Ночь не закончится

Миюки не любил дейтсимы. Его в принципе раздражали девочки, и связывался он с ними чисто в деловых интересах. Поэтому вспыхнувший перед ним экран с вариантами ответа вызывал еще большее недоумение. Спрашивается, зачем он вообще занимается этой ерундой? «Тебе бы только о бейсболе думать, Миюки Кадзуя!» — с упреком высветилось в темно-зеленом прямоугольнике внизу экрана. Девушка действительно смотрела на него весьма недовольно, и это раздражало. Много она понимает в бейсболе… У нее были длинные каштановые волосы, собранные в высокий хвост, тем не менее, выглядящие весьма неаккуратно. Форменный красный бант вокруг шеи завязан неправильно и от этого лежит неровно, а закатанные рукава белой блузки полностью измяты. «И вообще, мне нужно готовиться к уроку!» — неожиданно объявляет барышня, а потом еще более неожиданно тянется к кетчеру, снимает с него очки, с решительным видом водружает их себе на переносицу, после чего уходит к своей парте. «Значит, и так можно?» — удивленно думает Миюки, тянется рукой к экрану и действительно не обнаруживает преграды. Секунда, и он уже с той стороны, в залитом солнцем классе, где нет никого, кроме этой нахальной девушки и его самого. Она сидит за партой и что-то усердно записывает с самым серьезным видом, словно именно сейчас и решаются вопросы мировой значимости. Кетчер нависает над ней, пытаясь вникнуть в ее каракули, но так и не сумев понять что-либо из того, что там было написано, перевел взгляд на маленькие хрупкие плечи, едва заметно двигающиеся при движениях пишущей руки. Девушка с умным видом поправила очки, и Кадзуя наконец вспомнил, зачем вообще явился сюда. — От того, что ты забрала мои очки, ты не станешь умнее, — проговорил он, чуть наклонившись вперед, и ее плечи затряслись, то ли от смущения, то ли от ярости. Она обернулась на кетчера, и он понял: и от смущения, и от ярости. Миюки рассмеялся. — Опять издеваешься, Миюки Кадзуя! — это восклицание показалось кетчеру смутно знакомым, но он не задержался на этом предчувствии ни на секунду — уж слишком эти слова подходили карим глазам незнакомки, светящимся янтарем. — Ту-пи-ца, — протянул Кадзуя, не собираясь заканчивать веселье, но девушка неожиданно встала и весьма бодро толкнула его к экрану, откуда он пару минут назад вылез, да вместе с ним и свалилась по ту сторону. Миюки уже собирался столкнуть с себя это неуклюжее существо, но, открыв зажмуренные во время падения глаза, передумал. Определенно, это самое существо чем-то смахивало на ту девушку из игры, и в то же время это была не она. Точнее, это был он. Несколько секунд неотрывно смотря на него, капитан пришел лишь к одному выводу: его очки смотрятся на Савамуре весьма неплохо. А потом это достаточно интересное времяпрепровождение сменилось настойчивым вибрирующим шумом над самым ухом, и Миюки понял, что ему звонят. — Алло? — пробормотал он, пытаясь прийти в себя. Голос с другого конца провода звучал намного бодрее: — Утро! Что сегодня после вечерней тренировки делаешь? — Полагаю… — кетчер перевернулся на спину и широко зевнул, — ложусь спать. — Эээ? Ты же в старшей школе, пришло время отрываться по полной, а ты ведешь себя, как дед! — очаровательно упрекнул его Мей. Миюки задумался. Ему все равно нужно было вернуть Нарумии долг, и лучше сделать это как можно скорее. Он потянулся, надел очки и бросил взгляд на настенные часы. Было пять десять — еще целых двадцать драгоценных минут до пробуждения. — Ладно, давай встретимся, я как раз тебе деньги верну, — наконец ответил кетчер. — Но какого черта ты звонишь в такую рань? Вместо ответа он услышал гадкий смешок, и этого было достаточно для ответа. — Я тебе позвоню, когда буду поблизости, — более серьезно продолжил Мей. — Мне надо в одно место сходить в твоем районе. — Понятно, тогда до вечера. — Да, целую, милая. — Ты опять над кем-то издеваешься? — Ицки передает привет! — Боже, как же я рад, что ты не в моей команде… * После вечерних разговоров и признаний Савамура был уверен, что теперь стена между ним и Миюки, появившаяся с некоторых пор, исчезнет, и они будут играть по-прежнему хорошо и слаженно, и никакой неловкости между ними не будет. Мечты, мечты. Уже на следующее утро Эйджун понял, как он ошибается. Не то чтобы он действительно верил, что после вчерашнего кетчер будет относиться к нему помягче, но уж точно он не ожидал, что Кадзуя станет вести себя еще хуже, чем до этого. Кажется, Курамочи-семпай искренне веселился этой ситуацией, а вот Савамуре было совсем не до веселья, когда Миюки начал подкалывать и издеваться над ним с удвоенной силой. Будто в этом и заключается вся его «любовь». На самом деле кетчер действительно не мог выражать свои чувства по-другому, и вместо того, чтобы мужественно вытерпеть ту минутную неловкость, которая всегда возникает после таких важных разговоров, он решил убрать это ощущение другим методом. Впрочем, далеко не таким эффективным, как могло показаться, потому что единственное, чего он добился, это злость питчера, а неловкость никуда не исчезла, и стоило Кадзуе замолчать хотя бы на минуту, как она тут же возвращалась. С одной стороны Савамура понимал, почему Миюки так себя ведет. С некоторых пор стало намного легче разгадывать, что скрывается за его действиями. С другой стороны, несмотря на то, что он прекрасно понимал причины, поведение капитана все равно выводило из себя. Поэтому после очередного выпада, когда глаза первогодки загорелись совсем не добрым светом, и он направился в сторону кетчера, стоящий рядом Курамочи понял, что он здесь лишний, и быстро ретировался. Эйджун схватил капитана за шкирку и потащил в более подходящее для таких выяснений отношений место — за сараи с инвентарем. Когда они остались одни, и Савамура припер его к стенке, Миюки было снова начал отпираться, но его заставили замолчать. — Бакамура, не пытайся походить на… — Заткнись, — прошипел питчер, явно не настроенный на очередную шутку. От неожиданности Кадзуя не нашел, что ответить. Он мог бы, как обычно, сказать, что с семпаями так себя не ведут, но так как знал, что заслужил это, то промолчал. — Я знаю, почему ты так себя ведешь, — решительно проговорил Эйджун, — но это совсем тебя не оправдывает. Имей смелость пережить это молча, ты не единственный, кто так себя чувствует сейчас. Пыхтя и бормоча себе под нос что-то донельзя злое, первогодка удалился. Оставшись один, Миюки моментально помрачнел, потом вздохнул, неожиданно осознав, как глупо и безрассудно он себя ведет и, несмотря на это, не может вести себя иначе. Но это открытие не казалось таким пугающим по сравнению с тем, что теперь Савамура понимает каждое его слово и действие именно в том смысле, которое оно носило изначально. Эйджун нашел тот самый код, проходя через который все действия кетчера становились осмысленными и четко нацеленными; это полностью обезоруживало Миюки Кадзую и внушало ему поистине трепещущий ужас. * Нарумия Мей относился к тем людям, которые понимают его наполовину, по крайней мере, так думал Миюки. Даже если он мог сделать это невероятное допущение, что они друзья, были вещи, о которых Мей знал, а было то, о чем знать ему не надо было. Миюки даже не подозревал, что Нарумия знает о нем намного больше, чем сам Кадзуя хотел бы ему рассказать. Они просто были слишком похожи, чтобы уметь достаточно хорошо скрывать друг от друга вещи, которые скрыть сложно даже от всех остальных. Поэтому, хорошенько обдумав утренний разговор, Миюки быстро догадался, что что-то не так. Впрочем, и Мей, сидя напротив кетчера в небольшом кафе недалеко от Сейдо, видел, что в жизни Кадзуи произошло что-то интересное. Вернув питчеру долг, Миюки не спешил уходить, вопреки обыкновению, и, совершенно не задумываясь, заказал кофе. — Что новенького? — поинтересовался ас Инаширо, сверкая льдинками-глазами в мягко освещенном помещении. Кадзуя пожал плечами и уставился в окно. — Кажется, меня уделала девушка, — хмуро пробормотал он, даже не надеясь услышать в ответ что-нибудь внятное. — Кетчер? — в недоумении уточнил Мей. — Питчер, — еще более мрачно ответил Миюки, посмотрев на друга. Потом вздохнул и, махнув рукой, объявил: — Забудь. Как раз принесли кофе, и Кадзуя решил заняться им, чем делиться с Нарумией откровениями, которыми он совершенно не хотел делиться, и в особенности с этим человеком. — Что значит «забудь»? — обиженно переспросил Мей. — Да ты впервые со мной о девушках заговорил! — Вот именно, — тихо проговорил Миюки, отвернувшись. — Не отворачиваться тут! — решительно воскликнул питчер. — Ну? И какая она? Ножки? Сиськи? Личико? Я весь в нетерпении! — и в подтверждение к своим словам Нарумия хлопнул в ладоши и широко улыбнулся. — Ну уж нет. — Услышав ответ, Мей помрачнел. — И как она тебя уделала? — поинтересовался питчер. — Всухую, — невозмутимо ответил кетчер. — Тебя? — Меня, — кивнул он. — Значит, дело не в бейсболе, — догадался Нарумия. Миюки промолчал. Ведь дело действительно было не в бейсболе. Он снова отвернулся к окну, погрузившись в совсем свежие воспоминания прошедшего дня. Савамура прав. Хоть раз Кадзуя должен попытаться принять все прямо и открыто и не увертываться от каждого шага и действия, которое по-настоящему волнует его. Но откуда взять силы на это, когда поступать полностью наоборот уже давно стало привычкой? — Кадзуя, ты дурак. Миюки посмотрел на Мея с непониманием. — Как кетчер, ты самый изощренный и хитрый из всех, кого мне удалось увидеть, но как только дело доходит до реальной жизни, ты ведешь себя, как баран, — недовольный таким сравнением, кетчер нахмурился. — Точно такой же упертый, — продолжал ас Инаширо, — и вместо того, чтобы открываться людям, ты постоянно их отталкиваешь, — он ненадолго замолчал. — Я понимаю, что после всего, что с тобой произошло, нелегко снова доверять кому-либо, но разве не ты когда-то сказал мне, что доверие, это самая важная составляющая бэттери? И, на самом деле, ведь это не касается только игры. Ты ведь сам это понимаешь. — Странно слышать это от тебя, — вместо нормального ответа парировал кетчер. — Как будто ты бы послушал кого-нибудь другого, — огрызнулся в свою очередь питчер. Расплатившись, они оделись и вышли на улицу. Уже было поздно, и город казался черной пустыней из заброшенных домов. У выхода они и расставались, так как Мей шел к станции в одну сторону, а Миюки, в школу — в другую. Попрощавшись, Нарумия уже развернулся, чтобы уйти, когда Кадзуя почти спокойно спросил: — Как ты? Не секрет, что проигрыш на Кошиэне был для Инаджицу сильным ударом, и в особенности для их аса. До сих пор Миюки не решался спросить об этом, да и не видел особенного смысла, но утренний звонок посеял в нем подозрения. Уж слишком бодрым и веселым был этот утренний голос, настолько «слишком», что казался ненатуральным. — Я… Я в порядке, — негромко ответил Нарумия, не оборачиваясь. Миюки вздохнул, потом положил руку на плечо питчера, одним движением развернул его к себе и обнял. Точно так же, как Кадзуя ненавидел, когда противники видели его слабым, точно так же этого не мог вытерпеть и Мей, поэтому он лишь холодно произнес: — Не будь таким сентиментальным, Кадзуя, уже скоро мы вас порвем и снова попадем на тот стадион. И тогда уж я ни за что не проиграю. После этих слов Миюки скорее захотел задушить его, чем обнять, поэтому с кислым выражением лица отстранился. Нарумия самодовольно осклабился, и кетчер ухмыльнулся в ответ, поняв, что даже если сейчас он еще не в порядке, то уже очень скоро вернется в норму.