О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 2.

***** Мягкая, выделанная, натуральная кожа салона "мерседеса" представительского класса приятно холодила. Классический бежевый цвет - бизнесмен Гончаров не терпел цветовой вычурности, предпочитал проверенную годами "классику" - успокаивал взгляд, помогая расслабиться, продышаться от всё ещё сжимавшего горло напряжения... Как Герман ни настаивал, как ни уверял, что спокойно доберется домой сам, своим ходом, Митя не желал ничего слушать! Он отвезет Герку - и точка! А спорить с Митей в тот момент было себе дороже. Во-первых, он, дождавшись отъезда Стаса Кучуна и его Игоря, чуть не навалял Герке по шее, утащив его для этого под резную деревянную лестницу, ведущую на второй этаж бара. Причем, вломить он ему собирался не за то, что Карташов полез в очередную разборку, а исключительно за то, что полез - не предупредив. И, мало того, что рисковал сам, так еще сильно осложнил положение этого парня, Игоря. Потому что реально могли не успеть - и Герка со Стасом, и Митя с ребятами. А поэтому - вовремя надо говорить, ты понял?!... Правда, вломить от души не получилось. Митя - не в силах сдержать напряжения, пережитого за этого дурака испуга - уже всерьез замахнулся, а Герка только втянул голову в плечи и зажмурился, потому что в душе признавал, что - за дело, как рядом, в нескольких шагах от них, жизнь выкинула очередной фортель... Заключался он в сопении, активной возне, невнятном бормотании - "Тихо, тихо, куда, не надо, да погоди ты, неугомонный, блин, да что ж ты творишь-то?!"- и характерном чмоке, обычно сопровождающим хороший такой тычок кулаком в физиономию...И Герка с Митей, повернувшие головы вправо, замершие оба с приоткрывшимися ртами, разглядывали дивную картину, как два сотрудника митиной службы безопасности, прекрасно оценившие расклад сил "свои-чужие", аккуратно, стараясь сильно не задеть, пряча понимающие улыбки, пытались притормозить маленького бармена, только что на глазах у всех, отважно засадившего одному из верзил хрупким, почти детским кулачком, и откровенно прорывавшемуся вперед, раскидывая охрану, чтобы "разобраться" с Митей. С Митей, замахнувшимся на Германа Карташова!... Кружевной фартучек за этот сумасшедший вечер сбился набок, бледность в лице цыпленка была уже к этому времени такая, что веснушки напоминали аллергическую сыпь, а в глазах, в изломе бровей застыли презрение к смерти и печальная обреченность: ну что делать, если кроме него больше некому спасать этот мир?!... Подавившийся фразой "твою мать!", помянувший недобрым словом детский кинематограф в виде "Крепкого орешка" и из последних сил удерживающий серьезное выражение лица, Митя развернулся и пошел мириться с цыпленком, а заодно отбирать его у своих ребят, которым рыжий Димасик с трудом доставал до груди, но это его ни разу не смущало - бился он с ними всерьез и "по-взрослому"! Веселящиеся парни с откровенной жалостью вернули шефу рыжика, к которому прониклись всей душой за храбрость и отвагу, а Герка, вытиравший выступившие от смеха слезы, уверял Митю, что бармен Димасик - парнишка нормальный, и когда не буйный, то очень даже ничего пацан, его только злить не надо... И всему виной шишка на голове, полученная при ударе о стену в номере на втором этаже... Информация о шишке и ударе была для Мити новой, он ее осмыслил и категорично заявил, что маленький бармен поедет домой с ними - с Митей и Геркой! И одного его Гончаров не отпустит, во избежание несанкционированных уличных беспорядков - мало ли кого еще цыпленок решит воспитать по дороге... На самом деле его насторожила бледность мальчишки, а парни уже успели доложить шефу на ухо, что кулачки у цыпленка "ледяные, как из морозилки". Поэтому до отъезда Гончаров заставил ребенка выпить две здоровые кружки сладкого чаю, что почти сразу дало результат и цыпленок - взлохмаченный, с ошалело поблескивающими глазами, получивший вдруг прибавку к зарплате - даже стал походить на человека... Бармен Димасик и стал второй причиной, по которой Герка все же поехал домой с Митей. Но еще до того, как они рванули из центра в Алтуфьево, на улицу Лескова - по адресу героического рыжика - Митя и Курицын разогнали по домам оставшихся участников вечерних событий. Эма с Макаром и Лехой поехали разбирать свой "молодняк" - вернее, это Эма ехал за Стефкой и доверенным ему малышом, а Машеру с Семиным он просто вез домой... Уехали ребята из митиной службы безопасности... Начальник СБ, весь вечер провисевший на телефоне, о чем-то пошептался перед уходом с Гончаровым и на выходе вид имел напряженный и задумчивый... А Митя одним движением переложил свой мобильник из кармана брюк в нагрудный карман рубашки... Чтобы окончательно ублажить хозяина, все еще плохо понимавшего, что же именно произошло сегодня вечером в его заведении, Митя, не моргнув глазом, сообщил ему, что именно он, Дмитрий Гончаров, является арт-директором талантливого молодого композитора и пианиста Германа Карташова, и пообещал камерный концерт музыканта для вип- клиентов заведения, особо упирая на то, что возможность присутствовать на этом мероприятии напрямую зависит от того, насколько будет доволен своей работой в заведении маленький рыжий бармен. Бизнесмен Дмитрий Гончаров всегда умел мгновенно реагировать на внезапно возникающие возможности. И уже после этого спокойно разъехались по домам. По дороге домой цыпленок даже не брыкался, когда Герка, волевым решением засунувший его на заднее сиденье "мерса" и сам нырнувший следом, привалил его к себе, устроил рыжую голову у себя на плече и всю дорогу до Алтуфьево читал ему лекцию, то и дело разбавляя ее искренней благодарностью. Суть лекции сводилась к тому, что, если маленький бармен еще хоть раз ввяжется в какую-нибудь драку... хотя спасибо, конечно, ему огромное человеческое, без него Герке просто бы голову отвинтили - опасливый взгляд на водителя - но если он один еще хоть куда нибудь ввяжется!... В ответ Герка получал тихое, засыпающее, но упрямое бормотание, что "за тебя я буду бить всегда... и всех!" - застенчивый взгляд на водителя... Гончаров-старший хрюкал в руль, закусывал губу, тряс головой, как упавший в тазик с водой кот, старательно делал музыку погромче, чтобы заглушить воспитательную идиллию на заднем сидении - и очень внимательно присушивался к своему мобильному, не вибрирует ли. Он ждал звонка. Герка не поленился проводить цыпленка до двери - для собственного и митиного спокойствия - пообещал завтра позвонить - справиться о здоровье. И вот теперь, устроившись на переднем пассажирском сиденье, Караташов ощущал, как потихоньку начинает раскручиваться пружина, продержавшая его весь вечер в "рабочем" состоянии, много раз помогавшая мгновенно принимать правильные решения, бросаться вперед, игнорируя такое понятное человеческое состояние, как страх... Очередная битва закончилась - и закончилась победой... Рядом с ним внимательно смотрел на дорогу и курил в приоткрытое окно Митя... Герку уже давно мучило желание поговорить с ним - вот так, один на один, без Женьки... Были еще несколько вопросов - тяжелых, мучительных, не дававших покоя... И очень хотелось знать - каковы ответы на эти вопросы. Какими бы эти ответы ни были. Он понимал, что у сидящего рядом человека, более, чем у кого-либо другого, есть все основания относиться к нему с предубеждением, с сомнением... С презрением... И поводов для всего этого в геркиной жизни было более, чем достаточно - он это понимал и признавал... А Герман забрал себе то, что долгое время составляло значимую часть митиной жизни - его любимого младшего брата... Но молчать - особенно после разговора со Стасом, после всего, что произошло потом и во что он втянул Митю - было уже невозможно!... Он косился в боковое стекло, пытаясь найти первые, такие важные слова, и даже не замечал, что водитель уже какое-то время просто едет по Третьему транспортному кольцу, никуда не сворачивая, не съезжая в город... Едет буквально по кругу, специально, чтобы дать Герке возможность успокоиться, собраться - и начать... Наконец, он решился... - Митя... - М-м-м-м?... - казалось, водитель просто получает удовольствие от поездки... Словно, и не было за спиной безумного вечера, этой сумасшедшей гонки - успеть!... Найти!... Прикрыть!... Убедиться, что живой... - Я... хотел тебя спросить... - Герка кусал губы, он был еще на грани, еще колебался... Еще можно было всё переиграть - спросить какую-нибудь фигню, сделать вид, что все хорошо, Пошутить... Ведь сейчас - почти нормально... Почти... - А-а-а... Почему ты согласился... Чтоб я с Женькой встретился... Тогда, летом?... - он смотрел в боковое окно и даже не ощущал, что его губы растягивает, растаскивает в разные стороны искусственная, неживая улыбка... "Давайте, бейте, я готов... Мне не больно"... Так он улыбался своим клиентам - там, в другой жизни... - С чего такой вопрос?... - улыбнулся Митя... В правое боковое зеркальце он видел, что происходило с лицом парня, как исказились, заострились его черты... Сейчас он очень был похож на того Германа, каким Митя увидел его первый раз у себя в кабинете... Ему было безумно жаль Герку, но тот должен был проговорить все сам - всё, что его мучило, что не давало ему покоя... И, если понадобится, Митя будет гонять по этому чертовому кольцу до утра!... До послезавтрашнего утра!... Но, если мальчишка решился - он должен ему помочь. - Ну... Просто интересно... Я тебе столько бумаг подписал - что не подойду, что "не вступлю"... И все к черту нарушил... А ты... - А что я?... - говорить! Сейчас самое важное - заставить его говорить!... Только, чтоб не замолчал... - А ты своим сказал... Я даже не понял, как они в номер вломились... Тихо так... - Ну... Они - профессионалы... - Я понимаю... Вежливые такие были... Одевали, как маленького...Это потому... Что Женька потребовал?... - Гера...- Митя внимательно следил за дорогой, чтоб не съехать на меняющейся разметке с кольца...Перестроился в левый ряд. - Я тебе сейчас отвечу, а ты постарайся поверить...Мой брат, как почти любой нормальный ребенок, много чего за свою жизнь требовал...Игрушки, диски с мультиками, книжки... Позже - шмотки... Правда, всегда - танцевальные... Новую латинскую рубашку... Туфли фоксовские... Мастер-класс у Брайана Ватсона, когда он в Москву приезжал... Ну, комп, там, мобилу... ПСП всякие... Вещи, понимаешь?... То есть то, без чего он прекрасно бы прожил, если бы этого не получил... А когда он мне тогда под утро позвонил - я слышал и понимал, что мой брат - страдает... Что его плющит и на куски рвет от горя - потому что тебя рядом нет!... Что у него сердце кровью обливается, а он даже не может этого скрыть... Машин было мало, Митя чуть сбросил скорость, покосился на замершего рядом Герку... - И, знаешь... Если бы тогда у меня хоть на один процент возникли сомнения... Если бы у меня хоть раз возникла мысль, что он тебя "требует" - как вещь! На "поиграться" - он бы тебя не увидел!... Слово даю!...Потому что даже для моего любимого брата - ты не кукла!... И живыми людьми он у меня не играл и играть не будет...Никогда!... Но я услышал, что он - страдает... По-настоящему... И что с тобой было, я уже знал... И я обязан был дать вам шанс... Влетавший в приоткрытые окна машины ночной ветерок трепал длинные русые пряди... Черт, надо "печку" включить - ведь куртку того парнишки, Стефана, Герка отдал его другу, Эме... Хотя, похоже, поколачивает его не от холода... Щелкнула зажигалка, взметнулся язычок пламени...Герман прикурил сигарету, затянулся, не глядя на Митю, тихо сказал: - Столько сложностей... И это при том... Он резко замолчал, курил в окно... Митя не хотел спрашивать - он понимал, куда они движутся, но по-другому уже было невозможно... - При чем - "при том"? - ожидаемо спросил он и даже чуть прищурился, наморщил лоб... Ответ его не разочаровал, собственно чего-то подобного он и ждал... - При том... Что я... Блядь... - голос чуть слышен, но не дрожит... Признает и принимает... Только чуть удивлен, что ради него - ради "бляди" - было столько возни... Вот дурила!... - Прости, я не понял... - Мить, давай прямо... - Герка развернулся к нему решительно и резко, словно его толкнули в плечо... Больной, мерцающе-неуловимый взгляд... Радостно-бесчувственная улыбка... "Бейте! Мне не больно..." - Ты же все про меня знал... Тебе же рассказали... Там... В деталях, фотки мои тебе показали... Мы для того отчеты и писали каждый раз...Тебе же сказали - "Вот человек...Он решит вашу проблему... Он сможет... А еще он - блядь и извращенец"... Ну тебе же так сказали?... Я же знаю, как они говорили... И что "вы можете включить в пакет услуг" - говорили?!... - Допустим... - Допускаем!... Говорили!... И ты всё это знал... Про блядь и извращенца... - голос звенел так весело, что Митя автоматически вспомнил, что, кажется, он положил в "бардачок" пачку салфеток... Когда так весело - обычно, они нужны. - И ты... Ты!... Отправляешь меня - к своему брату!... К Женьке!... А потом разрешаешь нам - увидеться!... Разрешаешь своему брату опять увидеться с блядью и извращенцем!... Как ты мог?!... Герка заплакал... Тихо, уткнувшись лбом в боковое стекло... А Митя... Митя яростно врезал ладонью по рулю, гукув на все кольцо и... засмеялся... - Слушай, я что думаю... Женька выступит на России - и я вас обоих дней на десять в Израиль увезу... - В... Израиль?... Зачем?... - Герка совершенно искренне растерялся... Даже покосился на смеющегося Митю... - В клинику неврозов... Лечить вас буду... Обоих... Вирус у вас в мозгах одинаковый... Один выставляет мне претензию - "Как ты мог его ко мне послать?!" - и сваливает в пьяных слезах... Второй выставляет мне претензию - "Как ты мог меня к нему послать?!" - и никуда не сваливает, а в трезвых слезах катается в моей машине...Положат вас в одну палату и лечить будут одной таблеткой на двоих... А серьезно, Гер... Я тебе отвечу, не сомневайся... И про "блядь", и - зачем послал... Ты мне только скажи - чего вдруг тебя сегодня так пробило?... Именно сегодня?... Я совершенно не против таких категоричных формулировок, как ты предлагаешь, но мне просто интересно... - Не знаю... Из-за Димки, наверное... Такой дурак рыжий... Весь вечер лез спасать... Ему же из-за меня чуть башку не разбили - а ему все мало...Так и лез... Знал бы, из-за кого... Ты еще примчался...Своих сорвал... - Ну, я так и думал...- Митя привычно наклонился вправо, щелкнул крышкой "бардачка", пошарил рукой... Достал упаковку одноразовых салфеток, не глядя бросил соседу на колени. - Ты позвони днем, узнай, как он, Димка ваш... Мои орлы его заценили... Просят к нам, в СБ перевести... Серегиным замом... Привет передавай от них... Герка завозился на сиденье, открывал пачку салфеток... Митя понимал, как парень устал, что он - на пределе, но вопрос был задан, и ответ должен был прозвучать... Он прикурил очередную сигарету, внимательно посмотрел на своего пассажира... - Гер, вот как ты думаешь, что я испытал, когда узнал, что моему единственному младшему брату... м-м-м.. нравятся парни?... - Ну, не знаю... Взбесился наверное?... - Герка тихо фыркнул, пытаясь представить себе эту ситуацию... Митя видел, что шок потихоньку проходит, уже можно говорить серьезно... - Я, действительно, взбесился... Знаешь, отчего?... Оттого, что все время думал, о какой-то хрени - а что скажут люди? А что скажут мои бизнес-партнеры? А что скажет мама?... А что подумают обо мне, когда узнают, что у меня ТАКОЙ брат?... Вдруг подумают, что и я - ТАКОЙ?... А как это скажется на моем бизнесе?... А как это скажется на климатических условиях и росте озоновой дыры?... А на ближайших парламентских выборах и курсе доллара?...И у меня всё никак не получалось подумать про Женьку - моего братишку Женьку, которого я растил, которого я люблю... Все больше - о себе и "что скажут"... И вот, когда я это понял - я взбесился!... Да какого черта?!... Уйдут эти партнеры - найду других!... Окрысятся эти соседи - куплю дом и увезу туда мать с Женькой!...Но у меня один брат! Один, понимаешь?!...А я все о ком-то чужом, о чужих чувствах подрываюсь... А вот что думает мой братишка, каково ему - я понятия не имею... И я пошел к Женьке, и просто спросил - как он?...И видел, что ему - хреново!... Потому что он сам еще не понял, как дальше с этим жить... А он старается держаться, храбрится - чтоб меня не расстраивать... И я тогда понял - самое главное для меня, чтоб мой братишка был человеком!... Не сволочью, не подонком - а человеком... А с кем он будет спать - с мальчиком, с девочкой - мне не важно... Потому что, если он будет спать с девочкой и будет сволочью - меня это не устроит гораздо больше, чем мальчик в его кровати... И я сказал Женьке, что он мой братишка, и я его люблю... И потом мы вместе убедили маму - что в этом нет ничего страшного... Митя замолчал, загасил в пепельнице сгоревшую до фильтра сигарету... Закурил новую... - Теперь - к твоему первому вопросу... Почему отправил тебя к Женьке... Гер, мне - как ни пафосно это прозвучит - четвертый десяток, у меня серьезная работа и я умею разбираться в людях... Мы говорили с тобой час - и мое первое впечатление о тебе оказалось абсолютно верным... Ты - отличный парень, у тебя золотое сердце, ты любишь Женьку и мой брат с тобой счастлив... И он любит тебя... А, значит, я был прав, когда отправил тебя к нему... - Но ты же знал... - О тебе?... Да, знал... Я видел твои фотографии после той поездки... И видел, что с тобой сделали...Мне тогда понадобилось часа два, чтоб в себя придти, честно... И напрягся я всерьез, это было... - Я же говорил... - Погоди...Ты торопишься с выводом - и четко ошибаешься...Я напрягся потому, что, я - нормальный мужик...И увидев то, что увидел, я хотел только одного - добраться до исполнителей этих "художеств" и... побеседовать с ними... Вдумчиво побеседовать... А, заодно, и с хозяевами вашей конторы...А потом отдать их всех своим ребятам - часика, так, на три... В свободное пользование... Моим вполне хватило бы... - Митя... Ты... - Что, Гера?... Что - я?!... Повторяю - я нормальный мужик!...И когда я вижу, что сотворили какие-то выблядки со щенком-малолеткой, то думать я могу только об одном - найти, посмотреть в глаза, а потом отбить, на хер, всё, что шевелится, включая почки и яйца! Чтоб в другой раз неповадно было!... Самое нормальное мужское желание... А у меня еще в голове постоянно Женька был, с его ублюдком... А вы - почти ровесники... Я еще Сереге это все показал - а он вообще, после юности в Чечне, на такое плохо реагирует... И, знаешь, мы бы сорвались, наверное... Не усидели, честно скажу... Но Серега тогда же, в тот же день, аккуратно взял за задницу кого-то из младших клерков вашей конторы, и уже к вечеру у меня была вся информация... О том твоем походе... И я уже знал, что тогда, почти сразу, все и закончилось... не с кем уже было говорить... - Мить... Но... Я же... сам... - Что - сам?!... Женька у меня в три года сам пальцы в розетку совал, интересно ему было - тоже сам!... И ты - сам... И разницы между вами в данном случае - никакой!... Обоим по шее, на горшок и - спать!... Я тогда голову сломал - как тебя из этой хрени вытащить, как всё это прекратить... Вот замкнуло меня... И я тебя выбрал, чтоб ты никуда больше не вляпался, пока я думать буду...А еще я был уверен - ты Женьке поможешь... Я же видел, как ты на его фотку смотрел, там, у меня в кабинете... А вы, видишь, сами разобрались... Чем очень облегчили мою жизнь... - И тебя не смущало...Что я... - Блядь?... А с чего ты это взял?... Гера, я за время работы видел столько моральных блядей с безупречной репутацией, что ты против них - котенок... Младенец, понимаешь?... То, что ты жадный до жизни, до переживаний - ну, на то ты и композитор, музыкант... Женька - такой же...Он в танце столько проживает, за две минуты - мне таких эмоций на месяц хватит... Ну, на пару недель точно... Женьке тоже есть, что вспомнить по жизни... Вот вас и замкнуло друг на друге, и отлично!... - Мить... Ты прости меня... - Нет, парень... Это ты меня прости - за ту папку... Я же видел, что у вас хмарь какая-то пошла...И думал, что вам нужно - очень нужно! - поговорить... Только не знал, как тебе об этом сказать... Хотел помочь...Женька должен был знать - это же кусок твоей жизни, понимаешь?...Поэтому и папку ту положил... Решил, что вы вдвоем ее найдете, и ты решишься, а видишь, как получилось... - Да нормально получилось, Мить!... Нормально!... Мы же... Поговорили... - Ну да... Только сперва пуганули всех не по-детски - что ты, что дурик мой... Это еще Стасу вашему спасибо, что так вовремя рядом оказался, что Женьку нашел... Я так понимаю, он с тобой тоже воспитательную беседу провел?... - Ну... да... - Вот и отлично!... Хороший мужик - ваш Стас... Молодец... Кстати, Гера - дай-ка мне адрес этого хорошего мужика... Может понадобиться... - Адрес... Стаса?... - Гер, включайся!... Открой "бардачок", видишь, там блокнотик с ручкой?... Вот туда и пиши... Вот, молодец...И скажи мне... Этот парень... Игорь, правильно?... Он - со Стасом живет?... - Да... Мить, а... - И Стас его сейчас к себе повез, вот по этому адресу?... - Ну... да... Мить, а что... - Да ничего... В гости заеду, спасибо скажу... И за тебя, и за Женьку... И еще, Гера - хоть раз услышу, что ты себя опять блядью назвал - вломлю так, мало не покажется! И никакой ваш Димасик тебя уже не спасет!... Ты меня хорошо понял?!... - Понял... Мить, спасибо тебя... - Да ладно!... Все нормально... А вот и приехали... Ну, давай, пока! Женьке привет, скажи - я ему завтра позвоню... - Ага!... Пока, Мить!... - Карташов!... - А?!... - И - смотри! Еще хоть куда без меня ввяжешься - выдеру, как сидорову козу!... По-черному!... Мне же братец за тебя мозг проест, а мне голова для работы нужна, понял?... - Понял!... Спокойной ночи, Мить!... - Спокойной, спокойной!... Давай уже, проваливай!... И внимательно глядя, как стройный, русоволосый парень радостно помчался к подъезду, Митя Гончаров нащупал в кармане рубашки завибрировавший в эту секунду телефон. Черт, он так не хотел этого звонка! Ждал - но не хотел!... И, судя по всему, ситуация поганая... И, наблюдая, как Герка набирает код домофона, открывает входную дверь и исчезает в подъезде, Митя нажал на трубке кнопку приема звонка... Дверь квартиры открылась еще до того, как он прикоснулся ключом к замку...Как будто тот, кто стоял сейчас за дверью, в прихожей, знал о его возвращении. Знал - и ждал... Улыбающиеся, ласковые глаза цвета горячего шоколада... - Ну что, война закончилась?... Стоявший в прихожей Женька - в одних джинсах, босой, с мокрых волос стекают прозрачные капли - улыбнулся и одним рывком втянул в квартиру своего любимого - устало привалившегося плечом к дверному косяку, осунувшегося, со странными синеватыми пятнами на шее, но улыбающегося и с горящими глазами... - Закончилась... Взяли гада... - Герка ласково боднул лбом Женьку в плечо. - Игорь цел, Стефка цел, Стас доволен... Я свободен... - Знаю... Мне Митя звонил. Он домой едет. - Женька обеими руками крепко обнял стоявшего перед ним парня. - Только вот со "свободен" - не горячись... Что-то мне подсказывает, что сейчас ты достаточно долго будешь... НЕ свободен... И решительным рывком Женька потащил любимого в сторону ванной... Герман не сопротивлялся. Ни тогда, когда женькины руки бережно раздевали его, выпутывая, вытаскивая из рукавов джемпера, расстёгивая и стягивая джинсы, белье, спортивные носки. Ни тогда, когда эти самые руки решительно затащили его в ванну - восстановленную после пожара, для чего Митя даже присылал мастера - под струи горячей, мгновенно расслабляющей напряженное тело воды. Ни тогда, когда его плечи, спину, грудь, бока, ягодицы, ноги терзала мочалка, разгоняя по телу вспененные волны геля... А вот когда эти руки, вдруг ставшие жадными и яростно-требовательными, сжали, стиснули его так, что перехватило дыхание, когда они резко толкнули его лицом, грудью в белые квадратики настенного кафеля, перехватив, заломив его руку над головой, а сзади, к спине прильнуло обнаженное, прохладное, такое родное женькино тело - у него на глазах выступили слезы. И он покорялся, отдавался этим рукам, этому телу, желая только одного - слиться с ними воедино, растаять под этими выносящими мозг прикосновениями, отдать всего себя, потому что только эти руки, только этот человек знал без слов и понимал без просьб, как нужно к нему прикасаться, как нужно ласкать губами все еще выступающие на спине шрамы, как нужно изгибать и сдавливать его тело, чтобы не только это тело взрывалось восторгом, но и душа взлетала фейерверком счастья и благодарности. Когда, когда Женька смог стать таким - звучащим в унисон, чутким как зверь, мгновенно реагирующим на каждую беззвучную просьбу тела, ведущим за собой и вызывающим только одно желание - покоряться, покоряться до потери дыхания и искр в глазах?! Или он всегда был таким, просто раньше Герка это не ощущал?... Наслаждение, смешанное с болью и боль, дарящая наслаждение. И снова - жадные губы, подчиняющие и влекущие туда, дальше, еще дальше!...Сильное, гибкое тело, проникающее, врывающееся, пробивающее насквозь и вызывающее лучшие в мире крики. Люблю тебя... Потом Женька на руках донес его до кровати. Вообще, как оказалось, практика регулярно таскать Герку на руках и, то и дело, внезапно набрасываться на него в самых неожиданных местах квартиры стала лучшим реабилитационным комлексом для молодых мышц, и Женька восстанавливался на глазах... Он бережно уложил любимого на прохладную простынь, скользнул рядом, прижал к себе, еще задыхаясь от любовного марафона, и тихо, хрипло шепнул на ухо проваливающемуся в обволакивающий сон, улыбающемуся Герке: - Мой... Люблю. И в тишине комнаты - два еще рваных, но уже успокаивающихся, а через какое-то время - сонно-размеренных дыхания... Ночь еще не закончилась. Они спали - и не знали, что Митя, давно закончивший свой разговор по телефону, едет совсем даже не домой... Продиктовав своему собеседнику полученный от Герки адрес Стаса, швырнув трубку на освободившееся пассажирское сиденье, выжав газ и бешено крутя руль, как водитель гоночного болида, он гонит "мерседес" представительского класса, как простую "шестерку", через всю ночную Москву туда, к Кучуну... И что по его команде туда же, к Стасу, гонит сейчас белый мини-фургон, гонит с одной целью - успеть, помочь, оказаться рядом... Потому что ночь еще не закончилась... А экспресс-анализ содержимого изъятых шприцов удалось закончить только недавно... Но пока помощь нужна Стасу Кучуну, человеку спасшему Женьку, человеку, поддержавшему так вовремя Герку, Митя будет рядом - слишком многим он ему обязан... А этот парень, Игорь, похоже, Стасу дорог... А то, что именно в его клубе теперь танцует... ну, короче, то, что у него теперь танцует с этим Игорем Дина... Это просто случайное совпадение... Честное слово. ***** Наверное, Эма всё же погорячился. Хотя, если задуматься, то первым, конечно, погорячился Игорь. И не столько погорячился, сколько просто не смог скрыть от Градиевского - как и что именно разворачивалось на протяжении сегодняшнего вечера, да и последнего времени тоже... Невозможно было это скрыть, ни от Градиевского, ни от Машеры - ни рассеченные запястья и руки с кровящими следами, оставленными лопнувшими веревками, ни кровоточащие ссадины на лице, ни лихорадочно блестящие зеленые глаза, ни прокусанные в нескольких местах губы... Парни даже растерялись от вида стефкиного обожаемого старшего брата - в первую секунду, как увидели, конечно, растерялись... А потом служба безопасности Мити Гончарова на их глазах забирала, "паковала", уводила куда-то так хорошо знакомого им человека - Леню, массажиста, которого оба знали не один год и в руках у которого побывали не по одному разу...И он их лечил, восстанавливал после серьезных физических перегрузок, после тяжелых, изматывающих турниров. И хорошо восстанавливал... А сейчас Леня - совершенно не похожий на себя, словно, сошедший с ума - пытался раскидать шесть человек вокруг, плотно занимавшихся его персоной, и, казалось, абсолютно не понимал, где он, и что происходит. Он только обезумевшим взглядом всё смотрел на Игоря, разворачивая к нему голову из любого положения, в которое его пытались вывернуть, и каким-то жутким, утробным голосом рычал - "Мой! Мой!"... Стас - побелевший, отчего черты лица только заострились, выделялись резче, ставший с чего-то еще более яростно-красивым, чем обычно - что-то тихим голосом объяснял Гончарову и Курицыну. При этом они втроем внимательно рассматривали гору шприцов, валявшихся на журнальном столике в комнате, кто-то из митиных мужиков, натянув тонкие хирургические перчатки, аккуратно укладывал эти самые шприцы в целлофановый пакет... Герка Карташов, то и дело потиравший горло, бережно поднимал с пола худенького пацана, рыжего, как подсолнух, внимательно осматривал его затылок, прикладывал ему к голове мокрое полотенце, успокаивал...Кто-то сматывал со стоящего в центре комнаты кресла разорванные веревки, кто-то складывал окровавленное покрывало... Все были при деле... И тогда решительный, растерявшийся в душе до потери пульса, но категорически скрывающий это от окружающих, Машера крепко - как "первый раз в первый класс", как в детском саду! - взял за руку своего одноклубника Эму Градиевского, чувствуя его ледяные пальцы и подрагивающую в напряжении ладонь, и повел его к Игорю, метавшемуся от стены к стене, как тигр в клетке, вытиравшему разбитое лицо поданной кем-то влажной салфеткой... Ну, привык Макар - с весны привык - опекать Эмку... И быть рядом, когда нужно... Вдвоем они с двух сторон подхватили черноволосого, слегка избитого красавца под руки, дружно утащили в соседнюю комнату - чтобы не мешать взрослым, серьезным людям! - и через несколько минут вытрясли из Игоря всё! Всё, что происходило... И про Леню, и почему он такой жуткий сейчас, и почему Игорь в крови, и про семь лет негласного преследования... Когда до Макара, помнившего рассказ Игоря о его злосчастном походе в бар, дошло, что человек, в руки которого тогда чуть не попал Адлис, и есть массажист Леня, который выслеживал Игоря практически до сегодняшнего дня, он испугался... Просто испугался - как нормальный, здоровый парень, столкнувшийся лицом к лицу с откровенной патологией... На Эму же, не знавшего всех этих нюансов, ситуация обрушилась внезапно и всей тяжестью. Что именно последние семь лет происходило рядом с Игорем, а, соответственно, рядом со Стефкой - с момента как тот приехал в Москву... Игорь, разумеется, ничего не хотел говорить! Но Эмка так просил, а Макар, глядя на бледного приятеля, так настаивал... И оба так слаженно, как в кино, задавали вопросы, и не отставали, что пришлось отвечать... Когда оба, сопоставив два и два, сообразили, что похищение Стефки и попытка убийства - дело рук Лени, парни замолчали... И молчали довольно долго... Запретивший себе в последнее время думать о чем-либо, кроме Стефки, его состояния и настроения, и победы на надвигающемся Чемпионате, Эма позволил себе расслабиться, и реальность рухнула на него с тяжестью свалившегося на голову здорового куска мрамора...Понимание, чего им всем удалось избежать - благодаря колоссальным усилиям Стаса и выдержке самого Игоря - не успокаивало. Наоборот, оно давило, мучило, забивая сознание остаточным страхом, этакими "фантомными болями души" - уже и причины-то нет, а тяжело так, словно это происходит с тобой здесь и сейчас... Он и за барную стойку встал, чтобы хоть на несколько минут перестать думать обо всем этом кошмаре... О том, что, спасая, закрывая от всего происходящего Стефку, сам, своими собственными руками, отправил в пекло Герку. Еще и входную дверь ему открыл... А теперь Герка - бледный, приторможенный - успокаивает какого-то рыжего ребенка, бросившегося спасать его от Лени и получившего сильный удар по голове, а сам, то и дело, потирает шею, на которой синими кругами четко выделяются следы пальцев... Лениных пальцев... Встал, чтоб не думать - почему Игорь настолько не похож на себя и что с ним успел сделать этот... этот... пока они все прибежали и смогли помочь... Не думать, что испытывает Стас, казалось, похудевший со вчерашнего вечера килограмм на пять - так заострилось лицо, так обтянулись скулы... Встал - чтобы заменить рыжего ребенка с трясущимися руками, за которого так переживал Герка Карташов... Встал, чтобы хоть что-то сделать, вашу мать! Ну хоть что-нибудь!... А Машера молча стоял рядом, не мешал, только аккуратно разносил по пристутствующим бокалы и стаканчики. Как заправский официант... Потому что, как всегда, все понимал без слов... И когда Макар - молчаливый, искоса посматривающий на Эму - увел-таки Игоря на пару минут под симпатичную деревянную лестничку, ведущую на второй этаж, что-то ему там горячо доказывал, внимательно следя за тем, чтоб Градиевский всё же не приближался, не мешал разговору, Эма все еще пребывал в состоянии какого-то двойного измерения. Он все видел и слышал, понимал и реагировал, но ощущение, что все это происходит не с ним, или не сейчас - а через толщу воды, или он одним глазом подсматривает чужой кошмарный сон - только нарастало... Леня Ардов чуть не убил Стефку... А он, Эма, ради Стефки отправил к нему Герку... Которого Леня, похоже, чуть не придушил... Сдохнуть можно... И только когда вдохновленный Макаром Игорь сам отловил Эму за барной стойкой, утащил в подсобку и, прижав к стене, горячо убеждал, что все нормально - с ним, с Игорем, с Геркой, с маленьким рыжиком... Все живы, и ничего этот подонок сделать не успел - да, хотел, но не успел... Не дали ему такой возможности... И давай уже позвоним Стефке, я переживаю, как он там... Ты соедини нас, пожалуйста, а то у меня чего-то руки трясутся... И всё оборачивался, оборачивался на Макара, напряженно следящего за ними издали, кивающего головой в такт словам Игоря, которых слышать никак не мог... Вот только тогда, услышав, как Игорь радостно разговаривает по его мобильнику с братом, а трубка пульсирует, бьется взволнованным стефкиным голосом, увидев, как вздохнул, расслабился не сводящий с них глаз Машера, замерший под своей лестничкой, к которой, похоже, приварился на ближайшие пару недель - вот только тогда Эма Градиевский вспомнил, что он, оказывается, умеет дышать... И задышал - шумно, хрипло - как дельфин, выброшенный на берег... Подошел Макар, льняной салфеточкой промакнул ему капли ледяного пота, опять выступившие на висках... Благодаря стефкиной настойчивости и упертости, карманы всех брюк Градиевского были забиты коробками с таблетками. Причем Стефка яростно, как налоговый пристав, следил за их наличием, и не дай бог, чего-то не находил при очередной ревизии гардероба любимого! Он даже не столько ругался, сколько приходил в отчаяние - настолько искреннее, словно Эма уже помер, а виноват в этом лично он, Стеф... Поэтому Градиевский старался Стефку не расстраивать, исправно таскал с собой эти треклятые коробки... И вот одна из них в тот момент очень пригодилась... Митя Гончаров и Курицын с примкнувшим к нему, прицепившимся насмерть Лехой Семиным, что и позволило тому в итоге - единственному из ребят! - оказаться в курсе не только происходящего, но и того, что происходило ранее, в частности - весной, переглянувшись и согласовав что-то взглядами, дружно начали выпихивать домой Стаса и Игоря... Те, практически, не сопротивлялись... Глядя на уходящего Стаса, за плечи ведущего к двери бара Игоря, Эма подумал, что это очень правильно - что именно Стас ведет машину... Игорю он сейчас руль не доверил бы... Сам же сказал - руки трясутся... А буквально через несколько минут, домой засобирался и Курицын. Вместе со всем "доверенным ему коллективом"... Эма, Макар и Леха послушно пошли загружаться в машину... Благодаря таблетке, Эма смог сесть за руль... И даже доехать до дома... Понятие "домой" у Курицына оказалось достаточно странным, что очень удивило Эму и абсолютно не удивило Макара и Лешку - потому что дружной колонной, в две машины, все в итоге приехали к Красновым... И вот тут, в свою очередь, погорячилась Марина Краснова... Во многом предопределив то, что произошло потом... Она - категорически! Наотрез! - отказалась отдавать Эме и Стефке сладо уснувшего на ее кровати маленького Кирюшу... Эмочка, милый, о чем ты?! Ребенок спит, ночь на дворе!...Вы его сейчас разбудите, растормошите - он же до утра не уснет! Ребята, пожалейте его, ему же пять лет!... Вот, Володя сказал, что ваши проблемы...м-м-м-м... разрешились - вот и прекрасно! И приезжайте за ним завтра! Хотите - утром, хотите - днем, я вас дождусь... А сейчас мальчик будет спать!... И не шумите, пожалуйста, я его еле уложила... И Курицын её поддержал... У Эмы, все еще с трудом сглатывавшего передавленным невидимой ледяной рукой горлом, сил спорить не было... Еще и с Мариной?!... Не было! Все его силы - его и Макара - ушли на спор с "молодежью"... Стефка и Данька, буквально озверевшие от бездействия, от невозможности помочь, быть рядом, биться плечом к плечу, запертые вместе с мамой и Кирюшкой, дорвались до своих половин! Они требовали правды - всей, в полном объеме! - и немедленно!... А Стефка, переставший сходить с ума, поговорив с Игорем, но лишь наполовину - требовал конкретных доказательств, что Герка жив и здоров! И что с ним ничего не случилось!... Отсутствие на вешалке дома своей любимой куртки и шарфа он расценил абсолютно правильно... А обсудив это с Данькой, пришел к однозначному выводу - Карташов пошел в бой вместо него!... И искупить их позорное бездействие Макар и Эма могли только одним - немедленно, сейчас же, рассказать всю правду!... Кто, что, где, как и почему?!... Еще по дороге домой, в машине, Машера и Градиевский договорились - молчать... Ни слова мелким о том, что было сегодня на их глазах!... Странно затихший на заднем сиденье Леха, каким-то напряженно-растерянным взглядом посматривавший то и дело на Градиевского, только молча кивнул - согласен... И - опять замолчал... Машера еще про себя подумал, что надо Леху тряхануть - что, типа, происходит, что за взгляды? - но, попав домой, абсолютно об этом забыл... Потому что оба - и Макар, и Эмка - попали под жесточайший перекрестный допрос двух малолетних изуверов!... Они упирались, вывертывались, отказывались, отрекались, темнили и уклонялись... Два потенциальных фаворита категории "Молодежь -1" (до девятнадцати лет, включительно) этого сезона были беспощадны!... - Понимаете, Эма... - яростно сверкающий серо-зелеными глазами, Данька за все время знакомства так и не осмелился перейти с Эмой на "ты". А еще он помнил, что с Градиевским надо разговаривать вежливо и уважительно, у него же сердце больное! - Вы просто поставьте себя на место Стефки!... Про меня сейчас не говорим, про меня потом, да, Стеф?!... Так вот... Поставили?... Хорошо!... Ну, неужели Стеф стал бы любить вас, если бы он вас защищал, а вы бы отсиживались в кустах?!... Нет, он, конечно, любил бы вас и в кустах, даже если бы вы отсиживались!... Стеф, не пинайся! Я сам все скажу!...И, конечно, вы бы не отсиживались, я понимаю, но вот, если бы вы были трус?!... Хотя Стефка вас все равно любил бы, даже, если трус, я вам точно говорю!... Стеф, утихни!... И, конечно, вы никогда не были бы трус, я же помню, как вы можете!... А теперь поменяйте вас обратно!... Поменяли?!... Ну вот, а почему он должен?!... Он же тоже не хочет быть трусом, понимаете?!... Хотя вы его и трусом будете любить, я знаю, но он не хочет!... Понимаете?!... То есть, хочет, чтоб вы любили, но не хочет, чтоб трусом... Понимаете?!... Поэтому он должен знать, а вы должны сказать!... И с чувством выполненного долга, переведя дыхание, Данька лихо махнул рукой: - Стеф! Давай!... Вторая сольная скрипка не подкачала... - Макар... Ты прости, что я так настаиваю, но Данику, правда, нужно знать!... - Стефка, не выпускавший из рук зажмурившегося, привалившегося к стене и трясущегося мелкой дрожью Эму, глазами раненого олененка страстно смотрел на смущающегося, пытающегося отвернуться от его взгляда Машеру. - Твоя жизнь - ведь это и его жизнь, понимаешь?!... Он тебя любит, и он переживает... Ты от него что-то скрываешь, а он думает, что ты ему не доверяешь... Макар, скажи ему, пожалуйста, Данику это очень нужно знать, правда... Фраза "А он потом все расскажет мне" - неозвученная - просто висела в воздухе... Это продолжалось почти полчаса... - Данила... Я вас обожаю... - Эма, уткнувшийся лицом в ладони, с трудом давящий истерический смех, говорил глухо, с паузами. - Только... Позвольте не сегодня, хорошо?... Мы с Макаром очень... поиздержались в пути... Устали... Вы разрешите как-нибудь в другой раз?... И я очень оценил, что Стеф... любил бы меня и в кустах... где я мог отсиживаться... - Эма! Мы же - предположили!... - заволновался Данька, соскакивая с Макара, на котором повис, как только заговорил Стефка. - Мы же просто допустили... - Я и допустил... Мне понравилось... - Градиевский улыбнулся - искренне от души. Он очень любил беседовать с Данилой Красновым. Взглядом собрата по несчастью призывно посмотрел на Машеру. - Макар, это - твоё... - глазами показал на замершего в ожидании Данилу. - Это - моё... - притиснул к груди белокурую голову - Ну что?... Разбегаемся?!... - Да!... - тихо, чтоб не разбудить Кирюшу, рявкнул счастливый Макар и, прихватив Данилу подмышку, двинулся открывать входную дверь... Потому что знал - еще чуть-чуть и под взглядом Стефки он выложит всё!... Черт, какой же Градиевский молодец... Как грамотно всё разрулил... С кухни нестройным хором тихо попрощались с уходящими Марина Краснова, Курицын и почему-то зависший, не спешащий домой Леха... А потом Марина и Курицын, уже наслышанный о малыше из Новгорода, пошли проверять спящего ребенка, а Семин, вдруг ставший в секунду деятельно активным, мгновенно уволок Машеру на кухню, дал сунувшемуся в дверь Даньке ласковый щелбан в лоб - не лезь! - и прикрыл дверь... Макар понимал, что Леху просто распирает какая-то важная информация... Что-то он успел узнать - пока Машера бродил за Эмкой, следил за его состоянием, видел все признаки надвигающегося приступа, помогал, как мог... Леха успел что-то узнать... А потом, нарушив все обещания, данные в свое время Стасу, наплевав на то, кто его может увидеть и что сказать, Машера закурил... Вытащил из-за СВЧ-печки маринину заначку, зажигалку, открыл кухонное окно - и закурил... Он курил - и слушал тихий, непривычно хриплый лехин голос, рассказывавший ему о том, что же на самом деле произошло в конце марта... Что произошло на той злосчастной вечеринке... Что это было за пари... Почему, очертя голову, бросился под машину той ночью Эмка... Когда поверил, что его предали, что над ним просто посмеялись... Почему чуть не траванулся оставшийся летом в Москве Стефка... Который, как оказалось, уже не мог жить без Эмки Градиевского... А Эмка - у них на глазах, у них у всех на руках - тихо подыхал от мысли, что Стефка его предал... И никто не мог ему помочь... Почему все это произошло... Потому что так захотелось Лене Ардову... И только Стас - тогда, в марте... Только Стас и Игорь - летом... Только Игорь - не побоявшийся приволочь Стефку, буквально в зубах к нему, к Эмке... После всего, что случилось весной... Только они двое - вставшие насмерть, плечом к плечу - смогли не допустить... Остановить... Не позволили... Потому что так захотели они - Станислав Григорьевич Кучун и Игорь Адлис... У Макара на виске билась, пульсировала, рвала тонкую кожу сходящая с ума жилка... Сердце рухнуло куда-то в желудок и тихо саднило - уже прошедшей, оставшейся в той весне, в том марте беспомощностью... Сука!... Он осторожно поднимает с белых простыней тонкое, почти тощее, невесомое хрупкое тело...Эмка весь может уместиться у него на руках два раза... Или - три... Так его выкосило за два дня с той страшной ночи, от него осталась треть, если не меньше... Стоять сам он не может, и Макар просто берет его на руки - как ребенка... Ему на плечо бессильно опускается черноволосая голова... Каждый вздох - на вес золота... Только бы дышал!... Только бы не замолчал!... Макар осторожно, как драгоценность, несет Эмку в туалет... Держит подмышки - так крепко, так надежно, как только может... Потом несет обратно - как главную драгоценность в жизни... В коридоре стоит и молча смотрит на него Леха - с кастрюлькой в руках... Он сварил кашку - жиденькую, без соли, такую, какая и необходима больному... И сейчас - по чайной ложечке - будет пытаться уговорить Эмку поесть... Ну, хотя бы три ложечки... Ну хотя бы - две... А потом Галка - давящаяся в кухне молчаливыми слезами - будет делать уколы, соответственно назначению врача... И хорошо, что Марьяшка умчалась в магазин и в аптеку - она не может видеть эти кормежки, начинает биться головой в оконное стекло на кухне и тихо рычать... Макар укладывает Эмку на простыни, его сменяет Лешка - с тарелкой... Все должно быть красиво - Эмка очень ценит красоту... Макар выходит на лестничную клетку, осторожно прикрывает за собой дверь... Спускается на пол-пролета вниз, утыкается лицом в холодную, бесстрастную стену подъезда - и плачет... Плачет, захлебывается слезами, вытирая их ладонью, а они все текут и текут... Потому что Эмка подыхает у них на руках... А они ничем не могут ему помочь... И это всё - Леня Ардов?!... Сука!... Чтоб ты сдох!... Правильно сказал тогда Эмка... Только - не тому он это сказал... Машера курил... Лешка, ссутулив плечи, опираясь на подоконник, смотрел в темноту ночного двора... Оба молчали... Ни один из них не видел, что кухонная дверь уже давно приоткрыта... - А... Он что, хотел их убить?... Эму?!... И Стефку?!... - увидев квадратные, потрясенные глаза Данилы, стоявшего на пороге кухни, Макар подпрыгнул от неожиданности и чуть не рухнул со стула. - Этот ваш... Ардов?... Он это все что... Специально?!...Сделал?!... - Даня... Прошу тебя - иди спать... - у Макара не было сил возмущаться, ругаться, просто говорить. Он продолжал курить, глядя на замершего у окна Лешку. Тот даже не обернулся. - Да - специально... Да - хотел убить... Но, скорее, как пойдет... Чтобы добраться до Игоря... Он его семь лет выслеживал... Он - псих... Если бы Стефка... Со Стефкой что-то... Игоря бы это подкосило... А сейчас - ради бога, иди спать!... Я сейчас приду... Данила развернулся - только взметнулись каштановые волосы - и, не говоря ни слова, исчез в коридоре... Макар проводил Семина - за полтора часа пребывания в баре сумевшего из моря обрывочной, несвязной информации, звучавшей вокруг, выстроить картину того, что происходило весной... Он слушал безумные крики и рычание Ардова, холодные, угрожающие реплики Стаса, вопросы Гончарова и Курицына, сумбурный рассказ Игоря... Слушал - и думал... И всё срослось. Уже уходя, Лешка на пороге повернулся к Макару и тихо спросил: - Эмке?... - Ни слова!... - моментально среагировал Машера. - Никогда!... Еще ему этого не хватало!... Нам-то - с головой, а уж Эмке... - Угу... Мелкого предупреди... - и Лешка кивнул на данькину комнату... Тихо стукнул Макара кулаком в плечо... Помолчал... И - ушел... Макар ждал, что Данилка будет сердиться, возмущаться - но тот, как оказалось, уже забрался в кровать, отвернулся к стене и не шевелился... Даже дыхания не было слышно... Но Машера слишком хорошо знал своего любимого мальчишку!... Может быть, лучше, чем самого себя... Он выключил свет, разделся, потянул на себя край одеяла... Улегся - и решительным рывком дернул к себе затихшего, затаившегося Даньку... Ну да, всё так... Макар прижимал к себе худенькое, вздрагивающее тело, вытирал слезы, все катившиеся и катившиеся по данилкиным щекам и только тихо бормотал, журчал, пытаясь успокоить, поддержать, защитить от внезапно свалившейся грубой, жестокой правды: - Данька... Родной мой... Всё будет хорошо... Ты мне веришь?... Теперь всё будет хорошо... А Данилка льнул к нему, судорожно цепляясь за шею, словно искал ту самую защиту, которой для него мог быть только он - Макар Машера... Человек, без которого он, наверное, тоже бы умер... И понял он это только сейчас - узнав про Стефку... Узнав про Эму... Макар обнимал Даньку всю ночь - притискивая к себе, гладя по голове, собирая губами слезы с лица... Он не сомкнул глаз и где-то через час с облегчением почувствовал, что наревевшийся Данька утих, задремал... Но из рук его так и не выпустил... Так было спокойнее - так было сейчас просто необходимо! - лично ему, Макару Машере... Марина Краснова всю ночь просидела у кровати с вдруг непонятно с чего расхныкавшимся, расплакавшимся во сне Кирюшей, а Владимир Курицын единолично правил на кухне... Он всю ночь варил Марине кофе и готовил ей бутерброды... И даже не понял - от усталости, от всего, что пришлось узнать - что впервые остался на ночь в доме Красновых... С кофейной туркой в одной руке и батоном колбасы в другой... А вот Эма Градиевский по дороге домой - погорячился!... Случившийся в баре приступ ему от Стефки скрыть удалось, в доме Красновых очень хорошо отвлекал на себя внимание Макар... А вот когда Эма усадил Стефа в машину, когда они остались один на один - он понял, что сил у него не осталось... Ни сопротивляться, ни врать что-то соответствующее... И поэтому, когда Стефка в очередной - пятисотый раз! - спросил, что случилось сегодня вечером, Эма, уже включивший мотор, но еще не двинувшийся с места, всё ему рассказал... Холодно, равнодушно, отстраненно... Про Игоря... Про Ардова... Про то, что происходило последние семь лет... И про то, что было сегодня в баре... Глядя прямо перед собой - в лобовое стекло "ауди", за которым царила октябрьская ночь... А потом, не глядя на Стефку, молча выжал педали - и поехал домой... Единственное, о чем он думал тогда - надо довезти Стефку!... Осторожно!... По-любому... Его вдруг заколотила дрожь, справиться с которой он был не в состоянии... Пальцы на руле заледенели, а лицо горело так, словно температура шкалила под тридцать девять градусов... Сигналы светофора он улавливал с трудом, и поэтому старался ехать как можно аккуратнее... Он обязан был довезти Стефку до дома... Хотелось вцепиться зубами в руль и завыть в голос... Хотелось биться головой о рулевое колесо - также, как летом, когда он рассказывал Стасу о себе и о Стефке... Хотелось вцепиться обеими руками в сидящего рядом золотоволосого юношу - самое главное в его жизни! - и... Но Эма, сцепив зубы, ехал домой... Он очень хотел надеяться, что доедет без приключений - потому что рядом сидел Стефка... Стефка, оцепеневший, замерший от услышанного... Не сводивший с Эмы враз почерневших глаз... И, как потом оказалось, у сидящего рядом Стефана Лиллы было свое собственное мнение - по поводу всего происходящего... И происходившего в машине Эмы Градиевского - в частности... Он какое-то время напряженно наблюдал за черноволосым парнем, яростно кусавшим губы, не обращавшим внимания на капельки пота, выступившие на висках, не мигая, пристально смотревшим на дорогу... Слушал его тяжелое, с трудом сдерживаемое дыхание... А потом вдруг положил ему на колено руку, чуть сдавил - и тихо сказал: - Останови, пожалуйста... - Где?... - растерялся Эма... Это было слишком неожиданно... - Где хочешь... Только подальше от всех... - и Стеф махнул рукой в сторону пассажирского окошка. - Просто подальше... В этот момент они выезжали на Краснопресненскую набережную... Ну да, есть тут несколько мест по разметке... Можно припарковаться почти у реки, а можно - в центре набережной... И везде вы окажетесь изолированными от проезжающих мимо машин... Эма выбрал центр набережной... Он остановил машину, растерянно повернулся к Стефу... А Стефка... Стефка отстегнул ремень безопасности пассажирского сиденья, весь подался вперед, тонкими пальцами сжал Эму за плечи, посмотрел ему в глаза горящим взглядом - и прильнул к его губам... Жарко, невозможно ласково... И требовательно... - Стефка... Ты что, родной?!... - потрясенно-радостно шептал в вишнево-сладкие, зовущие губы Эма... Он сгреб Стефку одним движением, прижал к груди, запускал пальцы в золотистые длинные волосы, целовал взахлеб, жадно, словно был лишен этого много лет. Понимая, что надо - надо! - оторваться, взять себя в руки, остановиться... И не в силах этого сделать. - Стефка... Не надо... Я же сейчас... Я же просто... Что ж ты творишь?!... А длинные музыкальные пальцы, уже отстегнув его ремень безопасности, проникнув под джемпер, бережно лаская кожу, вовсю хозяйничали, расстегивая ремень, "молнию" брюк, сдвигая такую лишнюю в это мгновение ткань... Возбуждение - заставляющее задыхаться, грозящее разорвать изнутри - ударило мгновенно, перед глазами заметались красные круги...Вишнево-сладкие, ласковые губы исчезли - чтобы тут же возникнуть в другом месте, на обнаженной груди, на животе, сползая вниз по ребрам, заставляя мышцы пресса трепетать так беспомощно-нежно, послушно, как им не удавалось никогда... Он вплетал пальцы в шелковые, золотистые пряди волос, разметавшиеся по животу, запрокинув голову, кусая губы... Весь отдаваясь этой живительной, буквально вынесшей его из почти затопившей сознание черноты, ласке, которая - единственная! - могла им командовать, настаивать, желать... И получать желаемое... Вишневый огненный вихрь - беспощадно сладкий, безраздельно царящий над его телом - затопил, срывая дыхания, заставляя забыть обо всем... Кроме этих губ, этих рук, этой сводящей с ума нежности и страсти... Только эти губы знали, как заставить его так стонать!... Так, как сейчас. - Ну вот... Теперь, думаю, у нас есть шанс доехать до дому. У меня так точно... - еще чуть глуховатый, сорванный прерывистым дыханием, не сдерживающий страсти такой родной, ласковый голос. - Только, Эмочка... Поехали побыстрей, а?... А то ведь я еще раз на тебя наброшусь... И тогда точно будем в машине ночевать... А вот теперь он легко прошел бы отборочный тур кандидатов на участие в "Формуле-1"!... Как этот мальчишка всегда умудряется точно знать, в какую именно минуту он, Эма, без него просто тихо умирает?!... Домой долетели по почти пустой дороге, меньше чем за десять минут... И уже Эма, буквально за руку тащивший Стефку к подъезду, вдавивший его в лифте в угол и целовавший до потери дыхания, пока кабина вальяжно везла их к нужному этажу, чуть не позабывший захлопнуть входную дверь, рванувший с порога прямо в спальню... Уже он - страстно и бережно одновременно - ласкал, целовал, сводил с ума это худенькое, стройное тело, сдернув с него все тряпочное недоразумение... Разжигая, затапливая желанием, заставляя обоих чувствовать, что оно - живое... Что они оба - живые!...И с готовностью утопая в обожаемых, сияющих страстью лучистых глазах, отзываясь на каждое движение под собой, на каждую молчаливую мольбу, и слушая лучшей музыкой вселенной благодарные, доводящие до безрассудного восторга стоны, сливаясь воедино и тут же рассыпаясь на атомы, благодарно прикасаясь губами к нежной, мерцающей в темноте спальни коже, он знал... Да!...Они - живые!...И теперь можно просто жить дальше. Когда дыхание уже постепенно выровнялось, когда не было большего восторга, чем лежать рядом, приходя в себя, чуть касаясь рукой другого и чувствуя такое же робкое, ласкающее прикосновение, Стефка негромко сказал: - Знаешь... А ведь мой Игорь... Он гораздо крепче и сильнее, чем многие думают...Он выдержит, я знаю... Его очень непросто свалить... Даже такому, как этот... - Но ведь ты же говорил летом... Что его надо поддержать... - Эма лежал, не в силах открыть глаза, пальцами бережно гладил Стефку по плечу. - Да, я говорил..Но тогда рядом с ним еще не было Станислава Григорьевича... Игорь очень сильный... Всегда был сильный... Только что-то произошло несколько лет назад - и он как замер внутри, дома у нас об этом говорили. Но никто не знал, почему... А теперь, со Станиславом Григорьевичем. Он снова стал собой, понимаешь. И он все выдержит. Потому что нашел своего человека. - А ты?... нашел? - Эму медленно затапливала облегчающая слабость... Стефка!... Его Стефка и тут оказался сильнее, чем он думал Чем боялся. И - мудрее. - Я?!... Конечно! - по плечу волной скользнули шелковистые волосы, чуть скрипнула кровать. Прямо над собой Эма видел сияющие, лучистые стефкины глаза. - Вот он - ты. Я тебя нашел. Они честно пытались уснуть... Но мысли, пережитые эмоции, жестокая информация долго не давали покоя... Задремать удалось лишь под утро. А Игорь, действительно, оказался сильнее, чем можно было ожидать!... Во всяком случае, именно так сказал Стасу один из четырех человек, которые во главе с Митей Гончаровым вломились в его квартиру в четвертом часу утра.