Чистые педерасты

Профессор Мияги ещё на пороге своей квартиры заметил разложенную в коридоре стремянку и зияющие лакуны в книжном шкафу, словно выбитые зубы киношного уголовника. Шинобу возлежал на пузе, водрузив на сцепленные ладони свою идиотскую длинноглазую башку, строго по диагонали их семейного ложа, аккурат между двух равновеликих стопок книг по углам. И даже физиономию дурацкую не повернул в сторону своей великой любви!.. Маленький засранец! Книжные шкафы, расположенные в комнате, оказались тронуты его лёгкою дланью чуть сильнее чем наполовину. - Шинобу? Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя за контрольную пятёрка, а за доклад оценка будет ещё не скоро. Ты приготовил обед? Шинобу мрачно посмотрел почему-то в окно, а не на Мияги, и отрывисто изрёк диагноз: - Ведьмища! И вредина. Мияги медленно и тихо опустился на краешек кровати и почти невесомо провёл рукою по такой любимой нервной спине. - Что произошло? Пошто ты всю библиотеку разорил? - Рисако. Ведьма, а не сестра. Она сказала, если я не изучу вот эту литературу по культурологии, вот весь этот список, что если я буду чего-то не знать, она мне уши надерёт, даст по шее и оторвёт голову. Не трожь мой ноут, я тут аудиокнигу скачиваю. Нет, то есть две или три на самом деле... В списке, валявшемся на полу, было явно больше двадцати пунктов. Профессор Мияги заговорил рассеянным мягким тоном, каким обычно говорят с больными детьми, когда хотят отвлечь и уболтать: - Она определённо делает успехи. Её устремления наконец-то обрели некоторую внутреннюю логичность. Да, последовательность должна быть именно такая. Сначала уши, потом шея, потом голова... Какой смысл бить по шее после усекновения головы? Уши вообще должны быть первым пунктом... А голова - последним. После головы будет бессмысленно драть уши и бить шею... Где у тебя шея? Почему белая такая? И уши красивые. Сначала уши такой скульптурной правильной формы, потом эту милую шеечку, потом неразумную голову... Мияги всё ниже и ниже склонялся к самому красивому в мире телу, к самой дорогой душе... Шинобу чуть-чуть повернулся на бок и крепко прижался к любимому почему-то плечом и виском. Мияги вынужденно лёг на кровать и привлёк к себе своего Шинобу ещё ближе. - Мияги, я хочу с тобой поговорить о транскультуральности и постмодернизме. - Подожди, дай я уберу все книги. Эту тему будет удобнее обсуждать под одеялом. Как апрельская ночь Парижа, Наши ночи черны, черны. Я глаза твои не увижу, Это сны, это просто сны. Много пламени во Вселенной, Дальше - темная пустота. Эй, филолух мой незабвенный! Мы остались и ночь пуста. И о незнакомом о ком-нибудь Здесь, на кладбище, вскользь скорбя, Эх, я люблю тебя в этой комнате, Я люблю тебя, я тебя...