НЕСКОЛЬКО ЖЕНЩИН СПУСТЯ

Этот неожиданный минет становится навязчивой мыслью, которая сопровождает все другие действия Рэнди, никаким боком с Гейлом не связанные. Даже когда тот утром уходит с рыжей девчонкой пить кофе, а Рэнди старательно делает вид, что ещё спит, в мыслях у него только Гейл. В постели. Делающий минет. И потом, на заправке, расплачиваясь кредиткой, он всё равно помнит о Гейле. Мокром, горячем, с членом во рту. И всю дорогу в Калгари он украдкой смотрит на Гейла, ища какие-то признаки нездоровья — может быть, у него лихорадка? Уж больно жарким и сладким был вчера его рот. И странно, что всё как обычно — Гейл за рулём, Рэнди рядом. Долгие пять часов проходят в привычном молчании, прежде чем Рэнди решается уточнить: — Ну, и что это было? — Что «это»? — не отрывая взгляда от дороги, откликается Гейл. — Ну, с этой рыжей девчонкой, ночью? Гейл поворачивается и смотрит на Рэнди так, будто тот говорит по-китайски. Рэнди хорошо знает эту его манеру ТАК смотреть — будто лучший ученик класса на идиота. Поэтому он чётче, чем нужно, и выразительно донельзя произносит: — Ты. Мне. Сделал. Минет. Теперь — да. Теперь уже Гейл нормально на него смотрит. Но есть кое-что, что тревожит Рэнди сильней, чем недавний надменный взгляд, — отсутствие всякого выражения. По лицу Гейла нельзя прочесть ничего, он молчит и лишь как-то вздыхает. Вздыхает? Нет, он, наверное, просто собрался зевнуть. — И? Гейл определённо не выглядит заинтересованным в разговоре. Это «и» — всё, что он считает нужным сказать, прежде чем отвернуться и снова смотреть на дорогу. — И что это было?! — с нажимом повторяет свой вопрос Рэнди и смотрит на него сбоку в упор. Гейл жмёт плечами и приподнимает одну бровь: — Не знаю. Просто поддался моменту. И всё. «И всё». Это всё объяснение. Гейла, кажется, вообще не беспокоит тот факт, что ночью он отсосал своему партнёру по съёмкам. Он сосредоточен на процессе вождения, потому что опять пошёл снег и видимость ухудшается. А Рэнди не знает, что делать. Да и что тут вообще можно сделать? Если Гейл по этому поводу абсолютно спокоен, то чего должен нервничать он, которому просто был сделан отличный минет? Похоже, официальная политика между ними заключается в этом «и всё». Что ж, ладно. Рэнди лезет в рюкзак и достаёт себе бутерброд. В Бруксе они вынуждены остановиться, потому что очень сильно метёт. Решают выпить кофе в пустом придорожном кафе и переждать непогоду, а если не получится, то здесь же и заночевать. — Где у вас тут можно остановиться? — спрашивает Гейл у одинокой барменши, скучающей у окна. — Да хрен знает где. — Она перемещается к стойке и вопросительно смотрит на них: — Кофе, чай? — Кофе. — Садитесь за столик. Она начинает жужжать кофемашиной и чем-то гремит под стойкой, на некоторое время вообще исчезнув из вида. — Боюсь, не смогу вам помочь, я сама не из Брукса, — она появляется снова и ставит на стойку поднос, — я живу в Калгари, но кажется, что задержусь на работе. Вот же погодка сегодня — полный пиздец! Гейл с Рэнди ржут, и уже она им не кажется тёткой. Блондинка немного за тридцать — ямочки, кудри, зачётная грудь. Гейл оживляется и начинает знакомство. Через полчаса они уже вместе пьют кофе за столиком, мило флиртуя и хохоча. — Да мы отвезём тебя, Рут, — в чём проблема?! Я классный водитель, вот Рэнди не даст соврать, а ты нам покажешь дорогу. — А завтра на чём я приеду? — Она выставляет в проход свои длинные ноги, кокетливо глядя на Гейла, похоже, уже согласившись на всё. — Ну-у-у, — загадочно тянет Гейл. — Есть же общественный транспорт… Это вот нам надо беспокоиться, найдём ли мы подходящий отель… — Ладно, — решается Рут и встаёт. — Едем, пока не стемнело. Приглашаю к себе, если что. — «Если что» — что? — соблазнительно улыбается Гейл. — Если вас из отеля попрут — а ты думал? — Нас не попрут — не успеют! — весело парирует Гейл. — Мы и сами уйдём! Тщательно заперев дверь кафешки и поставив на сигнализацию, Рут усаживается в их «Форд-Эскейп» на переднее сидение. Рэнди молча садится назад, Гейл — за руль, без вопросов. Эти двое хотят друг друга, причём так, что воздух в холодном салоне машины прогревается за минуты. Всю дорогу Рэнди не знает, как вести себя, после того, что случилось. Исчезла вся лёгкость совместного блядства, пропал весь кураж. Гейл сосредоточен на Рут и дороге, Рэнди — лишний. Сторонний свидетель чужого флирта, просто статист. Ему даже думать мерзко о том, что придётся спать одному. И не просто спать одному, а пока где-то рядом Гейл будет трахать и мять эту наглую Рут. В десять вечера они заезжают на заправку уже в черте Калгари. Гейл выходит, чтобы заправить бак, а Рут идёт в аптеку — якобы за жвачкой. Рэнди делает вид, что дремлет, привалившись к окну, а сам ни о чём больше думать не может, кроме как об этих двоих. О том, что теперь, вероятно, так будет всегда между ними, Гейл ведь сказал «всё», значит — всё. И это пиздец. — Эй, Рэндс, — возвращается Гейл, дымя сигаретой. Он смотрит на Рэнди, сидящего с закрытыми глазами, и отмечает тень от ресниц, красиво падающую на бледные щеки. — Что? — губы Рэнди приоткрываются в полумраке. Чётко очерченные, почти женские, губы. Но глаз он так и не открывает. — Как ты думаешь, я могу называть её «детка»? И вот тут глаза Рэнди распахиваются на половину лица. — Думаю, да. Она ведь тебя не так уж и старше. Поэтому можешь, вполне. — Понятно. А ты? — Я? Рэнди одну лишь секунду непонимающе смотрит на Гейла, а потом от знакомой лукавой улыбки теплеет в груди. — Я, в присутствии старших, буду молчать, командир. И оба смеются, глядя друг на друга, а после в окно, на подошедшую Рут. Та демонстративно разрывает пакет с жевательной резинкой и, прежде чем сесть в машину, закидывает в рот сразу несколько штук. — Ты ж у нас рулишь, вот и рули, — весело добавляет Рэнди, глядя на Гейла, и оба сразу же понимают, о чём идёт речь. Гейл испытывает облегчение, убедившись, что Рэнди так же, как и раньше, не против заняться сексом. Сегодняшний разговор немного напряг его, что тут скрывать. Поэтому, флиртуя с бойкой барменшей, он не рассчитывал на «как обычно, втроём», опасаясь возможной негативной реакции Рэнди. Тем более девушка немолодая, а Рэнди всё-таки гей, — мало ли что. Когда они останавливаются у нужного дома и Гейл глушит двигатель, возникает небольшая заминка. В салоне сильно пахнет бензином, и запах ежевичной жвачки Рут приятно щекочет нос. Гейл придвигается к ней вплотную, почти прижимая к двери, кладёт руку на плечо и начинает переговоры. Рэнди снова делает вид, что дремлет, а сам напряжённо прислушивается к тому, о чём они говорят. Слова банальны, как стёртые туфли, — какие-то милые глупости, пошлости, сальные шуточки с обеих сторон. Но ясно, что смысл не в словах, а во взглядах, в прикосновениях, в том, как они возбуждённо-прерывисто начинают дышать. Оказывается, есть сто приличных способов попросить женщину дать и сто способов ей не ответить отказом. Их лица почти соприкасаются, когда Гейл, наконец, подводит к главному: — Послушай, детка, Рэнди и я… — Да? Рут перестаёт жевать жвачку, но она продолжает белеть в темноте меж её пухлых подкрашенных губ. Это и внимательный взгляд снизу вверх, полный влажного ожидания, возбуждают Гейла, и его голос становится хриплым. — Ты была так любезна, согласившись поехать с нами… — Это тупая фраза, Гейл сам это знает, но также он знает, что именно такие фразы работают лучше всего. — Нам с Рэнди хотелось бы отблагодарить тебя за приятное времяпрепровождение, но мы, правда, не знаем как. Она всё ещё зачарованно смотрит. Рэнди кажется, что все дурные намерения Гейла сейчас написаны у того на лице. Однако Рут не отстраняется, а лишь тихонько вздыхает, когда Гейл проводит большим пальцем сверху вниз по её щеке и касается губ: — Мы могли бы провести эту ночь вместе и вместе что-то придумать. Что скажешь? Вместо ответа она открывает лежащую на коленях сумочку и вытаскивает ключи. То, что они принимаются делать сразу же за порогом её дома, наверняка запрещено законом в пятидесяти одном штате Америки и одиннадцати штатах Канады. Зажатая между ними, словно пойманная кошка, Рут начинает извиваться всем телом и громко стонать. Прямо здесь, в коридоре, даже не потрудившись пройти дальше, Гейл неистово целует её, пока Рэнди срывает пальто и, запустив руки под свитер, берёт за грудь и ласкает соски. Он прижимается к ней со спины, не давая потерять равновесия, пока Гейл задирает ей юбку на пояс и приспускает трусы. Она стонет, вцепившись в обоих руками, когда Рэнди целует ей шею за ухом, а пальцы Гейла уже у неё между ног. «Что ж, если ничего не будет, значит не будет», — отстранённо думает Рэнди и опускает свою руку вниз, где, раздвинув мягкую плоть, теснит пальцы Гейла своими. Так, крепко зажав между своими телами, они трахают её в две руки. Это жутко неудобно для Рэнди, но Рут кончает быстрее, чем ему приходит в голову сменить положение. Она кончает внезапно, поскуливая и извиваясь, и это только первый оргазм в эту ночь. Рэнди продолжает лизать её шею, Гейл засовывает в рот свой язык и не даёт продохнуть. Между ног у неё раскалённая лава, настоящий Везувий. Гейл засунул в неё сразу два пальца, Рэнди — один. И они, эти пальцы, трутся там, внутри, — прижимаясь и скрещиваясь, ощущая влагу и спазмы — наружу и внутрь. Ничего такого, но как же это заводит! Вверх и вниз, и по новой. Чувствовать друг друга и одновременно её. В эту ночь только это — никакого минета от Гейла. Только дикая ебля обезумевшей самки и двух разъярённых самцов. На полу, на диване, в спальне и в ванной. Стоя, лёжа и сидя, и хрен ещё знает как. Рэнди много раз кажется, что он больше не может, но когда ловит безумный взгляд Гейла, понимает, что может ещё. Дотрахавшись до полуобморочного состояния, они, наконец, засыпают. Два парня и одна женщина — одним голым, мокрым и до сладости пошлым клубком… Женщины. Всю дорогу в Банф Рэнди думает о них. Для него женщины — это что-то непостижимое. Женщины развлекают, и с ними, в общем-то, даже нормально. Но теперь он их трахает, и это — адов пиздец. Нет, какие-то абстрактные женщины — с длинными ногами, с грудями, не вмещающимися в ладонь, с крепкими задницами — по-прежнему не возбуждают. Но при этом он хотел каждую, с которой спал за время поездки. Что, если он не может хотеть женщин в общем, а каких-то конкретных — вполне? Может, в этом всё дело? Он по-настоящему хотел всех этих девчонок — сначала непонятных и закрытых, а потом вдруг развязных и совершенно доступных, согласных на всё, что предлагает им Гейл… — Черт, Гейл! — Автомобиль внезапно тормозит, а потом снова двигается дальше, но от рывка Рэнди довольно больно стукается лбом о стекло. Он поворачивается и возмущённо смотрит на Гейла. Тот улыбается и подмигивает, а потом опять следит за дорогой, но при этом у него такое лицо, что Рэнди сразу же забывает про женщин. — Что? — спрашивает он у Гейла. — О чем ты думаешь, Рэндс? — А что? — У тебя какой-то перепуганный вид. — Иди на хуй. Перед подъёмом в Саншайн-Виллидж они останавливаются в бистро. Банф многолюден, как всякий лыжный курорт в это время, и потому им не сразу удаётся найти свободное место, чтобы присесть. Молоденькая юркая официантка принимает заказ, и Рэнди сразу обращает на неё внимание — на её большой рот и очаровательную щербинку, при каждой улыбке приковывающую взгляд. Рэнди пытается разобраться в том, что происходит. Она явно флиртует с ним — как бы невзначай прикасается, смотрит в глаза. Гейл спокойно сидит, изучая меню и потягивая минералку, рядом на столике лежат его перчатки и рыжая шапка. Рэнди жмурится, потому что это очень красиво — сочетание рыжего с чёрным на голубоватой скатерти, покрывающей стол. Официантка заигрывает с ним, задаёт вопросы, смеётся. Рэнди приятно такое внимание, он даже думает, что смог бы с ней переспать. Пытается представить, как раздевает её и целует, как она опускается вниз, а потом… Но нет, что-то мешает. Рыжее с чёрным его отвлекает, и немного напрягает весь этот невольный аналитический монолог в голове. Когда она наклоняется над столом с подносом, засвечивая Рэнди всю глубину декольте, его вдруг осеняет. Ему хочется видеть, как её небольшую грудь трогает Гейл. Как они вдвоём её лапают и зажимают. Хочется слышать, как Гейл возбуждённо шепчет: «Раздвинь ножки, детка», пока сам Рэнди её целует. Ему хочется знать, понравится ли ей побывать между ними, когда один трахает, а второй даёт в рот. И кто первый из них сможет кончить, запустив цепную реакцию в бесконечность. Гейл. Рэнди представляет себе его лицо, когда тот кончает. Всегда неожиданно, без предупреждения, вдруг… — А? — Рэнди чувствует, что его теребят за плечо. — Позвони мне, — говорит хорошенькая официантка и, вырвав из своего блокнота листок, кладёт его на стол перед Рэнди. Пока тот тупит, Гейл берёт сложенную бумажку и прячет под шапку: — Он позвонит тебе, детка, я прослежу. Или даже сам позвоню — разницы нет. Все равно я иду в нагрузку, так что ты это учти. Официантка смеётся: — Я вовсе не против, сэр. — Вот и отлично, — оживляется Рэнди. — Мы остановимся в Саншайн-Виллидж, но можем приехать сюда… Гейл как-то удивленно смотрит на него, когда официантка уходит. И Рэнди понятен этот взгляд — он и сам удивлён. Они больше ни слова не говорят про это, однако каждый для себя что-то понял и, возможно, даже решил. Рэнди абсолютно всё становится ясно — он тупо хочет каждую, с которой флиртует Гейл. Он хочет только тех, кого хочет Гейл, и непременно, чтобы вдвоём её трахать. Черт возьми, да он просто спит с Гейлом! Рэнди понимает, что он спит с Гейлом, только вот Гейл, мать твою, спит не с ним — он трахает женщин! И эта мысль вызывает в груди у Рэнди какую-то резкую непонятную боль. Саншайн-Виллидж, без преувеличения, крут и прекрасен. Это поднимает настроение обоим, но, понятно, сразу на трассу никто не идёт. Они долго и с удовольствием осваивают каждый свою ванную в большом панорамном дуплексе, отдают в стирку все вещи, заказывают сытный обед. Под вечер отдохнувшему Рэнди хочется прогуляться, но у Гейла есть другая идея, и он с загадочным видом опять перетряхивает весь свой рюкзак. — Сегодня у нас будет перезагрузка, — объясняет он Рэнди. — Не стоит всё портить, выходя на мороз. Рэнди, в общем-то, всё равно, что делать, лишь бы с Гейлом. Он согласен гулять с ним, смотреть телевизор или просто сидеть и молчать. Да хоть в лото играть или петь караоке! Какая, блин, разница? Он ощущает себя расслабленным и счастливым и даже не очень-то стремится узнать, что задумал загадочный Гейл. «Перезагрузка» — это приличный пакетик марихуаны. — И ты скрывал его всю дорогу? — возмущается Рэнди. — Всему своё время, — спокойно в ответ улыбается Гейл. Они убиваются так, что уже физически больше не могут смеяться. Та музыка, которая есть между ними, звучит оглушительно — и не внутри, а вовне. Гейл мог бы запросто пригласить Рэнди на танец, потому что уверен, что тот не собьётся. Все их слова приобретают подтекст, а жесты — глубокую значимость. Воздух в гостиной сгущается и становится похожим на ртуть. Гейл замечает лёгкое голубоватое свечение вокруг своих пальцев, потом переводит взгляд на Рэнди, тело которого так же обведено люминесцентным контуром. И это вовсе не кажется Гейлу странным — он чувствует правильность происходящего, видит во всём этом бреде какой-то таинственный смысл. — Интересно, а будет ли светиться девчонка, если мы её трахнем? Гейл не уверен, что спрашивает это вслух, но Рэнди тот час откликается: — Не знаю, надо проверить. Гейл встаёт с кресла и идёт к шкафу в прихожей. Чрезвычайно медленно и осторожно вынув из кармана куртки листок, вслух читает: — Миранда. Рэнди многозначительно хмурится: — Эта светиться не будет. Гейл тут же согласно кивает: — У официанток плохая электропроводность, ты знал. Пока они ждут девчонку, трава чуть-чуть отпускает. Рэнди лежит на диване и пялится в потолок, Гейл сидит рядом на полу, привалившись спиной, и пьёт воду. Непонятно, сколько проходит времени прежде, чем остальные три измерения перестают путаться и тормозить. — Рэндс, ты в порядке? — Болит голова. Гейл неловко встаёт и усаживается в изголовье, лёгкими движениями начиная делать Рэнди массаж: — Сейчас будет легче. Рэнди, не ожидавший такого, жалеет, что у него болит голова, а не член. Прикосновения Гейла просто божественны, и больше всего ему хочется, чтобы это никогда не кончалось. Когда раздаётся телефонный звонок, звук будто взрывает нирвану. Гейл прекращает массаж и поднимается, чтобы ответить. — Это Миранда. Давай, топай наверх, я её встречу. Рэнди поднимается в спальню по лестнице, на ходу раздеваясь, в красивом порядке развешивая на перилах джинсы, футболку, трусы и носки. Воздух на втором этаже кажется свежим, он жадно вдыхает всей грудью и прыгает на кровать. Через пару минут появляется Гейл и, быстро избавившись от одежды, прыгает следом. — Она в ванной. Рэндс, как твоя голова? «Я в порядке», — хочет сказать Рэнди, но почему-то не может, остановленный нежным прикосновением ладони Гейла к своим волосам. — Ты думаешь это трава? Может, ты простудился? — Не знаю. И тут Гейл делает самую естественную и в то же время самую невозможную вещь на свете — целует Рэнди в лоб, чтобы проверить температуру. — Вроде бы лоб нормальный. — Вроде бы? — возмущается Рэнди. — А ну-ка проверь ещё раз, чтобы я был точно уверен. — Градусник я тебе, что ли, — недовольно бормочет Гейл, но наклоняется снова. И в этот самый момент, как в плохих мелодрамах, открывается дверь в спальню и входит девчонка: — Упс… — Она останавливается на пороге. — Я не знала, что вы… — Всё в порядке, — ржёт Гейл и отодвигается. — Иди сюда, детка, мы просто нагрели постель. И сразу они превращаются в узел. В непристойную головоломку из переплетённых ног и жарких объятий, скрепляемую совместными стонами и общей слюной. И одним на троих общим звуком, до ужаса пошлым, потому что эта девчонка… Эта девчонка в процессе не перестаёт говорить. Эта девчонка уверена, что они — любовники, и говорит такое, что можно услышать только в борделе, озвучивает всё то, что приличные люди между собой предпочитают не обсуждать. На самом деле проблема не в том, что она говорит — в постели не может быть ограничений. Гейл и не такое слышал за всю свою многообразную и не всегда порядочную половую жизнь. Проблема в том, что она обращается к ним обоим. И не столько говорит, сколько спрашивает. И не у обоих сразу, а по очереди — у одного о другом: «Ты думаешь Рэнди понравится, если я сделаю это?», «Гейл как больше любит, вот так или так?», «Хочешь меня трахнуть в рот, пока он мне лижет?»… Пиздец. Это безумно заводит, но и мешает сосредоточиться, постоянно напоминая, что в постели их трое. ТРОЕ равноправных участников, а не просто два парня и шлюха. Блядь, это что-то новенькое в их уже ставших привычными тройничках. Она делает это совершенно естественно, как ребенок. Она хочет как лучше — чтобы всем было хорошо. И когда она спрашивает и доверчиво смотрит, не ответить нельзя, и они отвечают, невольно становясь участниками этой в высшей степени сексуальной игры. Девчонке нравится Рэнди, и это очень заметно. Все её поцелуи и ласки сначала достаются ему. Гейлу это немного обидно, но и до чёртиков возбуждает, а каждый виноватый взгляд Рэнди заставляет сердце быстрее стучать. — Гейл, скажи, как ему нравится больше, — она держит член Рэнди в руке и собирается делать минет. Рэнди в ахуе от такого подхода, слишком много секса и разговоров о нём. Кроме того, ему безумно хочется кончить, потому что градус зашкаливает и уже всё равно. — Нежнее, — вдруг говорит Гейл девчонке. — Сначала будь понежней — целуй, будто в губы. — Его голос, хриплый и тихий, даже немного дрожит. — Делай, как будто стесняешься или боишься. Откуда он знает, думает Рэнди. Откуда. Он. Это. Знает. И пока девчонка сосёт, старается думать о Хэле, но всё равно не может сдержаться и бурно кончает всего за каких-то пару минут. Это самый короткий минет в его жизни. Позорно короткий. А как тут можно сдержаться? Если Гейл говорит, а девчонка старательно исполняет, и это так, как будто минет ему делает Гейл. Этой ночью случается многое — будто спадают запреты. Они пересекают границы пятидесяти одного штата, все знаки «STOP» и «Опасность», и Колорадский каньон. Этой ночью Рэнди лижет живот затраханной ими девчонки, на котором их пот и сперма, а когда это делает Гейл, у обоих снова встаёт. Этой ночью впервые они входят в женщину одновременно. Трутся членами через тонкую стенку и поверх узкой спины смотрят друг другу в глаза, доводя и её, и себя почти до инфаркта. В эту ночь Гейл видит, как Рэнди смеётся. Смеётся во время секса, когда под ним стонет девчонка. Кто бы мог вообще такое представить? Он прижимает её к матрасу, четвёртый раз за ночь, ее ноги у него на плечах, а Гейл просто смотрит. Девчонка громко ругается: «Ты самовлюблённый болван, если думаешь, что я ещё раз смогу кончить! — а через минуту: — Рэнди-Рэнди-Рэнди, — а ещё минут через пять: — Сколько порно ты, блядь, посмотрел?!» — и тут Гейл замечает, что всё это время, толкаясь вперёд и подаваясь назад, Рэнди смеётся. Совершенно бесшумно и счастливо. Этой ночью они делают абсолютно безумные вещи. И виною всему эта девчонка, которая затыкается только перед самым рассветом, и всё вокруг, наконец, погружается в тишину. В шесть утра Рэнди просыпается как от толчка. Открывает глаза, поворачивается и сразу видит лицо неспящего Гейла. Между ними лежит девчонка, но это им нисколько не мешает смотреть друг на друга — внимательно и вопросительно, странно и даже, может быть, зло. Она спит, от дыхания еле колышется длинная чёлка. Гейл приподнимается на локте и, спустившись чуть ниже, начинает лизать её грудь, пристально глядя на Рэнди. Тот принимает вызов и тоже целует девчонку в сосок, с другой стороны. Никакого желания в этом — скорее усталая нежность. Но их губы всё ближе друг к другу, а намерения всё прозрачней, с обеих сторон. И они, наконец, целуются, сначала неуверенно и благодарно, а потом всё неистовей, всё сильнее, больней. — Эй, вы двое, — говорит вдруг проснувшаяся девчонка. — Я не сплю. И я тоже хочу вас. — Сколько порно ты посмотрела? — ржёт Рэнди, а потом нависает над ней и целует взасос. Они делают всё, чтобы девочке было приятно. Всё прилично и нежно, ласково в меру и достаточно страстно. И ничего из того, что они вытворяли втроём в эту ночь. Когда она уходит, Гейл закрывается в своём душе. И не выходит оттуда около часа. Рэнди уже успевает помыться, убрать постель и заказать на рецепции кофе. И всё это время он не знает, как быть и о чём говорить с ним, чтобы не говорить про ЭТО. Потому что в голове после всей этой ночи — один только утренний поцелуй. ИХ поцелуй.