Откровения вечности

Это утро началось не с чашки крепкого, как китайские стены, чая, а с леденящих душу воплей, доносящихся из коридора. Недовольно бурча, как чайник, который только изволили снять с огня, она одернула пижаму, наспех перехватила волосы лентой, и, дабы лишний раз не позориться, выставляя напоказ свои длинные, еще нечесаные лохмы, спрятала их под теплую, вязаную накидку. Засунув свои ноги в теплые тапочки, подпаленные с одного бока стараниями Барда и его огнемета, (ему тогда же этой обувью и перепало, да как знатно и метко - девушка запустила тапок точно в нос незадачливому повару) она посмотрела в зеркало и грустно усмехнулась - сейчас ее сходство с местными бабулями было более чем очевидным, но что она могла поделать, если с приходом осени (хотя перед кем девушка оправдывалась - всегда) ей было очень холодно в плохо отапливаемом поместье. Нет, топили его в общем-то, на славу, Себастьян старался, чтобы юный граф не подхватил какой-нибудь простуды или чего похуже, но Оливия ничего не могла с собой поделать: весь день ей приходилось зябко разогревать руки друг об друга или дуть на них, ежечасно заливать свои продрогшие внутренности чаем, едва ли не булькающим, и от этого в лучах солнца схожим с раскаленной лавой, закутываться в теплые накидки и широкие шарфы. Все домашние уже над ней тихонько подтрунивали, но она лишь с ужасом смотрела на календарь и ждала зимы, как чего-то ужасного и неотвратимого, ведь тогда, в эту пору, когда все вокруг безжалостно заметалось бескрайней снежной пеленой, будет непременно еще холоднее. В общем, замотавшись поплотнее, она осторожно приоткрыла дверь и первым делом принюхалась - в коридоре стояла отвратительнейшая вонь, будто бы здесь разом почило стадо бизонов. Сделав глубокий вдох и решив больше не дышать, по возможности - никогда, Оливия все же вышла из комнаты. Ах, знала бы она, на какую роковую ошибку подтолкнуло ее любопытство. Ее ногу сразу же пронзила боль - она наступила, не глядя под ноги, на мышеловку, коих там оказалось бесчисленное множество. Даже через тапочек она чувствовала, как по ноге разливается знакомое ощущение, будто бы стопу окунули в кипяток - точно будет синяк, и придется отказаться от плотных закрытых сапог и узких туфель. Она даже была готова всплакнуть, ведь честь леди будет подорвана, ей придется ходить в мягкой, складками свисающей с ноги обуви. Только она стряхнула это адское приспособление для ловли мышей, ее другая нога дернулась, пронзенная чем-то острым. Девушка скосила глаза вниз, столкнувшись взглядом с обезумевшими, метавшимися, широченными вертикальными зрачками, с каждой секундой становившимися все ближе. Откуда в доме графа, у которого аллергия на кошек, появилось это очаровательное мохнатое создание? Схватив ее за шкирку, девушка зажала кошку под мышкой, не давая ей шанса дернуться, и некоторое время достаточно ловко лавировала среди всего этого смертоносного поля, пока на нее не выбежала-таки злополучная стайка мышей, из-за которой весь этот сыр-бор и разгорелся. Оливия осознала, что в любую секунду потеряет лицо и начнет метаться из стороны в сторону вовсе не так, как подобает приличной леди. Не то, чтобы девушка смертельно боялась мышей, но мало ли что эти пискливые животные переносят на своей шкуре? Когда дело, уже казалось, приняло необратимый характер, и она смирилась с тем, что эти злосчастные мышеловки будут откреплять от нее до скончания веков, а стены поместья рухнут из-за ее воплей, на помощь пришел Себастьян. Один мах рукой - все мыши пойманы, второй - их стайка улетела в заботливо открытое окно, и третий, завершающий - Оливия подхвачена на руки и вытащена из эпицентра ловушек. - Чем вы тут занимаетесь?! - в один голос выразили свое возмущение девушка и дворецкий. - Ты что, не видишь, крыс ловим?! - возмущенно за всех ответил Бард. Аккуратным движением вытянутого носка Оливия поправила кастрюлю на его голове, содержимое которой и было источником зловония, а теперь посудина скрыла лицо мужчины и жижа, и без того размазанная по его лицу, медленно стекла теперь и на плечи. Месть должна быть холодной, расчетливой и изысканной. А что может быть изысканней точеной женской ступни, самыми кончиками пальцев влияющей на шаткое положение дел обидчика? Все равно что по его душе пройтись - ощущения превосходства незабываемые. Не выход, конечно, зато отличное развлечение. И тут она услышала вздох, полный восторгов. Даже не зная, что ожидать в этом сумасшедшем доме, она затравленно приподняла голову и заметила блестящие глаза Себастьяна, полные неподдельной нежности. Ей захотелось закричать, чтобы постановщик ее жизненной пьесы немедленно прекратил эти черно-юмористические карикатуры и вернул серьезного дворецкого, лицо которого лишь изредка озарялось усмешкой, а то сейчас девушке было не до шуток - картина над ней вырисовывалась жуткая. - В доме, где есть такая красота, других украшений не нужно. Я более могу не бояться одиночества, одаренный таким совершенством. Такая маленькая, хрупкая - и такое совершенное произведение искусства. Абсолютно искренняя, чистая - все существа могут по тем или иным причинам скрывать свои чувства, но ты же — никогда. Ты можешь переиграть в гляделки даже самого демона, если достигнешь настоящих высот. А ты определенно всегда на высоте, - голос Себастьяна сочился патокой, а Оливия, сменив все возможные оттенки лица - от посеревшего от ужаса, до невероятно насыщенного пунцового от смущения, не знала, куда себя деть. Она даже не могла понять, хорошо это было или не очень, что такая откровенная встреча произошла у них не один на один, а в компании слуг, скандирующих что-то наподобие "целуй ее!" и "ура!", ровно до тех пор, пока шестеренки в ее голове запоздало не щелкнули, что все эти чувственные, пламенные речи, достойные даже ушек королевы, предназначались... кошке. И новая, размашистая, отрезвляющая пощечина плавно приземлилась на щеку дворецкого. Любвеобильный поток слов моментально прекратился, и девушку перехватили покрепче. Себастьян, вполне пришедший в себя, невозмутимо продолжил. - Займитесь наконец делом и прекратите валять дурака. У нас этим вечером будут гости, - злобно сверкнув глазами, он заставил непутевых слуг в неподдельном ужасе разбежаться по своим делам, а сам доставил леди в ее комнату, и, извинившись за утреннее происшествие, мгновенно разлил чай по чашкам, а после свободно утроился в кресле - теперь ничто не могло прервать их утреннего променада по бескрайним просторам мысли и воображения. Что дворецкому определенно нравилось в Оливии, так это ее ненавязчивое сходство с кошкой - ласковая с домашними, непримиримо дикая к чужакам, умеренно грациозная и спокойная, девушка могла поддержать разговор почти на любую тематику, словно жила на этой грешной земле добрую тысячу лет. - Знаешь, безнадежность такого рода даже обнадеживает, - хихикнула она, забираясь под одеяло и принимая свою чашку чая, несколько тонко намекая на Мейлин, Барда и Финни. - Меня это скорее удручает, - пожал плечами Себастьян и перевел тему разговора. - Что ты находишь в этом виде из окна? Тебя частенько не оторвать от созерцания этих унылых облаков. Вообще, после того, что произошло в коридоре, приличный джентльмен обязан попросить руки не менее приличной леди, но они же беседовали так, словно ничего не произошло, единогласно умолчав о событиях прошлого. Они немного обговорили дальнейшую судьбу кошки, пока что мирно спящей в углу кровати девушки. В связи с аллергией графа было решено поселить найденыша в оранжерею, где достаточно тепло, и можно, если постараться, устроить там уютный уголок для этого комочка меха. - Над этим лесом всегда царит такое притягательное безмолвие. И лишь в молчании и спокойствии слышно это настойчивое, завораживающее шуршание верхушек деревьев. Я особенно люблю предаваться этому созерцанию в холодном свете луны. Тогда мне кажется, что ночь продлится вечно. А ты почему не спишь ночами? - Оливия с некоторым усилием оторвала себя от прекрасного леса за окном и всем телом повернулась в сторону Себастьяна. - Ночь нежна, - усмехнулся он, - но она зажигает звезды, потому что сама себя боится. Мне же, наоборот, по душе особая, самая плотная и густая завеса тьмы перед рассветом. Жаль, что ночь никогда не переходит в ночь, она всегда заканчивается лишь рассветом. Оливии нравилось наблюдать за тем, как собранный дворецкий постепенно расслабляется и рассуждает не только о том, что приготовить графу на обед и что ей следует обсудить с Сиэлем на уроках этикета, но и о чем-то возвышенном и более пространном. Девушка незатейливо болтала ложкой в чашке с чаем, кощунственно, по мнению графа, размешивая в нем сахар. Сам-то юный господин пил этот напиток мало то, что неразбавленным, да еще и даже без толики сласти, что баронесса находила препротивным, и предпочитала избегать традиционные послеполуденные чаепития, отсиживаясь на веранде или в библиотеке. *** - Себастьян! - раздался требовательный зов графа. Стоило Оливии отвлечься лишь на секунду, как дворецкого в ее комнате и след простыл. Безразлично пожав плечами, она отставила чашку и, с тяжким вздохом расставаясь с одеялом, направилась упаковывать себя в платье. Сегодня юного графа снова ждал урок истории. Когда она вошла в библиотеку, с забранными в тугой хвост волосами, и тщательно запакованная все же с помощью Мейлин в обычное платье темно-синего цвета, Сиэль ждал ее, нетерпеливо отстукивая пальцами какой-то мотив. Скосив глаза за огромные часы при входе, Оливия сказала: - Я ведь совсем не опоздала, Сиэль, - откинув волосы назад, чтобы не мешали, она чинно приземлилась напротив графа. - И я прекрасно это знаю. Просто меня сегодня ждет ужасно скучная партия в бильярд с ужасно скучными людьми, один из них, тем более, крыса. Но да что тебе об этом беспокоиться. Начинай, - юноша наконец отвлекся от своих мыслей и сосредоточился на работе. В этот раз перед ним расстелилась карта Китая. - Строительство Великой Китайской Стены началось в период Воюющих царств, приблизительно в веке до н. э., для защиты государства. В нем участвовала пятая часть жившего тогда населения страны, то есть около миллиона человек. Стена должна была не только чётко зафиксировать границы китайской цивилизации, но и способствовать консолидации единой империи, тогда только составленной из ряда завоёванных царств. Строительство длилось 10 лет и сталкивалось с многочисленными трудностями: не было дорог, отсутствовала в надлежащих количествах вода и пропитание для участвующих в работах, а к строительству привлекались рабы, солдаты, крестьяне. В результате эпидемий и непосильного труда погибли, как минимум, десятки тысяч человек. Возмущение мобилизацией на строительство стены вызывало многочисленные народные восстания. Постоянное строительство и восстановление стены истощало силы народа и государства, однако ценность её как оборонительного сооружения подвергалась сомнению. Враги при желании легко находили слабо укреплённые участки или просто подкупали стражу. Иногда при нападениях она не решалась поднимать тревогу и молча пропускала врага. - Так всегда было, не понимаю, чему ты удивляешься, Оливия, - вкрадчивый голос позади нее заставил девушку предательски подпрыгнуть на своем стуле, выдавая испуг. - Лау, тысячи китайских зонтиков! Зачем же так пугать! - картинно приложив руки к гипотетическому сердцу, поприветствовала гостя девушка. - У тебя что, есть подземный туннель к моему дому? - неодобрительно сложив руки на груди, поинтересовался Сиэль. Казалось, он был не столько удивлен внезапному незаметному приходу Лау, сколько факту его знакомства с Лив. - Вполне возможно, граф, вполне возможно, - загадочно улыбаясь и щурясь, как кот на солнышке, невозмутимо ответил китаец. - Сегодня нас ждет нечто незабываемое, граф. А какое будет продолжение у вечера... - Если ты о бильярде, то сомневаюсь, - передернул плечами граф и отодвинул все книги в сторону Оливии. - А, так мы сегодня в бильярд играем? - Лау, как всегда, лишь строил из себя всезнающего мудреца, а на деле только дразнил бедного графа, который начал закипать и закатывать глаза еще до прихода всех остальных гостей. Оливия лишь тихо прыснула в карту Китая, которую уже успела свернуть в трубочку и метким движением отправить в специальную стойку. Для нее подобные игры были неинтересны, поэтому она, с еле заметного разрешения графа в виде кивка, предварительно утеплившись, ушла гулять в сад (на самом деле, проконтролировать, как Финни стрижет кусты, чтобы от зарослей опять не осталась одна лишь пустыня). Ей, на радость Себастьяну, удавалось контролировать бурную деятельность слуг, правда, только по одному за раз, иначе "эти бестолковые дети", как Оливия их называла, разбегались по ее полю зрения, и ничего толкового из этого не выходило. Девушка с удовольствием устроилась в широком плетеном кресле, которое ей обещали оставить до первого снега, с книгой, посвященной мифам Древней Греции. Половина из этих историй казалась ей смутно знакомой, ведь каждый миф - всего лишь одна из версий правды. Она не грузила юную голову графа подобными глупостями, потому что если история - это правда, ставшая ложью, легко подстраивающейся под желания и склад ума современников, то миф - это ложь, ставшая правдой. К тому же, большинство этих историй о древней любви и приключениях, заканчивались очень кроваво, ведь боги того времени, судя по всему, не знали пощады. И Оливия, зная, какие кошмары мучают Сиэля, особенно после вечера, проведенного в постели в обнимку с господином Эдгаром Алланом По, решила, что рассказывать подобное историческое бытие маньяков и варваров было бы высшей жестокостью. Она бы так и просидела, периодически прикрикивая на Финни, чтобы тот унял свой пыл, пока солнце бы не скрылось за горизонтом так глубоко, что читать стало бы невозможно, если бы не громкий звук выстрела и следующий за ним треск оконного стекла. Не сговариваясь, они сорвались и мухой облетели все поместье, пока не наткнулись на Мейлин с Себастьяном, валяющихся в объятиях друг друга в ореоле из осколков. - Ты решил сегодня попытаться соблазнить всех девушек в этом поместье, Себастьян? - легко поддела его Оливия, переступив через него и вальяжно подавая руку Мейлин. - Вставай, дорогуша, или ты намерена провести остаток вечера, лежа здесь, как перезрелый помидор на земле? - бедняжка горничная никак не могла оправиться от излишней близости с дворецким, и еле нашла руку баронессы, смотря через свои треснувшие очки явно куда-то не туда. Себастьян откланялся, что у него с графом появились срочные дела, и исчез. Оливия уже давно перестала реагировать на подобные перемещения дворецкого, ведь у нее теперь была новая головная боль - Бард, воодушевленный идеей съесть торт, никак не мог понять, разрешил ли это сделать Себастьян или нет. Даже несмотря на все заверения девушки, что она от своего дворянского титула разрешает им это сделать, он остался нервозен и задумчив, ибо гнев дворецкого был страшен. В общем, остаток вечера они провели, после того как терпение Барда лопнуло, в саду у входа в дом (правда, до этого им пришлось убрать все осколки по велению Оливии, которая сама озаботилась поисками стекольщика), вырезая из прутиков некоторое подобие деревянных палочек. Естественно, она от такого времяпрепровождения отказалась, вооружившись холстом и красками, запечатлевала виднеющуюся отсюда кромку леса. Завидев издалека две знакомые фигуры, девушка радостно поднялась и приветственно махала им, пока Себастьян и Сиэль не подошли к ним. Все слуги тут же облепили их, дивясь, где так можно было изорвать и испачкать свои костюмы до ужина, а Оливия лишь довольно хихикала, умиленная зрелищем того, как вечно серьезного графа дворецкий притащил сюда на руках. Когда юный господин, гневаясь, попытался и ей объяснить, что милого в этой картине ничего нет, она поставила ему на нос отпечаток зеленой краской, в которой была измазана ее рука, и расхохоталась окончательно, довольная обескураженным видом графа. А сам Сиэль, сколько бы не силился сохранить серьезность обстановки, никак не мог выкинуть из головы слова Оливии, когда она только начала жить с ними: - Я не знаю, каков твой замысел. Но, то, что ты собрал нас здесь не просто так, очевидно даже этой вешалке, например. Хотя, ребятам, наверное, непонятно... - она рассуждала, как обычно, подсмеиваясь над своими же мыслями, легко бродя между стеллажами и водя пальцами по корешкам книг. - Нас объединяет одиночество. Мы были одни, пока не встретили друг друга, поэтому никогда не осуждаем. Говорят, все, что прошло - прошлое, но так ли это? У каждого из нас там, далеко позади от настоящего, кроется что-то, что мы не хотим вспоминать. Наши внутренние страхи и тьма. Невозможность посмотреть на себя и принять такими, какими являемся, со всеми изъянами и язвами в душе. Тьма всегда рядом, ждёт своего часа, кажется, она повелевает нами – но стоит подчиниться, и она станет слугой. Оправдает всё. А теперь мы больше не одни в своей боли и одиночестве. Связь между нами есть нечто вящее, реальное, пусть и парадоксальное. Ты чувствуешь? Она приложила свою руку к его сердцу, на что он лишь грубо оттолкнул девушку и велел побыстрее закончить урок философии, ибо его терпение не безгранично. Оливия ни капли не расстроилась и продолжила рассуждать о Диогене, ведь она знала, что зерно ее мысли было проронено в молодую, плодотворную почву ума графа, и когда-нибудь даст свои плоды.