***
Мы шли по дороге, Финист шёл впереди, зорким глазом высматривая хоть что-то. Скоро показалась телега. Сено с неё было разбросано по округе, несколько корзин валялись на земле, но лисья шкура была тут. — Это кто же тут лиходеял? — задумчиво проговорила я. — Разбойники, ясно кто, — Бус хмуро оглядывался по сторонам. — Да какой же разбойник добро оставит? — Мож в сене серебро спрятано было… — Финист покачал головой и протянул богатырю маленький лапоть. — Ребёнок, — голос мужчины наполнился ненавистью, взгляд полыхнул яростью, и он стал с надеждой оглядываться, словно надеясь найти его. — Куда же они его увели? На торг? — Странно, а родители чего тут? Они дороже стоят, — я с сожалением посмотрела на трупы. Муж успокаивающе положил руку мне на плечо. — Ладно, нам ещё севернее надо. Вы идите, а я в острог, к Ладе и Вышень, чую, я нужнее там, — муж сразу кивнул, понимая, что просто так не ушла бы я, Бус замер, в нём боролись дружеские чувства и ответственность. — Не думай, богатырь, я и так пойду, а Годуну сама скажу. — Ладно, — после его слов я обратилась в сокола и, взмахнув крыльями, взлетела. Я знала, что воин собрался пойти за травой одной к реке, а интуиция говорила, что мне нужно к нему, потому я ловко поймала ветер крыльями, и лёгкий поток унёс меня в нужную сторону. Внизу шумели деревья, успокаивая и что-то шепча. Вскоре подо мной показалась река, и я несколько снизилась. На берегу лежал человек, я опустилась ещё ниже и увидела рядом с ним пару девушек. Мелькнули знакомые юбки и рыжие волосы. «Русалочье племя», — поняла я и устремилась к земле. Мужчина очнулся, когда я неподалёку ударилась оземь. — Тёплых вод тебе, Рада, — Рыжая обернулась ко мне, и клинок у горла Вышеня заплясал. — И тебе светлого неба, Ясна. Ты почто к нам вдруг? — Я махнула головой в сторону молчащего мужчины. — Твой что ли? Дак муж твой другой вроде, — девушка была настроена доброжелательно, и ее подруги это почувствовали, меч отодвинулся от горла знахаря. — Муж у меня всё тот же, а он друг мой, княжича мы ищем, не видала? — Я из воды редко выхожу, не знаю. Друг твой ранил Миру, а закон наш ты знаешь. — Он её подлечить может, по закону это? — По закону. Но нас не просто к реке послали… — О, в этом он силён, поверь, наслышана я об этом. — Всё верна ты Соколу своему? Мужчины, глупые они, им что одна, что другая, бросай ты его, к нам иди, лучшие мужи твоими будут. Житьё без них тихое и спокойное, а веры им нет никакой. — Я отвечала тебе и сто лет назад, и двести, и так же отвечу и сейчас. Я ему верю и ему принадлежу. — Ладно, как он ей поможет и силу свою мужскую отдаст, отпустим мы его, только больше пусть не попадается нам, а то его к Королеве отведут, а Королева на мужа твоего давно глаз положила и может обмен предложить. — Спасибо, Рада. У меня и нет ничего, чтоб отплатить тебе. — Не нужно ничего, — она потеряла интерес ко мне и отвернулась в сторону Вышеня. — А ты, молодец, выбирай, кто люб тебе боле. И Миру спаси. — Я траву искал речную, от ран таких, она и поможет. — Скажи, как выглядит, Ульяна достанет, а ты выбирай, которой из нас достанешься, — взгляд следопыта говорил за него. Я тихо ушла в сторону острога. Меня легко пошатывало. Тошнота подступала к горлу. На мгновение в глазах потемнело. Старый дуб поддержал, не позволив наземь рухнуть. — Что ж творится-то со мной, а, Мать Сыра Земля? Почто слаба, как дитя? — Дуб ласково погладил меня ветвями по лицу. «Дитя ты совсем, хоть и живеpёшь долго…» — в мою голову ворвалось множество разных голосов. Все они имели разный тон и оттенок, но я легко могла их различить. Иву, дуб, клён, ель, сосну, берёзу, можжевельник… — О чём ты? «Юная совсем…» «А мужу верна…» «Любит его…» «Века вместе…» «…а такого избегали…» «Сказать ей?..» «Сама узнает…» «Да с её жизнью…» «И верно…» «Надо бы…» «Скажем». — Скажите, — тошнота подкатывала к горлу, в голове шумело, во рту был гадостный привкус. «Ясная, дитя ты носишь…» — дуб с тяжёлым вздохом умолк. «Проклятье твоё слабеет…» — ива радостно шумела листочками. «Вскоре совсем чистой будешь…» — берёза весело выдохнула. — Буэ-э… — отозвалась я, сгибаясь у корней дуба. — Как дитя? Какое? Нет, я не могу, я проклята ведь… — Доигрались? — тяжёлый вздох последовал сзади, я резко обернулась. Позади стоял Вышень. — Финисту скажешь? — Не знаю, нет, наверное. Не время пока. — Глупая ты, но дело твоё. Тошноту сама снимешь? — Всё, что было, я Ладе отдала, а грибов нужных не знаю, — я виновато потупилась. Знахарь тяжело вздохнул, а затем прижал к себе. — Я дам, ты не бойся, всё хорошо будет, — я испуганно всхлипнула. — В город вернёмся. Вы с Финистом заживёте там, а мы продолжим дальше ходить да врагов бить. В бою поближе ко мне держись и вперёд не кидайся. — А ты любил? — мы продолжали идти, и острог приближался. — Люблю, — ответил знахарь, помедлив. Ворота перед нами распахнули, и мы вошли. Слабость накатывала волнами, пока Вышень не принёс мне отвар, затем она отступила. — Годун, Ладе хуже, я вернулась, Финист с Бусом дальше пошли, — воин кивнул, показывая, что понял меня, но не прервал молитвы. — Священник сказал, что Молява Аникея и Кургана повёл вслед за собой к ведуну и целителю, — я вышла из церкви, у входа меня ждал следопыт. — Ну и хорошо это, может, хоть он поможет, мы не знаем ведь, как. Не хочу, чтоб девка умирала. — Да кто ж хочет-то… Пойдём, травки ей дадим, — мы спустились с крыльца и направились в дом девушки. Знахарь приготовил отвар и окунул в него ткань. — Ты не говори ничего Финисту, ладно? — Не скажу, только ты осторожнее будь. — Буду. Что думаешь? — я кивнула головой в сторону кровати, на которой лежала девушка. В двери вошёл батюшка, он слышал мой вопрос и с нетерпением ждал ответа. — Боюсь, не поможет ей трава моя. — Серьёзная рана? — обеспокоенно спросил старик. — Тут другое. Рана серьёзная, да, но не в этом дело. Я на колдовство думаю, но Ясна говорит, — он махнул головой в мою сторону, — нет его. — Это на отравление похоже, отрава на клинке была, что у Мары был, но что за отрава, я не знаю и помочь никак не могу. Да и не умею я отраву из крови выводить. Тут троянов жрец нужен, он одним прикосновением вылечить может. — Рану-то трава моя вылечит, а вот чары, если они есть, не развеет и отравление тоже, не исцелит. К смерти дело идёт, отец Никон. — Сколько времени у нас? — Дня два. — Я могу с Мореной поговорить, время потянуть. У Мокоши попросить, хоть что-то попробовать. На край, сторговаться попробую… — я поднялась, собираясь выйти, но Вышень поймал меня за руку. — Не смей. Она того не стоит, и ты в одиночку не можешь распоряжаться его жизнью, — его рука сильно сжимала моё предплечье. «Останутся синяки», — равнодушно отметила я. — Я и не собираюсь без ведома мужа. Я же сказала: «на край». Пока попробую словами отсрочку попросить. — Что происходит? — старик растерянно переводил взгляд с меня на мужчину и обратно. — Всё нормально, я времени больше попробую выторговать, — я поднялась и вышла. В спину мне смотрели два настороженных взгляда. — Эй, хозяева! — послышалось от ворот. — Встречай гостей новгородских, — из-за ворот продолжали орать, острожий стражник выглянул, смотря, кто там. Вышень вышел из дома Лады и настороженно замер, обнажив меч. — В дом иди, — велел он, я хотела спорить, но интуиция поддержала воина, и я скрылась за стенами. — Ну чё ты меня разглядываешь? Али не признал меня? — Да признал, — к воротам вышел Годун, — открывай, Гаврила это, — я продолжала тихо наблюдать из окна за ними. — Здрав будь, десятник, — мужчина обнялся с Прохором. — И ты не хворай, Гаврила, — сборщик податей заметил воеводу, и тот лениво наклонил голову — за равного он его не считал, но внешнее уважение показал. Они вместе ушли в дом. В двери вошёл Вышень. — Я в лес пойду, к дубу. С богиней говорить буду. Срочное что-то лесу скажи, он передаст. — Ясна… — Я помню, не нужно талдычить, — я вышла в ещё открытые ворота.***
Боги долго молчали, но вскоре ответили, и я оказалась в безвременье. Вокруг меня была слепяще-белая пустота. Из ниоткуда медленно появлялись боги. Вот предо мной оказался Род — усталые глаза, почти скрытые за седыми бровями, и длинная седая борода. Перун — блестящие доспехи на мгновение слепят глаза. Мокош — ласковая улыбка и прялка в руке, Велес — витой посох и волк, что яростно скалит зубы. Световит — пук колосьев в руке и щебет птиц, Даждьбог — свежий холодный воздух и несколько капель дождя, словно дающих силы. Лада и Леля — похожие, как две капли воды, сверкающие, словно ручей, Морена — хмурая, но в глазах горит огонь. Стрибог — синие глаза и мальчишеская улыбка, лёгкий ветер колышет волосы, Сварожич — жар пламени опаляет лицо, заставляя отшатнуться. Ярило — солнце загорается ярче, и весна словно касается рукой, Девана — свист тетивы и шелест деревьев. Троян — соколиный взор и твёрдое решение, жить или нет. Боги собрались все. — Зачем звала ты нас, Ясная? — Род говорил не громко, но его голос был слышен всем. — Я хочу просить вас об отсрочке. — Если ты говоришь о том сроке, что стребовала с тебя Мокош, ты её не получишь, — Лада и Леля произнести это хором. — Нет, я об отсрочке смерти для Лады. Той, что умирает тут, — на мгновение установилась тишина, а потом боги загомонили. — Я не отдам своё, — злилась Морена. — Верно! Почто своё упускать? — Велес был на стороне жены. — Всех ты вечно убить желаешь, — упрекал его Световит. — Я сил на неё тратить не желаю, — Даждьбог. — Негоже правила нарушать, — Ярило. — Не наша она, — Девана. — Смерть — её доля… — Лада. — …и ты это знаешь, — Леля. — Я за Птенца, по нраву она мне, — Стрибог улыбнулся и подмигнул. — Кузнецу, брату её, туго без неё будет, живёт пусть, — Сварожич. — Я лечить её не хочу, — Троян. — Не воин она, — Перун. — Ясная и так должна много, не бывать сему, — Мокош. Вскинул голову Световит, но поднял кулак Род. — Что на судьбе её написано, Мокош? — прародитель поднял взгляд на дочь. — Не видать мне дальше заката. Но до заката доживет. — Хватит ли сил ей бороться, Даждьбог? — Сил только до заката… — Но дух у неё силен! — Световит не выдержал и крикнул, не дожидаясь, пока его спросят, Род грозно посмотрел на сына, но не остановил. — Лада, Леля? — Наша она, но только если жива будет. — Не желаешь уступить, Морена? — Нет. Моя она, моя, ежели по земному её не спасут, — Смерть замолчала, а затем повернула ко мне свои незрячие очи. — Ясная, не предлагай. Я приму, но счастья никому от этого не будет. — Троян? — Сам спасать не буду, а жрецов рядом нет, — Лекарь перевёл взор на меня и заговорил. — Тебе, Травница, совет дать могу. Для тебя, не для неё. Как очнёшься, отвар рябины выпей. — Решено, — Род поднял голову и смотрел на меня выцветшими голубыми глазами. — Мы не вмешиваемся. А ты, Ясная, обратно иди да советы и подарки забери, — он махнул рукой, от неё оторвалась золотая искра и полетела в меня. Всё исчезло. Очнулась я уже около дуба. Ноги затекли, но я поднялась и пошла к острогу.***
Я вернулась в острог, когда Вышень с пленником разговаривал. Подойдя ближе, я увидала, что монгол это. Он сказал ему про меченосцев и княжича. — К ним пойдёшь? — Да, — знахарь надевал кольчугу. — Боги отказались помочь. Сами велели справляться. — Плохо дело. — Угу, один не иди. Буса возьми, — следопыт, подумав, кивнул и кликнул богатыря. Тот не так давно вернулся и был в полном облачении, вскоре оба они ушли за ворота. Я же направилась к мужу. Он был неподалеку, тетиву новую мастерил для лука. Я села рядом. — Скажи, муж мой, а ты хотел бы сына? Он остановился, вопросительно глядя на меня. — Я просто так спрашиваю, — муж задумался, а затем помотал головой и вернулся к тетиве. — Ясно, — я проглотила тугой ком в горле и поднялась. — Батюшка! — из дома Лады вылетела Голуба. — Там Лада глаза открыла, — старик бросился к девочке, я — вслед за ними. Девушка сидела на постели. — Где Кречет? — Ладушка, успокойся, — старик уговаривал её. Я влетела в дом, закрыв за собой дверь. — Кречет за лекарством тебе ушёл. Нет его, тихо сиди, я рядом буду, — девица на мгновение замерла, а затем бессильно опустилась на кровать, дыхание её слабело, а сердце сбивалось с шага. — Лада, дыши, потерпи немного совсем, — я опустилась к ней на кровать, но мои увещевания ничего не дали, девушка умирала. — Ясна, помоги… — она схватила меня ледяными пальцами за руку и постаралась её сжать. — Не могу, всё в руках богов, — я стёрла испарину у неё со лба, ей оставалось не более получаса. — Богов, говоришь? К какой богине я уйду, если у тебя буду? — Лада или Леля, если делить тебя будут, — я обречённо прикрываю глаза. Мы не успели. — Хорошо, — девица опускает ресницы и шепчет что-то сухими губами, я не разбираю слов, моля Морену подождать, дать девушке попрощаться с братом, — …Леля… Лада… — имена богинь вырывают меня из дум. Лада затихает, сердце её останавливается, а затем снова набирает скорость. По дому разливается запах цветов — Лада с Лелью приняли новую жрицу. — Молодец, Лада, — тихо шепчу я, целуя девушку в лоб. — Что произошло? — священник не понимает и растерянно смотрит на меня. — Она жрица теперь и не умирает, теперь час у нас есть. Ещё немного времени, — старик кивнул, не возмущаясь, повернулся к своим иконам и начал молиться, я же тихо шептала слова благодарности богам. Дверь распахнулась, и вошёл мальчик. Он посмотрел на травы, что стояли тут. — Молодец ваш знахарь, нужную траву взял, дайте нож и воду горячую, а сами идите. Ты, — он указал рукой на меня, — останься, поможешь, — как только все вышли и дверь закрылась, он снова заговорил. — Нужно ей кровь пустить, а затем сразу рану отваром моим ополоснуть и прижечь, я сделаю, а ты поить её будешь, — я молча кивнула и взяла кувшин, на который указал целитель. Вскоре мы закончили и вышли. — Как она? — набросились на нас с вопросами мужчины. — Спит, — тихо сказал парень, Аникей с Кречетом рванули в дом. — А ты отвара рябинового выпей, и накось, вот, от тошноты поможет. — Спасибо, и ты от меня возьми кое-что, — я сняла один из амулетов, Перунов щит, и протянула ребёнку. — И тебе блага, жрица, — парень легко поклонился, а я направилась в сени. Нынешний день сильно вымотал меня, а выпитые отвары тоже не придавали бодрости. Много времени мне не поспать, я это знала, но даже пару часов сна помогли бы мне. Рябиновый отвар чуть горчил, но он был необходим, и потому выбора у меня не было. Солома мягко встретила меня, и я, едва её коснувшись, провалилась в небытие.