НЕСКОЛЬКО ЖЕНЩИН СПУСТЯ

Ну и вроде как они становятся друзьями. После того внезапного поцелуя в пригородном отеле больше ничего такого между ними не происходит, зато появляются совместные просмотры фильмов, походы на пиво и долгие разговоры обо всём на свете. Гейл удивляется тому, каким образованным, интересным и весёлым человеком при ближайшем рассмотрении оказался Рэнди. А Рэнди, в свою очередь, не перестаёт поражаться, каким открытым и милым, даже несколько простоватым, может быть в общении Гейл. Больше никакого негласного договора, никаких взаимных подъёбок и завуалированных оскорблений — теперь они движутся навстречу друг другу, узнавая и всё больше увлекаясь, — неумолимо идут на стыковку, как космические корабли. Жить вдруг становится просто и легко — точно так же, как и вместе работать. Странное притяжение и связь между ними только растут, а слаженность и синхронность во всем становится видна окружающим и вызывает шквал шуток. И им так прикольно отшучиваться вдвоём и держать против всех оборону, что это с успехом заменяет прежний привычный пинг-понг. У Рэнди никогда не было настоящего друга. Были приятели, товарищи по интересам, коллеги. Были подруги, есть Марсия… Но близкого друга-мужчины — нет, никогда. А Гейл ему, кажется, друг. Или… Или он просто до чёртиков нравится Рэнди? Наверное, это так. И даже — скорее всего. Иначе с чего бы Рэнди прощать ему так легко все былые обиды, пошлые шутки и всю эту травлю на людях? Все эти «детка» и «поцелуй меня» и унизительные намёки на то, кто он есть? Но он прощает и забывает, будучи абсолютно не в силах больше злиться на Гейла, особенно когда узнаёт его ближе, особенно после ТОГО. ТО — так про себя называет Рэнди всё случившееся в отеле. Когда шуточный поцелуй перерос в нечто большее и… когда Гейл возбудился и у него встал. Боже, Рэнди даже думать не может об этом. Ни в мыслях, ни уж тем более вслух. Он не пытается ничего себе объяснить и как-то озвучивать причины. Встал и встал — это физика, это случайность, момент. И хоть до этого никогда раньше на съёмках, где они голые неистово тёрлись телами, переплетались конечностями и целовались, у Гейла никогда не было эрекции, Рэнди далёк от мысли о том, что при поцелуе в отеле причиной такой реакции могла быть его, Рэнди, сексуальная привлекательность. Гейл — натурал, и Рэнди в этом слишком уверен. И между прочим сто тысяч раз уже поблагодарил за это создателя, потому что один лишь намёк на ответ, одно лишь обещание чего-то большего — и пиши пропало. Всё тут же пошло бы прахом — и его спокойствие, и его профессионализм. Рэнди бы просто не смог. Не смог бы хорошо и качественно делать свою работу. Теперешнее их общение устраивает обоих. Вроде как они стали друзьями. И каждый из них неожиданно понял, что может получать от этого колоссальное удовольствие. Когда съемки первого сезона подходят к концу и весь каст с упоением обсуждает планы на предстоящие каникулы, Рэнди почему-то не испытывает никакого особенного воодушевления. Ехать домой не хочется. И не потому, что там никто его не ждёт, или он не хочет видеть родителей и всё такое. И даже не потому, что придётся какое-то время не видеть Гейла и всех ребят. Ему до странности сильно хочется побыть одному и спокойно подумать. У Рэнди так часто в жизни бывало, что душа вдруг требовала одиночества и покоя вдали от всего, и сейчас он даже рассматривает возможность поездки куда-нибудь на курорт. Ну, или в горы. Туда, где никто его совершенно не знает и где он будет избавлен от всякого рода вынужденного общения. Куба? Карибы? Или просто и банально — Квебек? Чтоб никуда не лететь, спокойно снять здесь, в Торонто, квартиру и махнуть на пару недель в Мон-Сен-Энн? Гейл тоже никакого участия в обсуждениях не принимает. Вежливо выслушивает, улыбается, иногда задаёт вопросы, но о своих планах не распространяется. Ему тоже как-то не очень хочется домой. Во-первых, потому, что он действительно очень устал за время съёмок сезона, а дома наверняка накопилась куча каких-то неотложных дел, которые все каникулы придётся решать. А во-вторых, потому, что, вот уже более полугода находясь в Канаде, он не смог ещё толком нигде побывать. Ну да, их частенько возили за город на пикники, к Ниагарскому водопаду и в Бриджфильд. Но ни города толком, ни тем более других канадских достопримечательностей ему так и не удалось увидеть и оценить. Гейл серьёзно намеревается остаться в Торонто, нужно лишь отзвониться матери и сестре, которые наверняка очень ждут его приезда на Рождество. В пятницу, после феерической финальной пьянки, устроенной в павильоне, они весёлой дружной толпой валят в свой городок. Все очень много выпили и сильно возбуждены предстоящей разлукой. Мишель агитирует всех на Рождество ехать в Портленд, а Скотт зазывает к себе в Чикаго, и все весело обсуждают возможность праздновать вместе, хотя каждый и приобрёл уже билеты домой. Гейл молча идёт рядом с Рэнди, с другой стороны на Рэнди виснет Мишель — весёлая, громкая и заводная Мишель, вдохновенно описывающая красоты родного города. «Рэнди, ты ведь поедешь?» — через каждые три минуты уточняет она, и Рэнди согласно кивает: «Конечно», — и она смотрит на него своими благодарными и почти влюбленными глазами. И Гейла совершенно не удивляет, что у её трейлера всё заканчивается предложением: «Может, зайдешь?» — «Конечно», — снова ответствует пьяненький Рэнди и начинает со всеми прощаться. Вот это уже кажется Гейлу странным, и ему становится как-то не по себе. — Эй, ты ж не по девочкам! — похабно ржёт Хэл, но тут же его сбивает с ног поскользнувшийся Питер, и они оба валятся в снег, ругаясь и хохоча. Рэнди заходит в трейлер Мишель, и все остальные тоже постепенно расходятся. Гейл вваливается к себе и тут же берётся за виски. Сна ни в одном глазу. Надо выпить и посмотреть фильм, решает про себя он, даже не раздеваясь при этом. Еще через десять минут ему становится жарко и надо срочно на улицу — проветриться и покурить. У Рэнди темно — значит он ещё не вернулся. Гейл прогуливается по дорожке, рассматривая сверкающий снег. Ему скучно и одиноко, и даже немножечко грустно. Завтра все разъедутся по домам, а он останется здесь. Навязчивые видения воображаемого секса Рэнди с Мишель мешают сосредоточиться. Какого чёрта, вообще? Неужели он ревнует Мишель? Однако думать об этих двух гибких телах на кровати — невыносимо. Мишель хороша, и те несколько раз были что надо… Но ревновать? Для Гейла это сюрприз. Видимо, всё дело в том, что сам он не трахался уже больше недели. С кем он был-то в последний раз? Как её звали — Надя, Жаклин? Да похуй, не суть. Завтра же нужно отправиться в город и хорошенько развлечься. А Рэнди, кто б мог подумать? Вот тебе и ребёнок, вот тебе и гей. Мишель же старше его лет на десять… «Придурок, блядь, — ругает сам себя Гейл, останавливая все эти мысли. — Какое мне дело до них вообще, надо спать!» — но спать не идёт, продолжая гулять по морозу и машинально отсчитывать время, которое Рэнди находится у Мишель. Наутро Рэнди приходит к нему как ни в чем ни бывало. С прессой и свежей выпечкой, требует кофе. И удивляется, не обнаружив в трейлере собранных чемоданов: — Когда ты летишь? Завтра? Гейл хмуро шутит: — Сегодня. А потом, на вопросительный взгляд Рэнди вежливо поясняет, что не летит вообще никуда. Рэнди внимательно слушает все его объяснения, и лицо его ещё больше светлеет (если, конечно, так можно сказать про белобрысого Рэнди). — Ты думаешь, я дурак, да? — настороженно интересуется Гейл, и идея остаться в Канаде зимой уже не кажется ему такой прекрасной, как раньше. — Думаю, да, — отвечает Рэнди и улыбается. — Если хочешь узнать, что меня так веселит, я скажу. — Ну и что же? — Я тоже никуда не лечу. Ну, может быть, в Квебек на пару недель. Покататься на лыжах. Гейл даже забывает прожевать откушенный кусочек булки и так и застывает с полуоткрытым ртом. — Что? — уже вовсю веселится Рэнди. — Ты не думал, что еще кому-то, кроме тебя, может прийти идея провести каникулы в одиночестве? — Разве ж это одиночество, — прожёвывает булку Гейл, — когда к тебе регулярно приходят то аппетит, то лень, то пиздец?.. Они ржут, глядя друг на друга, и до конца ещё не могут поверить в то, что такое странное и в высшей степени дурацкое решение могло прийти обоим в голову одновременно. — Ты слышишь музыку? — отсмеявшись, неожиданно спрашивает Гейл. — Иногда, у себя в голове? — Почти всегда, — отвечает Рэнди. — Но уверяю тебя, ты звучишь лучше всех! Внезапная идея озаряет Гейла: — Предлагаю проехаться от Атлантики до Тихого океана на машине. С заездом на горнолыжный курорт в Банф. Что скажешь? — Отлично, — тут же откликается Рэнди, будто только и делал, что ждал подобного предложения последние полгода. — Всегда хотел прокатиться по трансканадскому хайвею. И ещё несколько дней они увлечённо планируют и подготавливаются к поездке. Гейл покупает себе шапку-ушанку и каракулевые рукавицы. Рэнди запасается кофе и сигаретами — явно на случай войны. Путешествие, по идее, продлится дней десять, однако они под завязку забивают багажник арендованного «Форда-Эскейпа» своим барахлом. Гейл смеётся с запасливого, как хомяк, Рэнди, но соглашается с каждым его предложением взять ту или иную вещь. «Если тебе так спокойней будет, то я согласен», — неизменно говорит он и ржёт. Когда они, наконец, выезжают, уже позднее утро. Лёгкий морозец и низкое зимнее солнце встречают их и ослепляют, лишь только они пересекают городскую черту. Гейл за рулём в тёмных очках и своей рыжей шапке-ушанке, Рэнди сидит в кресле рядом и с любопытством оглядывается по сторонам. Нереальный шум городских улиц, уже ставший привычным фоном их канадского бытия, вдруг замолкает, и они просто глохнут от тишины, которую даже не хочется нарушать. Ехать молча часами напролёт совершенно несложно. Зимний пейзаж Онтарио не кажется таким уж однообразным, и интересно себе представлять, как всё тут сочно и ярко, должно быть, летом. После обеда Рэнди садится за руль и, пока Гейл дрыхнет рядом, не спеша добирается до Су-Сент-Мари, где они быстро находят приличный мотель и решают там остановиться. Рэнди всё происходящее кажется обыденным и в то же время до чёртиков странным. Эта внезапная поездка, незнакомый город, уже ставший привычным Гейл… Возможно, именно наличие рядом Гейла делает обыденным то, что происходит. Это будто продолжение съёмок, всё та же работа, ну, или корпоратив. А странно то, что их вещи общей кучей лежат на кровати, а только что вытряхнувший их из сумок Гейл насвистывает в ванной какой-то мотив. И то, что они буду спать в одном номере, потому что отдельных не оказалось… И то, что они вот так вместе проведут ближайшие десять дней… — Давай быстро в душ, — Гейл буквально вылетает из ванной, не успев как следует запахнуть полы банного халата. — Я голоден, как волк и буду ждать тебя в баре. Рэнди улыбается и выуживает из вещевой кучи свой несессер. — И если ты будешь долго возиться, учти, я всё съем, — продолжает Гейл, протирая скулы лосьоном. — И напьюсь… — Он зачёсывает назад свои влажные тёмные волосы. — И ты завтра будешь везти в Тандер-Бей моё скромно храпящее тело. — Как будто ты не храпел по дороге сюда, — привычно ворчит Рэнди и пытается отыскать свой пакет с бельём в этой куче всего. — Зачем ты всё это вывалил, Гейл?! — Я отвечу по пунктам. Во-первых, я не храплю. Во-вторых, я забыл, куда сунул зубную щетку. В-третьих, не будь занудой, я потом всё соберу. — Куда ты денешься, — парирует Рэнди. — Если, разумеется, ты не планируешь на всем этом спать. Всё это лежит на ТВОЕЙ кровати, Гейл, запомни. — Да, мамочка! — бодро ответствует Гейл и прямо на голое тело натягивает чёрные джинсы, заставляя сердце Рэнди испуганно пропустить удар. Почему Гейл не надел белья, становится ясно сразу, как только Рэнди спускается в бар. Он сидит не один, а с какой-то девчонкой, и выглядит так, будто собрался кого-то убить. Не в прямом смысле, конечно, но этот взгляд Гейла Рэнди знаком — так он всегда смотрит на женщину, которую хочет. Ничего необычного — Гейл та ещё шлюха, но Рэнди становится неприятно. Просто потому, что он настроился выпить и посидеть с Гейлом только вдвоём. И вообще он об этом не думал, пока собирался в поездку. Вот чёрт! Не подумал, что Гейл будет хотеть трахать женщин, как он это делал всегда. — О, Рэнди! — улыбается ему навстречу Гейл и толкает девчонку в бок. — Познакомься, это мой младший братишка. — Неужели? — Глаза девчонки уже горят от виски и близости Гейла, на полную катушку включившего своё обаяние. — Да, мы с Рэнди не очень похожи: он — в маму; я — в папу. Ну… ты знаешь. Когда Рэнди усаживается на соседний с ней стул, она кивает и приветливо улыбается: — Адалин. — Очень приятно. Веснушчатая шатенка с длинной чёлкой — ничего необычного. Просто молодая девчонка, тоже проездом, одна. Живо откликается на каждую шутку хохмящего Гейла, задаёт Рэнди вопросы, курит «Плейерс», пьет виски, не ест. Гейл смешит её и, когда она откидывает голову и хохочет, заглядывает в декольте, потом, округляя глаза, смотрит на Рэнди, как будто тому не все равно на неё. Рэнди, может, и всё равно, но не девчонке. Адалин просит его прикурить сигарету, трогает за руку, как бы невзначай касается под столом бедром. Она, блин, флиртует с Рэнди, этого не хватало! В то время как Гейл, со своей стороны, всячески соблазняет её. — Черт, ты отбил у меня девчонку! — шутливо сокрушается Гейл, когда Адалин идёт в туалет. — Она явно больше хочет тебя — ну что за пиздец?.. Рэнди краснеет и пытается объяснить Гейлу, что вовсе ему не соперник и сто лет не нужна ему эта девчонка — как жабе кредитка, да и вообще… — Что «вообще»? — придвигается Гейл и снижает тон до интимного: — Я ведь помню, как ты с Мишель… — Блядь, отстань! Мы не спали! — Скажи ещё, что ты в жизни никогда баб не трахал! Рэнди молчит и смотрит на губы Гейла, не в силах оторвать от них взгляд. Он не может соврать ему, ведь это было, но и назвать это «трахал баб» — тоже нельзя. — Что, я прав? Я прав, я прав! — по-детски веселится Гейл и приобнимает Рэнди за плечи: — Раз она тебе совсем не нравится, то давай, иди спать, я тут разберусь уже сам — мочи нет, так перепихнуться охота. Рэнди улыбается и согласно кивает. Гейл наливает им ещё виски и шёпотом на ухо говорит, как здорово путешествовать вместе, особенно с другом, который не отбивает у тебя девчонок, и между прочим просит убрать со своей кровати всё барахло. Рэнди ржёт, называя его гнусным манипулятором, но соглашается. Они как раз чокаются и выпивают, когда возвращается Адалин. — Ну, мне пора, — говорит Рэнди и слазит с высокого стула. — Нет, Рэндс, посиди ещё… — Девчонка берёт его за руку и заискивающе улыбается. — Ты не дорассказал про Италию и про свою театральную труппу… — Братишка очень устал, — поясняет ей Гейл. — Весь день за рулём был, пока я отсыпался. — Так, может, я провожу тебя? — Адалин нетрезва и упорна. — Я могу сделать массаж… — Э нет, так не пойдёт! — возмущается Гейл и под столом наступает на ногу Рэнди. — Я тоже хочу массаж, чёрт возьми, Адалин!.. Заканчивается тем, что они в её номере, на широкой постели — втроём. Два парня, одна девчонка — всё просто. И если Рэнди как-то касается Гейла, то только случайно, по необходимости, ничего больше. Ему странно смотреть, как по-настоящему заводится Гейл, как сухо и коротко дышит, покусывая шею девчонки, и как влажно поблескивают в полумраке её глаза — так, будто это лучшая ночь в её жизни. То, как властно Гейл обращается с ней, — возбуждает. Его запах и стоны, и решимость идти до конца — заражают своей примитивной силой и желанием кончить. Адалин тянется к Рэнди, прижимает к себе, его рука на её груди, рядом с влажной рукой Гейла, выкручивающей сосок. Она стонет, и Рэнди стонет в ответ, когда её пальцы касаются члена. Гейл шумно дышит, целуя девчонку, наваливается на Рэнди всем телом, и уже не понятно где кто. Три тела вжаты друг в друга, соприкасаются, извиваются, трутся. Когда градус зашкаливает, слышится шёпот Гейла: «Давай, детка, возьми его», и Рэнди немного приходит в себя. Но каково его изумление, когда Гейл помогает девчонке встать на колени и наклоняет её голову ему между ног. Она неумело берёт у Рэнди в рот, пока Гейл в неё входит сзади, и поначалу это не очень приятно… но Гейл! В этот момент он просто прекрасен. Он божественен, как идеальный самец. Его движения, резкие и ритмичные, повторяемые девчонкой, передаются Рэнди — вперёд и назад, наружу и внутрь, и по новой. Это так пошло и охуительно одновременно, что сдерживать возбуждённые стоны просто больше нет сил. Вперёд и назад, и горячий взгляд Гейла — глаза в глаза, наружу и внутрь. Один ритм на двоих, и общие звуки, и девчонкино тело меж ними — одно на двоих… В общем, через двенадцать часов всё повторяется. Су-Сент-Мари переносится в Тандер-Бей, бар сменяет бистро, виски — пиво, девчонка другая, но схема одна. И в этот раз Гейл даже не думает трахать её в одиночку — сразу раскручивает на тройничок. Рэнди подыгрывает, а сам восхитительно умирает — от одного предвкушения того, что это снова произойдёт. Днём всё как обычно, но они перестают стесняться друг друга. Гейл не закрывается в ду́ше, продолжая оттуда рассказывать про футбол. Рэнди валяется на их общей кровати и старается ни о чем не думать, но все его мысли о сексе, о ебле, о том, как прекрасно всё это делает Гейл. Наверное, именно такой и должна быть настоящая дружба. Когда одному хорошо, то сразу же хорошо и другому — и не важно, что один гей, а другой натурал. Всё решаемо, боже, и, о боже, как просто. Так же просто, как жить, как смотреть, как дышать. В Виннипег они добираются поздно ночью и, уже по традиции, берут один люкс на двоих. Решено здесь остаться на сутки и отоспаться. Ну и, конечно, потрахаться, если свезёт. — Надо днём погулять по Форксу, — зевая, говорит Рэнди. — Можно на рынок сходить или в музей. — Зачем нам на рынок? — Гейл устраивается на своей кровати. — Тебе мало того барахла, что мы возим с собой? Рэнди ржёт. И музей ему тоже не светит — он понял. Гейл будет спать целый день, а потом наверняка ему захочется выпить, ну и всё остальное. И Рэнди не против. Он даже ждёт этого, потому что… Привык? На следующий день снегопад не даёт им уйти от отеля дальше ближайшей забегаловки с индейским названием. Вот тебе и самый длинный в мире каток, и художественный музей, и, мать его, рынок! Но Гейл видит, что Рэнди и тем, что есть, уже страшно доволен — идёт и крутит головой по сторонам, разглядывая все эти древние рисованные рекламы и надписи на стенах. Центр Виннипега — дыра дырой, но, может, это потому, что зима. Надо будет приехать в Манитобу ещё раз летом, чисто с туристическими целями. Когда-нибудь. — Если я сейчас же чего-нибудь не съем, я умру, — говорит Гейл и буквально запихивает Рэнди в двери первого попавшегося кафе. — Почему мы не остались обедать в отеле? — Может быть, потому, что мы путешествуем по Канаде, Гейл? — Рэнди отряхивает снег с пушистой гейловой шапки, стягивает с себя капюшон и расстёгивает тёплую парку. — Здесь, кроме гостиничных номеров и баров, много чего ещё можно вокруг посмотреть. — Только не в этом городе оптимистов от безысходности, — возражает Гейл, снимая куртку и вешая её на огромные рога, торчащие из стены. — Это как? — удивляется Рэнди. — Это когда веришь, что всё станет лучше, потому что хуже уже некуда, понимаешь? Рэнди смеётся, а Гейл невероятно серьёзен. И именно с таким серьёзным лицом он заказывает еду, просто наугад тыча пальцем в незнакомые названия предложенного меню. Официантка с любопытством смотрит по очереди то на одного, то на другого — наверное, они кажутся ей забавными — серьёзный брюнет и весёлый блондин. Пока они расправляются с огромными порциями тушёной рыбы, перестаёт идти снег и небо чуть-чуть проясняется. Согревшись и влив в себя ещё по чашечке кофе, они расплачиваются и выходят. — Пойдём к мосту? — Рэнди кивает на виднеющиеся в конце улицы тёмные металлические фермы. — Давай, чего уж, — согласно бурчит Гейл. — Убей меня здоровым образом жизни. Вечером в баре отеля почти что безлюдно. Сидя у барной стойки, они с любопытством оглядывают зал. — Что ты скажешь насчёт вон той блондинки? — спрашивает у Рэнди Гейл, лениво помешивая в бокале коктейль. — Ты с ума сошёл? Да она же училка! — Ну а нам-то какая разница? Хоть медсестра. — Просто ей нихрена секса не надо — это же видно. — Рэнди придирчиво оглядывает глухой чёрный свитер и бесцветные волосы, стянутые в пучок. — Не скажи, — лукаво прищуривается Гейл. Он считает, что неотразимо влияет на женщин, и хочет доказать Рэнди, что прав и может соблазнить даже статую Свободы, не используя при этом никаких грязных способов и ухищрений. — Ты оплачиваешь выпивку, если я прав. Идёт? — Идёт, — улыбается Рэнди, в душе́ уже готовя попкорн с газировкой. Гейл беседует с ней о Кьеркегоре и экзегетике, изящно шутит и цитирует классиков. А через час, когда они уже изрядно накачиваются коктейлями, не меняя тона, будто интересуясь который час, говорит: «Мы с Рэнди хотим переспать с тобой. Что ты скажешь?» Девчонка краснеет до слез, и кажется, что даже металлическая оправа её очков раскалилась. А Гейл наклоняется к ней и бархатно шепчет: «Не переживай, милая, всё будет, как ты захочешь, — выдерживает эффектную микропаузу и почти лижет ей ухо: — Всё, что ты скажешь, принцесса». Это «всё» оказывается пиздец чем — для Рэнди так вообще откровением. У училок, оказывается, столько идей! Всё от многолетнего чтения классиков, не иначе. Кто бы мог подумать! Рэнди явно что-то не то изучал в средней школе. Гейл, хоть и предпочитал всегда двух женщин в постели, находит какие-то плюсы в раскладе «одна на двоих». Ему нравится видеть, как возбуждается Рэнди, как целует девчонок, нравится вместе кончать. У Рэнди нежная кожа и гибкое тело, он ловко двигается и красиво звучит. Гейлу нравится наблюдать, какое расслабленное и умиротворённое выражение появляется на его лице после секса. Ну и мысль о том, что они соучастники — тоже греет. Гейлу не приходится возвращаться, натрахвшись, в номер и неловко молчать. Как это иногда приходится делать с друзьями, чья личная жизнь ограничивается одной лишь правой рукой. Это — огромнейший плюс. Это делает жизнь Гейла легче. И, в конце концов, это эксперимент. Да, именно так, наконец-то находится нужное слово. Это их путешествие, их затея, — кто может им что-нибудь запретить? По дороге в Реджайну их заметает по крышу: внезапно поднявшийся ветер за двадцать минут нагнал снежные тучи, которые вытрясли всё содержимое прямо на их «Форд-Эскейп». Два часа после снегопада они ждут, пока расчистят дорогу, и до самого Индиан-Хеда плетутся за снегоуборочной техникой со скоростью пятьдесят километров в час. Не сказать, что они не были к такому готовы. Но предполагать и самим через это пройти — разные вещи. Хоть и знаешь, что в Канаде с расчисткой дорог всё отлично, всё равно — пока ждёшь — приятного мало. Ни один не хочет подать виду, что переживает, поэтому все два часа они тупо ржут, травя анекдоты, и так накуривают в салоне, что слезятся глаза. В Реджайне они даже не ищут тот отель, в котором планировали остановиться. Гейл тормозит у первой попавшейся гостиницы и заявляет, что не двинется с места. Рэнди тоже не жаждет никуда ехать — он безумно устал. Хочется в тепло, в яркий свет, просто к людям. Унылый заснеженный Саскачеван задолбал. В конце концов, они заслужили напиться. У них был длиннющий день и медовый глинтвейн сейчас — самое то. Это план. Глинтвейн и покушать в приличном месте. Никакой ебли. Только Рэнди и Гейл. Сегодня — только вдвоём. Когда в «приличном месте» им на голову сваливается на всё готовая рыжая бестия, весь план идёт на хуй. — Смотри, это, кажется, её родной цвет волос! — шепчет на ухо Рэнди Гейл и глаза его загораются. — Может, проверим?.. Просящие нотки в голосе Гейла ласкают слух, и Рэнди кивает. — Ну, в самом деле, неужели мы заслужили сегодня только глинтвейн? Брюнет и блондин, одна рыжая шлюха. Девчонка пьяна и развязна, и хочет двоих. Гейл смотрит на Рэнди своим я-тебя-убью взглядом, и в кровь мгновенно вбрасывается адреналин. Почему-то пересыхает в горле, и он выпивает подряд два стакана глинтвейна. Тут же пьянеет и опадает на стуле, больше не может думать ни о чём, кроме секса, и ждёт. Ждёт, пока со всем остальным разбирается Гейл. Всё как всегда — просто другая девчонка. Всё также спонтанно, неистово, переплетясь. В какой-то момент Рэнди чувствует, что ему через член сейчас высосут душу. Горячо, глубоко, мокро и жадно, как никогда. И он слишком уверен, что его язык сейчас в глотке у рыжей, а значит внизу, у него между ног, может быть только Гейл. Гейл. Ему отсасывает Гейл. Без вариантов. Рэнди стонет в рот девчонке — блядь, Гейл! Перед глазами всё плывёт, а она отстраняется, и ему ничего не остаётся больше, как посмотреть. И он смотрит, и от стука крови в ушах почти глохнет, потому что там — Гейл. Гейл-Гейл-Гейл, о боже! Его волосы слиплись, глаза закрыты, губы кольцом вокруг члена — его, Рэнди, члена! — пиздец. Вперёд и назад, вниз и вверх, и по новой. Когда Гейл вытаскивает член изо рта, слышится звук — такой пошлый и в то же время как никогда уместный, просто сводящий Рэнди с ума. Когда Гейл начинает говорить, то хрипит, будто бы член повредил ему горло. «Сядь ему на лицо», — предлагает он рыжей, а сам наклоняется снова. Рэнди даже не успевает ничего сообразить, как снова чувствует ЭТО. Он не хочет кончать в рот Гейлу, но есть эта девчонка, которая тоже пытается кончить и неистово трётся. Он пытается предупредить Гейла как может, но не может никак, и кончает. Кончает, как никогда в своей жизни, языком выводя побуквенно — ГЕЙЛ — на клиторе этой девчонки. Которая может быть сейчас рыжей, крашеной или до чиста бритой — её нет для Рэнди, он ничего не видит, только чувствует, что умирает, и всё. Одним движением Гейл тянет рыжую на себя и буквально пронзает. Она кричит: «О боже!» — и утыкается носом Рэнди в живот. Ещё несколько резких толчков в её тело, и Гейл с громким стоном приходит к финалу, потом обессиленно валится сверху, хватая ртом воздух, переживая оргазм. Всего этого Рэнди не видит — он умер. Ему требуется довольно много времени, чтобы прийти наконец в себя. Когда он открывает глаза, их по-прежнему трое. Два парня, одна девчонка — все просто… Блядь, только кто этот парень, который должен быть Гейлом? Кто, чёрт возьми, этот парень, который ТАК умеет сосать?!