Ключ поверни и полетели

      Утром солнце, благо, еле-еле попадает в мою комнату. Оно касается стен, но не касается меня. Поэтому, когда мы проснулись в двенадцать часов дня, в комнате было душно, жарко и несолнечно.       Я вылезла из постели, Влад продолжал спать, но я была уверена, что долго это не продлится.       Зато, лучики уверенно падали на лицо Олега, который спал в соседней комнате, как убитый. Душно было и там, я открыла дверь.       За необходимостью умыться, я добрела до ванной. Всегда, когда просыпаешь в двенадцать и позже, чувствуешь усталость. Но у меня это чувство надолго не задерживается.       Олег жмурился, вертелся, но не просыпался. Может, оно и к лучшему. Выспится, мы успеем придумать какое-никакое оправдание.       Я размышляла перед зеркалом, высматривая, какие эмоции могут появиться на моем лице.       Сзади вошел в ванную Влад и тоже, нехотя протянув руки к крану, открыл воду. — Доброе утро, Малая, — промямлил он, потер глаза водой и, выключив воду, уставился на меня в зеркало. — И тебе, — улыбнулась я, он улыбнулся тоже. Мы полминуты рассматривали друг друга, а потом, развернувшись, вышли вон из ванной. Маяковский посчитал нужным заглянуть к Олегу и чуть не разбудил мое сокровище.       Но сокровище спало как убитое, и если уж солнце не разбудило, то бояться нечего.       К слову, Олег плохо переносил пьянки, может в силу возраста, а может особенности организма, но, когда он выпивал, на следующее утро его только и поили минералкой и таблетками от боли в голове.       С Владом же было все наоборот. Он пил сколько мог и не мог, но все равно не пьянел. А если и пьянел, то не сильно и в диапазоне адекватного.       А я одна тут не пила и была счастлива.       Я сидела и нервничала, впрочем, внешне это никак не проявлялось. Но меня настораживал тот факт, что Олег может проснуться и даже с больной головой высказать все, что думает, и поссориться. Он в целом вежливый, с любыми людьми говорил сдержанно и брал за правило никогда не хамить. Но мы в круг этих людей не входили, потому что были ему ближе чем кто-то еще.       Влад пусть и медленно, но раскачивался, просыпался и к двум часам и сорока семи минутам был бодр как огурец. Я же за неимением своей бодрости духа активно пользовалась его бодростью.       Олег проснулся в сорок восемь минут. Это я услышала по падающей табуретке, которая стояла около кровати. Мой брат передвигался медленно, но в нашу сторону. Воцарилась тишина. Влад немного обеспокоенно посмотрел в сторону входа и практически в эту же минуту там появился Олег. Он поднял голову и сквозь прорезь прицела сонных глаз посмотрел на нас.       Для начала надо сказать ему, что день добрый. — Добрый день, — озвучила я. Влад покорно и неуверенно молчал, даже не смотрел в сторону своего друга.       Олег не ответил мне и скрылся в направлении ванной. Через десять минут он вернулся уже с полностью открытыми глазами, помятый, но, видимо, здравомыслящий. — Добрый день, — наконец сказал братец и сел на стул между нами. Стол был маленький и расстояние между нами было маленькое. Это настораживало. После недолгого молчания Олег пытливо посмотрел на Маяковского и уж больно акцентировано произнес: — А ты чего не здороваешься? — Маяковский поднял голову на Олега. Немного удивленный и, как мне показалось, виноватый. — Добрый день, — после чего он замолчал. — Нравоучать сейчас будешь или потом?       Слишком много тишины для такого разговора. Я пока что сидела в качестве зрителя, и мне эта позиция более чем нравилась. — Сейчас. И сразу обоих! — произнес он на выдохе.       Ну вот! Я почти слилась со стенкой.       Надо было его завтраком покормить: так он был бы хотя бы добрым. И совсем не похоже, что у него голова болит.       Однако его фраза «и сразу обоих» была всего лишь обложкой. Меня он в свою речь не включил в качестве обвиняемого. Он высказывал все Владу, как «здравомыслящему и взрослому». — Ты же прекрасно понимал, что она глупая еще, зеленая! Ты — женатый человек, у тебя ребенок был, как ты вообще повелся на нее, что с тобой стало?! Ты же учитель, в конце концов, должен немного догадываться, что у этой в башке одни розовые сопли! Тем более, уж прости, но люди не меняются в один момент, ты же ее все равно бросишь. Два года этой твоей депрессии и шлюх в один момент на вечную любовь и смерть в один день не поменяются! Так не бывает!       Я сидела и рассматривала Маяковского в этот момент. Он явно чувствовал свою вину и молчал. Вот что меня удивляло так это то, что он молчал. Я думала, что он, как минимум, будет сопротивляться всем аргументам Олега. Он должен был заступиться за… нас?       Впрочем, человек по своей сути эгоист и никому ничего не должен. Он молчал и соглашался. Тирада длилась минут тридцать.       Потом Маяковский встал и так же молча скрылся за дверью. Олег недовольно посмотрел на меня, сказал, что со мной он потом поговорит, и пошел за Владом. Вот только из кухни я слышала, как они ругались в той комнате, где спал Олег. Потом они притихли, я слышала, как они с интонацией гениального выхода что-то заключили и разошлись в разные стороны. Олег пошел ко мне, а Влад пошел в гостевую, где он жил все время нашего пребывания на даче. — Ну что, а ты что скажешь мне в свое оправдание? — я нахмурилась и строго посмотрела на него. Встала. В такие моменты я понимаю низеньких девочек, когда ты пытаешься быть «мужиком в доме», а тебя с легкостью могут посадить на шкаф. Олег был ненамного выше меня, но выше. — Я скажу тебе, что ты слишком много на себя берешь. Ты мне не мама и не папа, я тебя, конечно, люблю, но не будь каждой бочке затычкой. Если вдруг у меня случится какое-нибудь говно в жизни и мне понадобится помощь, то я тебя позову. А пока я справляюсь сама не стоит вправлять мне и без того вправленные мозги, — он несколько удивленно смотрел на меня. — Начнем с того, что я пытаюсь уберечь тебя от всей херни, которая может подстерегать тебя не (!) с Владиславом Максимовичем Маяковским (!), а с двадцатисемилетним мужиком! — теперь я смотрела на него как на трехголового усатого президента муравьиной вселенной. — Ладно хоть ему оказалось проще растолковать всю абсурдность ВАШЕЙ ситуации. Ты должна понимать, Катя, что вместе вы вряд ли будете, — он говорил спокойно, я тоже была весьма уверена в своей правоте и держалась молодцом. — Ты думаешь, что у него в голове что-то щелкает ради разницы, когда он общается с тобой или с любой другой девушкой? — Олег. А ты не мог бы переубеждать меня без попыток поссорить нас? — лаконично произнесла я, и он присмирел. — Я имел ввиду, что ты не знаешь его. Вы знакомы всего-то четвертый месяц. Он тебя тоже не знает. Люди меняются исключительно под предлогом больших и значимых разочарований. Тем более скатиться к худшему намного проще, чем быть лучше. — К чему ты это?       Ну да, разумеется, мне все надо говорить загадками. Я же Шерлок. — Да к тому, что я не знаю, как тебе объяснить: тебе с ним не по пути! И вместе вы быть не должны, — он произносил это как-то рьяно, будто не мог сказать истины и ходил вокруг да около. Но я, конечно же, не стала уточнять. — Прямолинейно. Спасибо за правду. Почему же мы не должны? — уже без интереса спрашиваю я. — Потому что это не любовь, а розовые очки в прокат, — сурово отрезал он и, развернувшись, ушел.       Хм… Что бы это могло значить?! Через некоторое время в доме стало совсем тихо. Это настораживало. Громкие речи моего брата меня совсем не задевали, даже удивляло. А вот отсутствие попыток Маяковского связаться со мной напрягало. Где он и почему не пришел поговорить обо всей этой ерунде. Неужели Олег реально убедил его?       Время шло незаметно, на улице не темнело.       Я забралась к себе в комнату. Мне почему-то не хотелось ни с кем разговаривать. Влад вряд ли скажет мне сейчас что-то хорошее, а нарываться на еще одну многонасебяберущую проблему не хочу.       У себя я просидела долго. Сначала я сочла разумным просто пялиться в стену и думать о смысле жизни. И о том, что сказал Олег. А потом я решила почитать книгу и в итоге мне стало легко и беззаботно. Я и думать забыла про наш конфликт. В девять часов я парусником выплыла на кухню и бросила якорь у стола, дабы присесть. Там находился Маяковский. Олег шлялся по участку и разговаривал через забор с соседями. — Что ты мне расскажешь интересного? — с легкостью в пятках, где обычно сидит душа пролепетала я.       Влад был серьезен и задумчив. Этого я не учла. Вероятно эгоистично так разговаривать с человеком, которого что-то гложет. — Кать, я тут подумал и решил, что Олег прав: нам надо расстаться и желательно больше вообще не встречаться, — на одном дыхании произнес он. Я оторопела. — Да… Думать у тебя откровенно не получается. Ты что, с ума сошел? Все же хорошо, ты думаешь, он это серьезно? Он просто нервный, отойдет и все хорошо будет, — я подлетела к своему возлюбленному и, взяв его за плечи, смотрела в глаза и уговаривала.       Жалкое зрелище. — Может быть и отойдет, но я серьезно переступил черту. Мы вообще изначально не должны были встретиться в этой вселенной. Уж тем более что-то там еще делать относительно друг друга. Ты должна меня понять. В конце концов, это уголовная ответственность, — последнее как-то он неуверенно сказал. И вообще мой Маяковский слишком часто какой-то неуверенный. — Нет. Что ты несешь?! Раз мы встретились, значит должны были! Тебе бы понравилось жить без меня?! — в сердцах сказала я, предполагая, что ответ должен быть отрицательным, но он молчал.       Потом он встал, хмуро взглянул на меня и отрезал: — Нет, не должны. Все возможно. Олег прав, я испорчу тебе жизнь. Закроем эту тему. Можешь считать, что между нами ничего не было. — Эгоистичный подлец! — изумленно выдохнула я. Меня поражало его отношение, голос, настроение. Все, с чем он говорил это. — Кто угодно, — напоследок произнес он и вышел из комнаты. Вот это я попала.       Если рассуждать логически, то это устроил Олег. И, в конце концов, оно должно было кончиться, пусть не так рано, но когда-нибудь. И вообще…       Но логики у меня не присутствовало, поэтому я сидела на полу у стеночки и долбилась головой о якорь, что опустила около стула.       Почему все так несправедливо?! Ладно Олег: он мог так поступить, но Влад! Впрочем, он никогда и не говорил мне нежностей и фантазий, что обычно говорят молодые люди своим дамам. Я входила в круг тех исключений, что были счастливы вместе по умолчанию. И под запретом.       А потом пришел слон и все сломал.       Все полетело к чертям! С таким успехом можно и меня туда же. Ну какого черта мне теперь тут делать?       Когда стемнело, до меня медленно дошло, что сидеть на полу у стеночки на кухне не есть хорошо. Отправившись на поиски живых душ, я не нашла никого и, стоя на улице в темноте, сначала побаивалась. Но потом, почувствовав себя никому не нужной, решила, что и чертям, и призракам, и прочей нечисти я тоже не сдалась, а по отдельным выкрикам я поняла, что все «первые парни на деревне» тусуются у соседей. Я твердо решила, что тоже пойду туда. ***       Когда я толкнула дверь в дом, к слову это была легкая однокомнатная постройка без прихожей, наступила тишина. Все уставились на меня. Время шло, а все почему-то молчали.       Эд поставил стопку первым. За ним и все остальные. — Что-то случилось? — пробормотал Олег. Я от неожиданного эгоизма разозлилась на весь чертов мир, приняла твердое решение сначала учить, а потом, если понадобиться, то и бить — Случилось то, что вы — два идиота — совсем обнаглели! — я выхватила у него стопку и, злобно осматривая помещение, не знала, что делать дальше.       Ян встал и, спешно подойдя ко мне, забрал стопку, приобнял и принялся успокаивать, будто у меня истерика какая-то. А у меня не истерика!       Я недовольно посмотрела на него. Он обнимал меня крепко и что-то бормотал себе под нос, чтобы я не нервничала и успокоилась. Останавливать его я не решилась, пусть успокаивает: вдруг поможет.       Я взглянула на Маяковского, который, расположившись удобно на стуле, закинул одну ногу на другую, оперев ее щиколоткой на колено, смотрел на меня ровно так же недовольно и так же неуважительно, как и я на него. Он на один миг перевел глаза на Яна, а потом вновь посмотрел на меня.       Дурацкая игра в гляделки была мне неинтересна, и я снова принялась ругаться.       К слову, ни одной фразы из глотки так и не вылетело. Как высказать свое возмущение я не придумала, и лучшее, что я могла сделать, — это вежливо послать их к черту с их недогадливостью и, развернувшись, уйти, громко хлопнув дверью. Не удивлюсь, если на это им было наплевать.       Итак, мой визит был напрасным, я вернулась домой нервная и почти обиженная. Потом, за секунду все переосмыслив, поняла, что нет толку обижаться на недогадливых. И вообще, каждый человек — сам по себе. Я предполагала, что Маяковский бросит меня. То, что Олег будет против, я тоже предполагала. Главное, теперь не унижаться зря из-за всех этих мужиков.       Женщине в жизни мешает только одно — быть дурой.       Где-то я это уже слышала. Слава богу, что моя голова не способна делать полноценные и, главное, правдивые выводы о жизни. И уж тем более о людях. Они слишком непонятны и малоизученны для выводов.       Что касается вечера, так я заварила побольше чая, включила хорошую музыку, как можно громче, а сама, достав все вкусное, что нашла, села читать с книжкой там, где хочу. Это был самый лучший вечер. Такая самодостаточность иногда пугает. Но в целом, мне понравилось. В итоге, я постепенно убавляла музыку, строчки сливались в глазах, а я засыпала на диване в гостиной. ***       Проснулась я часа в три ночи, если не позднее, от грохота дверей и громкого шепота выпившего человека. У пьяных всегда в голове кавардак: он думает, что он тише воды, ниже травы, а на самом деле выше и громче.       Это был… даю одну попытку… точно! Маяковский.       Как я позже увидела, Олег уже спокойно спал у себя. И это пьяное чудовище его не разбудило.       Тут я вспомнила, что Влад вроде как не пьянеет. Это мне урок о том, что нельзя ни о чем судить в строгих рамках. Во всем бывают исключения. Даже в самых точных науках.       Исключения.       Я вышла в коридор сонная, книжка осталась на диване. Недопрепод расправился с обувью и, встав посредине, громко выдохнул. Я встала около своей комнаты, чтобы видеть его, но в любой момент успеть спастись.       Он шел медленно, что-то бормотал, а потом увидел меня и, показав пальцем «тихо», подошел. — Дура ты, Катька! — шепотом сказал он, приобняв меня. — Ходишь тут на всех собачишься, а это все потому, что у тебя мужика нормального не было, — я рассмеялась и поняла, что пришла пора капитуляции. Он, пошатываясь, встал напротив меня и, уткнувшись носом в шею, принялся целовать ее. Получалось никудышно, меня даже раздражал тот факт, что ОНО пьяное вдруг решило ко мне приставать после всего того, что сказал мне. Буду знать себе цену.       Злиться на безголовых смысла нет, а на пьяных — тем более. Я оттолкнула его грубо и резко. Это меня взбесила наглость подлеца. — Владислав Максимович, проспитесь, ваша комната там, — я указала на дверь, он прищурился, посмотрел на нее, а потом на меня. — Не-е-ет, это не моя комната. Моя комната рядом с твоей, — он оглянулся, но поблизости была только дверь в гостиную. Я упорно молчала. Первые пару секунд. — Тогда я буду спать с тобой, — уверенно заявил он и, вздохнув, продолжил нравоучительную беседу. — Так вот, — путаясь в буквах произнес учитель (!), — ты должна найти себе хорошую пассию, чтобы он тебя и научить всему мог, — он открыл дверь в комнату и, затолкнув меня туда, зашел сам. Я нахмурилась. Его речи не сильно воодушевляли. — Владислав Максимович, вы ошиблись дверью, — настойчиво сказала я, толкая его и чувствуя, что сон, оказывается, еще присутствует. — Да что ты заладила, «Влаисав Максимыч, Влаислав Максимыч»?! — даже имя свое выговорить не смог. — Я с тобой о серьезных вещах разговариваю! Ты должна прислушиваться! Если уж я люблю тебя, а быть с тобой не могу, то надо найти мне хорошую замену! — требовал он громче и я, боясь, что проснется Олег, встала посреди комнаты со сведенными к носу бровями. — Да разве ж такого идиота заменишь, — тихо сказала я. — Я хочу спать и тебе советую. — А где мне тут спать? — он развел руками и удивился. — А спать ты будешь в другой комнате, — я снова толкнула его к двери, но попытка вновь оказалась неудачной. То ли я слабая, то ли Маяковский этот — дебил. — Не буду, — нахмурился он, — и чего ты меня все время толкаешь?!       Это бесполезно. Я тяжело вздохнула, вспомнила Бога, поругала карму и сказала ему ложиться на свою кровать. Он послушно стянул с себя всю верхнюю одежду и улегся, тут же заснув. Далее все попытки перемещения почти бездыханного тела были бесполезны. И словами меня не возьмешь! Ишь ты! «Если я тебя люблю…» Водку ты любишь, алкоголик недоделанный.       Уснула я все-таки в гостиной. В четыре утра.