Everyone Says I Love You

Последние попытки поисков жилья Эггси предпринимает в апреле. Самые-самые последние – в середине мая – так, приличия ради. Ему нравится жить с Гарри. Именно «с», а не «у». Одна речевая конструкция уже давным-давно превратилась в другую, а может, и всегда была такой – потому что «у» - это когда вы просто живёте рядом, а вот «с» - это когда вы живёте вместе. А они жили вместе. Эггси, Гарри, Инти и Эмбер, наблюдающая за всем этим безобразием с вежливым интересом. То, что между её отцом и его юным другом происходит что-то, что уже давно нельзя назвать простой дружбой, замечает только она. Называть это дружбой всё равно что называть дельфина рыбой. То есть можно, конечно, но в случае, если вы так думаете, поздравляем – вы немножечко глуповаты. И ей очень любопытно, сколько ещё эти двое будут именовать дельфина рыбиной. Частичное прозрение у обоих наступает после того, как Эггси, успешно закрывший учебный год, на неопределённое время улетает в Грецию, навестить тётушку и погреться на нормальном солнышке, а не под тем бледным подобием небесного светила, что висит в небе над Лондоном. И да, это чудовищное, просто преступное клише – но без Анвина в квартире становится как-то пусто, неуютно совсем и непривычно тихо. Оказывается, что Эггси готовит куда лучше экономки. Ещё оказывается, что некоторые нужные вещи очень затруднительно отыскать без его содействия. Оказывается не с кем поговорить среди ночи, если не спится. И никто не ворчит по утрам о том, что ты снова полночи провёл на работе – у Анвина очень мило это получалось. Как оказалось. К завершению первой недели Харт с удивлением и ужасом понимает, что ему, похоже, одиноко. А тут ещё и Инти возвращается из ссылки к бабушке с дедушкой, и каждый день начинается с его нытья и вопросов о том, когда вернётся Эггси. И как-то раз, видимо, Гарри, находящийся в не самом добром расположении духа, не слишком удачно формулирует ответ, и сын решает, что Анвин уехал навсегда. Убедить его в обратном оказывается не так-то просто, успокоить тоже, оставлять одного в таком настроении не хочется, но тащить за собой на работу – тоже, поэтому единственный выход – это позвонить Анвину. Это он от них уехал, в конце концов, вот пусть и объясняется теперь. Звонок застаёт Эггси за просмотром десятого сна. Да, он уже неделю к ряду дрыхнет до обеда и ему ни капельки не стыдно. Спросонья он не сразу соображает даже, что от него хотят, но жалобный и обвинительный голос Инти всё объясняет. -Я? Навсегда? – приподнимаясь на локтях и сонно хлопая глазами, переспрашивает Эггси. – Это кто тебе сказал? -Папа, - жалобно шмыгая носом, гундосит Инти на том конце провода. Где-то на заднем плане Гарри говорит, что это не совсем правда. -Просто у твоего папы иногда бывают проблемы с формулировками. -Значит, не навсегда? -Значит, не навсегда. -Обещаешь? -Торжественно клянусь, - весело фыркает Эггси, - и не реви. -Я не реву, - бухтит мальчишка. -Вот и молодец. Дашь мне папу? -Угу. Возвращайся быстрее. -Хорошо, солнышко. А ты присматривай за папой и не слушай глупости, которые он говорит. Телефон перекочевывает к Гарри. -И как ты умудряешься это делать? – со вздохом спрашивает Анвин. -Доводить детей до слёз? Да запросто, - тоже вздыхая, отвечает Харт. – Я не специально. -Да уж знаю. Постарайтесь там пережить некоторое время без меня и не свести друг друга с ума. Гарри на том конце провода только вздыхает тяжко. -Что? – спрашивает Эггси, посмеиваясь. -Ничего. -Соскучился, что ли? -Может быть. -Это как? -Вот так. Возвращайся уже, - ворчит Харт. Значит, соскучился. Эггси хмыкает и улыбается довольно. Кто бы мог подумать, что это такое приятное чувство – когда где-то кому-то ты нужен больше, чем всем остальным. Чертовски приятное. -Ещё недельку потерпите? -Даже две можем постараться пережить. Но не больше. -Вас понял. Буду через полторы, значит. Хорошо? -Хорошо, Эггси. -Ты уже опоздал на работу, если я не напутал ничего с часовыми поясами. -Ты не напутал. -Иди тогда уже. Пока, Гарри. -Пока, Эггси. Эггси тоже скучает. Причем скучает чудовищно, и это чувство из тех, что он предпочел бы вообще никогда не испытывать. Он даже и предположить не мог, что будет так – но вот это противное тянущее чувство в груди, которое остаётся после того, как он нажимает на кнопку сброса вызова и отправляет телефон под подушку – оно ему определённо не чудится. Он слишком привык к Гарри Харту. Серьёзно, он даже по Терри так не скучал, когда уехал в Лондон. А она, между прочим, его вырастила. Хотя, надо думать, тут чувства несколько иного толка. Видеть его по утрам и раз за разом сообщать – нет, Гарри, ты точно не человек – потому что ну нельзя каждое утро кряду выглядеть так хорошо – Эггси ни единого разочка не видел Гарри заспанным, лохматым, в рубашке, случайно застёгнутой не на ту пуговицу – нет-нет, из своей спальни он выходил только приведя себя в порядок от пяток до макушки – не то, что Эггси, который по утрам обычно стоял перед плитой лохматый, в домашних штанах, еле держащихся на бёдрах и одной из цветастых маек из своей обширной коллекции, в которых он теперь ходил только дома – после того, как Гарри взялся за проработку его гардероба. Ходить с ним по театрам – знаменитым на весь мир, таким, что поражают своей помпезностью, огромными светлыми холлами, выложенными мрамором, длиннющим списком знаменитостей, в разные годы игравших здесь в постановках, и совсем неизвестным, таким, что основаны на энтузиазме молодых непризнанных гениев, расположенных в полуподвальных помещениях и на цокольных этажах в лабиринтах переулков старого Лондона. Смотреть с ним фильмы – удобно устроившись рядом на диване и привалившись плечом к его плечу и крошить на него попкорном, и то и дело хвататься то за его локоть, а то и вовсе за коленку, в преддверии особо напряженных моментов, и тихо посмеиваться ему в рубашку – чтобы не дай боже не разбудить своим смехом Инти, и через раз засыпать под конец фильма, вполне удобно устроив голову на его плече. Эггси лежит в кровати, смотрит в потолок и вот прямо сейчас, в это самое мгновение, осознаёт – он похоже, попал. Попал давно, по-крупному и очень всерьёз. *** Гарри ничего не смыслил в романтических жестах, да и вообще разбирался во всех этих вопросах любовных взаимоотношений примерно так же, как в самолётах. Он в равной степени не имел понятия о том, как так получается, что металлическая громадина поднимается в воздух, да ещё и держится в нём, и о том, как и какими словами люди объясняются друг с другом в чувствах и как вообще им удаётся годами жить бок о бок и не убить друг друга. Ему как-то не приходилось говорить об этом. Все его отношения, что он мог припомнить, начинались с секса, а не с признаний во взаимной симпатии. В конце концов, секс ведь – вполне себе неплохое выражение симпатии, да?.. Эггси, в своё время насмотревшийся фильмов про настоящую любовь, наоборот понимал в этом, пожалуй, слишком много. Но знания его относились не к области «что нужно делать», а к области «как всё должно быть» и являлись сугубо теоретическими и преувеличенно идеалистическими. В общем, они оба более чем безнадёжны. Но фатум оказывается настолько упрям, что ему не мешает даже это. После того, как Гэри возвращается, погостивший у тётушки, успевший наесть на свои кости пару килограммов и приобрести симпатичный ровный загар, ещё пару недель всё продолжается по-старому. Разве что Гарри куда чаще задерживает взгляд на Анвине, с каждым днём всё ближе подходя к осознанию того, что тот, оказывается, почти предосудительно красив, особенно когда одевается нормально – а он запомнил кое-что из коротких ворчливых лекций Гарри относительно внешнего вида. Не брюки с пиджаками, конечно – потому что это совсем не в характере шебутного Анвина, но приличные джинсы и со вкусом подобранные футболки, джемпера и рубашки. Кеды, так и быть, Харт мог вытерпеть, а вот по поводу всех этих маек, гаваек и шорт Гарри сразу сказал, что уничтожит их, как только Анвину взбредёт в голову выйти в этом на улицу. Эггси тоже поглядывает на Харта исподтишка, раздумывая раз за разом – уж не почудилось ему? Может, это всего лишь его излишне бурная фантазия, усугублённая тем, что он слишком привык к Гарри за полгода жизни в одной квартире и из-за того очень уж сильно соскучился? Но теперь он вернулся, и Гарри вот он – самый настоящий, с кудрями этими своими буйными, которые он так мастерски усмиряет, с улыбкой, с ироничным, но добрым взглядом, а симптомы всё не проходят, а только усиливаются. Так что нет, на этот раз его фантазия здесь ни при чем. Определённо. Эггси решает, что главное – не паниковать. И ничего не предпринимать. В конце концов, если чему-то суждено случится, оно случится так или иначе, правильно? О том, что это довольно-таки... трусливая позиция, Эггси в курсе. Но черт, это же Гарри Харт. Красив, умён, явно против серьёзных отношений, художественный руководитель не чего-то там, а Королевского Национального Театра и вообще Жан Вальжан. А Эггси – всего лишь Эггси. В общем, Анвин пытается делать вид, что всё как раньше и надеется, что у него это получается хоть чуть-чуть правдоподобно. А Харт наблюдает за тем, насколько неправдоподобно у Эггси получается изображать, что всё как раньше. Это даже мило. И всё действительно происходит почти само собой. Харт возвращается с работы в первом часу ночи – явление не то, чтобы слишком редкое. Эггси, сидящий в темноте гостиной с ноутбуком на коленях и коротающий время в ожидании возвращения Гарри за очередным фильмом – это тоже уже привычная картина. Анвин дожидается его возвращения с работы всегда – разве что когда фильм ни на что не годится засыпает в процессе просмотра прямо на диване. Но в этот раз фильм явно хорош – потому что Эггси никак не реагирует ни на звук открывающейся и закрывающейся входной двери – хотя и сидит в одном наушнике, ни даже тогда, когда Харт останавливается за диваном позади него. Фильм старый, черно-белый ещё, но Гарри узнаёт его с первого же крупного плана. Мужчина-японец, женщина-француженка, Хиросима и Невер, такие далёкие и такие близкие, и сорок восемь часов на двоих в городе, пропитанном ужасом и болью, преодолением и любовью. Харт кладёт ладонь на плечо Эггси, стараясь не напугать, но тот всё равно вздрагивает, накрывает ладонь Гарри своей, чуть сжимает пальцы и смотрит на него, откинув голову на спинку дивана. -Привет, - улыбается, смотрит чуть сонно, - знаешь? – спрашивает, глазами указывая на экран ноутбука. Его пальцы всё ещё сжимают ладонь Харта и это кажется совершенно правильным. -Знаю, - кивает Гарри. На экране ноутбука женщина признаётся мужчине в любви. Эггси уже снял наушники, Эггси не слышит, но знает - он смотрел этот фильм раз десять и знает все реплики наизусть – и эту лучше всех. -Ты меня разрушаешь. Ты принёс мне радость. Как можно было сомневаться, что этот город сшит по лекалам любви. Как можно было сомневаться, что ты сделан по размерам моего тела. Ты мне нравишься. Какое событие – ты мне нравишься*, - улыбаясь, тихо говорит он, и это совсем не страшно, потому что кажется, что не по-настоящему. И сплетать свои пальцы с пальцами Гарри совсем не страшно. И тянуть его за руку к себе, и касаться губами губ – тоже совсем не страшно. Губы тёплые, но жесткие, с сигаретной горечью – Гарри опять курил, Гарри всегда курит, когда задерживается допоздна – и Эггси лижет их, собирая этот горький привкус – нижнюю, потом верхнюю, и у Харта сбивает дыхание, господи боже, когда последний раз такое было – он и не упомнит даже. Чертов мальчишка. Гарри отстраняется, чтобы обойти диван и сесть рядом, Эггси отставляет ноутбук на пол и замирает, смотря неуверенно – будто размышляет, показалось ему или это всё взаправду. По-настоящему. Всё по-настоящему – кивает Харт и тянет за запястье к себе – Эггси поддаётся легко, чуть запинаясь на том моменте, когда нужно перекинуть ногу через ноги Харта, чтобы оказаться близко, совсем близко, как ещё никогда. Поцелуй выходит медленный, тягучий, ленивый. Спешить не хочется, мягкие, аккуратные, чуть несмелые прикосновения губ Анвина приятны даже слишком, пожалуй – Харт никогда не был ярым поклонником долгих поцелуев, предпочитая более... радикальные виды прелюдий, но этот целуется так, что прерывать поцелуй кажется кощунством. Вместо этого Гарри кладёт ладони на его бёдра, чуть сжимает, привлекает ближе к себе – тот послушно прижимается, вздрогнув чуть и судорожно выдохнув в губы, посмотрев на мгновение как будто бы немного испуганно, но ничего не сказав. Эггси горячий, отзывчивый и уже возбуждённый, когда он на несколько секунд чуть отстраняется, чтобы перевести дыхание и смотрит на мужчину - взгляд одурелый, немного испуганный и потерянный. Харт смотрит вопросительно – но Эггси только качает головой, прикрывая глаза и вновь целует его. А потом Харт скользит ладонью ему под его майку – гладит по горячей спине и пальцами поддевает резинку штанов, совсем ненавязчиво поглаживая по пояснице - и вот тут-то Анвина будто подбрасывает – и через секунду он бы уже вскочил на ноги, если бы Харт не удержал его за руку. С его коленей Эггси всё равно сползает, дышит загнанно и смотрит виновато и испуганно. Ну, хоть не убегает. Гарри смотрит на Эггси, Эггси смотрит на Гарри. Надежда на то, что Анвин заговорит первым, и так довольно призрачная, с каждой секундой становится ещё более зыбкой. В конце концов, Гарри вздыхает и спрашивает: -В чем дело, Эггси? -Ни в чем. Прости, - ожидаемо отвечает мальчишка, отводя глаза. -Эггси. -Это просто... слишком. Много. И сразу. -Это – слишком? – переспрашивает Харт, возможно, несколько более недоверчиво и иронично, чем стоило бы. -Не смейся, - тут же бурчит Эггси, посылая ему укоризненный взгляд исподлобья, - да, слишком. Харт успел подзабыть о том, что Эггси, вообще-то, странный. -Это всего лишь поцелуй. -Ты лез мне в штаны. -Ну и что? – ещё один укоризненный взгляд. – Нет, правда – ну и что? Мне показалось, это вполне уместно в сложившейся ситуации и с учетом твоего... состояния. Анвин краснеет моментально и тут же тянет майку вниз. -Я же не знаю, что ты собрался делать. -Ничего особенного. -Боюсь, что для меня почти всё из твоего перечня «ничего особенного» - особенное. И вот тут-то Харт начинает догадываться. Но тут же отметает эти свои догадки – потому что ну нет, так не бывает. Поэтому он решает уточнить. -Почему ты так решил? -Ты не поверишь, - хмыкает Анвин, качая головой. -Боюсь, мне придётся. -Окей. Я никогда ни с кем не занимался сексом, - со вздохом сознаётся. Харт честно старается не выглядеть... слишком удивлённым. Но попытка выходит провальной, потому что первый же вопрос, который он задаёт Анвину, выдаёт его удивление с головой. -Господи, Эггси, сколько тебе лет? -Двадцать четыре, - рапортует Анвин невозмутимо, - говорил же – не поверишь. М-да, а Харт-то думал, что таких не бывает. Ну, нигде, кроме монастырей. Но его квартира – явно не монастырь. Не монастырь же?.. -Я верю. Просто это... странно. -О, спасибо, я в курсе. Если честно, Эггси думал, что ему будет куда страшнее сказать Харту всё как есть. Но на деле оказывается совсем не так. И Гарри не смотрит на него брезгливо или презрительно, или ещё каким-то плохим взглядом, а просто - немного удивлённо и по-прежнему мягко. Ну вот, получается, он думал о Гарри немного хуже, чем он есть на самом деле. -Иди сюда, - зовёт Харт, - расскажешь мне, как такое упущение могло произойти? -Почему сразу упущение? – фыркает Эггси, вновь устраиваясь рядом с Гарри – забираясь на диван с ногами и садясь на нём задом наперёд – так, чтобы видеть лицо мужчины, - может, это сознательный выбор. -О, брось, - недоверчиво хмыкает Гарри, - единицы людей отказываются от секса сознательно, не имея травмирующего опыта в прошлом. Я не говорю о людях, ограниченных религией. -О. Вы хотите поговорить о моём травмирующем опыте, мистер Харт? – дурачась, уточняет Эггси. Волнуется, на самом деле – и Гарри это знает. Эггси всегда начинает слишком уж паясничать – как только на него нападает беспокойство любого толка. -Только если ты готов об этом говорить, - кивая, отвечает Харт – тихо, ровно, скользнув прикосновением пальцев по ладони Анвина. -Ну, самое страшное я тебе уже сказал, поэтому почему бы и нет, - пожимает плечами тот, улыбаясь благодарно, и не затягивая, начинает: -Если вкратце – у меня был дружок, желающий зайти несколько дальше в наших взаимоотношениях, чем это нужно было мне. Ну, потому что мне было пятнадцать, я насмотрелся на киношные романы и думал, что это должен быть некто особенный и всё вообще должно быть до смерти романтично. Ему почти удалось меня уломать, но оказалось, что это, помимо всего прочего, ещё и чертовски больно. А он был очень настойчив. Но я отбрыкался. Ну и после у меня как-то... не складывалось. -Но попытки были? -Были, но не слишком рьяные. Ну, мне не больно-то и хотелось, а когда мне начинали лезть в штаны – так вообще всё как отрубало. Эггси чувствует себя чуднО. Странно говорить об этом – о том, что, казалось бы, никому и никогда - с кем-то. Ещё более странно, что этим кем-то оказывается Гарри. Странно, но хорошо. Хорошо, что им оказывается Гарри. -Сейчас вот не похоже было, что тебе не больно-то хотелось, - хмыкает Харт, за что тут же получает тычок в бок от Эггси и смущённую, но вместе с тем и очаровательно-шкодную улыбку. -И как давно ты думал об этом? – просто интересуется Харт, тем самым, к великому облегчению Анвина, сходя с темы про травмирующие события в его жизни. Ну что за волшебный человек. -Об именно вот этом - не думал, если честно. Я даже не собирался ничего такого делать. Оно... само, - пожимает плечами Эггси и смотрит любопытно. - А ты? Не похоже, что ты был удивлён. Значит, у тебя в голове тоже что-то такое было. -После твоего возвращения, - не раздумывая особо, честно отвечает Харт. Какой смысл скрывать-то – теперь? -Прямо думал? -Прямо думал. -И что теперь? – со вздохом спрашивает Эггси. -А что теперь? -Ну... надо что-то делать будет. -Только если тебе хочется, Эггси. -Хочется. Но мне нужно... черт, понятия не имею, что мне нужно, - посмеивается Эггси невесело и утыкается лбом в плечо Гарри. -Значит, будем выяснять. -Как? -Опытным путём, подозреваю. -О. Ты по-любому сейчас сидишь и думаешь, за что тебе всё это. -Точно. Гарри не врёт, потому что не видит в этом никакого смысла, и ещё – потому что знает, что Анвину и в голову не придёт обидеться на него. О да, он действительно сидит и крутит в голове мысль о том, за какие это кармические грехи на него свалился двадцатичетырёхлетний девственник. На него, не имеющего особого пристрастия к невинным и неопытным – потому что всё это слишком хлопотно и, откровенно говоря, смертельно скучно. Он не понимал, что другие в этом находят – но у всех же свои прихоти, верно? И вот, получите и распишитесь. Гэри Анвин, двадцать четыре года, учитель литературы, у которого случается приступ паники всякий раз, как кто-то пытается залезть ему в штаны. Вол-шеб-но! -Гарри? -М? -А нам обязательно спать вместе? -Как тебе будет удобно. Эггси угукает и замолкает ещё на несколько минут. Гарри перебирает пальцами пряди волос у него на затылке. -Тебе, наверное, завтра рано вставать? -Как всегда. -Значит, рано. Пойдём спать? -Пойдём. -Только я пойду к себе. -Как скажешь, - Гарри не удерживается от тихого смешка. -Не смейся, - ворчит Анвин. -Прости, но это непросто. Эггси ничего не отвечает, только несильно кусает Гарри за шею, в место прямо над воротником рубашки. Ни одному, ни другому в эту ночь не спится. Эггси просто в тихом ужасе от того, что он каким-то непостижимым образом на это решился, а Гарри – от того, как вообще дошел до жизни такой. Подписался ведь. Сам. Добровольно. Стой и смотри теперь, что из этого получится. Впрочем, ни один, ни другой не жалеют о случившемся сегодня ни капли. *** У Эггси действительно есть проблемы. Первый раз он приходит к Гарри в спальню на следующий день после произошедшего накануне разговора. И спрашивает, могут ли они просто поспать рядом. Гарри, лежащий в постели за чтением только отодвигается поближе к её краю, освобождая место для Эггси. По вечерам они всегда расходятся по своим спальням, и практически каждый раз спустя минут двадцать, которые уходят на то, чтобы принять душ и переодеться, Эггси приходит к нему. Надо отдать ему должное – Харту никогда не приходится угадывать, чего именно сегодня хочет Анвин. Тот всегда говорит сам. Если он хочет просто поспать вместе – об этом и просит. Если хочет, чтобы Гарри в очередной раз попробовал залезть ему в штаны – сообщает об этом. Именно «попробовал» и именно «в очередной раз». Потому что всё идёт как надо ровно до того момента, пока дело не доходит до штанов. Точнее до вопроса по их ликвидации. Вот тут Эггси просто цепенеет – и всё. Он не может объяснить Гарри, в чем дело. Не может он объяснить этого и самому себе. Идея облапать его через ткань штанов тоже не прокатывает, потому что вызывает тот же эффект. И это при том, что в обратном направлении всё работает как надо. Эггси исправно, и даже с некоторым азартом, избавляет Харта от одежды, разглядывает его, гладит завороженно, целует-лижет-кусает, изучая реакции и иногда прося, чтобы Гарри ему подсказал, и каждый раз самозабвенно вылизывает его член. В первый раз Гарри немало удивлён, чего и не скрывает. -Неплохо для девственника, - хмыкает. -Ну, к этому у меня типа… природная склонность, - посмеивается Анвин, удобно устроив свою голову у Гарри на животе и пальцами чуть щекотно скользя по внутренней стороне его бедра. К концу первого месяца Эггси знает, что Гарри нравится, когда с нажимом проводишь пальцами по рёбрам, когда прихватываешь зубами кожу внизу живота, когда гладишь по лодыжкам, кусаешь за нижнюю губу несильно и коротко лижешь соски, а ещё Гарри нравится, когда сам, без подсказки руки на затылке, загоняешь его член к себе в рот – так глубоко, как только можешь, а ещё – когда глотаешь его сперму. Гарри к концу первого месяца знает только то, что о да – у Эггси действительно проблемы с сексом. Точнее, с головой. Он отзывчивый просто до невозможности, до бесстыдства – у него нет эрогенных зон, потому что он весь – одна эрогенная зона, куда не дотронься – везде будет приятно, не прогадаешь, просто нужно знать, как правильно трогать – где-то с нажимом, где-то – едва касаясь, где-то чуть щекотно скользя пальцами – и мальчишка будет плавиться и клясть тебя на чем свет стоит. Но как только пальцы Харта задевают его возбужденный член через ткань или лезут под резинку пижамных штанов – происходит в точности, как говорит Эггси. Всё будто отрезает. Это даже немного злит. -Может, сделаешь всё просто силой? – после очередного раза спрашивает Анвин. Гарри не отвечает даже, просто смотрит так, что всё ясно. -Глупая идея, я понял. Но вдруг сработает? -Эггси, я не буду тебя насиловать. Анвина аж передёргивает. -Паршиво звучит, верно? – интересуется Гарри. Эггси согласно мычит и лезет Харту под футболку. Иногда начинает казаться, что это у него такой способ уйти от разговора. Поэтому Гарри останавливает его руку на полпути – пусть и с некоторым сожалением – и качает головой на вопросительный взгляд. -Алкоголь? -Ты вообще хоть раз видел, чтобы я пил? -Ни разу, - недолго думая, отвечает Харт, - принципы? -Непереносимость, - морщит нос Анвин, - очень быстрое опьянение и крайне шустрая и неприятная интоксикация следом. И вообще, я предпочел бы быть в трезвом уме. -Вот как. Ну, а если включить тебе ну очень интересный фильм? – как будто бы всерьёз предлагает Гарри. -Мистер Харт! – тут же возмущается Анвин. – Ты бы ещё предложил мне пончик на верёвочке перед носом повесить! Гарри смеётся и ерошит ему волосы на затылке. -Значит, надо подумать еще. -Ага, - кивает Эггси и ёрзает на кровати, - а теперь дай мне залезть к тебе в штаны, будь так добр. Ну и как тут откажешь? Больше в этот вечер Гарри, понятное дело, ничегошеньки не придумывает. Зато через пару дней ему в голову приходит спонтанная, но вполне себе неплохая идея. Инти на ближайшие несколько дней отправлен в пригород к родителям Харта, Гарри серьёзно намерен послать работу ко всем чертям и провести пару дней, вообще не выходя из дома и Эггси категорически поддерживает это его намерение. Вот сейчас Гарри второй час отмокает в ванне, проклиная установившийся уже режим, из-за которого он просыпается чуть свет и больше не может заснуть. Когда он наконец выходит из ванной комнаты, выпуская с собой в спальню клубы водяного пара – то обнаруживает Эггси сидящим на кровати по-турецки. -Я тебя почти потерял, - объявляет Анвин. -Ты сидел и ждал, пока я выйду? -Ага. -Мог и зайти, - хмыкает Харт, проходя к шкафу с одеждой. -Мало ли чем ты там занимаешься. Харт только плечами пожимает. Эггси теребит в пальцах край майки и смотрит пристально на Гарри, на котором из одежды – одно только полотенце, обернутое вокруг бёдер – и разве что не облизывается. -Пялиться неприлично, Эггси, - для проформы напоминает Харт, которому это пристальное внимание ничуть не мешает, на самом деле. -Неприлично расхаживать передо мной в одном полотенце, а потом говорить, что пялиться неприлично, - парирует Анвин, с прищуром глядя на мужчину. -Вот оно что, - тянет Гарри, как ни в чем не бывало стягивая с бедер полотенце и начиная одеваться. Эггси, уже сменивший позу и теперь растянувшийся на животе поперёк кровати, наблюдает за ним с самой довольной улыбкой и вопросительно приподнимает брови, когда Харт, одевшись, оборачивается к нему и смотрит задумчиво. Потому что ему в голову приходит одна мысль. Очень простая и очевидная настолько, что не ясно, как он не додумался до этого раньше. -Если я не могу тебя раздеть, то ты вполне можешь сделать это сам, верно? -Ну, да… Наверное, - кивает немного сбитый с толку Анвин. -Раздевайся. Эггси смотрит на него чуть недоверчиво. -Прямо сейчас? – уточняет. -Прямо сейчас, - кивает Гарри. Анвин замолкает, перекатывается на спину, сползает к краю кровати и встаёт на ноги. Мешкает, и уточняет: -Прямо здесь? -Прямо здесь, - снова утвердительно кивает Харт. -И ты будешь смотреть? -Естественно я буду смотреть. Эггси пожимает плечами, стягивает майку, кидая её на пол, поддевает резинку штанов, позволяя им свалиться вниз по ногам, переступает через них, пнув к майке и, бросив на Гарри взгляд исподлобья, на который он, с выражением такой... снисходительной заинтересованности на лице, чуть вскидывает брови, тянет вниз бельё. И оказывается перед Хартом – в очень светлой комнате очень голым. Зато взгляд у Гарри становится куда более заинтересованным. Он молча разглядывает, десять секунд, тридцать, минуту, две – и Эггси в конце концов не выдерживает и хочет уже спросить, сколько ещё Харт планирует вести себя так, будто он в музее, но Харт опережает его. -Садись на кровать, - то ли просит, то ли приказывает. Тон такой, что и не поймёшь. Да и какая разница? Так, оказывается, гораздо проще – когда тебе говорят, что делать. Поэтому Эггси послушно выполняет, садясь на край кровати. -Дальше. Анвин забирается глубже на кровать. -Разведи ноги шире, пожалуйста. Эггси остаётся неподвижен, смотрит на Харта широко открытыми глазами, кусает губу и чувствует, как краснеет. Наверняка пятнами, да. Потому что это чертовски стыдно. Ещё более стыдно это потому, что под спокойным, но заинтересованным взглядом Гарри и под его тихий, но уверенный голос он начинает возбуждаться. Ох, кто бы мог подумать. Кажется, у Эггси, которому всю жизнь предоставляли возможность всё решать самостоятельно, пунктик на контроле. Иначе какого черта у него встаёт от того, что Гарри говорит ему, что делать? -Эггси. Ноги, - ещё раз просит Гарри. Анвин разводит ноги в стороны и закрывает глаза. -Нет-нет-нет, так не пойдёт. Открывай глаза, - тут же реагирует Харт. -Ну Гарри, - ноет Анвин. -Не «ну». Открывай, - посмеивается Харт. Но вот глаза Эггси открывает не потому, что так просит Гарри, а из-за того, что тот через несколько секунд после сказанного садится на кровать, устраивается прямо между его разведённых ног и гладит его по коленке. Эггси, совсем дезориентированный таким смешением страха и возбуждения, и окончательно выбитый из колеи своим смущением и неожиданным открытием некоторых своих пристрастий, издаёт звук, похожий на всхлип, открывает глаза, смотрит на Гарри совершенно расфокусированным, дурным взглядом. И задаёт, пожалуй, самый глупый вопрос, который только можно задать: -А ты что, не будешь раздеваться? -Нет, Эггси, - улыбается Харт. -Нечестно, - бурчит Эггси. -Чтобы ты не отвлекался, - поясняет Гарри. Про то, как чувствует себя Анвин, он вопросов не задаёт – потому что тут и так всё ясно. Он явно чувствует себя именно так, как нужно Гарри – до одури возбуждённым. Как-то даже неверяще смотрит на Гарри, когда тот склоняется ниже и смыкает свои губы на его члене. И это, черт возьми, по-настоящему. Эггси бы ни за что не поверил бы даже своим глазам, если бы не чувствовал этого. Чувствовал очень явно и очень остро, насколько это охренительно хорошо – когда тебе отсасывает Гарри Харт. Он делает это неспеша, с ленцой, несколько элегантно даже. Элегантный минет. Такое бывает. Кто бы мог подумать. О, ему точно никто не поверит. Эггси думает, что слишком уж много думает, но эта проблема решается сама собой, когда язык Харта с нажимом скользит вдоль по стволу и в завершении движения обводит головку члена вокруг. Эггси откидывается назад, упираясь локтями в кровать и стонет. Совершенно бесстыдно. Совершенно замечательно. Какое счастье, что они одни. Харт, выпустивший его член из своего рта, но – слава всем божествам, что поощряют подобные безобразия - не спешащий отстраняться, ухмыляется довольно, скользит ладонью по животу Эггси вверх, задевает сосок, оглаживает горло, касается пальцами его губ. -Оближи, - просит. Эггси послушно приоткрывает рот, облизывает указательный и безымянный, мягко скользящие внутрь и даже думать не желает о том, зачем это Харт его об этом попросил. Просто скользит языком по пальцам и чуть прихватывает зубами за фаланги, на что Харт одобрительно хмыкает. А потом Гарри обхватывает пальцами другой руки его лодыжку и заводит его ногу к себе на плечо, и вот теперь, когда Эггси так замечательно раскрыт перед ним, загнанно дышащий и смотрящий с испугом и любопытством одновременно, он гладит скользкими от слюны пальцами между ягодиц. Эггси замирает, напрягается, но не говорит ничего, только дышит тяжело, то и дело задерживая дыхание и смотрит на Гарри, прихватив зубами нижнюю губу. Тот улыбается ему, обводит пальцами колечко мышц, гладит мягко. -Не зажимайся. Это должно быть приятно, - говорит. Не врёт, кстати – это правда приятно, хоть и странно, страшно и стыдно, но приятно – всё равно больше. Поэтому Эггси кивает, а Гарри нажимает пальцами сильнее, проникая внутрь совсем чуть-чуть, а потом снова накрывает своим ртом член Эггси. И вот тут Анвин окончательно теряется в ощущениях и только стонет, стонет и стонет, ёрзая под этими губами и руками так, что Харту приходится как следует сжать пальцы на его бедре. Несколько раз Гарри прерывается – и Эггси совершенно очаровательно ноет и жалобно изламывает брови, и чуть вскидывает бедра вверх – такой просящий и явно напрочь забывший про все свои глупые фобии. Да и какие к черту фобии? У Эггси низ живота крутит сладкой судорогой и пальцы на ногах поджимаются, а Харт всё дразнит и дразнит, держит на грани – будто сам чувствует эту грань даже лучше Эггси. Но всё-таки сжаливается, наигравшийся, по всей видимости – сжимает губы сильнее, берёт в себя глубоко – так, что головка члена упирается в тёплую и упругую ткань горла – и выпускает его изо рта ровнёхонько за секунду до того, как Эггси кончает и уходит за грань реального мира на несколько долгих мгновений. -Вот черт, - хрипит он, очухавшись, - где ты был всю мою жизнь? Гарри только смеётся – так замечательно, тихо и мягко, и гладит Анвина по бедру. -Я бы сказал, что вот теперь-то я понял, от чего отказывался – но что-то мне подсказывает, что не все умеют так, как ты. -Ты определённо меня идеализируешь. -Ой, да плевать, - отмахивается Эггси. Гарри хмыкает, встаёт с кровати и уходит в ванную, возвращается и протягивает Анвину полотенце. И это очень мило с его стороны, потому что Анвин совсем не уверен, что в ближайшие пару десятков минут он бы нашел в себе силы встать, а ощущение подсыхающей на коже спермы – оно довольно противное. Впрочем, если бы Гарри глотал, Анвину бы окончательно порвало шаблоны. Вытершись, он кидает полотенце на пол, не обращая внимания на осуждающий взгляд Харта, ловит того за руку и тянет к себе. И совершенно бесстыже трётся щекой о его стояк через тонкий лён домашних брюк. Из постели они вылезают только к вечеру, и только потому, что оба смертельно проголодались. Эггси ставит Харта за плиту, уповая на то, что уж подогреть еду и не устроить при этом пожар он способен, а сам вовсю ленится, распластавшись по барной стойке. -У тебя такой вид, будто ты сейчас замурлычешь, - сообщает Гарри и ставит перед ним тарелку с пастой. Любой, даже самый не хозяйственный Гарри, если усердно его воспитывать, рано или поздно будет способен подогреть еду и принести её тебе, да-да. -Я близок к этому, - растягивая слова, кивает Эггси, - спасибо, Гарри. Ты не безнадёжен. -Ты тоже, Эггси, - не остаётся в долгу Харт, понятно на что намекая. Анвин весело фыркает, тянется к Гарри через стойку и коротко целует его в губы. Ему хочется застыть вот в этом моменте, в этом сладком, странном, долгом, полном ленивой истомы дне - и остаться в нём вместе с Гарри навсегда.