Необратимость

Рем Арлонд стоял на краю крыши дома, задумчиво всматриваясь в бархатистую чернильную синеву ночного неба. Внизу сверкая окнами домов, неоновыми вывесками и фарами машин, распластался человеческий город. Но среди тысяч людей ему нужна была только одна, ключ к запретному гримуару, Тачибана Рицука. Молодой человек прикрыл глаза, вдыхая прохладный воздух и прислушиваясь к окружающим звукам. Острый демонический слух уловил звуки пианино. Играли очень неуверенно, с большими паузами, словно решаясь, а стоит ли? Определить мелодию было сложно. Лунная соната? К Элизе? Некто никак не мог выбрать. Очередная пауза затянулась. Похоже, полуночный концерт решили отложить. Но неожиданно через пару минут покров тишины, словно острое лезвие, вновь прорезали инструментальные звуки. Пронзительная незнакомая мелодия, разлилась в ночи, как тягучая печаль. Рем не мог объяснить, что подтолкнуло его, но уже через пару мгновений он стоял у небольшого коттеджа с ухоженным садом вокруг, всматриваясь в распахнутые окна второго этажа. Залитая молочным лунным светом комната, рояль и девушка. Пальцы ласково касались черно-белых клавиш, как если бы те были живые. И, действительно, под ее руками инструмент оживал. Ее исполнение не было идеальным, она сбивалась, словно задумываясь о чем-то, но настолько эмоциональным, на грани отчаяния, что, казалось, грусть въелась в каждую нотку. Она играла с закрытыми глазами и плакала. Акико резко распахнула глаза, тяжело и глубоко дыша. Белый потолок, тумбочка, рояль. «Все в порядке. Я дома. Просто страшный сон». Легкие подщипывали, будто воздуха не хватало. Она приложила руку к груди, чувствуя под ладонью неистово бьющееся сердце. Медленно вздохнула, задержав дыхание на пару секунд, и выдохнула, стараясь успокоиться. Через несколько минут дыхательных упражнений, пульс выровнялся, но засыпать все равно было страшно. Поворочавшись, девушка поднялась с кровати и села за рояль. Музыка - единственное, что всегда помогает. Когда-то ей пророчили блестящее будущее пианистки. Аки подняла крышку и замерла, рассматривая собственные кисти рук, испещренные тонкими белыми шрамами, но теперь - это просто ее хобби, утешение и… боль. Вздохнув, она осторожно коснулась кончиками пальцев прохладных гладких клавиш и закрыла глаза, настраиваясь и стараясь уловить мелодию, в которой отразились бы охватившие ее чувства. «Соната? Нет, не эта. И не к Элизе». Остановилась, задумавшись. «Да. Точно. Это она». Пальцы уверенно забегали по клавишам. Сегодня ее душа поет the sheltering sky.