Семь

Королева Борга смотрела на Седьмую своими неживыми глазами-бусинами, словно перед ней была маленькая, но очень запутанная загадка, которую требовалось разгадать. Слабое присутствие мыслей бывшего дрона в стройном хоре Коллектива отчетливо выдавало намерение Седьмой сопротивляться — даже если это было абсолютно бесполезно. Очаровательный коктейль из сочувствия ко всем пострадавшим от ассимиляции видам, раскаяния и вины за поступки, совершенные в бытие дроном, чувства привязанности к экипажу «Вояджера» и страха возможной реассимиляции — все это совершенно меркло по сравнению с гневом, который просто распирал грудную клетку Седьмой. Сколько времени понадобилось, прежде чем дрон превратился из участника хора в солиста? Когда пришло осознание того, какому насилию подверглась маленькая Анника? Все эти вопросы всплывали поверх песни Коллектива, обретая посредством Королевы свой собственный голос. Гнев, настолько неистовый и необузданный, впервые обретший свою полную силу, затопил эхо мыслей Седьмой, оставляя в качестве лейтмотива только три слова: — Я не подчинюсь.