Наследник империи

      Антихрист и Вавилонская блудница продолжали истязать свою жертву.       — Какие у нее сладкие грудки! — проговорила Мессалина, погладив нежные, молодые груди гречанки и поцеловав нежно-розовые соски. — Будто клубнички… Так и хочется их съесть! Может, и вправду, съедим их?       — Такая милая и беззащитная… — проговорил Дамьен. — Ты хочешь отрезать ей грудки?       Мужчина повертел золотой нож в руках и отдал его Блуднице.       — Да, я хочу срезать эти чудесные, спелые плоды, — ответила Мессалина с коварной усмешкой на прекрасных губах.       Поняв, что сейчас произойдет, их жертва задергалась и замычала в страхе… кричать-то она теперь не могла.       — Стой спокойно, маленькая дурочка! — прикрикнула на нее Мессалина, затем без малейшей жалости отсекла ей груди одну за другой.       Несчастная гречанка от боли лишилась чувств.       — Приступим к трапезе? — спросила у Зверя Блудница.       Дэмьен осторожно просунул в ее ротик один из сосочков девушки.       — Может вырежем ей матку, и эта молодая дурочка не сможет никогда иметь потомство?       Императрица хмыкнула:        — А кому она такая теперь нужна, чтобы кто-то пожелал сделать ей потомство? Но мне нравится твоя мысль.       — Тогда мы можем её просто убить, — проговорил брюнет. — Но сейчас я хочу тебя, моя блудница. Весь мир склонится перед нами, даже импотентный Назарянин.       — Просто убить? — переспросила Валерия. — Так неинтересно. Но я тоже хочу тебя, мой Зверь, а посему мы можем пока отдать ее доблестным воинам-преторианцам, пусть позабавятся с ней, пока мы будем наслаждаться друг другом.       Говоря так, императрица вызвала преторианскую стражу.       — Римские орлы, — сказала она воинам, — я хочу отблагодарить вас за вашу верную службу, а посему эта малышка, — она указала на полуживую служанку, — ваша! Делайте с ней все, что хотите!       Римские воины приняли подарок от своей императрицы. Служанка извивалась в сильных мужских руках. Мысленно она проклинала свою госпожу и её гостя.       Тем временем, Дэмьен начал покрывать прекрасное тело императрицы страстными и горячими, словно вулканическая лава, поцелуями.       — Как ты пылок, мой Зверь! — восхитилась блудница. — Знаешь, я представляю себе, как сейчас трахают эту глупышку, и чувствую, что вот-вот кончу, поэтому возьми меня быстрей!       Брюнет улыбнулся и с ноткой собственника проговорил:        — Оргазм надо заслужить, любовь моя.       Наконец, он взял женщину на руки и насадил на свое пылающие жаром *копье*.       В это время в доме Бугенгагенов молодой апостол Иоанн рисовал увиденный им в видении лик антихриста и блудницы. Так пророк невольно посодействовал искусству. По апокалипсическому рисунку будет создана статуя, носившая название «Вавилонская Блудница».       «…увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства её; и на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и видя её, дивился удивлением великим.» — закончив свой рисунок, записал Иоанн.       Дэмьен Торн овладевал киской девушки.       — О, Мессалина! — стонал брюнет, грубо тараня матку императрицы. Мужчина с каждым движением становился только ловчее и быстрее. Валерия извивалась, словно была коброй.       Потом брюнет неожиданно проговорил:        — Моя боль — это твоя боль.       Дэмьен начал грубо сношать восхитительный зад этой падшей женщины. Он чувствовал, что влюбляется в нее. Брюнет наконец выпустил свое семя прямо в попку Валерии. Вся ее норка была залита звериным семенем.       — Валерия, я могу убить твоего мужа?       — Да, мой Зверь, сделай это, — проговорила Мессалина, — я ненавижу этого старика!       Тут дверь распахнулась, и на пороге застыл старик с одутловатым лицом и остатками светлых волос.       — Значит, Агриппина говорила мне правду?! — воскликнул он. — Моя жена — изменница и шлюха?!       — Ты смеешь называть эту розу шлюхой?! — вскричал Дэмьен.       Обнаженный по пояс, Торн снял со стены римский меч и вонзил холодную сталь под лопатку старика.       — Умри, презренный.       Клавдий захрипел и повалился на бок, а Валерия поставила каблучок на его грудь.       — Прощай, муженек, я не буду скучать! — сказала она напоследок. Потом обратилась к Дэмьену: — Он говорил об Агриппине, о том, что она нашептывала ему против меня. Должно быть, эта дрянь хотела сковырнуть меня, чтобы женить его на себе и стать императрицей…       — Э, — тронула она ногой старика, — да ты еще жив? Тем хуже для тебя!       Говоря так, она взяла нож и кастрировала им своего умирающего мужа.       — Ведьма! Презренная шлюха! — кричал Клавдий. Он буквально орал от боли, из его паховой области текла кровь. Старик бледнел.       Мессалина хохотала сатаной.       Дэмьен держал маленький член старика около его рта.       — Ты, наверно, ел такие деликатесы. Съешь свою колбаску, — сказал Антихрист старому императору.       — Нет… нет… — замотал головой Клавдий.       — Ну же, Клавдий, давай, — ухмыльнулась Мессалина, — открывай ротик.       Император, поморщившись, плюнул Дэмьену под ноги.       — Ты кто такой? Какой-то плебей, который соблазнился этой шлюхой?! Ты умрешь! — орал старик.       — Да ну? — насмешливо спросила Валерия. — Ты же сам уже почти что мертвец!       — Стража! — закричал полумертвый старик, но на его зов никто не явился.       — Кричи сколько угодно, — сказала ему Мессалина, — ты уже труп, политический и обычный, а не император, а преторианцы верны мне.       — Сучка! — закричал старик. Он успел сказать лишь эти слова. Дэмьен взял кинжал и просунул его в рот старика, тот захрипел и, наконец, испустил дух.       — Я буду скучать по тебе, Клавдий, — промолвила Мессалина, глядя на императора, уже ставшего трупом, сверху вниз, — шутка, нет, не буду.       — Что будем делать с телом? — спросил Дэмьен.       — Думаю, у тебя есть свой способ избавиться от него… — многозначительно посмотрела на него Мессалина. — Я же знаю, что ты рожден самкой шакала, и некоторые вещи тебе положены по законам крови… А я могу разделить эту трапезу с тобой!       — Хорошо, мы съедим его, — отвечал Дэмьен, — можно его поджарить.       — На вертеле? — хмыкнула Валерия. — Он действительно на поросенка похож!       — Можно и на вертеле.       Немного помолчав, Дэмьен спросил:        — Послушай, а кто такая эта Агриппина?       — Одна амбициозная стерва, мечтающая занять мое место и увидеть однажды своего сына императором. Очаровательный мальчик… и что-то мне подсказывает, что не простой, а вроде нас с тобой. Но матушка из лучших побуждений испортит ему жизнь, это как пить дать, — поведала императрица.       — Хм, надо будет с ней познакомиться поближе, — проговорил Торн.       Валерия приподняла бровь:        — Зачем это тебе?       — Можно её убить, — проговорил мужчина с легкой улыбкой.       — Ах, в этом смысле! — с плохо скрытой радостью ответила Мессалина. — Да, эту сучку не мешало бы убить.       — Все же нужно встретиться с ней, чтобы узнать ее поближе.       — Ну что же, я не против.       Предавшись акту каннибализма, парочка запивала горячее сердце покойного мужа Валерии Мессалины красным вином.       Переодевшись в плебейскую одежду, брюнет проговорил:        — Надеюсь, я хоть похож на фанатика?       — Похож, скорее, на Феба.       Обмазав девушку кровью, Дэмьен проговорил:        — Думаю, тебе больше подойдет роль изнасилованной девственницы. Бугенгагены преисполнятся сочувствием к такой красивой девушке.       — А не хочешь меня изнасиловать, фанатик? — игриво спросила Валерия.       — Валерия, пошли на похороны? Займемся любовью на ночном кладбище? — Брюнет улыбнулся и укусил девушку за губки.       — С удовольствием, мой лучезарный Феб! — Мессалина обвила руками его шею.       …Брюнет отправился на похороны жены своего кровного врага. Мужчина шел по направлению к кладбищу, выглядя как обычный плебей. Валерия, шедшая рядом с ним, напоминала сейчас то ли раскаявшуюся и плачущую над своими грехами блудницу, то ли обесчещенную девицу.       Дэмьен Торн поклонился несчастным. Глубоко в его черной душе теплилась радость от того, что жена врага убита. Для всех Сусанна Бугенгаген умерла от потери крови. Ее глотка будто была разорвана волками. Внезапно пошел сильный ливень. Дэмьен все ближе приближался к родственником умершей. Тенью Антихриста был перевернутый крест.       Следом за ним подошла и Мессалина. Она начала утешать несчастных, а потом проговорила:        — Когда-то я была нечестивой блудницей и могла совокупляться 26 раз за ночь, но потом я уверовала в Христа и покаялась, — говоря эти слова, Валерия с трудом удерживалась от улыбки, —, но видно в наказание за мои грехи, меня сегодня зверски изнасиловали!       Дэмьен Торн взял мнимую кающуюся грешницу за руку и проговорил:        — Я увидел эту женщину рядом с воротами. Она пыталась покончить с собой, но глас Божий остановил ее.       Дэмьен вдохновенно врал, так как это была часть их плана. Иоанн-младший, сын апостола Иоанна заметил Торна. Этот молодой мужчина казался ему странным. Дэмьен остановился и встретился взглядом с юным Иоанном.       Сыну апостола Христа показалось, что глаза незнакомца полыхнули желтым пламенем… жуткие волчьи глаза. Внезапно, перед его духовным взором предстало видение, давно преследовавшее его в ночных кошмарах: зверь, выходящий из моря и имевший восемь голов и десять рогов, и восседающая на нем блудница в порфире и багрянице, упоенная кровью святых.       Мальчик пытался уйти от этого пронизывающего взгляда. Он спрятался за юбку названной сестры — юной девы из рода Бугенгагенов.       — Зверь… зверь среди нас! — пророчил мальчик.       — Что ты такое говоришь, Иоанн? — спросила у него девушка.       — Он, он зверь! — кричал мальчик, показывая пальцем на Торна и блудницу.       — О Боже, бедный мальчик! — с жалостью посмотрела на него названная сестра. — Похоже, ты также болен, как и твой отец. Брюнет наклонился над ухом мальчика и проговорил:       — Ты, маленький козлик, которого подадут на жаровне в аду. Хочешь в ад? Я покажу тебе ад!       Брюнет коснулся головы паренька, и внезапно его мозг вновь выдал видение о настоящем царстве ада. Он увидел, как на самом его дне умирает спаситель и обнаженных прелестниц, ласкающих его.       Мальчик упал на землю и начал корчиться в припадке. Дэмьен посмотрел на главу семейства Бугенгагенов. Мужчина был слишком расслаблен и поэтому не заметил, что старец держит при себе кинжал меггидо. Лезвие вошло в грудь мужчины. Дэмьен не падал, так как этот кинжал лишь немного его ослабил. Торн вытащил из груди лезвие.       — Слишком старый фокус! — проговорил брюнет.       Ужасная рана немного начала затягиваться. Торн завел руку за спину предка Бугенгагена и вытащил его позвоночник.       — Теперь ты уже не такой смелый? — антихрист смял позвоночник врага в мелкий порошок.       — Оправь его на встречу с женушкой! — сказала Дэмьену Мессалина с восхищением наблюдавшая за его действиями.       — Сейчас ты встретишься с женой, — проговорил Дэмьен. Торн взял бедного старика и кинул его в могилу жены, начав заживо закапывать.       Бугенгаген принялся взывать ко Христу, но тот почему-то не слышал его мольбы.       — Что, твой бог занят? Наверно, он позорно прячется? — насмешливо сказал Дэмьен, смотря на молитвы старца.       — Подойди! — сказал он слуге Сатаны, которая убила свою мать.       Девица медленно повиновалась Антихристу, глядя на него, как завороженная.       — Вырежи сердце отца своего и съешь! — велел Дэмьен. Брюнет отнюдь не был причастен к смерти матери девушки. Он знал, что в таких семьях насилие преобладает над добротой и любовью. — Ты свободна от своих мучителей.       — Благодарю, мой повелитель! — ответила девушка, поцеловав его точеную руку. Затем она выполнила его приказ, и губы ее окрасились кровью родителя.       Посмотрев на свою служительницу, Антихрист проговорил: — Я доволен тобой, теперь ты можешь уходить.       Внезапно Зверя скрутили люди Агриппины.       — Госпожа, этот человек устроил бойню.       — Заковать наглеца в цепи! — проговорила певучим голоском Агриппина — высокая, статная, величественного вида матрона, носившая высокую прическу. Дэмьена увели воины.       — Аве, красавчик! — проговорила мать Нерона, войдя в темничное помещение, куда бросили Торна. — Пришла навестить тебя и немного поговорить по душам.       — Что тебе нужно? — проговорил Дэмьен, дернувшись на цепи, на кою его посадили, словно зверя… впрочем, он и был Зверем, Зверем Апокалипсиса. Но Торн все еще был горд и полон чувства собственного достоинства. Он попытался плюнуть прямо на Агриппину.       — Гордец! — усмехнулась она. — Мне нравятся такие мужчины! Но ты помешал моим планам. Убийство Клавдия — это ведь твоих рук дело?       — У этой сучки есть мозг! — усмехнулся Дэмьен. — Но императрицей тебе, все равно, не стать. Только через коечку. Ну как это, посасывать крошечный член импотентного старика? — продолжал насмехаться над женщиной Торн.       — Когда речь идет об империи, размер значения не имеет, — ответила Агриппина, — или ты завидуешь покойному Клавдию?       Дэмьен усмехнулся и проговорил:        — Я не завидую трупу, который съел.       Мужчина смотрел на женщину.       — Мессалина — истинная императрица! — произнес Дэмьен.       — Хочешь я докажу тебе обратное? Покажу разницу между мной и Мессалиной? — спросила Агриппина, и похотливые ручки ее потянулись к одежде брюнета.       — Стерва! — проговорил брюнет, смотря в глаза Агриппины. — Ты будешь гореть в аду!       — Я не верю в эти сказки! — хмыкнула матрона.       — Думаешь, я просто так тебе дамся? — спросил Торн. — Может, ты меня уже отстегнешь?       — Нет, посиди на цепи, мой песик, а я тебя потрогаю за хвостик… он у тебя длинный, как я погляжу…       — Я не твой песик, — проговорил Дэмьен и дернулся на цепи. — Я убью тебя, точно убью, когда выберусь отьсюда!       Торн замолчал и прикрыл глаза.       — Черт… — промолвил Дэмьен.       — Если, — со спартанской лаконичностью проговорила Агриппина и принялась ласкать его член сначала своими умелыми пальчиками, потом губами и язычком, иногда чуток покусывая.       Дэмьен Торн терпел любовные ласки этой женщины. Из его головки тоненькими струйками вытекала смазка.       Она на минутку оторвалась от своего занятия и проговорила:        — А я ведь могу и сжать зубы, если будешь непослушным.       Дэмьен усмехнулся. Черноволосый молодой мужчина покачивался на цепях.       — Если бы все было так просто… — усмехнулся Дэмьен. — Я люблю Валерию Мессалину.       — Любовь — это иллюзия, обман, придуманный, чтобы заставить нас размножаться, — сказала ему мать Нерона. — Хочешь знать, даже узы крови ничего не говорят моему сердцу, и мне иногда хочется ласкать маленькое тельце сына, посасывать его крошечный фаллос…       — Ты просто никого не любила. И даже своего сына ты не любишь. У тебя нет сердца. Но я не такой, как ты. Ты меня не знаешь. Она приподняла бровь:        — Да ну? Все мужчины — одинаковые, и ты сделан из того же теста.       Дэмьен начал раскачиваться на цепи.       — Возводишь всех мужчин в одну категорию? Как глупо! — проговорил Торн и отстранился, когда Агриппина хотела поцеловать его.       — А чем ты особенный? — спросила Агриппина. — Хотя… если ты и вправду съел беднягу Клавдия с потрохами, значит, что-то с тобой не так.       Дэмьен усмехнулся и проговорил:       — Что, не осмотрела меня?       Мужчина, раскачавшись, смог вырваться из цепей. Дэмьен пригладил свои волосы, и женщина смогла заметить три шестерки в круге.       — Ты разве не патриций, что на тебе клеймо? — изумилась матрона.       — Это не клеймо, — проговорил Дэмьен, затем начал приковывать Агриппину к цепи. — Повиси пока тут.       Мужчина раздел женщину и ушел из темницы, загипнотизировав стражу и замуровав выход.       — Приятной смерти.       — Что ты сделал?! — вскричала Агриппина. — Нееет!!! Я не могу умереть! Я хочу царствовать! Я хочу царствовать!       А в это время в саду в сопровождении юной нянюшки по имени Акте гулял маленький, пухленький мальчик с темно-рыжими волосами, круглым личиком и недетским взглядом ярко-голубых глаз. Если бы вы взглянули на его ладошки, то были бы поражены — на них не было линий, лишь одни складки. Звали этого мальчика Луций Домиций, но в историю ему было суждено войти под именем Нерон.       Акте гуляла вместе с мальчиком. Юная нянюшка с нежностью смотрела на Луция.       Девушка оттолкнула странную нищенку, приставшую к ним, от ребенка и вновь взяла его за маленькую пухленькую ручку.       — Пошли домой, милый Луций! — проговорила нянюшка.       Внезапно, девушка почувствовала на себе взгляд огромных желтых глаз какого-то зверя.       — Убей себя! — как-бы говорил ротвейлер, смотревший сейчас на нее.       Девочка, ласково улыбаясь малышу, проговорила:        — Это все для тебя, мой мальчик!       Тут к ним неожиданно подошли какие-то люди с мрачными лицами, похожие на разбойников, и стали кидать в Акте большие камни. Девушка стояла, как вкопанная.       — Умри, блудливая девка! — кричали злодеи.       — Акте, нет! — закричал мальчик. Это были едва ли не первые, сказанные им слова, поскольку Луций до сих пор почти не разговаривал, хоть и был смышленым мальчиком. Ему хотелось как-то защитить любимую нянюшку, на которой он в своих детских мечтах хотел жениться. Он по какому-то наитию вперил взгляд в одного из обидчиков, и тот кинулся на другого с ножом, убил его, а потом убил себя.       Дэмьен, как раз выбравшись из темницы, застал эту почти немую сцену. Мужчина быстро увел мальчика и лишь проговорил: — Твоей вины в этом нет. Нянечка уже пребывала в ином мире, так как ей раскрошили камнем череп.       Луций был печален, из его ясных глаз текли слезы.       — Почему это случилось? Почему эти гадкие люди стали кидать в нее камни? Она же им ничего не сделала!       Внезапно, мальчик, посмотрев в сторону, увидел огромного черного пса с горящими глазами. Их взгляды встретились.       — Теперь это твой пес, — проговорил Торн, — пойдем, здесь не на что смотреть. Я отведу тебя к твоей новой няне.       Брюнет постучался в дом матроны Юлии. Баалок, выйдя, увидела Дэмьена с маленьким Луцием и мгновенно все поняла. Женщина стала обнимать обоих своих воспитанников.       Увидев, что Луций испуган и непонимающе смотрит на нее, Юлия ласково сказала ему:        — Не бойся, малыш, теперь я буду заботиться о тебе и защищать тебя.       — И я тоже буду тебя защищать, — проговорил Дэмьен, — ты можешь называть меня папой.       Мальчик поднял на Дэмьена глаза, так напоминавшие его собственные, и сказал ему:        — Хорошо, папа!       Но тут Луций вспомнил об Агриппине и спросил:        — А где моя мама?       Брюнет сказал пареньку правду.       — Извини, но твоя мама несет для всех опасность, в том числе и для тебя. Она хочет править сама и готова идти для этого по трупам. Малыш снова загрустил: — Я уже давно догадался, что она меня не любит. Но это моя мама… я хочу, чтобы у меня была мама!       Как раз в эту минуту Агриппина со злобой произнесла:        — Это еще не конец.       Внезапно, из темноты раздался голос:        — Встань, язычница!       Голос принадлежал самому богу.       — Ты можешь искупить свой грехи. Тебе нужно убить антихриста Дэмьена Торна и своего сына. Злое семя нужно уничтожить. Убей и свою давнюю соперницу. Эта блудница носит в себе истинное зло.       Стена распахнулась, словно открытая дверь.       — Твоей матерью может быть и императрица Валерия Мессалина, — сказал Дэмьен приемному сыну.       — Валерия Мессалина? — переспросил Луций. — А она будет любить меня?       — Да, будет, — проговорил мужчина.       Брюнет вместе с мальчиком направился ко дворцу на Палатине.       — Валерия, я не один, — сказал он своей любимой императрице.       — Аве, Луций! — ласково произнесла императрица, взяв малыша за ручку.       — Ты теперь моя мама? — спросил он, глядя на нее своими серьезными небесно-голубыми глазами.       Валерия вопросительно взглянула на Дэмьена и по его лицу догадалась о случившемся.       — Да, я твоя мама, сынок! — ответила она, поцеловав мальчика в лоб.       Когда парни ушли, две матроны остались посекретничать.       — Валерия, а ты пополнела. Ты что, беременна?       Юлия знала о том, что её подруга может быть беременна.       — Все может быть… — лукаво улыбнулась Валерия.       — И когда ты скажешь ему об этом? — спросила её подруга Юлия.       — Скажу в свой час, — ответила Мессалина, — я хочу сделать ему сюрприз.