Водовороты судьбы

Будильник на телефоне прозвонил ровно в шесть утра. Икуо еле разлепил глаза и тихо застонал — очередной рабочий день скоро начнется, а ему лень было вставать с кровати. Не то чтобы и в обычный день он с нее вскакивал, как ребенок, но сегодня был особенный день. Сегодня его и Доумеки, лучшего друга еще с академии, поставили на вечернее патрулирование, а это значит, что домой он попадет только завтра. И то, если все пройдет хорошо и Тёно­-сан не привяжется к ним с очередным заданием, чтобы, как он любил говорить, «новички не расслаблялись». Если бы все судили так, как он, то они с Доумеки должны были пахать как волы, не высовывая носов из гор отчетов за гроши семь дней в неделю. Слава Ками, что Тёно-­сан не был капитаном и прямого кураторства над стажерами не имел, так что Икуо с Доумеки временами успевали и высыпаться перед работой. Будильник все не переставал пищать, и Икуо, с трудом нащупав телефон на прикроватной тумбочке, выключил его. За окном хмурилось летнее небо. Тучи низко весели над городом, обещая к обеду пролиться теплым дождем. Икуо не любил лето. Оно ассоциировалось у него лишь с потерями. Юйко­-сенсей как раз погибла летом. Икуо плохо помнил тот день, лишь нескончаемый дождь и большого человека с полицейским значком, настоятельно советующим ему обо всем забыть. Икуо не знал, было ли это следствием слов того мужчины, или что­-то еще, но он и вправду практически все забыл. Лишь временами, словно вспышки, появлялись какие­-то воспоминания, подернутые дымкой. Они не приносили с собой облегчения или разгадки тайны, что бередила его рану на сердце, — только головные боли и сочувственные взгляды от окружающих. Что ж, он мог бы еще долго лежать и размышлять, почему он ненавидит лето, но его ждала работа, поэтому Икуо сполз с кровати и прошел в ванную. Она была крохотная, как и все его жилье, которое он получил от государства, когда его срок пребывания в приюте подошел к концу. В последнем месте, где он жил, не было никого из «Махоробы», приюта, где работала Юйко­-сенсей. Первые несколько лет они еще были вместе с некоторыми ребятами, но потом жизнь их разбросала по разным местам. Иногда он даже писал некоторым из них, стараясь не терять связь с прошлым. Но в основном он уже давно был сам по себе. Со своей миссией, своей мечтой, на пути к которой он прошел много трудностей. Поступление в полицейскую академию было одной из самой сложных высот, которую он самостоятельно преодолел. Теперь же он просто не имел права облажаться, ведь ему нужно подниматься все выше и выше, чтобы достичь самого верха. Чтобы ему открылись двери во многие кабинеты, где есть информация, связанная с тем днем — днем смерти Юйко-­сенсей. Он взлетит так высоко, как только сможет, чтобы отыскать правду и узнать, кто же убил ее и заставил его замолчать. Почистив зубы и наскоро умывшись, он вернулся в комнату. Кровать все еще манила ночным теплом, но Икуо стойко переборол свое желание нырнуть в нее и уснуть сладким сном. Вытащив из шкафа форму, он оделся. Часы на телефоне показывали без двадцати семь. Он не опаздывал, но все же решил, что пора выходить, ведь завтракать было нечем, а в отделе у Доумеки можно было выпросить пару бутербродов, которые его сестренка заранее ему приготовила с вечера. *** — Икуо, ты опять? — вздохнул Доумеки и вытащил из сумки пакет с бутербродами. — Прости, Тикара-тян, я правда забыл вчера купить себе бенто на обед, да и продукты тоже. Это все издержки жизни холостяка! Я тебе все верну, если хочешь, — Икуо преданно взглянул в глаза другу и даже ресничками похлопал для убедительности. Доумеки покачал головой и протянул ему еду: — Не надо. Я все понимаю, Икуо. — Спасибо, ты самый лучший! — заулыбался Икуо, разворачивая целлофановый пакет и выкладывая на тарелку бутерброды с тунцом. Он хищно повел ноздрями, втягивая вкусный аромат и рассмеялся. — Сегодня Аой-­тян добавила новые специи, ммм! Ну что ж, попробуем! Икуо с жадностью впился зубами в бутерброд и застонал, когда почувствовал вкус: — Передай ей мое восхищение! Они великолепны! Доумеки кивнул и отвернулся к своему столу, скрывая крошечную улыбку. Он был хорошим старшим братом и любил, когда хвалили его младшую сестренку. — Вы что, прохлаждаетесь тут, бездельники?! От голоса Тёно-­сана за спиной Икуо подавился и закашлялся. — Никак нет, Тёно-­сан! — просипел он, заталкивая тарелку с бутербродами в ящик стола и улыбаясь. — Ну­-ну, я посмотрю, как вы вечером будете работать, — скривился он и погрозил пальцем. — Я слежу за тобой, Рюдзаки-­кун. — Чего это он с утра снова не в духе? — нахмурился Доумеки, провожая спину лейтенанта, уходящего в сторону кабинета капитана, задумчивым взглядом. — Кто его знает, — пожал плечами Икуо и, оглядевшись, вытащил бутерброд из ящика. *** До обеда жизнь в участке текла медленно: отчеты, совещания по отделам и звонки от населения, — но стоило часам перевалить за отметку двенадцати часов, как все начинало закручиваться, словно в водовороте. Икуо только и успевал, что бегать из одного отдела в другой с поручениями да с этажа на этаж. Но он не жаловался. В такие моменты время летело незаметно, и ночная смена приближалась просто семимильными шагами. Он пересекся с таким же загнанным Доумеки на обеде, подивился тому, как друг успевает справляться со своей работой, и утащил на крышу вместе с бенто. После обеда Икуо выловил Тёно­-сан и приказал принести из архива кучу старых дел, которые зачем­-то ему понадобились. Попасть в архив и хорошо там покопаться было одним из стремлений Икуо, поэтому он сразу же закивал и уточнил, какие именно дела и по каким датам нужны Тёно­-сану. Тот с недоумением посмотрел Икуо, будто не веря в искреннюю заинтересованность подчиненного работой, написал ему список и выдал пропуск с напутствием не возвращаться, пока все не найдет. В архиве Икуо был всего пару раз, да и то мельком. Сейчас же у него было время хорошенько здесь все изучить, благо теперь он мог никуда не торопиться. Всего на поиски он потратил минут сорок, но папки по делу Юйко-­сенсей не было. Не было даже зафиксировано, что в этот день в приюте «Махороба» произошло убийство. Сжав челюсти, он закрыл лишние вкладки в браузере и перешел к делам, которые ему нужно было отобрать для Тёно­-сана. Монотонная работа убаюкивала, но он не сдавался, не желая потерять даже чуточку доверия, что оказал ему лейтенант. К шести вечера он выполз из небольшой душной комнаты с покрасневшими глазами и взлохмаченными волосами. Встречавшие его по дороге полицейские с улыбками и смешками комментировали его внешний вид, на что Икуо отшучивался и указывал на стопку дел в руках, говоря, что поручения лейтенанта только так и выполняются. Добравшись до своего рабочего места, он сгрузил стопку на край и отправился за следующей, понимая, что если Тёно-­сан не заберет это к себе на стол, то ему может и не хватить всей столешницы. — Тикара-­тян, можно я оставлю у тебя на столе пару папок? — решил схитрить он, нависая над столом Доумеки, увлеченно печатающего отчет. — Нет, — мотнул головой Доумеки и указал на пол. — Складывай все туда и не захламляй и мой стол тоже. — Какой ты злюка! — обиделся Икуо, складывая последнюю стопку папок на пол и садясь за свой стол. — Я пожалуюсь на тебя Аой­-тян! — Пф! — усмехнулся Доумеки, скатал из стикера шарик и бросил в сторону Икуо. Тот ловко спрятался за стопками папок, башнями возвышающимися над ним и рассмеялся: — Мазила! — Сам такой, — ответил Доумеки и кинул в Икуо степлером. Канцелярская война длилась еще полчаса, пока не пришел Тёно-­сан и не раскричался на них. Доумеки с Икуо виновато покивали, но потом еще час перебранивались, разгребая отчеты своего отдела, до которых руки не доходили в течение прошлой недели. *** — Так, в этот раз мы идем в увеселительный квартал, так что приказываю всем держаться вместе. Инициативу не проявлять, оружие не доставать, если вам не будет угрожать прямая опасность, — напутствовал Тёно группу патрульных, когда они приехали. Большинство патрульных украдкой зевали в кулаки и хлопали мутными глазами — вторая смена подряд без малейшего отдыха тяжело давалась даже самым стойким полицейским, что уж говорить про зеленых новичков, которых по всем отделам набралось аж шесть штук. — Доумеки, Рюдзаки, вы со мной, — махнул им Тёно и направился в сторону первого увеселительного заведения. — Ну вот, нам, как обычно, везет, — закатил глаза Икуо. Доумеки рядом вздохнул и пошел следом за другом. Им предстояла тяжелая ночь. Клуб Ринто Вурум они по приказу Тёно­-сана обошли и вернулись только к концу обхода. С чем это было связано, никто не знал, но лейтенант начал хитро улыбаться, как только зашел в зал, удостоверением полиции оттеснив вышибалу и хостес от входа. — Полиция! Всем оставаться на местах! Позовите сюда менеджера! — громко крикнул он, внимательным взглядом окидывая помещение и жестом приказывая Доумеки и Рюдзаки рассредоточиться за его спиной. Пока лейтенант разговаривал с управляющим, Икуо успел оглядеться по сторонам: клуб был большой, с высоким потолком и огромным аквариумом, расположенным вдоль одной из стен. В аквариуме между водорослями плавали яркие разноцветные рыбки. Такие же прекрасные, как и эти рыбки, от разных столиков на него поглядывали девушки. Одни смущенно отворачивались, встретившись с ним взглядом, другие же напротив призывно улыбались и подмигивали. Икуо жарко покраснел, когда одна из них совсем потеряла стыд и медленно скользнула языком по черенку ложки, облизнув его. Томно прикрыв глаза, она откинулась на спинку диванчика и слегка раздвинула ноги. Икуо судорожно выдохнул и ойкнул, получив тычок в бок от Доумеки. — Сосредоточься, — шепнул ему друг и кивнул себе за спину, где появился темноволосый парень и начал тут же дебоширить. Чтобы успокоить его, пришлось воспользоваться силой Доумеки. Икуо уже собирался вытащить дубинку, прикрепленную к поясу, но тут вмешался еще один мужчина, видимо, тот пресловутый «босс», о котором кричал дебошир. Мужчина хотел, чтобы его подчиненного отпустили, но Икуо отказался. Он умел быстро делать правильные выводы, а в том, что это якудза, у него уже не было сомнений. Теперь становилась понятна хитрая предвкушающая улов улыбка Тёно-­сана перед облавой. Похоже, кто-­то донес ему, что сегодня здесь будут крупные рыбки, и он решил не упускать своего шанса проявить себя перед начальством. Пока Икуо отвлекся на громкие требования лейтенанта о показе задних комнат, а в это время к ним успел подойти еще один парень. Высокий, темноволосый и в очках. Он остановился и вальяжно закурил, выпуская клубы вонючего сладковатого дыма в их с Доумеки сторону. В горле тут же запершило, а в носу защипало. Иногда Икуо просто ненавидел свое острое обоняние, боком вылезающее в самых неожиданных ситуациях. Он закашлялся и отвернулся, когда подошедший парень взглянул на него. — Мы встречались раньше? — спросил тот, перекатывая в зубах сигарету, пепел с которой легкими хлопьями опадал на дорогой ковер под ногами и костюм якудзы. Икуо поморщился и оглянулся на Тёно-­сана, кажется, получающего все больше удовольствия по мере того, как начинал бледнеть и заикаться управляющий клуба. — Думаю, что нет, — помедлив, ответил он. — Я не общаюсь с якудза. И это было правдой. Но этот якудза казался ему смутно знакомым — Икуо никак не мог вспомнить, где видел его раньше, но он, казалось, знал этот взгляд, эту манеру внимательно смотреть на собеседника, он уже где­­–то видел это лицо, нос, губы. То, что он никак не мог вспомнить этого человека, раздражало его, и позже, в участке, Икуо то и дело смотрел на него. Каждый раз он натыкался на его пристальный, немигающий взгляд и, почему­-то нервничая, снова зарывался в кипу отчетов. Когда в комнату зашла Конацу-семпай и утащила его в столовую, Икуо обрадовался, хоть и не хотел уходить, не разобравшись сначала с документами. Но кофе ему бы сейчас точно не помешал, а еще это давало ему возможность сбежать от этого взгляда, который, казалось, пронизывал его насквозь. До конца смены оставалось несколько часов, и ему просто необходимо было собраться. Икуо так торопился уйти, что не заметил, как этот парень изменился в лице, услышав его имя.