы познакомились в школе. Он действительно учитель литературы у меня. И классный руководитель. И друг Олега. Мы все лето были вместе.       Мама спокойно смотрела на меня. Вообще-то, знаете, они были удивительно ненормально-спокойны! Нормальные бы родители подняли панику, заперли бы дома, прочитали бы нотации. Все в этом духе! Но мои всего лишь узнали о нем побольше информации, послушали, что я скажу по этому поводу и в итоге: — Знаешь что, дорогая? Я бы хотела сказать тебе, что это все твои проблемы и твое личное дело, но пока тебе не исполнилось восемнадцать. Пока твоя голова на плечах не окрепла, я вынуждена придумать тебе наказание.       Она замолчала и красноречиво взглянула на отца. Тот сидел хмурый и серьезный. Если честно, удивительно, что они так невозмутимы. Но с другой стороны мои родители никогда не были особенно строги со мной. Я сидела молча и думала о том, что если мне и запретят иметь с ним всякие отношения, что же я буду делать? И надолго ли это? И как поступать? Что вообще можно предпринять в таком случае?       Как много вопросов. В этот же момент, пока я думала, я решила, что пошла не в ту сторону. Внутри меня загорелось что-то темное и холодное, как будто дементор поджег край своей мантии. Я решила, что если меня будут держать от него подальше, ничего особенно страшного и не произойдет. Я уже не болею этим так, как было прежде. И был ли он прав, когда говорил, что я маленькая и ветреная? И говорил он так вообще? — Да. Я не хочу, чтобы вы продолжали отношения, — строго произнес отец, но позже расправил брови, — по крайней мере до твоего восемнадцатилетия. Да и даже потом. Ты еще ребенок. Почему так вообще произошло? — вот в чем вопрос. Ты не думаешь, что все это несерьезно и ты ему вряд ли нужна, а если и нужна, то это — ненормально. Кать, он старше на десять лет.       Пфф. На десять лет. Пугачева с Галкиным живет же как-то. — Послушайте. Ты не можешь запретить ей встречаться с ним, он же ее учитель, — она обратилась к папе. — А потом, я считаю, что это в некоторой степени ее дело. Она заварила эту кашу, пусть теперь и расхлебывает. С людьми не так уж и просто. Но поскольку мы все же несем за тебя ответственность, я согласна с твоим отцом, но не полностью. Ты должна как-то пресечь это, — сначала она была решительна и строга, но сейчас ее лицо наполнилось то ли жалостью, то ли… пониманием или сочувствием? Что это было? — По крайней мере, Катя, будьте осторожны во всех сферах ваших отношений.       На этом основная часть нашего разговора была окончена. ***       Разумеется, я пообещала все, что от меня хотели услышать.       Родительские наставления по поводу того, что я еще передумаю десять тысяч раз, что не надо торопиться и что я тоже вряд ли ему нужна, разъедали меня изнутри, как ржавчина разъедает железо.       Безфамильная уже не казалась мне врагом номер один, она была никем по сравнению со мной. Я была куда более опасной угрозой для наших отношений. И это действительно не вписывалось ни в какие рамки. ///       Число перевалило незнамо за какое. Мне оставалось лишь ждать. Чего? А действительно, чего? Не знаю, может быть ближайших праздников, может быть окончания обыкновенного дня, а может быть того момента, когда наши отношения с Владом окончательно придут к финишу.       Честно? Мне было страшно. Безфамильная не отступалась, продолжала раздражать меня, и я не понимала, что именно меня раздражает. Тем временем внутри у меня сидело два равноправных человека, один из которых без памяти был влюблен и не хотел никаких расставаний, а другой был совершенно холодный эгоист, беспокоился об экзаменах и ничто не грело его душу, если таковая имелась.       Жуть как обстояли все дела. Маяковский продолжал готовить меня к экзаменам, я продолжала готовиться, все шло своим чередом, только разговаривали мы немного меньше, Безфамильная все чаще вставляла свои реплики и оказывалась намного впечатлительней, чем о ней можно было бы подумать с первого взгляда.       Кажется, к новому году все медленно, но катилось к черту.