Наследник империи

      …Дэмьен понял, что этот мерзкий старикашка заманил его в ловушку. Что же, свою жизнь сын дьявола постарается продать подороже. И даже если Антихрист падет, он утащит с собой на тот свет врага. Но и в случае его, Дэмьена, смерти дело антихристово будет продолжено его детьми — Делией и ее братом-близнецом, которого она носит в себе, словно мать. Дэмьен даже придумал для своего еще не родившегося наследника имя — Александр, в честь Александра Македонского, с которым часто сравнивали его самого. Лишь одно волновало Торна: не возникнет ли противостояния между взрослыми братом и сестрой, борьбы за первенство, за трон.       Не произойдет ли между Делией и Александром того же, что произошло между Александром Великим и Олимпиадой, Нероном и Агриппиной? Дэмьен вошел в церковь Христа Спасителя. Мужчина увидел свою дочь рядом с со стариком Бугенгагеном, который долгое время считался погибшим. Увы, проклятый Назарянин спас своего раба. Дэмьен недооценивал коварство этого фанатика. Фанатичный последователь веры нанес подлый удар прямо в спину девочки. Кинжал меггидо прервал физическую жизнь Делии Йорк.       — Я убью тебя, тварь! — прокричал Торн.       Этот крик болью отдался в каждой клеточке существа Антихриста. Только что он потерял не только дочь, но и надежду на осуществление вековечных планов князя тьмы, на то, что его миссия будет окончена детьми, ведь эмбрион брата, который его дочь носила в себе, быть может, тоже погиб…       Бугенгаген хохотал:        — Господь на моей стороне, и Он сильнее Сатаны! Я уничтожил твое мерзкое отродье и ублюдка, находившегося во чреве этой малолетней блудницы, а теперь твой черед. Отправляйся в ад, Дэмьен Торн, где тебе и место!       — Прости, фанатик, но ты убил не всех, — проговорил Дэмьен с саркастической улыбкой на губах. Пусть старикашка не радуется. — Мой сын Александр под надежной защитой.       Антихрист телекинетической силой овладел телом Бугенгагена и бросил толстого старца в статую распятого за грехи людские Иисуса Христа — бездомного, рожденного шлюхой, и обожествленного церковью.       — Твой Иисус — обычный сын шлюхи, — ухмыльнулся Торн.       — Нет! — прохрипел старик. — Боже мой, боже мой, почему ты меня оставил?       — Поздно, толстомордый слуга бродяги из Назарета! — Дэмьен взял старика за шею и ударил об статую головой. — Скольких лидеров и военачальников погубило твое жалкое семейство! Вы — род убийц. Убийцы Атиллы, Наполеона, Цезаря, Нерона и Юлиана Отступника. Сколько невинных сжигала инквизиция! Вы сжигали детей! Собака, шавка господа!       — Нет, мы творили волю Господню… мы — псы Господни… — это были последние слова старца. Из уст его хлынула кровь.       Дэмьен проткнул фанатика ритуальными кинжалами меггидо. Он просто делал все то, что хотели сделать с ним. Когда монах испустил дух, кинжалы зловеще засверкали на солнце.       Внезапно, Дэмьен оказался в древнеримских садах. Мужчина приземлился прямо в воду бассейна. Брюнет заметил обнаженных прелестниц. Девчушки завизжали и пошли за матушками. Дэмьену явно не повезло с местом приземления, так как эти девушки были из знатного сословия.       Почтенные матроны подняли крик:        — Мужчина! Посторонний мужчина, да еще и одетый как варвар! Беглый раб, должно быть!       На их крики прибежали здоровенные рабы с дубинками и налетели на Дэмьена.       Но Дэмьен Торн был крепким мужчиной и жестоким, но справедливым человеком. Мужчина грубым движением вырвал глазные яблоки одному из рабов.       С уст раба сорвался крик:        — Ты… да я тебя! ..       Но в итоге безглазый размозжил черепа своим друзьям.       Некоторые из патрицианок уже начали восхищаться отвагой, с которой сражался этот молодой человек и его необыкновенной силой. Кроме того, они отметили для себя его явную привлекательность: черные, как смоль волосы, ярко-голубые глаза, красивые губы с насмешливой улыбкой… Да и не могло у варвара быть рук такой утонченной формы. Скорее всего, это был патриций, но попавший в беду.       — Эй, оставьте его в покое! Похоже, произошла ошибка! — крикнул кто-то из дам.       Как выяснилось вскоре, этот молодой человек действительно был патрицием. Мужчине принесли более подобающую ему одежду. Одна из матрон строила ему глазки.       — Что с тобой приключилось, благородный незнакомец? — спросила у отлично знавшего латынь Дэмьена уже не очень молодая, но привлекательная дама.       — На меня напали и хотели зарезать. Кучка фанатичных христиан, — проговорил мужчина, одевая тунику.       — Христиан? — переспросила женщина. — Всегда считала, что эта иудейская секта очень опасна. Надеюсь, цезарь Клавдий, все-таки, начнет борьбу с ней… или наша благородная Августа Мессалина повлияет на него. Да, пожалуй, вся надежда только на нее…       — Вы — довольно милая дама. Меня зовут Дэмиус Торнус, а могу я узнать ваше имя?       — Юлия Антония, — ответила она, — великий Юлий Цезарь и его сподвижник Марк Антоний являются моими предками. И, кстати, я имею честь быть приближенной императрицы.       Чуть помолчав, она заговорила, перейдя почти на шепот:        — Я уже догадалась, кто ты. Не знаю, каким образом ты сюда попал, но надеюсь, что ты поможешь нам уничтожить это проклятое племя Бугенгагенов! А я, на самом деле, должна стать нянькой нового Антихриста, мне должны указать на него.       — Вы не удостоите меня чести заночевать в ваших покоях? Возможно, я и смогу вам помочь, — Дэмиус положил свою ладонь на упругую попку Юлии.       — Да с удовольствием, — улыбнулась она.       Как уже было сказано выше, эта древнеримская миссис Бэйлок была не первой молодости, но довольно красива. Она чем-то напоминала Дэмьену собственную няньку, погибшую, защищая его.       Брюнет ушел за матроной. Туника и вышитая тога придавали Торну величественный вид.       — Откуда ты знаешь, кто я?       Он поглаживал её по спинке, обливая водой. Брюнет помогал матроне мыться. Мужчина осторожно, стараясь не причинить боль, схватился за обнаженный сосок женщины зубами.       — Неужели ты не узнал меня, Дэмиус? — лукаво улыбнулась она. — Или мне называть тебя Дэмьен? Неужели забыл этот голос, певший тебе колыбельные, эти руки, кормившие тебя твоей любимой клубникой со сливками? Видишь ли, мальчик мой, я не совсем человек, я — Баалок, служительница отца твоего, живущая во все времена. Меня убивают, но я возрождаюсь вновь, как, впрочем, и ты… Какой же ты у меня красивый!       — Ты все такая же красавица! — проговорил брюнет.       Дэмьен впился губами в губы Юлии. Страстными поцелуями брюнет окроплял алые уста своей бывшей няньки.       — Помню, в детстве я мечтал жениться на тебе, — сказал мужчина.       Она почти что с юной пылкостью отвечала на его поцелуи.       — Мой мальчик, мой дорогой мальчик…       Юлия, в свою очередь, заботливо, будто вновь став его нянюшкой, мыла мраморно-белую, почти безволосую грудь Торна, его спину, ягодицы… иной раз она шлепала или покусывала их так, будто играла с малышом. Наконец, женщина взяла в рот его большой и красивый фаллос, принявшись сосать, чуть причмокивая.       Дэмьен тихо стонал, запрокинув голову.       — И от этого ты хотел избавить род людской, проклятый назаретянин?       Дэмьен стал говорить похабные словечки.       — Обожаю слушать сквернословие и богохульства из твоих прекрасных уст! — проговорила Юлия-Баалок, на миг оторвавшись от своего упоительного занятия, и добавила несколько непечатных слов в адрес шлюхи, которая произвела на свет Назарянина.       Брюнет ухмыльнулся и проговорил:        — Я могу убить этого Бугенгагена?       — Это было бы замечательно, милый! — ответила она, запустив руку в его черные волосы. — Нужно истребить эту заразу на корню!       Когда они совершили омовение, брюнет толкнул женщину на кровать и пристроился сзади своей благородной матроны. Мужчина ворвался своим *копьем* в анальное колечко Юлии.       Дэмьен взял женщину за волосы и проговорил:        — Я думаю, что бродяга из Назарета все еще жив. Распятие было лишь шутливым трюком для развлечения толпы. Я должен убить их.       — Я подозревала об этом, — низким от страсти голосом, — проговорила Юлия-Баалок, - да, убей их, мой мальчик, убей их! И я помогу тебе в этом. Я хочу съесть мерзкое сердце этого обманщика.       Дэмьен начал двигаться резче и с силой долбить аппетитную попку Юлии.       — Я уничтожу Назарянина и его шлюху.       Матрона стонала от боли, смешанной с наслаждением.       — Ты — истинный бог, а не этот импотентный Иегова! — выкрикнула она. — Ты — бог любви! Люби меня, Дэмьен!       Брюнет осторожно вышел из попки женщины и лег на кровать.       — Прокатишься на жеребце?! — улыбнулся молодой мужчина.       — С превеликим удовольствием, мой благородный жеребец! — ответила Юлия и тут же оседлала его. Теперь он мог видеть во всей красе шикарную, не обвислую грудь матроны, нежно гладить и пощипывать ее бархатную спинку и пышные ягодицы.       Брюнет покусывал нежные сосочки женщины.       — Почему отец не сделал тебя пышечкой? — Брюнет улыбнулся и погладил ее груди.       — А я что, на доску похожа? — полусерьезно-полушутливо спросила она.       — Нет, не похожа, — проговорил он.       Брюнет наконец взялся за простыню. Он кончил прямо в нежную киску женщины.       — А как выглядит императрица? Ты сможешь устроить мне аудиенцию с ней?       — Валерия Мессалина — красивая молодая женщина с рыжевато-золотистыми волосами и синими глазами. Она тоже худышка, как и я, да и грудь у нее поменьше моей будет, — улыбнулась Баалок. — В 15 лет она была выдана замуж за старика Клавдия, царствующего ныне императора. Человек он далеко не такой глупый, каким может показаться на первый взгляд, только несколько слабохарактерный и подверженный влиянию своего окружения. Он более годится быть ученым, нежели правителем. Мессалина же сильная женщина, о которой ходят сплетни, благодаря некоторой доле легкомыслия и зависти иных доброжелателей. Поскольку я имею честь быть ее подругой, встречу с ней могу устроить.       — Очень хорошо, — проговорил Дэмьен, надевая тунику, — я видел её только на картинках в книгах по истории.       Брюнет улыбнулся.       В это самое время, женщины рода Бугенгаген собирали урожай. Седовласая дама обнаружила в своем саду два трупа. Один труп был вороном, второй — самцом шакала.       — Дурное предзнаменование! — вскричала она. — Антихрист здесь!       Ее младшая дочь выдала следующее:        — Наверное, он очень красив.       — Замолчи, грешница! — закричала мать, влепив ей пощечину. - Иди, молись, кайся в своем грехе!       — Я не грешила, — проговорила девчонка.       Девушка скрывала свои руки, так как именно она в новолуние убила этих животных.       — А почему ты прячешь руки? Ну-ка, покажи мне их! — промолвила мать строго.       Медленно протянув свои руки, девушка посмотрела на мать.       — Твои руки красны от крови. С чего бы это? — сказала та.       — Я… я не знаю.       Девушка явно что-то скрывала. На левой груди у нее выступила черная метка с тремя шестерками в круге.       — Мама, оставь меня, я не буду больше молиться. Нас и так сумасшедшими считают.       — Три шестерки… — медленно проговорила ее мать, содрогаясь от ужаса и гнева. — Ты продала душу Сатане! Отныне ты мне не дочь! — она схватила нож.       — Мама, ты свихнулась? — Девушка стала отходить к выходу из сада.       Женщина наступала на нее с ножом в руках.       — Умри, отступница!       — Прости! — проговорила ее дочь и, взявшись за кинжал, втолкнула его лезвие в горло матери.       Старуха захрипела, из ее горла хлынула кровь.       Предательница из рода Бугенгагенов покинула сад, закопав мертвую мать в саду за яблоней. Только один человек видел все. Иоанн наблюдал за произошедшим.       В это самое время Дэмьен готовился к встрече с императрицей.       В тоге и венке из дубовых листьев он выглядел довольно величественно. И вот он увидел ее, Мессалину. Выглядела она точь-в-точь так, как ее описала Юлия, а еще в ее внешности было что-то общее с погибшей тетушкой Дэмьена — Анной Торн. Или это ему просто показалось?       — Ave, благородный патриций, — милостиво сказала она ему, — Юлия Антония рассказала мне о тебе.       — Ave! — проговорил Дэмьен с усмешкой.       Торн поклонился императрице и тихо спросил:        — Вы что, знаете, кто я?       — Точно также, как ты знаешь, кто я, — усмехнулась она в ответ. Губы у нее были прелестны, алые, как роза.       — И кто же ты? — спросил Дэмьен.       Брюнет улыбнулся и посмотрел на императрицу.       — Думаю, ты читал обо мне в Апокалипсисе, — На губах ее появилась чуть тревожащая улыбка, и она запела необычайно приятным голосом: Огнеокая царица В жемчугах и багрянице, Оседлавшая чудовищного зверя… Хватит почестей и злата Власть имущим и богатым, У распутницы для всех открыты двери. Вавилонская блудница! Нам так мало жить дано! В кубке солнечном искрится Жизни алое вино. Горький яд в него подмешан — Ад безудержных страстей. Пусть же тот, кто сам безгрешен, Бросит камень в спину ей! Я поила все народы Ложным сном хмельной свободы, Во хмелю ведь все невзгоды отступают. Если беден или болен, Пей — и будешь ты доволен! Тот, кто пьян, — тот счастлив и не унывает. Не всегда была такою. Первозданной чистотою И мои когда-то славились одежды. Только совесть не в почете, Где жируют на расчете Толстобрюхие хапуги и невежды. А теперь пеняет каждый: «Пусть, мол, Бог ее накажет И спалит ее огонь святого Неба!» Что ж не помнили вы Бога, Когда нищей и убогой Я молила вас о черствой корке хлеба?! *       Он был заворожён её нежным голосом. Брюнет, опустившись на колени, немного распушил волосы. Женщина увидела метку зверя с тремя шестерками в круге. Мессалина провела по ней пальцами.       — Великий Зверь… — произнесла она.       Брюнет смотрел на девушку с легкой улыбкой.       — Ты очень красивая, — проговорил Дэмьен.       — А ты, лишь немного пробыв при дворе, уже стал придворным льстецом, — отвечала Мессалина.       — Мои слова искренние.       Дэмьен высунул свой язычок. Язык князя тьмы был похож на язычок змеи.       — Шшш… — прошипел брюнет и улыбнулся.       Валерия Мессалина звонко рассмеялась. Смех ее был похож на серебристый колокольчик. Она погладила его по волосам.       Брюнет провел пальцем по губам Валерии. Торн просунул свой пальчик в ротик императрицы.       — Слышал, в семье Бугенгаген великий траур? Что там случилась? — спросил Антихрист.       — Жена Бугенгагена, кажется, покончила с собой, — ответила Валерия, —, но у меня свое мнение на этот счет.       — И как бы попасть на похороны этой гусыни?       — Переоденься плебеем, и заодно замаскируйся под члена их секты, — ответила Мессалина.       — А ты? — спросил он. — Кстати, где мои манеры? Забыл представиться: меня зовут Дэмьен.       — Прикинусь раскаявшейся проституткой, — улыбалась она, — в их секте такого добра хватает. Дамиан… красивое имя. Я распоряжусь, чтобы моя служанка принесла тебе одежду.       — И у тебя, о богиня разврата! — улыбнулся Дэмьен.       Служанка была невысокой, миловидной гречанкой лет семнадцати. Мужчина смотрел на её движения. От одного лишь вздоха её грудь бурно вздымалась. Дэмьен почувствовал, что возбужден.       — Г-госпожа, я п-пойду? — заикаясь, спросила гречанка.       Мессалина заметила, как реагирует на ее миниатюрную служаночку гость и промолвила:       — Нет, останься. Скрасишь нам пару минут… нет, часов.       — Думаю, она у тебя девственница? — проговорил Дэмьен. — Валерия, я был бы не прочь посмотреть и на твои прелести тоже. И тебе еще надо меня укротить!       Валерия медленно разделась, представ перед ним полностью обнаженной и похожей на Венеру. Дэмьен заметил, что она позолотила озорно вздернутые соски своих маленьких, но красивых грудей.       Мужчина снял с себя тунику. Теперь Дэмьен Торн в свою очередь предстал перед девушками обнаженным, во всей красе. Член молодого мужчины был огромным и был ровно тридцать два сантиметра. Служанка перепугалась и хотела убежать.       — Стой, маленькая дурочка! — Мессалина схватила ее за шкирку, как нашкодившего котенка.       — Мне стыдно, и я боюсь! — пропищала гречанка.       Дэмьен подошел к гречанке и грубым движением сорвал с нее тунику. Руки Торна начали сжимать аппетитные розовые сосочки служанки.       — Валерия, привяжи её к стенке! Или ты будешь слушаться?       — Я… я… — промямлила гречанка, но так и не смогла выдавить из себя что-либо более членораздельное. Мессалина, являвшаяся дьяволицей в душе, расхохоталась, привязала ее к стенке, как и просил Дэмьен, и заставила девушку пошире расставить ноги. Затем императрица взяла плеть и принялась стегать ею их жертву прямо по ее киске.       Дэмьен не боялся кнута и ввел в нежную розочку девушки свое большое копье. Как только он вошел в киску, как сразу же начал ускоряться до очень быстрого темпа.       — Любовь это боль, — мрачно проговорил Антихрист. — Почувствуй же мою боль!       От такого резкого темпа девственная плевра быстро лопнула. Кровь окрасила мраморный пол.       Девушка пронзительно завизжала.       — Может вырвать язык этой маленькой сучке, чтобы она не оскорбляла своими воплями наш слух? — спросила Мессалина.       Одной рукой Дэмьен взялся за язык девочки и грубым движением вырвал его. Та от потери крови потеряла сознание. Но боль привела девочку в чувство.       — Съедим её язык?       — Давай, любовь моя! — оскалила зубы, словно волчица, Валерия.       — Моя Вавилонская блудница! — страстно проговорил Зверь Апокалипсиса и впился губами в ее губы.