Ключ поверни и полетели

      Дикое утро. Дикий вечер. Дикая ночь. Голова кружилась, как балерина в пачке сигарет, и температура не спадала. Разумеется, все побочные в виде «не хочу есть», «не хочу спать», «не хочу ходить» были при мне и мама, кружившаяся вокруг меня, как циркуль по тетрадке или как спиннер в рученьке дитя, не знала, что со мной делать. Врач, который пришел дня через три после моего заболевания, сказал, что это не грипп, не воспаление легких и вообще просто ОРВИ.       Мы поверили ему, меня раза два вытошнило, и я решила, что пришло время писать завещание. Отпишу все игрушки младшей троюродной сестре из Волгограда, а стол — Олегу. Сердце — Маяковскому. Все, что останется, — родителям. Отлично.       И только после того, как я глазами отыскала бумажку с ручкой, мама пришла, сунула мне градусник и оказалось, что температура спала, умирать еще рано и я иду на выздоровление.       Такой план сорвался.       Следующие деньки проходили менее отвратительно. Я прибывала с температурой, но уже могла читать книжку без мольбы мозга остановиться, и ходить я тоже могла спокойно, один раз даже станцевала с отцом подобие вальса — танец «раз-два-три». Оттоптала ему все ноги и убежала в ванную.       Про существование интернета я забыла и вспомнила только тогда, когда нам позвонил Олег и спросил у мамы, что со мной. Это было невероятно-удивительно! Мы посмеялись, сказав, что он экстрасенс и пусть предскажет нам конец света. Он сказал, что свет будет мучиться без конца и «что же с ней уже?!». — Да она заболела. А с чего ты вдруг решил позвонить и спросить об этом? — ответила мама. Я сидела рядом с ней, наблюдая за их разговором.       Он ей что-то ответил, она нахмурилась. — Ты что-то скрываешь от меня! — в шутку обиделась она, а потом их разговор зашел в другое русло.       Я зашла к себе в комнату и решила, что сопоставлять ничего не буду. Он мой брат, я его сестра, он просто решил узнать, что с моим здоровьем. Наконец, я забыла обо всем об этом, а про интернет так и не вспомнила, зато вспомнила, что мне экзамены сдавать, и села читать литературу. И русский. И даже математику прочитала.       А потом уснула.       Снились мне очень странные вещи. Если учесть, что людям обычно снится то, о чем думает их подкорка, то моя подкорка думает совершенно не о том.       Мне снился Маяковский, Олег, Ева, Лиза и Самойлов Кирилл. И все они творили какую-то ахинею. Лиза с Евой договорились о дружбе, подписали какую-то бумажку и решили поставить печать у Добрякова. Когда они пришли к нему в кабинет, там оказался Маяковский — и тут в ход пошла Ева. Она даже в моем сне (!) решила с ним полюбезничать, но он разорвал их бумажку, сказал Лизе с укором что-то обидное, и она быстро смоталась. Ева, решив, что все подстроено, начала искать в кабинете камеры и нашла Олега. Олег очень удивился, когда понял, что он не в Питере, а в кабинете директора моей школы. И директор — Маяковский. Самойлов ввалился к ним с Лизой и каким-то другим парнем лет пятнадцати. Я не поняла, кто он, но то, что видела его где-то, я прямо-таки осознавала. Во сне.       Потом они все начали что-то говорить, Лиза вытащила Олега из-за шторы, за которой он стоял, и сказала, что он, как честный человек, должен жениться на Еве. Ева щелкнула пальцами, и они оказались на спортивном поле. На огромном спортивном поле. И там шел дождь, и светил один прожектор. Самойлов сказал, что надо включить остальные и, взяв кувалду, подошел к рубильнику. Я понимала, что если он долбанет, то мы все взлетим на воздух, потому что дождь идет. По крайней мере я была уверена в этом. Но все спокойно ожидали, когда же он долбанет по рубильнику. Где-то далеко начали гавкать собаки. Все, Маяковский и Олег, сложив руки на груди, разговаривали. Все стояли вымокшие до нитки и Самойлов, замахнувшись, с какой-то бешеной яростью в глазах, даже крикнул, с огромной силой ударяя по рубильнику.       Я проснулась почему-то в поту. В три часа. Без пятнадцати тридцать семь минут. Спать больше не хотелось совершенно. Я села на кровати, меня немного знобило. Завернувшись в одеяло, я решила вспомнить, что же я забыла. А забыла я про Маяковского. Сказать ему, что болею.       FlashbACK       Автор правит.       Когда Катя ушла домой, Влад решил, что, если выбирать между общением с прошаренной Евой Безфамильной и отношениями с любимой Катей, вторая ему дороже. И он готов жертвовать.       Он спокойно убеждал себя, точнее доказывал или оправдывал перед собой ее поведение. Ей семнадцать, она во всем видит подвох, она не до конца верит, что он действительно любит ее и верен ей. И, вероятно, был прав? Впрочем, его Катя была адекватной, понимающей и справедливой. Он знал, что она приняла бы любую его правду. И решил, что пусть она принимает только истину из его уст.       Ему уже хотелось спокойствия и он знал, что даже если он и увлечется кем-то еще, кроме Малаевой, то вряд ли он сделает что-то серьезное. Поступок имеет за собой последствия. Это он понял еще тогда, когда у него родилась дочь. Было смешно, страшно и интересно.       Теперь ему хотелось осесть на месте, завести семью, и ездить по городам в свободное время, показывая жене и, вероятно, детям достопримечательности.       Но с другой стороны, ему всего двадцать семь. Он бы и рад еще покутить, но любой кутеж уже не казался ему веселым. Он казался ему тяжелым грузом. Ему не хочется развлекаться ТАК.       Он почти бросил курить. Теперь он курил исключительно, когда никого не было рядом или, когда чувствовал острую необходимость. Дурацкие пластыри, купленные Перышкиной, ни черта не помогали. Но мысль о том, что Катя будет из-за него дышать гадостью, останавливала.       Пить не бросил. Но он же и не алкоголик, чтобы бросать. Ведь «все есть лекарство и все есть яд — все дело в дозе».       Хоть она и просила не сидеть долго, домой он вернулся в девять. На улице было холодно, дома — тепло. Впрочем, пусто. Он даже один раз поймал себя на мысли, что скучает по августу. Но позже решил, что для него это чересчур.       А когда он написал ей вечером, она не ответила. Он решил, что обиделась. ***       Она не ответила и через день, и через два, и через три. На второй день ему начали говорить в трубке, что абонент вне зоны действия сети, он впервые за долгое время почувствовал мурашки по спине. От страха. Даже не понял, чего именно боялся: больше не услышать ее или что она слишком сильно обиделась.       Он подумал утром о том, что пришло время верить в потустороннюю силу и у Малаевой есть ангел хранитель. Он позвонил Лизе, та сказала, что тоже не может дописаться до нее, дозвониться и достучаться.       Самойлов подтвердил.       Тогда он решил позвонить Олегу. Олег пообещал все узнать и доложить. Ему осталось ждать.       Вот тогда Олег и позвонил домой, все узнал и со спокойной душей решал передать ценную информацию Владу.       Но, знаете, есть такая сила на земле, которая временами работает на закон подлости. Обычно она сопровождает людей, помогает им и вообще-то бывает сносна. Но когда ей злоупотребляют или задалбливают такими фразочками, как «халява приди», она решает играть злые шутки. Для нее, конечно, да и для мира в общем, никакого конца не наступает. Она продолжает радоваться или радовать, а мир продолжает жить одной большой круглой таблеткой. Как рыбий жир. Но это уже другая история.       Все это было сказано для того, чтобы читатель понял, что эта самая сила в данную минуту была не в настроении, и Маяковский попался ей под руку. Ему-то и пришлось отдуваться за всех тех, кто отчаянно орал «халява приди» и пару раз нашел на улице пятьсот рублей одной бумажкой.       Олег нажал на телефонную кнопку. Он узнал все, что было надо о Кате, сумел не проговориться насчет ее отношений с его другом и дело осталось за малым.       А вчера на лекции у него закончилась ручка, ведь он очень старательный ученик и писать ему приходится много. Запасной, как назло не оказалось, а ближайший сосед сидел аж на пять ступеней ниже. Он вроде настроился писать карандашом, но тот сломался и только испачкал бумагу, поставив жирную точку. Тогда он плюнул на все и решил, что запишет все оставшиеся слова на диктофон. Телефон всегда был под рукой, а значит это было легко. Пока телефон записывал все, что сказал лектор, одна его однокурсница написала своему молодому человеку, а по совместительству соседу Олега по комнате, чтобы тот пришел на лекцию и забрал у нее кое-что важное.       А его сосед в это время сидел в соседнем кабинете и ему пришлось попроситься в туалет, чтобы забрать кое-что важное. Прибежав к аудитории, он привел себя в порядок и, постучавшись, зашел и вежливо поздоровался. К слову, звали его очень просто. Не Ваней, конечно, а Андреем. Обычное имя.       Так вот, Андрей объяснил всю ситуацию преподавателю и объявил, что это дело никак не терпит отлагательств. Все были уверены, конечно, что этот преподаватель пошлет Андрея к чертовой матери, но сегодня утром он узнал, что его внучка впервые сказала слово «дед» и радостно захлопала в ладоши. Он растаял от этой новости, которую ему передала его любимая невестка: она пару раз обыграла его в шахматы, а он любил людей, которые что-то могут лучше него и потому любил ее от этого только сильнее.       В общем, настроение у него сегодня было прекрасное и он разрешил Андрею и его девушке Кнопкиной, делать все, что вздумается. А поскольку, пара заканчивалась, он написал что-то на доске и сказал, что лекция окончена. Тот вежливо поблагодарил, подбежал к Кнопкиной и они вдвоем извлекли из ее сумки троих котят. Малыши расползались по парте, и Андрей попросил лучшую подругу Кнопкиной, которая уже вторую пару постоянно чихала, помочь им. Но лучшая подруга была вынуждена отказать, потому что у нее аллергия на шерсть котят, и в доказательство резво зачихала. И так и чихала, пока все не разошлись. И дома еще чихала. Тогда они прибегли к помощи Олега, который сразу согласился и в один захват собрал всех троих в руках. Они что-то сделали, Андрей по одному забрал котят из рук Олега и предложил ему одного бесплатно за то, что он такой клевый друг и сосед. Олег согласился и взял одного.       А вечером он дописал лекцию и стал думать, как назвать котенка.       В тот день, когда он звонил домой, чтобы справиться о Кате, у него на диване сидела Кнопкина и Андрей, играя с тремя котятами, один из которых принадлежал неофициально Олегу.       Он практически набрал номер Маяковского, ему оставалось только зайти в записную книжку и выбрать Влада, как Кнопкина вспомнила, что на лекции забыла дописать последнее, что говорил препод. — Олег, ты же обычно все записываешь, дай списать, а? — Кнопкина умоляюще взглянула на него.       В обычный день она бы просто забила, но сегодня Марс по-особенному смотрел на Венеру в космосе, а солнце все это дело обогревало длинными лучами, поэтому она решила дописать. — Слушай, я записал все на диктофон, потому что у меня ручка кончилась, — виновато произнес Олег, совсем забыв, что все переписал вообще-то, но это тоже произошло из-за того, что Венера отвечала Марсу такими же взглядами.       Кнопкина облегченно выдохнула. — Слава богу! Знаешь, что, назови котенка джентльменом, — она шустро выхватила телефон из рук Олега и сказала, что вернет его завтра, потому что ее лучшая подруга тоже не дописала, ибо у нее аллергия и она чихала.       Олег не успел ничего сказать, как она поцеловала Андрея, забрала одного котенка и вышла.       Таким образом, Олег так и не позвонил Владу. Чувствовал себя очень виноватым, но позвонить не смог, потому что МарьИванна на выходе никого не выпускала после отбоя, а на следующий день Кнопкина заболела. А ее подруга сказала, что съедет от нее к чертовой матери, если она не вернет Андрею котенка. И с Андреем не разговаривала, потому что на него у нее тоже аллергия. А Олег ей немного нравился, но она была с ним не знакома. Они просто иногда одалживали друг у друга ручки и карандаши.       А Маяковский так и не узнал, что Катя всего лишь заболела, а не обиделась, что она жива и здорова и что ручка всегда должна быть запасная с собой. Он пробовал перезванивать, но трубку брала какая-то Кнопкина, и она ни про какую Катю не слышала.       Кнопкина вернула телефон Олегу только через пять дней, а Олег сказал, что больше не даст ей свой телефон никогда.       Влад решил, что сойдет с ума, если сейчас же не узнает, что с Катей, почему она не берет трубку и как быть. Решил, что пошлет эту гребаную Еву на все четыре стороны, лишь бы сейчас узнать, что с Малаевой. Но та сила стояла около него, пялилась в открытую и была очень довольна собой. Очень. Ей прямо хотелось танцевать, но она боялась, что переборщит со злорадством, и у Влада развалится пол, а это в ее планы уже не входило.       Вот тут конец FlashbАСКу       Автор все еще правит.       Уже полторы недели Катя болела, но теперь чувствовала себя почти прекрасно. Теперь у нее немного першило в горле. С чего бы вдруг?       Про телефон она вспомнила той ночью в три часа. Без пятнадцати тридцать семь минут. А на утро она отчаянно пыталась вспомнить, что же ей снилось и о чем она тогда вспомнила? Так и не вспомнила.       Влад долго думал и твердо решил пойти домой к Малаевой и если ему откроют ее родители, то он, скорее всего скажет правду. И ему ничего не страшно, и он готов к этому.       Катя помогла маме что-то сделать, ей пообещали, что если она еще раз так непонятно заболеет и всех напугает, то ее отправят к тетке в глушь, В Саратов. Она обещала не болеть.       Вечером у Кати дома обычно теплый семейный ужин. Она рассказывает, как провела день, отец шутит, а мама говорит о том, что было бы не плохо, если она (Катя) не ввяжется в дурную компанию.       Сегодня вечером они поужинали, она говорила мало, потому что ее постоянно пробивало на кашель, да и она весь день дома была, что ей рассказывать?       Влад спешно шел к ее дому и мысленно пытался придумать, что скажет на пороге ее квартиры.       Малаева ушла к себе в комнату довольно рано, села читать что-то очень полезное для экзаменов, так и не вспомнила про телефон, зато вспомнила, что окказионализмы — это индивидуальные авторские словообразования.       Маяковский практически подбежал к двери подъезда, набрал квартиру наугад, ему открыли, он спешно поднимался по лестнице. Полыхавшее внутри чувство и сердце, выпрыгивающее через горло, странно напоминало былые времена. Он улыбнулся сам себе и подбежал к двери ее квартиры.       Она захлопнула заумный учебник и решила придаться художественным произведеньицам. Включила на фон что-то спокойное и радующее, без слов. Открыла книгу и ушла.       Маяковский ткнул на звонок. В квартире раздалась трель. Мама очень удивилась, посмотрела на отца, но тот лишь пожал плечами. Они вдвоем вышли к двери и, открыв ее, увидели задыхающегося Маяковского, пытавшегося выровнять дыхание и принять спокойный вид. — Вы кто? — с интонацией спросила мама и вопросительно и серьезно посмотрела на человека перед ней. — И что вам надо?       Отец молчал.       Влад выпрямился. — Здравствуйте. Меня зовут Владислав Максимович Маяковский. Я классный руководитель вашей дочери. Она почти две недели не приходит в школу. И я хотел узнать, что с ней, — он даже улыбнулся, но не из вежливости, а из-за того, как смешно это звучало в такой ситуации. Он дышит тут как сумасшедший, волосы взъерошены, он вспотел и стоит тут перед ними очень странный, и говорит, что… Смешно!       Мама не поверила. Папа — тоже. — Что-то вы не слишком похожи на человека, который работает в школе, — произнесла женщина, сложив руки на груди. — Что вам надо?       В этот момент Катя выключила музыку, услышала, что родители в коридоре с кем-то разговаривают, отложила книгу и решила посмотреть.       Она подошла к дверному проему, оперлась на косяк и тоже, подобно матери, сложив руки на груди, принялась наблюдать такую картину.       Влад, взглянул на нее, расплылся в улыбке и, уже спокойно выдохнув, сказал: — А если честно, то я ее, — он указал на Катю, — молодой человек, мы встречаемся, — последовала пауза, и он решил, что если говорить правду, то всю, — но быть ее классным руководителем мне это не мешает. — Ну… не такой уж и молодой, — растерянно-разочарованно и с насмешкой отозвался отец. Он еще не решил, что он больше: растерян или разочарован.       Оба родителя посмотрели на Катю, и та уверенно кивнула. — Так. Ничего. Но на вопрос, что вам надо, вы так и не ответили, — продолжила мама, к великому удивлению Влада. — Она не берет трубку. Я хотел убедиться, что с ней все в порядке, — серьезно произнес Влад, порываясь подойти к Кате, но каждый раз сдерживая себя в руках. — Мам, он зайдет на пару минут, ничего? Поговорим об этом позже, — спокойной сказала девушка и отошла от комнатной двери, показывая, что ему надо войти к ней в комнату. Он наспех снял обувь, закрыл дверь и, извинившись перед родителями тоже наспех, зашел к ней.