Откровения вечности

После ухода из душного подвала Оливия долго не могла надышаться свежим воздухом улицы, и даже некоторое время стояла, прислонив лоб к холодному стеклу шляпной мастерской, пока её владелец не стал пристально поглядывать на девушку. Про материалы для лепки баронесса благополучно забыла, и теперь брела, не разбирая дороги, прислушиваясь к шумам города посредине рабочей недели: цокот копыт, мельтешение вперемешку с шорохом мальчишек-газетчиков, выкрики лавочников, переругивания рабочих, плач младенцев. И отчего то вся эта жизнь казалась Лив ужасно далекой от неё, словно она была всего лишь призраком, не способным ощутить вкус настоящего. Когда она поняла, что устала, и огляделась в поисках хотя бы скамьи, то с лёгким удивлением осознала, что пришла к лавке Гробовщика. Окна и парадная дверь были заколочены наглухо, должно быть, ее владелец давно здесь не появлялся, но девушке был известен другой вход, через жилые дворы, сквозь арку напролёт, минуя кованные, никогда не запирающиеся ворота, и сразу направо, в узенький чёрный ход. Скрипучая деревянная дверь без намёка на ручку держалась в закрытом состоянии на честном слове и, пожалуй, на уверенности замка в своей неоткрываемости. Оливия рассудила иначе, и, повозившись с прической, выудила из волос довольно внушительную шпильку, которая и послужила ей отмычкой. Почему ей хотелось зайти в эту обитель гробов, в это маленькое торжество смерти, исполненное пыли и формалина, баронесса не могла сказать, но чувствовала болезненно необходимую тягу это сделать. Она вошла, оставляя на грязном полу следы свои сапог, и осторожно прошла внутрь, стараясь ничего не касаться. Она не удивилась отсутствию живности в лавке - скорее всего, мыши и насекомые здесь никогда и не водились, просто сбегали от запаха химикатов и трупного разложения. Гробы, никому не нужные, даже своему создателю, стояли тут и там, в разной степени собранности, в таком виде ещё лучше олицетворявшие бренность бытия. - Ва-ай, какая встреча! - Оливия дернулась на звук, и моментально вытащила кинжал из потайного кармана. - А, мистер Рональд Нокс. Вы до смерти меня напугали, - и тут же спрятала его обратно. - Что-то не особо заметно, - юноша спрыгнул с гроба, на котором до этого сидел, затаившись в тени и подошёл поближе, все же заметив ее реверансы с холодным оружием. - Что же, вынужден признать, что угрожать газонокосилкой - дело неблагодарное. Где вы видели агрессивных садовников? - В меньшей степени вы походите на того, кто с удовольствием копается в грязи. Хотя, о чем это я? Вся ваша посмертная деятельность - копание в чужих грешках, - взвилась баронесса, взбешенная своим испугом. - По правде сказать, я несколько разочарован, ибо ожидал встретить совсем не вас. - Могу лишь продублировать сказанное, - пожала плечами девушка. Оливия прошла мимо Рональда, слегка задев его юбкой, и остановилась перед вертикально стоящим гробом, прикрытым драпировкой. Баронесса сдернула ткань и нежно погладила древесину. - Платан... Моё любимое дерево, если вам интересно. Любопытно, где он его достал? - Меня больше волнует, где он сам сейчас. - Не имею ни малейшего представления, - честно пожала плечами девушка. - Знаете, меня здесь преследует странное чувство, будто я не могу вспомнить что-то важное. И отчего мне кажется, что этот гроб - для меня? - осмотрев со всех сторон эту пустующую коробку для бренных тел, она так и не нашла пометки, которая бы помогла ей упорядочить свои ощущения и хоть что-нибудь прояснить. - Возможно, вы стали жертвой нездорового самомнения, - усмехнулся жнец, - но даже это не умаляет вашей красоты. Впрочем, я бы с удовольствием покопался бы и вашем, если так можно выразиться, внутреннем мире. Девушка с отвращением покосилась на жнеца, и махнула рукой на прощание, словно очерчивая границу дозволенной близости. - Уверяю вас, что сердце у меня ровно такое же, как и у других людей, - она немного помолчала. - Что же, думаю, теперь нам обоим тут более нечего делать. *** Покинув лавку с гробами, Оливия до самого закрытия блуждала по рынку, пытаясь найти что-то неопределенное, но абсолютно точно нужное. При этом она искренне ненавидела эту часть женской натуры, ответственной за такие спонтанные желания, когда хочется чего-то, прямо вытащи да положи, но не получается, ибо не можешь решить, что тебе нужно, и мечешься, и страдаешь попусту. Завернув на книжный развал, девушка чинно кивнула хозяину и решила предаться любимому развлечению юных барышень - строчному гаданию. - И смерть крадется по пятам в облике друзей... До чего же мерзкая книжонка! - баронесса небрежно уронила ее обратно в кучу таких же низкосортных публикаций, и хотела обернуться на голос, явственно обращающийся к ней: - Не кажется ли вам, что гадание на Таро - более точный способ узнать свое будущее? - Если бы я искала точности - взглянула бы на финансовые отчеты моего... кхм... знакомого, а не... Мир перед ее глазами полыхнул темнотой, и в следующий миг она жадно всматривались в полеты чаек над водой, отчего-то даже не испытывая ни толики удивления. - Снова там, откуда начинала... - разочарованно цокнула языком Оливия, размышляя, стоит ли ей бороться с чувством тошноты или дать усталому организму свободы? - И как долго ты сможешь меня игнорировать? - теперь она узнавала этот удивленный голос. - Ты?! - и развернулась, чтобы попасть в объятия Гробовщика. - Не скажу, что это был сюрприз. Но все никак не могу привыкнуть к тому, как вы перемещаетесь. Призраком быть лучше, клянусь! - И я тоже рад тебя видеть, - хрипло рассмеялся мужчина. - Ты тоже вернулся на круги своя? - Что значит тоже? Я-то всегда стою на своем твердо и непоколебимо, а вот ты совсем выбита из колеи. - Ты как всегда прав, - лучезарная улыбка медленно погасла, и баронесса опустилась на холодную черепицу, свесив ноги через край. Она незаметно сдернула медальон демона с шеи - не желала, чтобы он незрячим призраком присутствовал при этом разговоре. - Надеюсь, ты явился сюда не только для того, чтобы снова сбить меня с толку и исчезнуть. Не стоило так рисковать ради столь пошлого развлечения. За тобой теперь пристально следят. - Уже нет. Или, по крайней мере, пока не здесь. Как дела у графа? - прищурившись, мягко проговорил Гробовщик. - Все распрекрасно, насколько это может быть. Обзавёлся собственным маленьким гаремом и счастлив. - А ты? - Могло быть и хуже. Даже с учётом того, что я там по твоей просьбе. К тому же, если ты так волнуешься за Сиэля, мог бы и сам за ним приглядывать. Гробовщик, словно специально, присел рядышком, храня воистину гробовое молчание, и словно погрузился в своего рода транс. - Помнишь, что это за здание? - дрожащим голосом спросила Лив, не выдержав тишины, и повернула его лицо к себе. - Конечно же помнишь, по глазам вижу. Но почему же я не могу, как не стараюсь? Это невыносимо - в моей голове шумит пустота, которую я заметила только сейчас. Что со мной твориться, скажи! - Не думаю, что тебе стоит нести в себе такой груз знаний, - отмер мужчина, и погладил девушку по голове. - Не переводи тему - расскажи все, как есть, не тая. Мне просто жизненно необходимо все понять. - Ты говорила тоже самое в предыдущие раз двадцать, - покачал головой бывший Шинигами. - Не шути так со мной! - требовательно мотнула ногами Оливия, и чуть не свалилась с крыши. Благо, Гробовщик заботливо придержал ее за локоть и водворил обратно на край крыши. *** - Ладно, - вглядевшись в подернутый слезой янтарь ее глаз, мужчина не устоял, хотя очень четко осознавал последствия своих следующих действий. - Ты прекрасно знаешь, чем занимаются Шинигами, - начал издалека он как заведенный, словно рассказывал эту историю уже не в первый раз. - В общих чертах. Ждете, как стервятники, смерти человека, и с упоением рассматриваете его грешки и секреты, - отмахнулась баронесса, словно ее спрашивали, точно ли Лондон - столица Англии? - И чем занимался я, после того, как покинул эту славную контору? - В еще более размытом качестве. Твое нездоровое увлечение жизнью после смерти и подделка человеческих пленок породило ужасных чудищ. Чем ты там еще занимаешься, может, Сатану на перекрестке призываешь, мне неведомо. - А если бы я взялся за пленку живого человека, необычного во всех своих проявлениях, но все же человека, хоть и весьма условно смертного, и забрал бы часть его воспоминаний? - О нет, - охнула девушка, - только не говори мне, что ты посмел?.. Да как ты мог! Девушка задохнулась от ярости и хотела наградить Гробовщика отрезвляющей пощечиной, но тот легко перехватил ее руку у запястья. - И так ведь каждый раз, - устало вздохнул он. - И почему я не могу тебе отказать? Я лишил тебя далеко не всех воспоминаний, а только тех, что причиняли тебе боль. - Но ведь они были моими! - воскликнула Оливия. - Да? Уверена, что хочешь, чтобы они тебе снова принадлежали? Последний раз ты приползла ко мне на коленях, сипя, умоляла лишить той боли, что доставлял тебе свой собственный мозг, - прошипел Шинигами прямо ей в лицо. - Наивная, думаешь, тебя только один раз сожгли? Тот, что ты помнишь? Или что тебя никогда не предавали? Не втыкали нож в спину, не подбрасывали яда? Или ты никогда не разрывалась от тоски после смерти очередного "возлюбленного". Подумай об этом, и реши, стоит ли продолжать требовать. Он отбросил ее руку и нахлобучил шапку плотнее, так, чтобы она скрывала лицо. - Прекрати! Что ты такое говоришь! Да я же теперь... Ничуть не лучше тех мертвяков на корабле! Я не могу считать себя живой, ибо не осознаю себя настоящую! - глотая слезы, задыхаясь, ее проговорила баронесса. - Да, а пить приходится, чтобы совесть не мучила, - съязвил мужчина. - У мертвецов не бьется сердце, и они не рассказывают такие небылицы. - Что, мне следует тебя умолять? - с надрывом спросила Оливия, хотя делать этого не собиралась. Даже в доме удовольствий ее не смогли поставить на колени, куда уж Шинигами до похотливых богачей. - И после всех предупреждений ты продолжаешь упрямиться. А я снова иду у тебя на поводу. Женщины, - фыркнул Гробовщик, и принялся копаться во внутренних карманах своего плаща. - Приходится хранить эту эфемерную вещицу крайне осторожно. Хотя, сдается мне, когда-нибудь ты все же переполнишь чашу моего терпения, и я уничтожу кусочки твоей пленки с концами. Он выхватил что-то, похожее на слепленные фотографии в единую крайне длинную ленту, которая свои концом билась и хотела соприкоснуться с девушкой. - Руками не трогаем, только смотрим, - пригрозил мужчина пальцем, и встряхнул пленку, отыскивая начало. Это было похоже на сбивающую с ног струю воды, словно ее сознание забрело под поток водопада. Вода беспощадно хлещет по лицу, и даже не получается закрыться руками или закричать, потому что перспектива захлебнуться не входит ни в чьи планы. Кадры мелькали перед ее глазами, оставляя лишь тонкий след, словно ноги на песке, и уносились дальше. Вся ее боль, одиночество, неоправданные надежды, предательства, убийства, все было здесь - единый конгломерат, приносящий всепоглощающее отчаяние. Ужас сотен прожитых лет, вновь воспроизведенных в один миг. Оливия очнулась тогда, когда перестала чувствовать свое тело, оно все ужасно онемело, и было ощущение, словно она стала истыканной игольницей - Гробовщик вдавливал ее в черепицу крыши, и надежно фиксировал ее своим весом. - Сколько я это буду помнить? - чувствуя, что детали ускользают от нее, спросила девушка, едва отдышавшись. - Как встречу со случайным знакомым. День, два, неделю - понятия не имею, - не торопясь менять положение, осторожно заявил мужчина. - А прошлые разы ты отдавал воспоминания мне насовсем? - И потом заново их вырезал. Одно за другим, кропотливо, аккуратно, без единой ошибки. И все это, заметь, по малейшей твоей просьбе. - Но зачем ты заставил меня забыть, что мы были... хм-м, были вместе? - отведя глаза, пролепетала Оливия. - Так было безопаснее. И гуманнее. Каждый раз, когда я надолго пропадал, ты рыдала и клялась, что более ты разлуки не вынесешь. Долго ли я сам мог это выносить? - наконец отпустив баронессу, Гробовщик помог ей встать. - Забавно, но я до малейших подробностей помню твой запах, - притянутая к жнецу, она даже не сопротивлялась. - Словно и не забывала. - Сама древняя память. Такое не сотрешь. - Но теперь я не могу сказать, что чувствую то же, что и раньше, - отпихнув мужчину, устало потерла переносицу девушка. - Забирай что хочешь, если ты так будешь счастлив. Все же я многим тебе обязана. Хотя и теперь выходит, что я так и не перекочевала из статуса лабораторной мышки. Обидно, но, может, это у меня на лбу написано? Воспользуйся мной, давай, дерзай! Лучше бы смеялся все это время, как ты умеешь! Безобидный сумасшедший из жуткой лавки с гробами. *** Рыдала девушка уже на пороге поместья Фантомхайв. Ей показалось, что воздух, унося Гробовщика в неведомые дали, оставил на ее лбу теплый поцелуй и обронил прощальные слова: - Я смеюсь не потому, что счастлив. Отдышавшись, Оливия приложила пальцы к щекам, чтобы удостовериться в отсутствии припухлости из-за слез, и, одернув платье, распахнула двери. В холле было тихо, и света почти не было. Баронесса стала продвигаться наугад в сторону шума, и обнаружила Сиэля, балансирующего в женских туфельках на каблучке. - Вы крайне жестокие люди, - хихикнула она, пытаясь скрыть выражение тоски на своем лице. - Хотя бы тогда подобрали бы обувь по размеру. Бедный, бедный граф! Должно быть, несносные лежебоки совсем тебя измучили, превратив в аттракцион? - Мы даже не слышали, чтобы подъехала карета, - удивленно заметил Сома. - У каждой женщины есть ворох секретов, будет пытаться разгадать каждый - превратишь мозги в карри, - стараясь прикрывать лицо руками, будто бы она все время смеялась, Оливия продолжала держаться в тени коридора. - А что, где глина? Ты же за ней отправлялась? - ехидно поинтересовался Сиэль, пытаясь удержать равновесие. - Ох, я встретила парочку старых знакомых, а когда хватилась, было уже поздно - все лавки давным-давно закрылись. Пожалуй, как-нибудь наведаюсь в город еще раз. Или просто пошлю Барда, - резко отделившись от темноты, девушка, гордо вздернув голову, выправив плечи, вплыла в залу, всем своим видом крича "смотрите, как надо! Вот он, образец женственности и величия". И, пока все охали над красотой сего зрелища, подхватила графа и поволокла его в сторону спален. - Время позднее. Агни, Вольфрам, укладывайте детишек, - и поманила, не глядя, Себастьяна. - Досталось же мне ото всех. От Лиззи особенно, - Сиэль в полном изнеможении безвольно лежал поперек кровати. - Это она еще тебе не жена. Пока у нее нет власти, - захихикала Оливия, не менее безвольно осев в кресле. - Вам следует быть добрее к окружающим, - заметил Себастьян, и граф с баронессой, переглянувшись, покатились со смеху. - Скажешь тоже, хоть стой, хоть падай, - отдышавшись, еще проговорила девушка, держась за сведенный от смеха живот. - Ладно, шутки в сторону. Что за старые знакомые? - посерьезнел Сиэль, и принялся растирать глаз, уставший после долгого ношения повязки. - Вы не поверите, - Оливия, собравшись с духом, выложила все свои сегодняшние приключения, постаравшись как можно аккуратнее изложить факты о неполноценности своей жизненной пленки, ожидая, что теперь граф будет относить к ней с недоверием. - Вот оно как. Вина? - только и ответил Сиэль. - Не сегодня, - устало откинулась на спинку кресла девушка. - Пожалуй, это отличное место, чтобы помереть, но я не могу. - Себастьян, уложи ее спать, - махнул рукой граф, сам уже полностью готовый ко сну - когда это произошло, Оливия проморгала. Впрочем, многого она бы все равно не увидела, кресло стояло больше чем вполоборота от кровати. Девушка и сама бы с удовольствием уснула, но усталость, сковывавшая ее, лишала объятий Морфея, заставляя вновь и вновь прокручивать сцены из своей жизни, и без того затертые недолговечной памятью до невозможности. - Мне кажется, я сама породила в себе чудовище, - даже не собираясь помогать в собственном переодевании, обронила Оливия. - И что, хочешь резко перемениться? - прищурившись, на миг замер демон. - Нет, тогда уже я буду не я. Хотя без воспоминаний я и так была не я. А теперь я дважды "не я". Выходит, что я снова стала сама собой? - путано объясняла она. - Законы математики не применимы к людской жизни, - повернув ее на стуле к себе спиной, Себастьян принялся расплетать ей прическу. - Воистину, можно подумать, что в твоей преисподней демоны выбирают жертв, решая уравнения! - слабо всплеснула руками она, и, замолчав на минуту, усиленно втирала крем в ладони, отрешенно поглядывая на себя в зеркало. - Зато, кажется, я теперь понял, отчего тебя так тянет к изящным искусствам. - Поведай же мне тайну, знаток женских сердец, - ухмыльнулась баронесса. - Ты стремишься облагородить душу стремлением к красоте, только и всего. - Тут ты новых земель не открыл, - разочарованно вздохнула она, ожидая более проницательных мыслей, - этим все занимаются. Просто для кого-то красота - в гнили. Оливия, порывшись в карманах платья, достала медальон и водрузила его на шею. Себастьян дернулся, и чуть не выдрал расческой ей клок волос. - Предупреждать надо о таком, миледи, - елейным тоном проворковал он. - Даже тебе можно сделать больно, - с садистским выражением лица ответила она. - Жить всегда больно, - оправившись, демон снова занялся ее волосами. - Особенно когда твое прошло настолько непостоянно, что больше походит на круги на воде. Внезапно он провел кончиками пальцев по ее шее, желая ее отвлечь, и девушка мгновенно замолчала, сбитая с толку, потерявшая контроль над дыханием. Невозможно описать все бесчисленные оттенки ощущений, возникающие у Оливии при его прикосновениях. Самое прекрасное в ласках демона - это их непрерывность. У нее не было возможности почувствовать одиночество и неопределенность, не чувствуя его тепла, и это сохраняло все очарование в целостности. Но она тоже не хуже - ее руки говорят, пока остальное тело жадно вслушивается, и ей кажется, что каждая жила мужчины ликует от ее нежности. - Это даже неплохо, что ты кое-что позабыла. Зато теперь ты знаешь только то, что принадлежишь лишь мне, - искусство любви прекрасно, но стоит только демону забыться или вспылить еще больше, как оно становится разрушительным. - Мелкий собственник! - хохотнула девушка, отпихивая Себастьяна, будто бы оскорбившись. Он, не став настаивать, просто заключил Оливию в объятия и погрузился в ее немыслимое благоухание. Запах кожи, духов и теплой земли создавали волшебную ауру, притягивая к ней, делая ее власть сильнее, чем любые клятвы и обязательства. Необычайная мощь хрупкой девушки: обжигающие поцелуи, точные движение, смыкающие мир к короткие вспышки от касания к касанию, и нечто неописуемое, что можно было просто назвать тайной ее чувственности. - Не согласен. Смотря какая душа в моей власти. К тому же, я давно и чистосердечно признал, что не готов прощать и делиться.