Ключ поверни и полетели

      Проходил месяц. И первая неделя прошла. Понедельник. Будильник прозвенел вовремя, я встала, умылась, немного поела… очередное однообразие. За исключением того, что с ним я снова поссорилась. Надоедает уже. А все из-за того, что я слишком правильная.       Сегодня я вовремя была в школе, на этот раз опоздал Влад. Но уже какой раз нам давали один и тот же класс, поэтому сладить с ними проблем не было. Они даже обрадовались, когда я появилась на пороге. Пришлось объяснять, что Владислав Максимович немножко задерживается.       Было бы одновременно круто и плохо, если бы он не пришел вообще. Но нет, на втором уроке в дверь постучали… Вру, конечно, это же Маяковский, какой тут стук? Громко заявив о себе хлопком двери, он вошел в класс и кинул на учительский стол несколько коробок с чем-то. — Итак, мелочи, сегодня играем в твистер! — я в этом не участвую. Не-а. — Без меня, — он усмехнулся. — А невеста у нас будет главной заводилой, делимся на команды, кто выиграл, тот получает эту девчонку, — он указал на первую попавшуюся семиклашку. Все с недопониманием замолчали. — Ладно, шучу. Куплю вам конфет, — он закатил глаза.       Я, в возмущении, представляя в чем заключается игра, подошла к Маяковскому. — Что ты устроил? При чем тут я вообще?! — он смазливо улыбнулся, достав телефон. — Я всего лишь хочу развлечь детишек. В следующий раз, когда решишь забывать у меня телефон, ставь хотя бы пароль, ладно? — он наклонился ко мне, но тут же остановился, видимо, вспомнив. — Ах да… Недотрога. Прошу прощения, — он положил телефон на стол и, взяв коробку с игрой, направился к детям.       Я пару минут стояла и просто смотрела на гаджет. Надо бы взять, это же мой телефон.       Я протягиваю к нему руку. Беру. Сию же секунду ко мне приходит осознание того, что я наконец-то снова держу свой большой секрет в руках. Но что он имел ввиду, когда говорил про пароль?       Я тут же забираюсь в заметки. Нахожу новую, видимо, созданную им, выделенную цветом. Я, круто разворачиваясь, сажусь на стул и принимаюсь читать. Влад внимательно посмотрел на меня и попытался отвлечь от чтения именно сейчас. — Слышь, Невеста, может потом почитаешь, а? — привычным ему, с долей нахальства, тоном спрашивает он, но я не отвечаю. — Мала-а-ая! — зовет он, но я без слов показываю ему указательный палец в значении «Замолчи!» и начинаю читать, он, понимая, что сейчас со мной спорить не лучшая из идей, отваливает по собственной воле.       «Ты зря ломаешь комедию. Если у тебя со мной проблемы, решай их со мной, ладно? И, к твоему сведению, все твои действия доказывают обратное. Мне слабо верится. Однако ты продолжаешь оставаться моей вселенной. А я твоим недостатком. И все-таки, пожалуй, мой мир разрушится, если ты исчезнешь. И да, все эти сопли нужно порой говорить. Немного подвыпивший твой Недостаток Вселенной».       И КАК У ТЕБЯ ХВАТИЛО ЖИЗНИ ЭТО НАПИСАТЬ?! Да он тут в хлам бухой. Я выключаю телефон, убираю его в сумку и встаю. Он обеспокоенно смотрит на меня, волнуется по поводу написанного. Я, ничего не говоря, сажусь рядом с ним на стул и принимаю участие в игре в роли ведущего. ***       Дети расходятся как положено: в пять. Кабинет пустует, он не спешит покидать его, хотя это и не его кабинет вовсе и даже не похож. Я уверенно достаю телефон, пока он стоит у учительского стола и заканчивает убирать игру, подхожу к нему и пихаю ему в нос экран с его же текстом, при том удивительным способом не касаясь его. — Это что? — твердо спрашиваю я, он хмурится, не понимая, чего я от него хочу. Вскоре до него наконец-таки доходит. — Это… Моя ответочка тебе. Не понравилось? — он хитро улыбнулся. Было бы чему улыбаться! — Что за пьяный бред? Ты мог бы хотя бы не пить, когда пишешь что-то подобное, или удалять это на утро к черту, — строго произношу я. Он тоже приобретает строгий вид. — Правду тебе трезвые не скажут. Я люблю правду, поэтому предпочитаю всегда находиться в нетрезвом состоянии. — По тебе видно, — я выгибаю бровь и закрываю телефон. — Не так уж я и пьян, — он пытается улыбнуться, но я же смиряю его взглядом. Как у меня здорово получается.       Проходят еще несколько минут в молчании. Он убирает коробку в один из ящиков. — А во что тебе слабо верится? — уточняю я. Он хмыкает, но не улыбается. — В то, что ты написала, — он не верит в то, что я люблю его? Серьезно? Нет, а может… Оно и правда не по-настоящему. Вдруг самовнушение?! — Я домой.       Тихо сообщаю я, и он окидывает меня непонимающим взглядом. Надо бы как-нибудь взвесить «за» и «против», разобраться и понять. И не думать о смерти в этот момент. А то все насмарку. Он-то меня не поймет.       Черт! Начало- о- о- ось. — Обиделась? — осторожно спрашивает он. — Знаешь, я подумала, что реально вру. Вдруг самовнушение? У меня было мимолетное чувство, а я из-за скучности моего бытия ухватилась за этот момент, внушила и… Я не знаю, — он усмехается. — Как ты забавно рассуждаешь. — Тебе смешно? — искренне удивляюсь я. — Даже и не пытайся меня высмеять. Это уже не актуально. Этот мир уже все высмеял. Каждый угол планеты. Все живое высмеял. Ничего нетронутого и святого у людей не осталось, — как-то слишком холодно говорю я. — Они высмеяли рождение человека, юность, старость и даже смерть. Высмеяли матерей и отцов. Ничего святого, — завершала я, потому что голос непонятно с чего дрожал. Как и у всех в такие моменты. Горло начало сводить в адских болях, будто кольца сдавливают его, а оно сопротивляется. И говорить уже никак, а он потом и над этой моей речью посмеется.       Все посмеются. Они другого не умеют. — Что ты несешь? — спрашивает он. Так неожиданно и так безразлично. Тупой что ли? — Ничего особенного… — шепчу я, как получается и чтобы не расплакаться у него на глазах. Я смаргиваю, и слезы появляются и тут же высыхают, горло болит уже меньше. Я открываю дверь и выхожу. — Стой! — он останавливает меня, пытается. Касаться нельзя. Это игра такая, да?       Он выскакивает вслед за мной. «Потому что нельзя допустить, чтобы она разочаровалась и в нем. Как и во всем мире». — Я же не хотел над тобой смеяться. Глупая, — я не разворачиваюсь, но и не иду. — Неужели? — как-то не верится. Он протянул руку, но я, обернувшись, периферийным зрением вижу это. — Сударь, соблюдайте правила игры, — я отшагиваю.       И, кажется, в этот момент происходит первый его мини-провал. Потому что сейчас он выглядит почти глупо. Разумеется, в сравнении. Я бы не сказала, что это так выглядело, но в целом, ему не нравится. Он хмурится, теперь будет искать способ привести меня в такое же состояние. — Когда-нибудь тебе надоест и ты, со сладкой улыбкой, будешь представлять момент, когда сможешь ко мне прикоснуться, — он умолкает. Я тоже молчу. Настает та самая неудобная пауза. Вскоре он добавляет: — Да, я немного выпил. Чуть-чуть совсем.       Меня берет смех, но, сдерживая его, я просто улыбаюсь. — Как бы это произойдет только, если все, что я чувствую, — правда. А если ложь, то вряд ли. Ну, а сейчас я действительно домой, до завтра, пьяница, — уходя, я машу ему рукой. Он все еще стоит там, у кабинета.       Я выхожу из школы. Выхожу за ее пределы. Мое странное состояние недоверия себе, неопределенности и понимания безвыходности отсюда как-то давит.

____________________________________________________________

      Ужасно медленно. Просто ужасно! Шла неделя. Уже седьмой гребаный день я его не трогала, и он ко мне не прикасался. Да, это лучший тест, чтобы определить правдивы эти гребаные чувства или нет.       Невыносимо тяжело переживать это, когда ты его видишь: вот он, но коснуться не можешь — правила такие.       И гребаным чудом ни один случай не требовал касания! Что с этим миром?!       В невозможности чувствовать, я решила смотреть. В школе мой взгляд был примагничен к нему и это пугало даже меня, не то, что окружающих. После школы я приходила домой, усаживалась в кресло, за компьютер и смотрела на его страницу в социальной сети, где была его фотка, сделанная, может быть, профессионалом, а может быть, другом-любителем.       Как-то в среду он написал в статусе: «Думаешь мне просто, когда я тебя не трогаю?»       Там же он не уточнил кому это было адресовано, но у меня сомнений не возникало. И все же я была поражена такими высказываниями со стороны этого… этого. Однако, на следующий день, статус поменялся на оправдание: «Я был пьян».       Честное слово, он сопьется. О здоровье думать надо!       И каждый чертов день он не разговаривал со мной. Не пытался дотронуться, вообще, как будто игнорировал. Это не раздражало… Ну, я пыталась себя убедить, что не раздражало. На самом деле очень. Но разве я признаюсь себе в этом? Нет, конечно, нет.       Алкоголик.       У меня скоро день рождения.       Алко-       Голик.       Неделя заканчивалась, я предвкушала (не)праздник и думала, что будет на следующий день (к слову, на следующий день ничего не случалось).       Сегодня была суббота. В целом, день должен был состояться спокойным. Не учитывая вечной (недельной) обоюдной нервотрепки.       Он меня, я его.       С каждым днем я все больше чувствовала дикое желание хотя бы просто потыкать в него пальцем, с одной стороны, мне самой становилось смешно от этого, с другой, мне казалось, что пора в психушку.       Хуже всего, что что-то из этого было правдой.       Он будто бы и не замечал меня, будто ему вообще фиолетово: касается он меня или нет, разговаривает или нет, и это даже вызывало во мне приступы отчаяния.       Я не сразу поняла, что это включилась девчачья часть мозга.