Парадигма любви

С балкона открывался прекрасный вид на умытые весенними дождями сады. Впрочем, само понятие "весна" здесь не действовало, время будто замерло, устав отмерять всем и каждому отпущенный свыше срок. Влажные лианы стремительно взлетали по балясинам, эркерам и консолям к острому шпилю на крыше. - Красиво, - прошуршало в воздухе. - Эта глициния просто великолепна, а гортензия - эти снежные шапки так прекрасны. А это уж и вправду венец творения природы - лабарнам анаджиройдес. Как ты, как твои волосы, - в воздухе сверкнула серебристая расчёска, мягко разделяя длинные густые пряди и зачёсывая их назад, обнажая светлый лоб. Их обладатель стоял, облокотившись на перила, спиной чувствуя тёплое дыхание позади стоящего. Только здесь он ощущал покой в своей душе, истерзанной и израненной тысячей ударов бренного мира. Пальцы нежно погладили фиолетовую обложку увесистой книжки, лежащей на перилах. Поверх неё раскинулись три карты, нет, не пушкинские тройка, семёрка и туз. Три четверки - бубновая, червовая и крестовая - они ярко полыхали золотистыми оттисками витиеватого экслибриса образца 18 века. Взмах кисти и сверху ложится ещё одна - семёрка пик - острая и однозначная. - Так что, друг мой с талантом парикмахера, обойдёмся малой кровью? В конце концов она его и так любила, - куафер кивнул на томик. - Попробуем поверить картам, так летите же, вестники будущего, - легким движением карты оказались сметёнными с книги. Они мягко планировали, наконец, опустились в густую зелень можжевельника. - Ну что, друг мой златогривый, поговорим о мейозе? *** И стал я царской невестой. Что изменилось для меня - да почти ничего. Только гарем шипел уже вполголоса, завистливо прожигая мою бренную тушку взглядами. Да даже не её, а кольцо с жемчужиной, попросту приклеенное к моей руке, чтоб я его не снял. Спасибо, что шёлковый платок не пришили наживую к коже. С этих хихикающих докторов станется. Я смотрел на это кольцо и думал о Виталике. Хорошо, что тут мысли не читают, чай не Марсов и не Оруэлл. Мы не виделись всего пару дней, а, казалось, что уже вечность. Время закружилось танцующей коброй, к нему хочу, свалить отсюда хочу. Стоп, Володя, ты это уже в миллионный раз говоришь. Это дальняя перспектива, а ближняя в том, чтоб избежать операции, которая должна была случиться со дня на день. Как-то я думал, что у меня есть в запасе несколько недель, так всё серьёзно преподносилось. Но это было фальшью - технология пересадки была отточена - доктора ждали отмашки Валеры, а он медлил. Причин того я не знал. Что ж он выжидает? Кто и зачем здесь лжёт? - Властелин приглашает тебя на прогулку с ним, - Ингрид прервала мои размышления. - А где ошейник и поводок? - На месте получишь! - в тон мне ответила кипеловская приспешница. Валера ждал меня в той самой комнате с белыми коврами, поигрывая кнутом. Мало что говорило, что он тёмный властелин, верховный мастер и иже с ним. Вместо чёрного камзола - свободная белая рубашка, пусть и с вышитыми гладью его инициалами, а эта "мальвинка" с блестящей заколкой на затылке. Новый образ? Я белый и пушистый жених, любите меня все и разом? Разве что кнут, но он лишь усиливал видок какого-то индейского пастуха, побывавшего на неделе мод в Милане. - Это для меня? - А ты мазохист. Ну что, мазохист Володя, невеста моя прекрасная, пойдём погуляем что ли, скромно за ручки держась. Дай мне ручку-то. Я и дал, дверную, оторванную собственноручно со злости после смотра. - Как это трогательно, спасибо тебе, первый подарок из твоих рук, - ехидно улыбнулся Кипелов и, схватив меня под локоть, направился к выходу. Следующий час мы бродили по лабиринтам подземелья, а я до рези в глазах, до слёз вглядывался по сторонам - не мелькнёт ли где Виталик, хоть весточка от него. Мечта об этом была слишком призрачной, но мечтать же не вредно? Однако скоро я начал получать удовольствие от созерцания окружающей среды, замирая от восторга рассматривал причудливые узоры на сводах пещер. Какая-то часть меня в душе радовалась этим минуткам счастья. Валера шёл и посмеивался, поглядывая то на меня, то по сторонам. Сзади я слышал тяжёлое дыхание квазикриперов - парочка тварей шлепала на некотором расстоянии от нас. - Куда ты меня ведёшь? Ты мой эскорт на операцию? - Володя-Володя, - впервые с момента встречи в кипеловском голосе послышались нотки его прежнего, нормального человека, моего коллеги и друга, а не психа, злоупотребившего не только справкой, но и психиатром, выписавшем её. - Едрить твою налево! - точно Валерка, прежний! - Я лишь хочу показать тебе то, что будет принадлежать тебе по праву, - недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, - ты ж моя королева, всё это для тебя. Скоро этот мир станет и твоим тоже. На каждом камне вместе с моим именем будет стоять твоё. Пойдём дальше. Мы свернули в коридорчик, разительно отличавшийся от остальных, хотя бы тем, что в конце него горел приятный синеватый огонёк. Под ногами начал похрустывать ледок, стало ощутимо холоднее, я оглушительно чихнул. - Накинь на плечи свитерок, пусть дует ветерок. Я жду тебя в саду под вечерок, - промурлыкал Валера, вызвав бурную реакцию квазикриперов, практически припрыгавших к нам на задних лапках с расшитыми шерстяными накидками. - Дальше вам хода нет, ждите. Без тварей я почувствовал себя намного спокойнее, но это была лишь иллюзия: с каждым шагом моё сердце колотилось всё быстрее, точно я шёл на экзамен, не зная ни одного ответа ни на один вопрос. Дорога петляла и извивалась песчаной змеёй. Последний удар настиг меня, когда я, зажмурившись, ступил на скользкую ступеньку, едва не падая вниз. Валера легко поймал меня. - Гляди, Володя, сердце Подземного мира. Сказать, что я обалдел, значит не сказать ничего. Иное измерение, параллельный мир. Я б меньше удивился, увидев родную репбазу и свою коллекцию гитар. Царство льда, безмолвное, застывшее навсегда. Дно мирового океана в ледниковый период, как ещё это назвать? Неизвестный источник света озарял гигантское пространство приятным синеватым светом. Кристаллы сталактитов дамасскими клинками свисали по всему своду, пол, кое-где безумно скользкий, был сплошь утыкан ледяными фигурами, мерцающими изнутри. Их годами, если не веками вытачивали капли, бесшумно, что удивительно, падающие с острий сосулек. Одни фигуры напоминали геометрические фигуры, другие - диковинных животных, третьи - причудливые растения. Чувство пространства пропадало здесь напрочь, казалось, что потолок и пол где-то далеко-далеко сливаются и снова разделяются. Искривлённая реальность - вот, как это можно назвать, но как же прекрасна она была. Ледяные булыжники, уложенные, точно брусчатка Красной Площади, вызывали какой-то трепет, было боязно даже наступить на них, чтоб не порушить эту тонкую красоту. В тот момент я был почти готов расцеловать Валеру, за то что привёл меня сюда. За такие минуты можно и жизнь отдать. Уж лучше один раз вкусить совершенства, чем всю жизнь носом в землю влачить жалкое существование. Кажется, что-то похожее было у "нашего всего" Пушкина, про которого в моём дневнике появилась интригующая запись "не хочет любить Пушкина". За что ж мне было его любить, если меня приговорили к его произведениям жарким майским летом, когда душа тянулась собрать карбидовую шашку да взорвать ближайший гараж. Чтоб был на нашей улице праздник не только в день выборов. Но, обернувшись, Валеры я не увидел. Так и не узнал Верховный Мастер, что я целоваться с ним вдруг захотел. Чёрт побери, неужели две недели прошли за сутки? Мысль о побеге мелькнула и померла, как комета в ночном небе. Выход из пещеры неожиданно преградила зеленоватая льдина, мой Титаник разбился о неё. - Володь, чего стоишь, иди сюда. Водичка прелесть. Ничего не оставалось, пошёл на голос. Кипелов обнаружился плещущимся в небольшом пруду в окружении плоских, обточенных водой, прозрачных льдин. Волосы его покрылись тонким слоем инея, но ему было замечательно, мощными гребками он рассекал водоём с неотвратимостью моторной лодки. Вся его одежда, аккуратно сложенная, лежала на берегу. - Холодно же! - Вот стану я генофонд морозить, да и тебе предлагать, невестушкино тело белое в гипотермию вводить! Тут внизу горячие источники. Я честно дотронулся до воды: нет, в апреле 1986 после второй бутылки мы пошли купаться в Днепр, но всё же. - Сверху сантиметров пять холодной воды, а дальше теплее, ноги главное парятся, как в бане. И я поверил, под гипнотическим взглядом разделся и смело ухнул в воду. В первые мгновения мне показалось, что я залез в холодильник, нажав на рубильник. И дальше по тексту известной садюшки. А потом с ног поползло тепло, даже жар. Я блаженно перебирал конечностями, поглядывая по сторонам. Вот бы Виталика сюда. Красоту он, может, и не оценил бы, а вот против тёплого пруда в моей компании вряд ли бы что-то он имел. - Сейчас поплаваем, потом в баню сходим, потом ультрафиолетом погреемся, - Кипелов вился вокруг меня, как акула вокруг неопытного водолаза. - Плыви и наслаждайся, - почти приказал он и нырнул. Поздно я понял, что плавок на мне нет, и что его рука под водой пощипывает меня за задницу. - Ты чего делаешь? - Разве это я? - ухмыльнулся Валера, выныривая в метрах трёх от меня. - Это призраки! Души утонувших и утопленных. Погляди на дно, там косточки. После этого высказывания пруд уже не казался мне романтичным местом, а Валера, только-только намекнувший, что он нормальный человек, опять предстал в чёрных красках. - Кого ты тут топил, садист проклятый? - Лазунов, квазикриперов, забредших сюда и оскверняющих это место. Парочку неудавшихся опытов. Камушек к ножкам да на дно. А водичка там - чистый кипяток. Кожа медленно пузырится и отслаивается, обнажая красные жилы, мяско и косточки. Ну что ты бледнее смертушки стал? Тебя ж топить не буду. Я ж люблю тебя. Уж лучше бы утопил. Что-то меня замутило. Я нырнул с головой, пытаясь смыть дурноту и одурь, немного полегчало. Валера же тем временем, напевая что-то арийское - надо же, я мотив помнил, соло и все триоли, а слова забыл, - выбрался из воды. Он органично вписывался в этот ужасно-прекрасный мирок. Сложен он был посуше Виталика, но накачан также, интересно, гарем свой на руках носит, что плечи его остались с "блинно-гантельно-подпольных" времён? Да о чём я думаю, о внешности этого певчего садиста? Что он ещё мне приготовил, какую большую неожиданность? *** Обратный путь завершился не во дворце, а в шахтах. После неописуемых словами красот грязные и задымлённые шахты показались преисподней. Но вспомнив, что на дне озера покоятся останки ни в чём не повинных существ, я несколько изменил точку зрения. Но там было хотя бы тихо, а здесь гудела огромная печка, даже издалека вызывавшая ужас. Кажется, о ней Валера говорил, как о сжигательнице неугодных. Здесь же стучали отбойные молотки и кирки. Где-то тут должен быть Виталик. - Не выглядывай басиста, он далеко, - разбил мои надежды Валера, как стеклянную елочную игрушку об пол. Мы шли вдоль цепочки работающих лазунов, каждый из которых инстинктивно тянулся к своему властелину. Я предпочёл идти справа от Валеры, пусть по краю пропасти, но хоть не в зоне досягаемости клыков и лап этих тварей. - А вот там, - Кипелов кивнул на железные стропила, плотно прикрученные к стене, - самый сложный участок работы. Там трудятся самые-самые. - Самые лучшие? - Можно и так сказать. Ах, какой красивый удар, какой сильный, жаль, промахнулся бедолага, гляди, Володя, - Валера почти насильно поднял мою голову в сторону происходившего. Лазун, с энтузиазмом колошмативший стену, неудачно стукнул по ней, его занесло и откинуло к краю стропил. Зажмуриться и не видеть того, что будет дальше, я не смог. Косматая тварь с коротким криком слетела с высоты примерно третьего этажа, гулко приземлилась на край пропасти, перевернулась и сгинула на нижних ярусах. Через мгновенье раздался тошнотворный звук и чавканье. Желудок у меня подступил к горлу, я зажал рот ладонью и присел. - И лазуны печа-а-а-ально проле-е-етают. Володя, приём! Что такое? Ещё не залетел, а уже тошнит! Мы ж не в школе! Спасло меня явление Ингрид. - Баня готова, венички с колючками тоже, - она злорадно посмотрела на меня. Появилась мысль прыгнуть вслед за сорвавшимся лазуном, да пусть жрут меня, иначе я с ума сойду. Нет, я должен жить, хотя бы ради призрачной возможности встречи с Виталиком. Ну что, пошли в пыточную, в смысле в помывочную. Держась на нетвёрдых ногах, я побрёл за Ингрид, спиной чувствуя посмеивающегося и что-то жующего Валеру. Косточку от лазуна ему принесли, мозговую, самую вкусную? Успокаивал меня только Воннегут, мол, мы там, где мы и должны быть, и Камю с Лао-Цзы, что всё течёт, меняется и вообще носит временный характер. Всё изменится, верю, что к лучшему. Такой я почему-то оптимист.