Чистые педерасты

Вот! Ну вот! Кто бы мог создать этот изобразительный пасквиль? Акихико недоумевал. С одной стороны, этот художник-карикатурист наверняка не раз его видел. Он сам, все его ужимки и мимика на рисунках были слишком узнаваемыми. С другой стороны, этот злодей явно не был знаком с Мисаки. В роли его партнёра был изображён стандартный мальчик-уке без единого намёка на индивидуальность. Так кто же сотворивший сие? Что ещё хуже. Мисаки поступил на работу, едва получив диплом. И до, и после он и мысленно, и вслух превозносил до небес своего начальника. «Ах, Йокодзава-сан! Ох, Йокодзава-сан!» - аж противно. Как знаток человеческих душ, Акихико нутром чувствовал, что у Мисаки не назревает левая интрижка на стороне. Тут что-то другое. Но что же? Как человек, он жаждал понять, что же всё-таки происходит. Для начала - увидеть лично, что это за непостижимый Йокодзава такой. Желательно исподтишка, не привлекая к себе внимания. Когда Усами тихо и беспричинно явился в издательство «Марукава», ему в самую распоследнюю очередь следовало бы почтить своим драгоценным вниманием отдел продаж. Мисаки был бы в гневе. А в гневе Мисаки страшен. Исака! Вот кто его поймёт! Вот с кем ему срочно необходимо посоветоваться! Исаки в кабинете не оказалось. Только навстречу промчался какой-то человек. Лицо этого человека было прекрасно. На нём оставило свою печать Страдание. Льдистые глаза с поволокою. Ломаный штрих трагически согнутой брови. Губы цвета бледных роз. Акихико умер. Это лицо будет сниться ему во всех снах - и даже в посмертном сне. Это лицо имело касательство к Боли. Акихико запомнил это лицо, чтобы вспомнить за гробом. А перед переговорною его уже приветствовал давнишний приятель, бывший редактор, старый дружище Онодера. Он - тот самый, который необходим. Акихико был слишком индивидуалистом, чтобы признать, что у него есть друзья. Друг - это Хироки. И точка. И, тем не менее, Онодера был для Акихико добрым приятелем. Верным, хорошим. Надёжным. Онодера вытащил из уха наушник, отодвинул в сторону распечатки и похлопал ладонью по подоконнику. Присаживайся, брателло! Акихико захлебнулся собственной завистью. Вот. Сколько он знал Хироки! Сколько он знал Онодеру! Они похожи до неразличимости. Оба - замкнутые, застёгнутые на все пуговицы, собранные и ранимые. Но. Онодера распустился - как черёмуха по весне. Такой свободы, такой удали он не замечал никогда и ни в ком. Только Онодера, обретший личное счастье, преобразился в китайского феникса. Акихико начал речь издалека: - А что ты скажешь, кто такой - Йокодзава-сан? Онодера состроил умный вид, уставился в пространство и начал набирать воздух в лёгкие. А затем ровным и монотонным голосом отчётливо сказал: - Йокодзава - гондон с бульоном из хуёв. На его могилке напишут «наконец-то мы вместе» - это о половинках жопы... Писатель полез за блокнотом: - А можно ещё раз повторить? - Нельзя повторить. Можно продолжить. Хомячья башка из вселенской пизды. Акихико понял. Понял. Что присутствует при сокровенном таинстве. Уж на что его родной Хироки горазд лепить матюки, но в его исполнении это чересчур академично и филологично. Онодера же - истинный виртуоз. Между тем двери отворились и потрёпанный народ начал выползать с совещания.