Откровения вечности

Утром Оливия, как обычно, не дождалась никакой блаженной тишины. Торопливо спускаясь по лестнице, скорее по инерции, нежели потому, что действительно волновалась, цепляясь за края норовившей улететь в теплые края накидки, она вбежала на кухню, откуда, по ее мнению, раздавались вопли ужаса. Но там ее встретила лишь удивительная звенящая тишина и газета, нагло выставившая свои внутренности напоказ. Девушка успела лишь пробежать глазами первую попавшуюся статью про "демона - мстителя" и разгромленный клан Ферро. И, прежде чем шестеренки в ее голове успели сложить имеющуюся информацию и получить нужный ответ, за ее спиной раздалось насмешливое: - А, вот оно что, - затылок девушки обдало теплым дыханием откуда-то свыше, но она была уже прекрасна осведомлена о том, кто в доме может иметь достаточно наглости творить подобное и на провокации дворецкого не поддалась, лишь яростно смяла газету в руках, да наобум махнула ей через плечо. Естественное, ее рука провалилась в пустоту, а до носа донесся аромат чая, и, вкупе со звоном чашки и ложки на подносе, создавал полное впечатление правильного утра. Оливии стоило наслаждаться моментом спокойствия, пока это было возможно, ведь, как ей уже было усвоено, затишье в этом доме - точный признак скорой бури. К тому же, стоило как следует подготовить себя к очередной встрече с юным графом. Она и сама не заметила, как к ее урокам бочком, потихоньку, присоединились и дела Сиэля. Разве что это действительно можно было назвать помощью в делах - девушка оказалась искушенным ценителем сладостей и разборчивой в детских игрушках, поэтому с удовольствием дегустировала новые леденцы или тискала только что доставленного зайца, брезгливо ворочая нос от всей кипы бумаг, за которой прятался граф. В такие моменты он иногда поднимал голову, и, смотря на Оливию, беззаботно откинувшуюся в кресле и поглощающую сладости, как хорошо разогретый камин - дрова, задавался вопросом: - Кому из нас двенадцать, напомни? - и стоически потирал лоб. На что девушка обычно философски пожимала плечами - рот-то был занят очередной вкусностью от компании "Фантом". *** Тщательно запаковав себя в очередное платье, наугад выуженное из шкафа, Оливия ограничилась сбором волос в косу и отправилась на поиски графа, еще не подозревая, что дом уже стал самым настоящим минным полем. Она весело топала каблучками по полу, не особо смотря по сторонам, пока, не завернув за угол, не влетела в огромное мыльное облако. - Себастьян! - поместье потряс крик сразу двух перепуганных девушек. Ох, как баронессе хотелось преподать Мейлин пару уроков математики, ведь она ухитрилась вместо трех ложек порошка запихнуть целых тридцать. Немудрено, что даже коридор заполнился бурлящей пеной. Оставив дворецкого разгребать последствия катастрофы, дабы своим присутствием и насмешками лишний раз не тревожить и без того пошатнувшееся, как она чувствовала, душевное равновесие Себастьяна, она отправилась по заранее определенному маршруту. Но дойти в ближайший час до Сиэля, ей, по всей видимости, не светило, ибо, проходя мимо кухни, она, почувствовав неладное, приподняла полы юбки и припустила, причем очень даже вовремя - за ее спиной оглушительно грохнуло, ярко полыхнуло, а следом раздалась ругань Барда и треск разваливающейся кухни. Твердо решив больше не останавливаться, пусть хоть дом, как карточный, развалится прямо у нее на глазах, пока она не достигнет рабочего кабинета. Правда, одной из причин ее скорейшего ухода, даже не справившись о здоровье повара, было смутное ощущение надвигающейся тьмы в виде Себастьяна. Она прямо чувствовала, как ужас разливается по ее позвоночнику вниз, приливая к ногам и заставляя переставлять сапожки чуть быстрее. Впрочем, зря она старалась так добраться до Сиэля, ибо тот даже не захотел взглянуть на нее из-за своих документов, а лишь кинул в нее тряпичной куклой, велев делать с ней все, что душе пожелается. Поспешно скрывшись за дверьми, пока в нее не прилетело ничего потяжелее, Оливия отправилась, медленно бредя по коридору, в направлении теплиц, чтобы, пока еще не было слишком поздно, успеть потискать кошку, которую они с дворецким по-тихому оставили в оранжерее, решив, что графу можно и не знать об этом милейшем комочке шерсти. Каково было ее удивление, когда она, выруливая из-за розовых кустов, неспешно прогуливаясь по каменной тропинке, чуть ли не пнула следующим своим шагом Себастьяна под весьма интересную филейную часть тела. Вовремя остановив движение, она несколько секунд постояла, растроганная картиной милования дворецкого с кошкой, и хотела было сдать на попятную, чтобы не рушить магию момента, но было слишком поздно - Себастьян ее заметил и схватил за рукав. Даже через перчатку Оливии показалось, что ее запястье обдало жаром, когда дворецкий ее коснулся. Приготовившись к самому худшему (не зря же она весь день ходила с ощущением, что и ей должно было перепасть на пряники), девушка рефлекторно втянула голову в плечи, рьяно желая вытащить свою руку. Но она запоздало поняла, что выглядит, как идиотка с паранойей, ибо даже животное смотрело на нее с недоумением, а Себастьян и вовсе расхохотался: - О, это сходство в манерах, одновременно смешное и трогательное! - закрывая одной рукой лицо, чтобы было не так сильно видно, как ему на самом деле смешно, а другой вкладывая кошачью лапку в ладонь баронессы, для пробы мягкости, так сказать. Пара мгновений, и Оливия стоит лишь в обществе кошки, механически то сжимая, то разжимая подушечку лапы, соглашаясь с тем, что та действительно прекрасна, упруга и мягка. Побродив с на удивление послушной животинкой на руках, девушка смотрела на то, как природа медленно умирает, готовясь быть погребенной под белым саваном снега и неуютно ежилась, понимая, что ненавистная зима все ближе. Закинув кошку в оранжерею, она поспешила вернуться в поместье до тех пор, пока ее бедные косточки не покроются инеем, к тому же, скоро у графа, согласно расписанию, урок живописи, а она еще даже мольберт не извлекла. На пороге она внезапно затормозила, сообразив кое-что - кроме несчастных роз, в саду было пусто - все было выкошено словно какой-то очень дикой и жестокой болячкой. В том, что к этому безобразию была приложена рука Финни, не было никаких сомнений. Воздев голову к небу и не обнаружив там карательной длани хоть кого-нибудь, она со вздохом с третьего раза растворила заедавшую время от времени дверь черного хода (самостоятельно открыть парадный вход для нее не представлялось возможным, ведь те двери были слишком массивные) и проскользнула внутрь. Когда девушка все же вбежала в кабинет графа с мольбертом, который зажала подмышкой, и красками наперевес, все художественные принадлежности у нее были мигом отобраны безжалостным Себастьяном, а взамен ей вручили стопку писем. Вообще-то, разбирать почту было не самым противным занятием в этом поместье. Оливии даже удавалось порядком повеселиться: граф занудно читал фамилию за фамилией (а некоторые, по собственным соображениям девушки, казались ей излишне смешными, о чем она не гнушалась сообщить звонким смехом), и небрежно смахивал письма на край стола, если они не представляли для него интереса, коих было большее число. А она легким движением руки отправляла несчастную бумагу в камин. И так продолжалось до тех пор, пока бедняга Сиэль чуть не поперхнулся чаем, заметив печать в виде королевского герба. Для Оливии не было секретом, что семья Фантомхайв была лучшим стражем спокойствия Англии и Ее Величества, поэтому сразу поняла, здесь творится что-то неладное, и мысленно запретила читать себе газеты ближайший месяц, а то мало ли еще о каких ужасах там пишут. - Иди собирайся, Лив, - граф даже не поднял глаз на нее, но женское чутье подсказало, что Сиэль был далеко не в лучшем расположении духа. - А я точно вам нужна? - осторожно завела канитель девушка, прекрасно зная, что этот старик в теле двенадцатилетнего, будучи насильно вытащенный из поместья, представлял собой не лучшего компаньона для поездок. Граф нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, даже не удостоив ее ответа. Фыркнув себе под нос, что в свое время вздорных мальчишек вылечивали от хронического задирания носа поркой, Оливия гордо удалилась, дабы упаковать себя в выходное платье - ясен день, что их беспокойная компания собирается в Лондон. *** - А я уж и забыла, как много здесь народу в сезоны, - она устало сморщила носик, принимая руку Себастьяна, который помог ей выбраться из кареты - ноги после нескольких часов езды по кочкам плохо слушались девушку. - Терпеть не могу людные места, - граф в кои-то веки согласился с Оливией, закатывая глаза, и, уже вполне размявшись, бодро направился к своему лондонскому дому, пока девушка с тоской глядела в сторону квартала, где когда-то было и ее поместье, а теперь лишь очень удобный участок для застройки нового. В сердцах плюнув на все эти адвокатские разборки, она наказала своему представителю выручить как можно больше денег с продажи этого клока земли, и больше не заикаться об этом доме. Когда Себастьян распахнул перед ними двери в гостиную, они все оценили масштабы бардака, который смогли устроить вдвоем Лау и Мадам Рэд. Все надежды на тихий отдых без шумных слуг с треском развалились. Граф так тихо, но с такой болью в голосе вздохнул, что Оливия мигом прочувствовала всю безнадежность положения. Впрочем, чай от дворецкого обещал исправить положение дел. Иногда казалось, что каждый англичанин, утоляя свои печали чаем, непременно задавался вопросом: - Зачем нам Бог, если есть чай? Главное, чтобы чай делал непременно Себастьян, а не Грелль, новый дворецкий Мадам Рэд. Девушка в жизни не видела таких неуклюжих парней, что даже настораживало. Ведь сама она, даже будучи с дикого похмелья, никогда не позволяла себе промахиваться мимо дверного проема (а вот мимо своей комнаты, запросто, но история о том, как она ночевала в монастыре, дело многолетней давности, и многокилометровой дальности от нынешних событий), а этот юноша собирал собой все углы и выступы. Мадам была так впечатлена работой Себастьяна, что дружески похлопала его по тому, до чего дотянулась сидя - до самой сокровенной человеческой части. По бедняге прошла довольно заметная волна смущения, что Оливия очень понимала, но в то же время разделяла желание красноволосой леди сделать точно так же, ведь в жизни все надо попробовать, в том числе, насколько крепкая нынче у дворецких, будем откровенны, задница. Юный граф прервал все возможные намеки на разврат и распущенность в его присутствии, и сразу решил взять быка за рога, выпытав у местных сплетников что-нибудь, касающееся нового маньяка, недавно столь дерзко объявившегося в столице, но уже успевшего стать завсегдатаем первых полос, стабильно поставляя хлеб газетчикам своими чудовищными убийствами. Джек-Потрошитель, именно так нарекла толпа безрассудное и жестокое существо, не оставляющее своим жертвам ни единого шанса на спасение. Правда, с точки зрения Оливии, выспрашивать что-то у этих двоих было изначально провальной затеей - одна только загадочно хихикала и ничегошеньки не знала, а другой, хоть, может, и знал, молча кивал и улыбался, будто это ему должны были рассказывать. А потом и вовсе вскочил и принялся допрашивать графа, бесстыдно намекая на то, что Сиэль непременно струсит. Получив истинно аристократический холодный, но уверенный ответ, он схватил юношу и понесся с ним к выходу (бедняга граф только и успевал реять за ним британским флагом), жаждая показать всем место преступления. Правда, после вопля Мадам, что она тоже должна непременно ехать вместе с племянником, которого и так редко видит, на что Оливия презрительно фыркнула, ибо здесь был такой откровенный конфликт желания и возможности, что вдове следовало бы постыдиться жаловаться, выяснилось, что Лау не имеет никакого представления, куда идти. Хохоча, девушка пробормотала, что даже рада тому случаю, когда судьба свела их вместе с этим хитрющим китайцем, ибо с ним точно не соскучишься. Да и бизнес у него, как всегда замечала Оливия, весьма качественный, по крайней мере, баронессу он еще ни разу не обманул. Правда, она хотела бы даже посмотреть на лицо Себастьяна или Сиэля, если они ее застанут с Лау в одном из его притонов с бутылкой сакэ и кальяном в обеих руках. Вообще, девушка иногда даже благодарила высшие силы, если таковые имелись, за то, что по ее внешнему виду вряд ли можно было бы сказать, сколько вредных привычек она имеет. *** Добираться до места назначения, о котором она смутно догадывалась, было не очень-то удобно. Даже с учетом того, что дворецкие ехали на месте для кучера, выгнав того, сполна заплатив за аренду кареты, было тесновато, поэтому Оливия ехала, без особого сожаления облокотившись об Лау, стукаясь с ним плечами на каждой кочке. Приехав, она раскрыла дверь кареты сама, изящно пнув ее каблуком, да так, что бедный Грелль, услужливо скатившийся открыть несчастную, был вынужден отправиться в короткий полет с известной целью - приземлиться на мостовую. Увидев, куда они прибыли, компанию накрыла мертвая тишина. Первой очнулась Мадам Рэд и стала легонько потряхивать графа, пытаясь вызнать, откуда он знает такие злачные места. Пока Грелль и Себастьян пытались ее унять, они с Лау тихонько проскользнули внутрь - чего терять время, если ты знаешь, что тебя там ждет? Когда остальные присоединились к вечеринке в лавке с гробами, Оливия уже стояла, заключенная в мертвенную хватку ее владельца. Сказать, что они были удивлены - это не сказать ничего, ведь бедняги так выпучили свои глаза, будто намеревались с ними расстаться не сегодня, так завтра. Но выяснять, откуда у девушки было столь много экстравагантных знакомых, граф не собирался, как и лежать в "новом эксклюзивном гробу", бросил лишь девушке, что дома ее ждет серьезный разговор. Оливия смутилась лишь на секунду, после гордо задрала нос, забираясь и устраиваясь поудобнее на неприлично высокий гроб, настолько, что у нее свободно свисали оттуда ноги, ведь какое право этот мальчишка имеет ей угрожать. И вообще, как он сам любит говорить: - Кому из нас тут двенадцать? Она благоразумно отказалась и от чая, и от печенья, злорадно хихикая над недоумевающим народом. Гробовщик оказался несговорчивым малым, требуя за свой рассказ необычную плату - его нужно было рассмешить. Девушка сразу заявила, что умывает руки от этого неблагодарного дела, заикнувшись о том, что прошлого раза ей хватило сполна. Гробовщик безразлично пожал на это плечами - ведь перед ним выстроилась буквально вереница желающих. Впрочем, сальные анекдоты от Мадам Рэд и Лау его не устроили. Он явно склонялся к кандидатуре графа, но на помощь пришел его верный дворецкий, велев всем выйти из лавки. Оливия хотела было наотрез отказаться куда-то двигаться, но была утащена непреклонным Лау. Выдворенная на улицу, она, зная привычки Гробовщика, чинно отошла подальше, и не зря - вывеска, и так державшаяся на честном слове, от громового смеха владельца лавки, рухнула вниз со страшным шумом. Теперь-то этот странный мужчина с длинными пепельными волосами был готов сотрудничать. А после его признания, что он извлекает внутренние органы усопших для исследований, до всех наконец дошла суть тайного выбора Оливии, ведь их кружками служили химические стаканы. Девушка не преминула еще раз победно рассмеяться - иногда на мнение женщины стоит обращать первостепенное внимание. Гробовщик подробно показал на графе, как происходили убийства. Ее аж передернуло, и, благо, что у графа не было матки, а то бы этот сумасшедший для пущего эффекта и ее бы вырезал. Впрочем, в итоге Гробовщик дал лишь первичный толчок расследованию - убийца явно был медиком. После этих экстравагантных посиделок, трясясь на пути домой, из всех посыпались предположения. И тем, что осложняло поиск, были "сезоны" - столица была полна народу, кишела балами и жизнью, и искать что-то сейчас было безумием. Впрочем, для Себастьяна это оказалось не помехой - исчезнув из кареты на полном ходу, он не только пообещал все сделать, но еще и вернуться быстрее остальных, дабы приготовить всем чай. Сиэль и Оливия даже не дернулись посмотреть, все ли в порядке с дворецким, в то время как Мадам Рэд, Лау и Грелль чуть не снесли себе головы низко стоящим фонарем, разом высунувшись из окон. Девушка была уверена, что граф сейчас самодоволен, как никогда - ему нравилось производить ошеломляющий эффект на людей. Однако ее мысли сейчас больше заняты были ни мальчиком, ни убийствами, а Себастьяном, ведь природа его личности все менее подходила под описание человеческой, а ей все более часто вспоминались древние сатанинские трактаты, образы которых она гнала прочь - не место сверхъестественной ерунде в ее жизни. Себастьян не обманул и действительно ждал всех с готовым чаем и десертом. Устало откинувшись на стуле, Оливия поерзала и пожаловалась на жуткий корсет, советуя Мадам не ходить в одну швейную мастерскую в центре, и куда она, соответственно, тоже больше не ногой, но девушку никто не слушал - все смотрели, как кролики на удава, на дворецкого, который вальяжным жестом разворачивал списки подозреваемых, отметая одного за другим. Она бы так и пропустила весь вечер мимо ушей, если бы не Себастьян, отнекивающийся от похвалы: - Просто я... дьявольски хороший дворецкий. Оливия аж подскочила на месте, поймала взгляд дворецкого и не отпускала, надеясь найти хоть какое-то подтверждение сказанному. Но его темные глаза и такой чарующий голос - для девушки этого оказалось слишком много сразу, поэтому она стыдливо отвернулась, не зная, что предпринимать дальше.