Парадигма любви

Виталия тащили по коридору, подтирая им несколько запылённый пол. Каменные ступеньки, ведущие на нижний этаж, басист попросту пересчитал всем телом - лазуны от злости и невозможности съесть непокорный объект столкнули его с лестницы, последними мозгами предполагая, что, если враг свернет себе шею, то можно будет со спокойной душой сожрать труп. И Верховный Мастер ничего с этим не сможет поделать. Но басист оказался живучим и везучим: сгруппировавшись, он с лёгким матом скатился к подножию лестницы в липкую жирную грязь, которая и смягчила приземление. Пытаясь хоть как-то утереть лицо связанными руками, Виталий одновременно разглядывал место, куда он попал. Это был совсем не дворец - только слепой мог не заметить трещин в потолке пещеры, с краёв которых срывались мелкие острые камушки и песок, плесень на стенах, бурый мох в углах. Вместо изящных светильников - грубые чадящие факелы, вместо рельефных плинтусов - грязные тросы, ведущие к потрёпанным блокам и уходящие к эпицентру гула и треска, который сразу же заполнял уши любого, кто сюда попадал. Но долго любоваться окружающей средой басисту не дали: лазуны толкали его в спину, он, однако же, не сопротивлялся. Перебегая глазами с одной трещины на другую, он пытался придумать, а что делать дальше? Как спасти Володю и сбежать отсюда ко всем чертям? А уносить ноги отсюда было жизненно необходимо: Виталий почти наверняка знал, что ждёт его друга и коллегу, а также его самого. Причём, за себя страха практически не было: приказа сожрать не поступало, значит, жить будет, а это главное. А вот за друга тревога в груди поднималась с каждой минутой. Перед глазами пробегали картины примерно трёхлетней давности. Вот они с Шу под покровом ночи, точно воры, пробираются к вратам в Подземный мир. Много оружия с собой решили не брать - далеко и тяжело тащить. Рисковали, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Виталий взял только обрез и коробку патронов, Шу - почти дамский револьвер и светошумовую гранату. Оба понимали, что чем меньше шума они произведут, тем больше шансов выбраться. Поэтому было решено ковбойские игры не устраивать, действовать без шума и пыли. Спутник тяжело дышит, задохнувшись от разреженного ночного воздуха и адреналина в крови. Вот он повёл себя абсолютным камикадзе и сам вышел к лазунам, охраняющим ворота. Те аж лапами всплеснули от радости - такой большой и вкусный ужин сам идёт к ним в гости. Вот Виталий стреляет поверх головы чуть нагнувшегося товарища-камикадзе, снося лазуну череп. Второе же существо пыталось скрыться, но Шу, несмотря на свою комплекцию, догнал и пробил ему череп. Путь был свободен. Вот они бегут по коридору и сворачивают в один из боковых ходов, разглядев впереди патруль лазунов. Все дороги ведут в Рим - так говорится, а здесь все пути вели на нижний этаж. Незваные гости Подземного мира едва успели выйти из тоннеля, как обалдели от звуков удара молотом и кайлом по стенам, скрипов телег и тросов, стонов и криков работающих в рудниках пленников и лазунов. Оба потеряли ориентацию в пространстве - в пустыне-то была почти могильная тишина. Разумеется, спалились, вывалившись из-за горы отработанной породы. Охрана шахт в тот день, как назло, состоявшая из квазикриперов, забила тревогу. Пришлось убегать, жестами условились, что каждый выбирается сам - так больше шансов уцелеть. А точнее Виталий прикрывает Шу - тот, контуженный звуком, мотнулся и довольно сильно оцарапался о торчащий из стены штырь. Поцеловались по-партийному, крепко и почти прощально, да разошлись в стороны. Шу рванул прямо тем же путём, каким пришли сюда, Виталий же, отстреливаясь, свернул куда-то вправо, уводя охрану за собой. Уже потом Шу рассказал, что вышел без каких-то проблем, даже граната не пригодилась: "Брёл да брёл, никого вокруг. У ворот в закутке нашёл кроссовки с особой меткой Х-3 и серебряную цепочку с именным медальоном". Вещи принадлежали пропавшему парню, их и сдали безутешному родителю. Басист же выбрался только через пару часов, которые стоили ему нескольких седых волос и сотни нервных клеток. Многое он повидал за годы пост-апокалипсиса, но у любого человека есть предел нервов, если он, конечно, человек. Виталий корил себя, что он не успел объяснить Володе, что это за место. Хотя как ему было о нём рассказывать? Напугать парня, который мало адаптирован к такому, что он спать ночами не будет? Виталия самого потряхивало, да так, что Шу сразу полез в загашник за медицинским спиртом и валерьянкой. Коктейль "Отвёртка пост-апокалиптичная" оказал живительное действие. Да и крепкая нервная система, привыкшая, если не к такому, то к чему-то подобному, быстро восстановилась. Да и думал Виталий, что обойдётся, не придётся ему здесь оказаться. Сам-то басист, если б не неугомонный Шу, сюда бы не пошёл ни за что. И думал он, что сможет уберечь Володю от знакомства с этим злачным местечком, но, увы... Индюк тоже думал, но попал всё равно в суп. Лазуны привели басиста к клеткам - грубо сколоченному подобию собачьих будок из грубых досок и железных прутьев. Большинство из них были заняты уютно свернувшимися внутри лазунами. В некоторых - тех, что поменьше виднелись человеческие руки, ноги, головы сложенные в неподвластную здравому смыслу конструкцию. Так содержали человеческих пленников. Свободными оставались только самые маленькие клетки, куда довольно крупный и высокий басист не мог поместиться, даже хорошо утрамбованный. Сопровождавший Виталия квазикрипер оценивающе оглядел его, пощёлкал пальцами, что-то прикидывая остатками мозгов. - Нет, в клетку нельзя, - едва раскрывая рот, выдавил он. Лазуны удивлённо уставились на него: как так, повелитель же приказал! - Ты шуметь? - смрадная пасть твари приблизилась к лицу Виталия. Тот сдержался, чтоб не плюнуть в неё. Он понял, что квазикрипер интересуется, будут ли попытки создания дополнительных звуковых эффектов с его стороны. Басист покачал головой и смиренно её опустил. Нужно вести себя тихо, так больше шансов уцелеть или хотя бы отсрочить встречу с Шу по ту сторону радуги. - Шахта! Работать! - приказал квазикрипер, взмахивая когтистой лапой. На лице Виталия появились кровоточащие царапины. Лазуны облизнулись, но не посмели тронуть его. Приказ есть приказ. Через десяток метров от клеток начинались шахты. Туда и привели Виталия, грубо толкнули на камни и начали срывать с него одежду. Он всё-таки сопротивлялся, не желая остаться обнажённым перед лазунами, которые работали поодаль, но прекрасно чуяли человечину. Но слишком буйствовать не рискнул. Взамен его вещей квазикрипер бросил ему яркое цветастое рубище со светоотражающими вставками. Виталий, примерив наряд, проклял его создателя - в таком виде незаметно куда-то уйти или спрятаться было невозможно. Броские, кричащие цвета и мерцающие полосы выдавали его местонахождение. - Работать! - еще раз рыкнул квазикрипер, подталкивая к басисту довольно увесистое кайло. Тому ничего не оставалось, как всю накопленную злость реализовать на стене, высекая из неё искры. Методично орудуя инструментом и раскидывая камни по сторонам, Виталий усиленно думал, что теперь ему делать, как вытащить Володю, пока с ним не сделали ничего дурного, как сбежать отсюда. Столько вопросов, но ни одного ответа. Мысли сменялись воспоминаниями, возвращавшими его в зловещий коридор, куда он попал, убегая от охраны. Патроны Виталий экономил, палил редко, но метко, целясь в своды пещеры, стараясь выбить побольше камней. Стрелять из-за угла, по-шпионски, не глядя, чтоб наверняка попасть в лазунов, он попросту не умел. Не Рэмбо он, а всего лишь музыкант, вынужденный выживать в этом жестоком мире. В результате вскоре он сумел организовать небольшой завал на пути лазунов, а сам побежал, куда глаза глядят, как он думал - к выходу. Впереди забрезжил свет, послышалось гудение, похожее на звуки, издаваемые медицинскими приборами. Басист понял, что крайне неудачно выбрал маршрут отступления. Тоннель заканчивался стеклянной дверью, сквозь которую прекрасно просматривался залитый синим светом "предбанничек", смахивающий на вход в операционную. Сзади раздались вопли лазунов, Виталию ничего не оставалось, как нырнуть туда. К счастью, дверь была не заперта. Он почти молился самыми нецензурными словами, чтоб внутри никого не оказалось. Глаза тут же резанул яркий свет операционных ламп, которые, казалось, находились повсюду. Вслепую басист закрыл дверь, поворачивая нащупанный ключ, и шагнул в следующее помещение. Это в самом деле оказалась операционная: разнообразные приборы по углам, похожие на орудия пыток; медицинские датчики и трубки, торчащие из фиксаторов. Тут же пищали мониторы: одни показывали температуру и влажность комнаты, другие частоту сердечных сокращений и давление, третьи сверкали расчерченными экранами, на которых мерцали снимки внутренностей. И только тут, протерев глаза, слезившиеся от света, Виталий увидел операционный стол, залитый кровью. Алая жидкость была и на полу, на стенах, даже на потолке, на томографах, на ультразвуковых аппаратах и С-дуге в углу. Сдерживая подступающую дурноту, басист шагнул ближе, наступая в кровь, и почувствовал, как волосы встают дыбом даже на затылке. В луже тёмной крови лежали человеческие пальцы, судя по следам зубов, откушенные, и розово-белёсый сгусток около десяти сантиметров в длину. Тут же валялись порванные перчатки, шприцы, скальпели, зажимы, удлинённые ножницы и кусачки с кольцами. Виталий разглядывал это хирургическое безумие и чувствовал, как седеют его волосы. Что здесь произошло? Оторвавшись от жутковатого зрелища, Виталий заметил дорожку кровавых следов, ведущих в соседнее помещение. Зачем он туда пошёл, ведь стопроцентно знал, что ничего хорошего там его не ждёт, - ответа он не мог дать ни тогда, ни сейчас. Дверь со скрипом открылась, в нос ударил запах хлорки и йодоформа. В углу виднелась скрюченная человеческая фигура, лежащая в собственной крови. - Эй-эй, - позвал Виталий, сам не понимая, зачем он зовёт зеленоватый труп. Но "труп" неожиданно открыл глаза, оказавшись тем самым пропавшим парнишкой из Х-3. Мелькнула мысль, что сейчас схватить его да тащить на выход. Уж если совсем помрет, то хотя бы тело предъявить безутешной родне будет можно. Но воплотить её не получилось: из ещё одной двери выбежал невысокий плотный мужчина в операционной робе, а за ним двое квазикриперов. Собрав все силы, басист бросился бежать. Твари было кинулись следом, но хирург остановил их. - Оставьте его, он старый, не годится, - услышал Виталий себе вслед, а вместе с тем прощальный стон сына коменданта бункера, потонувшем в рыке: "Верховный Мастер, Верховный мастер!" Басист на миг обернулся и, благодаря дальнозоркости, чётко увидел вошедшего в операционную. Сдержав мат, Виталий прибавил ходу, ему казалось, что он слышит вдалеке высокий мелодичный смех. - Почему он не послал за мной погоню? Он ведь знал, что мы с Шу здесь - камеры тут что ли стоят, - а я вообще вломился в операционную, явно не предназначенную для чужих глаз, - Виталий сосредоточенно чесал затылок, пытаясь сложить известные ему факты в стройную картину. Одно он уяснил для себя точно: здесь в Подземном мире проводятся какие-то весьма кровавые оперативные манипуляции, причем именно над молодыми людьми. Басист, на тот момент 54 лет от роду, а также Шу, справивший полувековой юбилей, для этих целей не годились. Подтверждения этому он услышал, правда, всего один раз, тет-а-тет докладывая отцу юноши о реальных событиях в подземелье. - Так всё-таки это правда, - с болью прошептал комендант, - мне говорили, я не услышал. Нашёл безумец свой приют и покровителя. И что же лучше - успешный опыт или неуспешный... Мальчик мой, я не сберёг тебя, а сколько ещё этот изверг загубит? - боль сменили злость и ненависть. Мужчина сжал кулаки, невидящим взглядом всматриваясь куда-то в стену. - Иди, Виталий, мне нужно побыть одному. Басист ушёл, а вопросы остались. Да если б он знал, что Володя попадёт в Подземелье, не слез бы с коменданта, пока тот не расскажет 100% того, что знает. Тревога за Володю росла с каждой минутой: что его ждёт, как отвести грозу, надвигающуюся на него? И сколько есть времени, чтоб придумать план по спасению друга, как его лучше осуществить? Что ждёт его самого, басист даже не задумывался. Одно он точно знал - сам погибай, а товарища выручай. Смириться с тем, что он будет молотить стену, в то время, как Володю будут кромсать лезвия скальпелей неважно во имя какой цели, Виталий не мог категорически. Понимал, что представляет интерес только как рабочая сила. В крайнем случае убьют, но смерти он уже не боялся, поскольку встречался с ней уже немало раз. Витая в своих мыслях, он все слабее ударял кайлом, наконец, прекратил долбить стену, сел на корточки и прикрыл глаза, прокручивая кадр за кадром события в операционной, выискивая хоть одну зацепку, которая натолкнёт его на правильный ответ. Помешал ему квазикрипер, одним движением лапы откинувший его от стены. Басист на автопилоте, полагая, что тот собрался его сожрать, врезал тому кайлом, подсекая за ногу. Раздался всё тот же мелодичный высокий смех, правда, слегка злодейский и совсем рядом. - Браво-браво, - Кипелов подошёл бесшумно, - фу! Сгинь, нечистая! - он оттолкнул разозлённую тварь, решившую снова броситься на басиста. - Чего явился? - недобро прищурился Виталий. - И чего суку эту отослал, дал бы ему меня слопать, и дело с концом. - Пришёл удостовериться, что тебя не съели, и ты не сбежал. - Да не дождёшься, поперхнутся мной твои твари, а... - А бежать ты никуда и не хочешь из-за Володеньки, - закончил мысль Валера. - Не сверкай глазами, Виталечка, - вокалист выхватил плётку и довольно болезненно хлестнул ей басиста по плечу. - Покорнее будь, покорнее, и тогда ты узнаешь, что я хочу тебе предложить. Виталий сжал зубы, решив не доставлять злодею удовольствие слышать стоны и мат от жгучей боли. Чтоб Кипелов не видел брызнувшие слёзы, басист задрал голову к потолку и задумчиво разглядывал трещины. - Сомневаюсь, что тебе по нраву стенку колотить, да пугалом разнаряженным лазунов привлекать с кулинарными целями. Моя идея, кстати, что новеньких пленников надо облачать в такие цветные тряпки. - Хорошая идея, - прошипел басист, мечтая всадить кайло прямо в глаз Кипелову. - Сам знаю, - самодовольно ухмыльнулся тот, обнажая идеально ровные зубы, - так о чём я? Ты можешь прямо сейчас быть свободен - лазуны не тронут, вали на все четыре стороны в свой бункер и сиди там сычом до конца времён. Но забудь о Володьке, об этом месте, о том, что ты тут видел! Живи так, как жил, грабь бункеры, пиши песни, которые все равно никто кроме тебя и лазунов, пришедших по твои окорочка, не услышит. Да-да, я знаю, что ты сочиняешь музыку, не выпучивай глаза, Виталечка, а то выпадут, некрасиво будет, - Валера говорил почти ласково, но плохо скрывая издёвку и злодейство. - Без Володи не уйду, - отрезал Виталий. - Дурак, наивный дурак, жаль, ты казался мне умнее, - притворно-сокрушённо проговорил Валера, глядя на басиста так, как смотрят на экстремала-мазохиста, неудачно упавшего вместе с парашютом белой чайкой на дно. - Что ты собираешься с ним сделать? На органы разобрать? - Тебе-то не всё равно? Тебе уже без разницы. Раз не хочешь уходить, прочувствовал, значит, гостеприимство этого места, будешь алмазы добывать. Наверх путь тебе заказан. Отсюда выхода два: в могилу или ко мне в охрану, но тебя я не возьму, ты слишком импульсивен и не сдержан. Будешь воду мутить - попадёшь в печку, будешь Иванушкой при Бабе-Яге, - захохотал повелитель лазунов. - Прощай, Дубинин, другого шанса выбраться у тебя не будет. Сбежать ты не сможешь. В тот раз, когда ты попал сюда с благой миссией, тебе позволили уйти по моему приказу. И тому толстяку тоже, не питай иллюзий, что ты супергерой. - Почему же нас отпустили? - искренне недоумевал басист. - А вот, - хитро улыбнулся Валера. - Ах да, насчёт органов. Да бог с тобой, Виталечка, никто Володю на органы разбирать не будет, это вчерашний день. Работай, золотко, работай, как учили - от забора и до посинения, - прохладная рука хлопнула по горящей щеке басиста. Валера резко зашагал прочь от шахт, квазикрипер едва поспевал за ним. Оставшись один, басист сел на землю, обхватив голову руками. Он раскачивался из стороны в сторону, собираясь с мыслями. Никогда прежде не он не чувствовал себя таким бессильным. Надо было действовать, но если всё вокруг просматривается охраной и лично их властелином, то вряд ли получится даже выскочить из шахты. Надо что-то придумать, но уставший мозг отказывался соображать. - И кто ж ты такой, что удостоился чести быть посещённым лично Верховным Мастером? - до Виталия донёсся негромкий хриплый голос. Обернувшись, басист увидел сгорбленную фигуру в лохмотьях, и лицо, заросшее щетиной, со впалыми щеками и чёрными кругами глаз. - Ты человек? - Когда-то был им. Уж не безмозглая тварь, - незнакомец кивнул на работающих лазунов. - А вот кто ты, я б тоже хотел знать. Что-то зрением стал слаб, да и темно здесь. - Зовут Виталием, я с поверхности, жил в бункере один, пока... не встретил Володю, выгнанного из укрытия за инакомыслие. Старые знакомые, чёрт возьми, недолго длилась встреча. Суки шерстяные с разумной тварью вытащили, и вот я здесь, а где Володька - одному чёрту известно, может, этот в курсе, - Виталий кивнул на Кипелова, чей силуэт виднелся у дальних клеток с лазунами. - Виталий, Володя... имена, звенящие прошлым. Знавал я, не знаю, сколько лет назад, ребят с такими именами. И за какие грехи вас сюда? - Хер знает, попросту выволокли, блядь эта - квазикрипер, рычаг, открывающий вход, нашёл. - А раньше никто не находил? Это такая тайна! - усмехнулся незнакомец и зашёлся кашлем. Виталий почувствовал, будто его пыльным мешком по голове огрели. Вот оно что! - Да они спрятаны вообще-то были. Только я знал, где они расположены. - Как видишь, не только ты. Об этом было известно и местной фауне, пришедшей за вами. - Я допускаю, что квазикриперы тайно шатались вокруг моего бункера и залезали внутрь. Тогда какого хрена они не вытащили меня раньше, если рычаги видели? - Думаешь, что они нашли рычаги аккурат в тот момент, когда к тебе пришёл твой знакомый? Не думай... Приказа не было, вот и не трогали тебя. - Откуда ты это знаешь? Кто ты вообще? - Когда-то был правой рукой Мастера, он ещё тот стратег. Ему твой друг сильно понадобился. - Это я уже понял. Не всосал только, как Валерка узнал, что Володя у меня, что его вообще выгнали из бункера, и что он доберётся ко мне. - А в каком бункере он был? - В Х-666. - А ты? - В А-8. - Ну, тогда совсем элементарно, - незнакомец снова закашлялся, почти складываясь пополам, - жизнь моя - жестянка, - пробурчал он. - Самый близкий к "Иксэшке" бункер, да и, полагаю, ему подсказали, куда идти. - Тебя послушать, так какой-то спланированный заговор выходит. - Ради своей цели Верховный Мастер и не такого накрутит, хотя, может, ему повезло. Интуиция сильная. - Вот Валерка, сука, а был-то мальчиком-зайчиком, теперь вот страшный деспот, а за ним - кровавая толпа. - Валерка? Ты откуда знаешь, как его звать? - Как не знать, я эту рожу умирать буду - вспомню. До катастрофы мы с ним в одной рок-группе играли: он пел, я на басухе. - А-а-а, из прошлого, значит, помнишь его. Забудь всё то, что знал о нём. Он изменился донельзя, не внешне, конечно. Подземелье не отпечаталось на нём, в отличие от меня. Думаешь, сколько мне лет? Виталий честно посмотрел на собеседника. Истощённый, измождённый мужчина, похожий на тень от самого себя, на ожившую мумию, где условно-живыми были только глаза. Члены его тела едва двигались: даже чтоб поднять руку, он прилагал серьёзные усилия. - Думаю, лет 70, - честно сказал он. - А ты какого года рождения? - 1958-ого. - А я тебя на десять лет моложе. Веришь? Басист покачал головой. - Значит, я совсем плох. Недолго мне осталось. Чую, дама с косой уже поджидает меня, полирует рабочий инструмент. Времени мало... У меня... - голос мужчины начал слабеть и гаснуть. - Как мне друга вытащить отсюда? - почти закричал Виталий, понимая, что этот человек, стоящий одной ногой в могиле, что-то знает. - Раз ты был помощником Мастера, ты должен знать его слабые места! - Нет их у него, он теперь как Железный Феликс, - горько рассмеялся мужчина. - Он таким стал не случайно. Пойдём подальше с глаз охраны, вон они тут ходят. Помоги мне подняться, что смогу - расскажу. Если получится - хватай друга в охапку и убегайте в Зелёную зону. - Она реальна? - Конечно! Там вас этот упырь не достанет. Что ж Земля-матушка с людьми ты делаешь, - вдруг запричитал бывший помощник Мастера, - меня, бестолкового не вразумила вовремя. Виталий не придумал ничего лучше, как энергично встряхнуть собеседника. Голова у того мотнулась назад, он обмяк и попытался упасть, но сильные руки басиста удержали его. Взгляд же, однако, стал более осмысленным, и мужчина заговорил быстро, сглатывая слова, точно действительно торопился, боясь не успеть сказать что-то важное. - Радиация, вырвавшаяся на волю, по-разному повлияла на людей. Большинство после первого выброса превратились в лазунов, кто спрятаться не успел. Кое-кто стал промежуточным вариантом - квазикрипером, у тех какое-то вещество в крови редкое, которое не дало сдуреть окончательно. А вот те, кто избежал самого мощного первичного воздействия, представляют наибольший интерес. Ты ж знаешь, что охрана бункеров злобная и довольно примитивная? Они не лазуны, но не знают жалости почти никто. - Знаю, - кивнул Виталий, аккуратно уложив рассказчика на землю за камень, чтоб лазуны не заметили их. - А ты в курсе, что охранниками работают от силы несколько месяцев, потом их погружают в миры Системы и неделями восстанавливают? - Нет, вот это точно не знал. - Всё потому, что вторичная, то есть действующая сейчас радиация проникала в мозг людям, в нервы, добиралась до самого последнего нейрона, видоизменяя их. Вызывала внутреннюю мутацию взамен внешней. Конечно, бегая без защиты, лазуном стать можно, но даже свинцовая броня не даёт стопроцентной гарантии того, что твои мозги не пострадают. Радиация постепенно выжигает сочувствие, жалость, вообще хоть какие-то чувства и эмоции, преимущественно светлые. Никто не знает, почему именно так, но это факт. Поэтому, когда охранники становятся малоуправляемыми, их тут же заменяют на отдохнувших и восстановившихся. - Теперь понятно, почему меня встречали с особой жестокостью. И я всё думал, почему в пустыне на меня находит злость и апатия, пропадают чувства. А возвращаются после горячего душа, спирта и защитного крема. - Разумеется. Условное противоядие есть, но ты ж не сутками по пустыне шастал, поэтому и в норме остался, хотя, полагаю, зараза радиоактивная и на тебя влияние оказала. А из охраны многие вообще роботы: ни любви, ни тоски, ни жалости. И закономерность - чем светлее и добрее человек был изначально, тем злее и кровожаднее он становится. Если был человечишка дрянь, то ему почти ничего не будет, а вот если душа чистой была, то тут радиация точно специально вымарывала её, затаптывала. Это и произошло с тем, кого называют Верховным Мастером. Его ж изначально без защиты таскали. А эффекта злодейского сразу не видно. Внутри человека всё варится, кипит и булькает, постепенно превращая его в чудовище, изверга без совести и морали. Злой гений родился в нём, прибавь к этому виртуозное владение уникальным голосом. Результат его деятельности ты видишь. Собеседник басиста неожиданно захрипел, изо рта у него пошла пена. Виталий вспомнил давно забытые курсы ОБЖ, всунул ему кайло в зубы вместо ложки, чтоб тот не проглотил язык, и сел рядом, до покалываний в висках ожидая продолжения рассказа. Кое-что становилось на свои места. Искренний и добрый Валера стал жертвой обстоятельств, жизнь его сделала таким, изменила до неузнаваемости изнутри, оставив почти прежней внешнюю оболочку. - Психопатология, вызванная радиоактивным излучением. Не шизофреник, а что страшнее - осознающий, что творит, человек. Таков вот окончательный диагноз. - Диагноз? Так ты врач? - Был им. Я ж студентом попал сюда, учеником профессора Бергера, занимавшегося разработкой средств защиты от радиации. Проявил организаторские способности, стал правой рукой Верховного Мастера. - За что сюда-то послали, раз ты такой умный и активный? - Когда Бергер сошёл с ума, вознамерившись пойти против законов природы. Сам-то профессор бы не додумался. Ему помогли в этом деле двое коллег - доктор Веймаер и доктор Галауэр, вообще занимающиеся ботаникой и озеленением пустынных пост-апокалиптичных почв. Иностранцы, но прекрасно владеющие русским языком и тщеславные до самой маковки. А ещё, по-моему, оба в КГБ работали. - С чего ты взял? - искренне удивился басист. - Откуда они ещё могли узнать, что в юности Бергер занимался вопросами трансплантологии. Зачитывался Демиховым, Барнардом, Шумаковым, мечтал, как сделает великое открытие, которое перевернёт мир, поможет людям. Ночами корпел над расчётами и пробирками, спал как Наполеон - четыре часа в сутки, а во сне видел, нет, не Нобелевскую премию и миллионные гонорары, а сотни и тысячи спасённых жизней, - рассказчик говорил пламенно, искреннее и безудержно. Виталий впитывал информацию как губка: каждая фраза проливала очередной лучик света на фрагмент прошлого. Нужный или ненужный для него, пригодится или нет для того, чтоб составить план по вызволению Володи, - уже неважно. Слушать и запоминать, потом отделит зёрна от плевел. Хотя слушать было проблематично: мало того, что опальный врач говорил тихо, едва разлепляя губы, так ещё Виталий попросту отвык от такого информационного потока. Он предпочитал получать чёткие ясные сведения, и мозг его не мог быстро перестроиться на восприятие длинного рассказа с возможной кучей ненужных подробностей. Зачем он ему сказал про сон в стиле Наполеона - это лишнее, зачем назвал фамилии, неизвестные ему, лучше бы уточнил, а кто эти люди? Да, и что профессор Бергер видел во сне, можно было тоже изложить покороче, или не говорить об этом вовсе. - И вот однажды, году так в 1970-м, его арестовал КГБ. - За что? - спросил Виталий, впрочем, безо всякого интереса. Ему хотелось снова встряхнуть рассказчика, чтоб тот успел дойти до самой сути до того, как помрёт сам, или как за ними придут лазуны и забьют за сидение без дела, или до момента, когда с Володей сделают что-то страшное. Но басист терпел и слушал, только терпеливый получает заслуженную награду. - За то, что украл из библиотеки НИИ, где он работал, секретные документы, в которых содержались материалы Третьего Рейха. Никто б не хватился - лежат в спецхране и есть не просят, но перед годовщиной Победы пришла проверка, и пропажа обнаружилась. Вижу, ты устал меня слушать, - удивительно ясный взгляд рассказчика в упор вперился в Виталия. - Скажу коротко - сложили два и два: Бергер начинал работу над диссертацией по трансплантологии, рассказывал в компании, что может сделать прорыв в науке, да такой, что все вздрогнут, а тут документы пропали по его теме. И тот, кто знал их содержание и самого Бергера - а такой человек был - быстро принял меры. - Ты-то откуда это знаешь? - Сам Бергер рассказывал, просил, чтоб я не повторял его ошибок. Ну, как видишь, я и не повторил, - горько усмехнулся опальный врач и спал с лица. Его снова затрясло в кашле, хлынула пена. Виталий изо всех сил сдерживал бьющегося в конвульсиях мужчину, пытался как-то успокоить его. Наконец, это ему удалось. Он уже был весь мокрый от пота, тёр щиплющие от соли глаза, и едва не пропустил продолжения повествования. - Времени у меня мало осталось: вижу, Смерть с косой стоит у ног моих, но я должен успеть, - снова запричитал мужчина, поднимаясь на локтях и замирая, пытаясь собраться с силами. - В общем, Бергер почти разработал способ аллотрансплантации, чтоб не было отторжения, иммуносупрессии после пересадки по его методике не требовалось. Берёшь любого донора, вырезаешь, что хочешь, пришиваешь, кому хочешь - как пуговицу от одной кофты к другой. Идеально же? Органы приживаются, человек излечивается и забывает, что вообще испытывал проблемы со здоровьем. - Красиво звучит... - Красиво на бумаге, да забыли про овраги. Ходить по ним пришлось. И главный из них, что органы нужно брать от живого человека, причём здорового и молодого, до 40 лет. Не раненого и после аварий, когда организм в стрессе сильном, а вот тупо взять добровольца, усыпить, и выпотрошить желаемые составляющие. Человек после этого, как понимаешь, восстановлению не подлежал. И вот за это Бергера и посадили: в своих мечтах о спасении страдающих он забывал о другой стороне медали, ну ты понимаешь. - Понимаю. - Молодец. В итоге все бумаги Бергера забрали, лабораторию прикрыли, его сослали куда-то за Урал, он там 15 лет пробирки мыл и гражданам рецепты с врачебной клинописью разбирал. А в перестройку о нём забыли, он и вернулся. Про свои теории и забыл, окончил психологический - был как Ломоносов - самым взрослым из учеников, но талант не смоешь хлоркой. Бергер изучал изменения сознания у людей после травм, стрессов, ну и у здоровых людей, которых по политическим целям запихивали в психушки, диссертацию он всё-таки защитил. Я уже в это время с ним работал. А после катастрофы Бергер вспомнил уральские годы - в аптеке-то он тоже не бросал науку - да наделал препаратов защитных: гелей разных, таблеток, уколов, прочих веществ для пропитки одежды и кожи, чтоб радиация не проникала в организм. Лазунов хотел изучать, когда первых поймали. Талантливый человек - талантлив во всём. Я видел, как он работает с ними, как последняя безмозглая скотина включает огрызки сознания. Но всё пошло не так, как он хотел. Тварей уничтожали, даже не думая положить их на алтарь науки, его самого пытались насильно усыпить. Вот он и ушёл сюда, меня с собой прихватил. Здесь боялся, что кто-то ему палки в колёса будет вставлять, но нет. Ему дали добро на все его разработки. Верховный мастер ему лично дал задание - работать с сознанием лазунов и квазикриперов. Очень ему хотелось выяснить, что в его голосе такого, что те дуреют и покорно идут за ним. - Выяснил? - Ага, особые вибрации и частоты, редко встречающиеся, крайне воздействующие на организмы с ослабленной психикой и сознанием вообще. - А-а-а, вот чего за Валеркой психи бегали, - задумчиво пожевал губы Виталий, припоминая гастрольные будни 80-х, когда он как-то утром вышел покурить на порог одной из многочисленных безликих гостиниц и увидел картину маслом: из-за угла вылетел Кипелов с квадратными от ужаса глазами, за ним бежали две девушки в смирительных рубашках. Дамы что-то шипели ему вслед, размахивая, точно Пьеро, длинными рукавами, а вокалист и не думал тормозить. Трёхметровый забор он взял легко и нежно. Звук приземления по ту сторону ограждения услышала вся улица, как и громкую ругань на самого себя. Ненормальные гражданки постучались лбами о забор да ушли, вытирая слёзы рукавами. - И всё бы было хорошо, но однажды светила наук притащили Бергеру пухлую папочку. Он как её увидел, вздрогнул, будто там была змея. Это было его дело, за которое он был сослан почти в ссылку, хорошо не в тюрьму посадили. Вот скажи мне, откуда они взяли эти материалы? Не знаешь? Вот и я не знаю. И начали они Бергера соблазнять, мол, давай друг, вспомни про свои юношеские опыты. Тот поначалу отказывался, но капля камень точит. Согласился мой учитель, тем более, что живого материала для опытов было предостаточно - хоть лазуны, хоть пленные охранники. И Веймаер с Галауэром сменили профиль деятельности - стали помогать Бергеру в его работе. Они же предложили ему оригинальное направление работы, так сказать проблему, которая остро стоит перед живущими на земле. Как Бергер мог отказаться? - А ты, значит, отказался. Ты так и не ответил на вопрос, почему ты здесь оказался? Если те двое стали помощниками, то тебя ж могли на их место поставить. Чем там они занимались? Травку в песке выращивали, ну так вот, занимался бы в тепле и уюте своим делом, а не кровавой пеной харкал на меня, - Виталий вдруг подумал, что опальный врач попросту заговаривает ему зубы, будучи подсадной уткой, в то время, как его Володю мучает певчий изверг. Слишком вовремя попался он ему, слишком долго не видно лазунов. - Могли. Но я сам подписал себе приговор. Я сжёг наработки Бергера, когда случайно подслушал разговор его с этими нелюдями. На память профессор многое уже не помнил, полагаясь на записи. Меня хотели отдать лазунам на съедение, прикончить в один момент, но Верховный Мастер распорядился иначе. Он лично высек меня, живого места не оставил, изувер, а после засунул в клетку. Вокруг меня ходили мохнатые твари и облизывались. Страшно, знаешь, было очень страшно. Когда ж раны зажили, меня послали в шахты. Вот уж сколько лет тружусь здесь. Недолго осталось, всё тлен. Поговорить не с кем, сбежать некуда, жить незачем... - Меньше драмы, больше дела. Что профессор твой с подручными собрался сделать с Володей? Как думаешь? Они отвели его к Верховному Мастеру, и я не знаю, что с ним, но очень хочу знать. И ещё, я понимаю, что ты тут в шахте безвылазно, но больше мне спросить не у кого. Пару лет назад я, пытаясь вызволить одного охранника, утащенного лазунами, попал сюда. Случайно набрёл на операционный блок. Искомого парня я нашёл там, он явно перенёс вмешательство - лежал в луже собственной крови, стекающей из живота. Первая мысль - его на органы разбирали, а он как-то смог уползти, но недалеко. Больше не видел - вернулись санитары-квазикриперы и врач. Я смог убежать, никто не преследовал. Сказали, что я старый. Это подтверждает твои слова, что на неведомые опыты нужны молодые люди. Не верю я речам Кипелова, заверившего, что Володя мой не пойдёт на органы. Я боюсь за Володьку, он хоть и ровесник мне по году рождения, но четверть века зависал в Системе, поэтому выглядит лет на 30. Мне он нужен живой и невредимый! Тебе есть, что сказать? Ах да, в той же операционной я видел человеческие пальцы отдельно от руки, просто лежали в луже крови. Там же валялся какой-то сгусток, с палец длиной, кривой весь. Эй, ты чего? Даже в полутьме было видно, что лицо опального доктора залила мертвенная бледность. - Когда это было? - Три года назад. - Значит, я всё-так отсрочил противоестественное дело, но не навсегда. Умён Бергер, мать его. - Скажи по-человечески, что это значит! - Знаешь главную проблему, стоящую перед человечеством? Ну кроме озеленения лесов и очищения воды? - Говори! - Больше всех от радиации досталось женщинам, - прошептал опальный врач, наклонившись к уху басиста, и вдруг замер. Его глаза остекленели и застыли неподвижно. - Эй, врач, что с тобой? Виталий перевернул довольно тяжёлое тело мужчины. Из его спины торчала стрела. Басист рывком поднялся, откатываясь за ближайший валун. Краем глаза он увидел женскую фигуру в длинном фиолетовом платье. В руке она сжимала увесистый арбалет. - Блядь! Бабы - исчадья ада, а ещё радиацией трахнутые, мать их! - выдавил он. *** - Ты ж моя умница, Ингрид, ты ж моя красавица, - Кипелов грубовато-нежно похлопал по щеке девушку в фиолетовом платье. Та скромно улыбнулась, склоняя голову. - Ты успела вовремя, ну почти, но вина в том не твоя, а этой падали, - у его ног, скорчившись, лежал квазикрипер. Тот самый, подстреленный Виталием у бункера. - Нога, больно, не успел бежать. - Скоро будет не больно, совсем не больно, мертвые не чувствуют боли. Ты своё отслужил. В печь его, - зловеще скомандовал Валерий стоящим у двери лазунам. - Мой тяжкий крест - злодейства вечная печать, - проникновенно грустно запел он, поворачиваясь к Ингрид. Лазуны же, довольно рыча, утащили брыкающееся тело квазикрипера. - Передавайте ей мой пламенный привет и обед, - крикнул Кипелов вдогонку, усмехаясь, - одно хорошо, - добавил он, обращаясь к помощнице, - зато теперь я точно знаю, что именно ты достойнейшая из всех дам, чтобы исполнить великую миссию. Не Эжен или кто-то ещё, а именно ты. Да, мне будет не хватать такого исполнительного секретаря, я буду скучать по тебе, но недолго. Иди, моя дорогая, работай. Многое ещё нужно сделать. Ингрид сделала изящный реверанс и, послав своему покровителю обворожительную улыбку, покинула тронный зал. Кипелов вышел за ней следом, направляясь вниз к своей любимой машине смерти, чтоб понаблюдать за кончиной слуги. Предвкушая предсмертные вопли и хрипы приговорённого вместе с довольным урчанием печки, Валерий начал напевать арийские песни, всё ещё живые в памяти. - Да-а-ай жару, чтобы знали, да-а-ай жару, чтобы знали, как делать дело, ух, пока не заржавело, да-а-ай жару-у-у!!! Печка, заслышав своего обожаемого господина издалека, зафыркала, опаливая шкуры стоящих рядом лазунов и оглашая весь подземный мир довольным гудением. Только двое не слышали этих звуков: всё ещё пребывающий в царстве Морфея Володя, и Виталий, старательно закапывающий тело убитого врача в землю в дальнем углу шахты, чтоб лазуны его не нашли.