Ночь не закончится

Курамочи был слегка взволнован. В первую очередь он прекрасно осознавал, что Миюки никогда не задает таких странных вопросов без скрытой цели, поэтому решил уйти от кетчера сразу же, как услышал его первый вопрос. Теперь он разговаривал с Коминато-младшим, но даже не прислушивался к своим собственным словам, полностью погрузившись в раздумья. Собственный голос шипел где-то на фоне неразборчивым шумом, еще тише слышались звуки переговаривающихся Савамуры и Фуруи неподалеку, и только что подошедшего Канемару. Курамочи хорошо изучил кетчера за полтора года и прекрасно понимал, что Миюки никогда и ничего не говорит просто так. Даже в его раздражающих шуточках был тайный смысл, была цель намного более глубокая, чем просто кого-нибудь задеть. Поэтому, увидев в словах Кадзуи некоторый намек, Йоичи теперь пытался бороться с собой и не думать о том, что его догадка может быть правдой. Но когда он, сам того не сознавая, наклонился и поцеловал Харуичи, ситуация немного вышла из-под контроля. Бэттер вытянулся по стойке смирно, ошарашенно и неподвижно смотрел на семпая, все больше становясь похожим на вареного рака. Курамочи смотрел на него не менее ошарашенно и судорожно пытался придумать хоть какое-нибудь оправдание такому неожиданному выпаду. Канемару и Савамура, кажется, ничего не заметили, так как нашли очередной предмет для спора, Фуруя прошелся по застывшим напарникам задумчивым взглядом, но никакого интереса не проявил, и лишь смех, донесшийся с другого конца поля, громкий и до боли раздражающий, наконец вывел парочку из ступора. Курамочи в ярости обернулся в сторону капитана, обещая себе прибить его как-нибудь в темном закоулке, а Харуичи, воспользовавшись этой секундой, ускользнул в неизвестном направлении. Повернувшись обратно, шорт-стоп уже никого не нашел. — Так все-таки он тебе нравится? — ухмыльнулся кетчер, когда Йоичи вернулся к нему не с самыми благородными намерениями. — Нет, я тебя люблю, — ответил Курамочи, недоброжелательно улыбнувшись. — Давай-ка обнимемся! — он раскрыл руки, приглашая капитана к объятью, но тот только беззвучно рассмеялся, встал со скамейки и попятился вдоль стены подальше от друга. — Ну что ты, не убегай от меня, — ласково протянул Йоичи, а потом еще более ласково добавил: — Любимый. Определенно, это был не самый удачный момент этого дня. Курамочи абсолютно точно был готов сломать ему пару ребер, хоть логического объяснения тому, как Миюки его подставил, так и не нашел. С другой стороны наперегонки к кетчеру приближались два горящих от воодушевления питчера, а на скамейке неподалеку неизвестно откуда появился Коминато, и хоть его глаз не было видно из-под длинной челки, Миюки казалось, что он смотрит на него с крайним неодобрением. И конечно же, Кадзуя догадывался, к каким выводам пришел Харуичи, услышав его смех после поцелуя, и если от Курамочи он ждал мести физической, то от младшего Коминато вполне можно было ожидать веселой и беззаботной фразы: «Эйджун, а ты знаешь? Миюки-семпай влюблен в тебя!». Из размышлений Кадзую вытащило похрустывание костяшек пальцев товарища, который был уже более чем готов сравнять кетчера с землей. Миюки продолжал медленно пятиться назад, пытаясь изобрести выход из этой щекотливой ситуации. Сбежать он бы точно не смог — Курамочи намного быстрее, но и оставаться на месте не было никакого смысла. — А ну-ка иди сюда, — продолжал шорт-стоп пониженным голосом и без тени улыбки на лице, — я тебя так отлюблю, что ты у меня встать не сможешь. Это обещание было весьма красноречивым, и проверять, держит ли свое слово вицекапитан, Миюки совершенно не хотел. Хоть с лица кетчера и не исчезла самоуверенная улыбка, найти выход из этой ситуации уже казалось невозможным. Вдруг ладонь, которой он опирался на стену, нащупала ручку двери. К сожалению, шорт-стоп заметил это слишком поздно, и за одну секунду два хороших друга оказались по разные стороны одной стены. Дверь оказалась металлической, что обрадовало капитана, так как теперь он был уверен, что находится в безопасности. Он с облегчением выдохнул, а потом, заслышав, как горячо его покрывает нецензурщиной с другой стороны шорт-стоп, начал смеяться. — Но я же не заставлял тебя его целовать, — парировал Миюки, когда Йоичи наконец замолчал. Курамочи процедил что-то нелицеприятное, ударил по двери ногой и все еще до ужаса сердитый ушел, бросив на приближающихся питчеров такой взгляд, что Савамура встал как вкопанный и Фурую схватил за шиворот, не давая идти дальше. Таким разъяренным Эйджун семпая еще ни разу не видел. Менее удивительным казался тот факт, что до такого состояния его довел Миюки Кадзуя. Тем не менее, еще пару минут питчеры стояли весьма озадаченные, так как, судя по всему, капитан выходить из своего убежища не собирался, а тренироваться с кем-то надо было. Фуруя, быстро сообразив, как сложились дела, тут же удалился в поисках Мияучи, а Савамура оставался стоять на месте и даже не обратил никакого внимания на то, что его соперник ушел. Его жутко волновало то, что несмотря на всю злость, Курамочи-семпай говорил Миюки такие слова, которые нельзя было произнести, не краснея. Но еще больше его будоражило то, что он заметил, пока горячо спорил с Канемару о том, что у него абсолютно нет никакой тяги к математике. Поэтому возникший перед питчером Харуичи оказался как раз кстати. Впрочем, как только бэттер сказал: — Эй-тян, давай я тебе расскажу кое-что интересное, — дверь, за которой прятался кетчер, резко открылась, и он схватил Коминато за запястье. — Давай сначала я с тобой поговорю, — сказал Миюки, и его губы растянулись в донельзя дружелюбной улыбке. Харуичи ответил ему улыбкой не менее дружелюбной, после чего вырвался из рук кетчера и снова посмотрел на Эйджуна. — Знаешь, Миюки-семпай кое-что… — на этом речь Коминато закончилась, потому что Кадзуя заткнул ему рот рукой. Он нервно улыбнулся Савамуре и, игнорируя протесты бэттера, перехватил его за талию, перебросил через плечо и утащил в неизвестном направлении, пока Харуичи не успел сказать что-нибудь на прощание своему лучшему другу. Савамура проводил их взглядом еще более озадаченным, пытаясь сложить в какую-то логическую цепочку все, что он увидел, но так и не смог объяснить себе, что произошло. В одном он был безошибочно уверен: во всем виноват Миюки Кадзуя. И как только этот вывод пришел к нему в голову, Савамура понял, что бросил друга в опасности, а это совсем не по-дружески. Поэтому наш смелый герой отправился в ту же сторону, куда ушел кетчер. К этому времени Миюки как раз опустил на землю бэттера и прижал его к стеночке, чтобы тот точно никуда не сбежал, пока не выслушает все, что должен. — Я ничего ему не говорил, — хмуро и даже немного обиженно объявил Кадзуя. Харуичи, по-видимому, ему не поверил, потому что его молчание выглядело весьма скептическим. — Тогда зачем… — Я сам удивился! — пожал плечами капитан, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Понятно, — вздохнув, проговорил Коминато. — Так что успокойся и держи язык за зубами, — почти угрожающе продолжил Миюки. — Я рассказал тебе про Савамуру не для того, чтобы ты все выболтал при первой возможности. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Объект их разговора, подошедший некоторое время назад, невольно спрятался за соседней стеной и пока не понял всей сути разговора, но неожиданно для себя выяснил, что этих двоих связывает какая-то общая тайна. — Миюки-семпай, почему тебе просто не признаться? — искренне поинтересовался младший Коминато. — Не думаю, что Эйджун к тебе равнодушен. — Обязательно воспользуюсь твоим советом! — саркастически ответил кетчер, лучезарно улыбнувшись. — А если серьезно, то я уже это делал. Харуичи удивился. — Тогда зачем ты останавливал меня? — До этого идиота долго доходит, — процедил Миюки, невольно отвернувшись. — Да. Это точно, — негромко согласился Коминато. К этому времени Савамура уже ретировался из своего убежища и решил пробежаться по полю, дабы освежить мысли, потому что то, что он только что услышал, совершенно не укладывалось в голове. Хоть у первогодки и были подозрения, он и подумать не мог, что они окажутся правдивыми. Тем не менее, поцелуй между Курамочи-семпаем и Харуччи так и остался для него загадкой, так как он ушел до того, как Миюки спросил бэттера: — А тебе бы почему не признаться? — Миюки-семпай, ты задаешь глупые вопросы, — весело, но с невидимым упреком ответил Коминато. — Я, по крайней мере, не вижу, чтобы Курамочи-семпай что-то чувствовал ко мне. — Он же тебя поцеловал, — покачал головой капитан. — Что-то мне подсказывает, — ответил Харуичи, поправляя козырек кепки, — что это было подстроено одним очень умным кетчером, — он посмотрел на Миюки с легкой улыбкой, и его щеки чуть покраснели от смущения. — Разве нет? — Ну, это хотя бы наведет его на мысли, — пожал плечами Кадзуя, не собираясь отвергать предположения бэттера. Именно последние слова Харуичи и могли расставить все точки над i в голове Савамуры, но к тому времени он уже пробежал половину второго круга и окончания разговора не слышал. Однако, если быть честными, питчера не так уж сильно и волновало, чем связаны его сосед и его лучший друг. Намного больше эмоций в нем вызвало осознание того, что шуточное признание Миюки Кадзуи оказалось совсем не шуточным. Его также немного разозлило то, с какой уверенностью Харуччи утверждал о том, что Эйджун на это признание откликнется. Такие откровения были сродни предательству, но, подумав, Савамура решил его простить. Уже после первого круга вокруг поля ему пришлось согласиться с тем, что его чувства всегда и у всех на виду, ведь он попросту не привык скрывать что-либо от окружающих. Как открытый человек, он всегда делился своими чувствами с другими, поэтому неудивительно, что Харуичи, с которым он общается особенно близко, заметил его влюбленность. А вот как этого не заметил Миюки, до сих пор оставалось загадкой, потому что иногда намеки питчера доходили до абсурда, и даже назвать их намеками Савамура не мог. Просто были моменты, когда он не мог сдержаться и делал вещи абсолютно безумные: притворялся спящим на его кровати только ради того, чтобы беспрепятственно полежать на ней, гонялся за кетчером в самый непогожий день не ради подач, а просто, чтобы гоняться за ним, задерживался в магазине, чтобы дождь усилился еще немного. Чтобы остаться с ним еще чуть-чуть наедине. Утаскивал в раздевалку и говорил слова, о которых до сих пор вспоминать стыдно, и в то же время Эйджун бы ни за что не стал отрицать, что говорил искренне. Но Миюки все переводил в шутку. Он ничего не замечал, ведь это был обычный, глупый, неуклюжий, надоедливый, всех раздражающий Савамура. Теперь-то Эйджун прекрасно понимал, что пришло то время, когда им остро необходимо поговорить начистоту. Но как сделать это он не имел никакого понятия, особенно с таким закрытым человеком, как Миюки Кадзуя, который всеми средствами увиливает от своих настоящих чувств.