Водовороты судьбы

Утро у Тацуи вышло просто замечательным. Не поехав в свою личную квартиру сразу после участка, он вернулся в родительский дом, чем очень обрадовал отца и мать, появившись на завтраке. Семья чинно уселась за низкий столик, накрытый в традиционном стиле, и приступила к трапезе. Тацуя мимоходом отметил, что отец с каждым разом выглядит все хуже и хуже. Он догадывался, что тот болен, но никак не мог вывести того на откровенный разговор. Каждый раз Сакаэ ловко уходил от ответа или переводил тему, советуя Тацуе лучше заниматься своими обязанностями, иначе в итоге следующим боссом станет его мать, а не он. Тацуя на это покорно кивал и обещал себе переговорить с матерью, как только появится возможность. — Тацуя, ты мало кушаешь, — вздохнула Абико и придвинула к нему миску с умебоси. Тацуя вскинулся и смущенно улыбнулся: — Прости, мама, я просто задумался, — он подхватил миску с рисом и быстро опустошил ее, не забывая про рыбу, которая у их кухарки получалась всегда просто отлично. — Как твои дела с акциями? — спросил Сакаэ, принимаясь за мисо-суп. — Хорошо. С этим у меня никогда не было проблем, ты же знаешь, отец. Сакаэ покивал и перевел взгляд на Кирино: — Милая? Та улыбнулась: — Нет, ничего. Я просто счастлива. Давно мы вот так все вместе не собирались за столом. Сакаэ положил свою ладонь на ее и легонько сжал: — Ты же знаешь, что всему есть свой предел и то, что Тацуя съехал, — следствие того, что он вырос. — Знаю-знаю, — кивнула она. — Но матери всегда хочется, что бы ее дитя подольше оставалось маленьким. — Мама! — Тацуя закатил глаза — иногда манера матери сожалеть о прошлом его просто убивала. Не то чтобы он был против, но это очень смущало, особенно теперь, когда ему не десять лет, а гораздо больше! Хотя он был очень благодарен Кирино за ее тепло, подаренное ему. Приехав в дом семьи Абико, он и не надеялся, что сможет обрести то, о чем мечтает каждый детдомовец, — крепкую семью. — Все-все, — махнула ладонью Кирино. — Кушайте давайте, не отвлекайтесь на меня. Мужчины Абико послушно вернулись к трапезе, лишь изредка перекидываясь несколькими фразами. Уже когда подали чай, Тацуя вспомнил про Икуо и встречу в участке, о которой размышлял всю прошлую ночь. — Кстати, я тут встретил одного парня, — начал Тацуя, привлекая к себе внимание родителей. — Его зовут Икуо и мы вместе жили в приюте «Махороба», пока вы меня не забрали. — Да? — Кирино прищурила глаза, но тут же расслабилась, когда Тацуя упомянул, что тот его не помнит. — Вот как. Она подлила мужу чаю в чашку и обернулась к Тацуе: — Возможно, это к лучшему? Помнишь же, что там произошло страшное убийство? Может, это его защитная реакция на стресс? — Возможно, — помедлил с ответом Тацуя и залпом допил чай. — Спасибо за завтрак, но мне пора. Дела не ждут, да и Фукамати уже несколько раз мне звонил. — Хорошего дня, сынок, — встала Кирино и обняла Тацую за плечи. — Приезжай домой почаще. Мы с отцом будем рады тебя видеть. — Обязательно, мама, — обнял ее в ответ Тацуя, кивнул отцу и вышел из гостиной. *** Утро Икуо прошло просто отвратительно. Во-первых, он чуть не проспал на работу — будильник почему-то оказался в вибро-режиме, и если бы не Мацуока-сан, каждое утро гремящая бутылками под его окном, он бы точно проспал и заработал себе замечание от Тёно-сана в личное дело, на которые тот никогда не скупился. А во-вторых, придя на рабочее место, он узнал ошеломительные новости: вчера утром, придя домой со смены, Доумеки напал на своего отца и жестоко избил. Затем он вернулся в участок и сдался сам, добровольно. Приехавшая на место следственная бригада зафиксировала все события и взяла показания с сестры и его отца. По слухам ему грозило четыре года тюрьмы и позорное изгнание из полиции. Икуо был просто в шоке от того, какие дела творятся у него под носом. Он не верил, что Тикара без причины напал на своего отца, поэтому попросил Конацу-семпай прикрыть, пока он встретится с напарником в изоляторе. Конацу-семпай не долго думая, сочувственно потрепала его по макушке, толкнула речь о том, чтобы он не унывал, и попросила на обратном пути захватить ей кофе из автомата. Камеры следственного отдела располагались в другом крыле здания, поэтому Икуо по пути ощущал себя ниндзя, пытаясь сделать так, чтобы не пересечься с начальством. На месте его долго не хотели пускать к Тикаре, говоря, что это не по правилам, но Икуо сделал такое грустное лицо, что охранник не выдержал и дал ему несколько минут. — Эй, Тикара-тян! Как ты тут? — Икуо оперся ладонями о прутья решетки и постарался улыбнуться. Доумеки лежал на лавке в одиночестве — полицейского, даже бывшего, никто бы не стал сажать в одну камеру с преступниками, мало ли что могло произойти — но тут же сел, стоило Икуо заговорить. — Нормально. А ты? — Все хорошо. Не хочешь рассказать, что случилось на самом деле? Доумеки мотнул головой и сжал губы. — Ясно. У меня теперь будет новый напарник? — Да. Мне теперь вход в полицию вообще заказан, — усмехнулся Доумеки. — Но я был прав. — Как скажешь, друг. Может, тебе что-нибудь надо? — Нет, — ответил Доумеки и, помедлив, спросил, — Ты не будешь у меня выпытывать еще что-нибудь по поводу моих действий? Объяснения? — Зачем? — Икуо пожал плечами. — Ты сказал, что он это заслужил, а тебе я доверяю как себе, ведь мы напарники, — улыбнулся он. — Мне большего и не надо. — Спасибо, Икуо, — кивнул Тикара. — Присмотри за Аой, пока я тут... — Хорошо, друг. — Время! — охранник заглянул в коридор и погрозил Икуо. Тот кивнул и повернулся к Доумеки: — Мы все равно попытаемся тебя вытащить, так что не отчаивайся. — Ага, — Доумеки улыбнулся и снова улегся на скамью. — Пока! — Пока! По дороге обратно Икуо завернул к автоматам и выбрал для Конацу-семпай самый лучший и дорогой кофе, что предоставлял выбор. Та, приняв подношение, благосклонно кивнула ему и пообещала, что еще пообщается с адвокатами насчет Доумеки, может, они и подскажут чего. Икуо горячо поблагодарил ее и отправился на свое рабочее место, без напарника ставшее в раз одиноким. Чем ближе был конец смены, тем больше мыслей крутилось в голове у Икуо. Он писал отчеты, сдавал рапорты, но все время возвращался к Доумеки, Данно Тацуе, Нати и его сестре. Он раз за разом прокручивал в голове все факты и имеющуюся у него информацию, но вопросы оставались нерешенными. К пяти часам окончательный ответ был у него только по делу Тикары: Конацу-семпай заглянула к нему и сказала, что адвокаты и прокуратура поговорили с Доумеки и тот согласился на сделку — четыре года и возможность досрочного освобождения, если он будет хорошо себя вести. Это была победа, хоть и не большая. Выходя из здания участка, он почувствовал, как начинает болеть голова. С детства у него бывали мигрени, и их приближение он обычно чувствовал заранее, но сегодняшняя, похоже, будет особенной. Он уже ощущал, как зарождается небольшой океан боли где-то в его затылке, посылая волны в виски. Застонав, он присел на ступени крыльца и прикрыл глаза, перед которыми начали летать белые мушки. — Икуо? Что с тобой? — Конацу-семпай была как никогда вовремя. — Голова, — простонал Икуо и зашипел, когда она дотронулась до его макушки. — Я вызову тебе такси, — сказала она и тут же набрала номер. — Машину к полицейскому участку Синдзюку да побыстрее! Да, хорошо! — она положила трубку и обратилась к Икуо. — Сейчас, скоро приедет, ты только держись. Тебя в больницу? — Нет, домой. Нужно поспать и выпить таблетки, — прошептал Икуо, делая над собой усилие. — Спасибо, семпай, за все. — На то я и нужна, — усмехнулась Конацу и помогла ему сесть в машину, когда та приехала. — Поправляйся давай. Если что, я завтра скажу, что ты берешь больничный. — Хорошо, еще раз спасибо! — он аккуратно закрыл дверь машины и откинулся на сиденье. — Пятый дом вверх от торгового центра «Сакура», пожалуйста, — назвал он адрес и зажмурился, когда машина тронулась с места. Головная боль качала его на своих волнах, пока он добирался до дома, раздевался и укладывался в кровать. На обратной стороне век мелькали смутные образы дождя, Юйко-сенсей, юного Тацуи и полицейского с золотыми часами.