О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 2.

***** Штрафы за "авангардную" езду приходили на адрес проживания Кучуна Станислава Григорьевича регулярно. Всё, как сейчас полагается - официальная бумага с описанием даты места и характера правонарушения, подкрепленная расплывчато-серой фотографией, фиксирующей нахождение данной машины в данное время именно в данном месте... Стас иногда сам не узнавал свою машину, но старательно выведенные на фото номера не позволяли сомневаться, что всё вышеперечисленное - его, Стаса, рук дело. Парковка в неположенном месте. Пересечение линии, отделяющей зону для движения общественного городского транспорта. Превышение скорости. Превышение скорости. Превышение скорости. Стас, который, только открыв утром глаза, уже чувствовал, что куда-то опаздывает, дела зовут, и надо торопиться, иногда думал, что, соблюдай он все необходимые скоростные режимы, то опоздал бы по жизни на всё, что можно, еще пару лет назад. Поэтому он аккуратно и исправно платил штрафы, которых в этот раз набралось уже на семь с лишним тысяч, понимая, что спокойнее ездить всё равно не получится . Вот эти самые штрафы - измятые бумажки, валявшиеся на подзеркальном столике в прихожей - в итоге и удержали его от страстного желания сойти с ума в ту ночь, когда он привел к себе в гости Герку Карташова... А потом к нему приехали Марьяна с Ингой... А потом они с Геркой искали Женьку... А потом Стас мечтал подраться, но враги бежали от него, роняя тапки, и подраться не удалось... А удалось привезти хромающего Герку к пьяному, но соображающему ещё Женьке, а потом - торжественно вручить обоих Мите Гончарову... И - рвануть домой, где ждали обещанной аудиенции Марьяна и Инга... И уже приехав домой, дозвонившись по дороге до Игоря, который разговаривал настолько невнятно, запинался и переспрашивал, что Стас решил было, что Игорь пьян... Хотя где там в клинике, у кровати Стефки, он мог напиться?!... И пусть Игорь клялся, что всё хорошо, и со Стефкой - который уже проснулся, и дежурная бригада проводила осмотр - и с ним, Стас этим разговором был очень недоволен и, конечно, погнал бы в клинику - но Марьяшка с Ингой... Вот тоже, две артистки, принесло их на ночь глядя!...Пришлось, скрипя зубами, ехать домой, а вот уже там Стас просто изнемогающе мечтал сойти с ума! Сразу! В одночасье! Потому что, всему есть предел. Но - штрафы на подзеркальном столике... В итоге удержали его в здравом уме и твердой памяти эти самые штрафы - и звонок Мишки Пояркова из Германии. Который позвонил сразу же после того, как Стас закончил разговаривать с Игорем, и сообщил, что именно там, в Германии, он совершил невозможное! Нашел партнершу для Игоря! И собирался в ближайшие два дня - за свой собственный счет - отправить её в Москву, к Стасу, для пробного просмотра. Видимо, хорошо Стас пожаловался Мишке на судьбу, когда накануне звонил сам, если Мишка, со свойственным ему фанатизмом, поставил на уши, как подозревал Кучун, пол- Германии, но "подходящую" партнершу "для мальчишечки" всё же добыл. Правда, сам "мальчишечка" пребывал в более, чем странном состоянии, лепетал по телефону что-то невнятное, не понимал вопросов, переспрашивал, тормозил с ответами. Проще говоря, всячески напрягал Стаса, который даже дернулся - уж не вернулось ли, вопреки всему, сделанному им, то, летнее состояние Игоря, когда он до боли сомневался в чувствах Кучуна, и с которым, под страхом ядерной бомбардировки, Игоря категорически нельзя было оставлять один на один. Договориться с паникой, охватывавшей летом Игоря, невозможно было ни на каких условиях! Стас слишком хорошо помнил, чего ему стоило глушить эмоциональные срывы, терзавшие его любимого мальчика августовскими ночами в Керчи. Поэтому и дернулся. Но, задав пару-другую безобидных с виду вопросов, убедился, что тут, как раз, всё в порядке...Не в порядке было с чем-то другим, но вяло слушавший и еще более вяло говоривший Игорь стоял на своем - все отлично! Стас сделал вид, что поверил, отсоединился, размышляя, что к семи утра по-любому надо быть в клинике, проверить, что там со Стефкой и с его старшим троюродным братцем заодно - и тут позвонил Мишка. Вариант он нашел великолепный - отличная девочка, уровень что надо! - а, кроме этого, все участники истории, нашумевшей в Европе около года назад, были Стасу отлично знакомы... Просто он сам сконцентрировался на российских регионах, и о Европе не думал... А, как оказалось, очень зря. Потому что Мишка, похоже прав - это шанс для Игоря. И шанс - более чем серьезный. Вот так, в мыслях о проснувшемся, слава богу, Стефке, о прилетающей через пару дней потенциальной партнерше, об Игоре, с которым непонятно что, а, главное, почему, и как он через два дня сможет танцевать на пробном просмотре - Стас и подъехал к дому. О той твари, благодаря которой сегодняшний день превратился в мерзкий триллер с возможным, но, благодаря Герке, не случившимся смертельным исходом, Стас думать сам себе запретил. Иначе он рисковал просто сорваться. Очень надеялся, что с девчонками удастся переговорить быстро - и хоть пару часов до утра поспать. Таких моментов - когда наваливалось всё и сразу - в жизни Кучуна было достаточно. В первую очередь, это касалось поездок на европейские турниры, на которые он, по нескольку раз в год, вывозил своих воспитанников. Что такое свозить на ведущий европейский - допустим "Блекпул" в Англии, или "Штуттгард" в Германии - турнир девять пар своего клуба? Это прекрасно и незабываемо! У вас на руках восемнадцать человек танцоров - от восьми лет до двадцати одного года - и четверо - пятеро родителей. Не все родители могут сопровождать своих детей в подобных поездках - это элементарно дорого... И вы должны никого не потерять, никого не забыть, провести всех через таможню двух стран, оформить багаж и костюмы, средняя стоимость которых колеблется от восьмидесяти до ста пятидесяти тысяч, разместить всех в гостинице, зарегистрировать на турнире по нужным категориям, контролировать и опекать - потому что восемь детей, едущих без родителей, по доверенностям записаны лично на вас - и при том, что старшие уже что-то понимают и помогают, в головах у младших сумбур и фейерверки восторга. А когда вы проходите английскую таможню и на вас сурово смотрит молодой пограничник в форме, вас с трех сторон терзают детские руки, потому что одна срочно хочет пить, второй - в туалет, а третья - никогда больше не будет стоять с этим дураком Славиком, и на паркет с ним не выйдет, потому что он только что показал ей язык. И это не просто дети - это танцоры! И язык несчастного Славика может сыграть очень печальную роль в результатах пары на паркете! И порядка ста тысяч, потраченных на поездку именно этого ребенка в Англию, окажутся выброшенными на ветер... А когда вы все же наводите порядок, группируетесь, держите лицо и, улыбаясь, протягиваете таможеннику огромную кипу сопровождающих документов, вас трясут опять - потому что одна попила и теперь хочет в туалет, второй - в туалете был, теперь хочет есть и потерял свою барсетку с манжетами и двумя тяжелыми цепочками на шею для латинского костюма, а третья - теперь всегда будет стоять в паре только со Славиком, потому что вон тот дядька-негр на нее плохо посмотрел, и Славик показал язык уже ему... И вы, на глазах у медленно обалдевающего таможенника, отправляете одну со старшей девочкой в туалет, поручаете старшим мальчикам накормить конфетами второго и сейчас же найти его барсетку, или, на крайний случай, увешать его их собственными цепями, а сами идете извиняться перед дядькой-негром, который оказывается отличным, веселым мужиком и восторженно вскрикивает, узнав что это танцоры из России - "О, боги! Так эти красавцы еще и танцуют?!"...И на вопрос - "Это всё - ваши?!" вы уже даже не отвечаете. И так понятно. А четверо мамочек, забыв о детях, с горящими глазами убежали уже в ближайший косметический отдел за "настоящей" английской пудрой. А старшие мальчики, в количестве трех человек, сорвались за кислыми леденцами, которые разглядели недалеко от стойки, справа - потому что мелких в автобусе до гостиницы укачает, факт, а отстирывать их холодной водой английских дешевых гостиниц - удовольствие ниже среднего. И вы продолжаете улыбаться, жесткими пинками сгоняя свой табор в одну кучу, а таможенник, наглядевшись на вас, смотрит по сторонам - и начинает радостно смеяться. И вы тоже смотрите по сторонам - и видите, что у стойки слева точно так же отжигает группа маленьких танцоров из Польши, а у стойки справа - из Украины. Потому что - Блекпул! И все приехали побеждать! И это вы еще даже не в гостинице, где всё повторяется под копирку. А впереди - пять дней чемпионата. Стас иногда с интересом думал, как живут люди, у которых нет такого сумасшедшего ритма жизни. Как живут те, у кого нет сорока восьми танцующих воспитанников - со своими проблемами, стремлениями, страхами и надеждами. С родителями, друзьями, младшими и старшими братьями и сестрами, кошками и собаками, любимыми мультиками, рок-группами и компьютерными играми... Графиками тренировок, ожидаемыми результатами, новыми костюмами, новыми программами. А еще порядка пятидесяти ведущих московских пар разных возрастов очень хотят попасть лично к вам на тренировку и пишутся в очередь на два месяца вперед - потому что, понятное дело, приоритет парам вашего клуба. Но "левых" вы тоже знаете поименно - и ставите их во все образующиеся в расписании "окна", потому что все они последние пятнадцать лет росли на паркете на ваших глазах, и вы помните каждого с категории "Дети". А еще - Федерация. А еще - турниры. Судейство. Выезды на судейство в другие города и регионы. А что бы он делал без всего этого? Иногда Стасу казалось, что без этого безумного танцевального мира его самого просто не было бы... Потому что он не понимал, как можно жить по-другому. Но той ночью, вернувшись домой, он, наверное, впервые в жизни, захотел - по-другому... Вот просто одну-единственную ночь - по-другому. А завтра, к семи утра, он опять уже будет готов! Но кто-то свыше решил, что у Стаса ещё вполне достаточно сил, и всё было, как было. Для начала Стас не смог открыть свою собственную входную дверь своим же ключом. Если что-то и могло ещё удивить его в ту ночь, то, наверное, только это. Он потоптался на коврике у двери, хмыкнул - и уже поднял руку, чтобы позвонить в дверной звонок. В свою квартиру. Но тут дверь - после долгого грохота замками и страстного перешептывания изнутри - открылась... Чуть-чуть. В образовавшуюся щель осторожно выглянул глаз. Если Стасу не изменяло зрение, это был глаз Марьяшки Пугачевой. Увидев на пороге своего главного тренера, стоявшего в легком изумлении и державшего в руке ключи, Марьяна тут же распахнула дверь, вцепилась в Стаса и, не говоря не слова, затащила его в квартиру. Захлопнула дверь и быстро - как хомяк, грызущий зерна - начала запирать все замки и поворачивать ручки. Заинтересованно оглядела прихожую, особенно стойку для обуви. У Стаса было ощущение, что она рассматривает вариант подпереть дверь - стойкой. А потом Стас понял, что в прихожей он - не один. Вернее, там не только он и Марьяна. Стас увидел перепуганное лицо Инги Лариной, выглядывавшей с кухни, и обеими руками державшейся за дверной косяк. А в шаге от него, опираясь спиной на стену, стоял парень. Когда Марьяна заволакивала его в дом, Стас хотел спросить, что у нее с глазами...Потому что до этого он искренне был уверен, что человеческие глаза не могут увеличиваться в размерах до такой степени и так заполняться восторженным ужасом. Он хотел спросить Ингу, что её так напугало или огорчило. Он хотел спросить, не звонил ли Эма. Взглянув на стоявшего в прихожей парня, что-то судорожно прижимавшего к груди, он забыл обо всем, что хотел спросить. Кто это?! Лохматый. Черная потертая "кожанка" на плечах. Казалось, парень только что вернулся с передовой. Или - с разборки на ближайшем пустыре. Разбитая, кровящая губа. Синяк под глазом. Чисто бандит. - Он только что, перед вами пришел. - Марьяна страшным шепотом, слышным на всю квартиру, пыталась доложить Стасу обстановку. - И - спрашивает... А мы же не знаем... - Где он?! - голосом Градиевского хрипло спросил "бандит", продолжая прижимать к себе какой-то пестрый мешок. - Где он?! Он чем-то даже был похож на Эму Градиевского, короля московского молодежного стандарта. Стас узнал его по черным, еще недавно сверкавшим, а сейчас пыльным и измазанным глиной волосам, и по матово-черным глазам, горящим каким-то нездоровым блеском. Провожали они его день назад на вокзале в несколько другом виде. - Эма... Что случилось? - Стас старался осознать, что Эма, звонка которого из Нижнего он ждал пол-дня и часть ночи, стоит сейчас перед ним, в его прихожей - грязный, явно, попавший в передрягу, и руки у него дрожат. А к груди прижимает какой-то пестрый куль. - Где он?! - Эма, когда хотел, мог быть очень настойчив. - Со Стефаном - всё хорошо. Уже хорошо... С ним произошел несчастный случай. - Стас медленно стал приближаться к своему воспитаннику, которого била сильнейшая дрожь. - Он до завтра в клинике, Игорь с ним. Успокойся. Я только что с Игорем говорил - со Стефкой все нормально уже. Ненормально было с Игорем, но эту информацию Стас оставил для себя. - Я знал... Я чувствовал. Он телефон не брал. - казалось, Эму отпустил какой-то яростный импульс. Он привалился спиной к стене. Тяжело задышал. - Я звонил, а он не брал. Я домой звонил - там никого. Я - сюда. А тут - девчонки... Марьяна и Инга, только что узнавшие, что Стефка в клинике - оцепенели. Инга медленно вышла из кухни в прихожую, с ужасом глядя на Стаса. Марьяна с силой обняла ее за плечи, прижала к себе. В прихожей стало тесно. - Давай, помогу... - Стас протянул руки к пестрому тряпью. Он хотел освободить Эму от груза, отвести его в ванную, посмотреть ушибы на лице. Сперва надо помочь и накормить, а потом уже спрашивать. Спрашивать - что это всё вообще значит?! - Что у тебя там? - Стойте! Осторожно! - Эма дернулся от Стаса, загораживая мешок. - Погодите, сейчас... Вот. И - что делать? - Что - "вот"? И с чем - "делать"? - Стас осторожно шагнул еще ближе. - Что у тебя там? Эма дико посмотрел на него. Медленно развернул края, как оказалось, не мешка, а одеяла... Из нутра тряпичного кулька на замершего в изумлении Стаса, на Марьяну и Ингу, огромными голубыми глазами глядел... ребенок. Малыш, лет пяти, с длинными золотыми кудряшками, совсем раздетый, в одних трусиках. Он был чем-то жутко напуган, губки дрожали. Инга, не мигая, смотрела на малыша. У Марьяны Пугачевой, как в замедленной съемке - медленно- медленно - открылся рот. - Кто это? - потрясенно спросил Стас, понимая, что сегодняшняя безумная ночь только начинается. Ребенок. На первый взгляд, целый, без травм. Только почему-то раздет... Откуда он?! - Побродяжка-алкоголичка. Из квартиры... - Эма медленно сползал спиной по стене, ноги его не держали. - Марьяш, держи... И как только Марьяна, растерявшаяся до того, что так и стояла с открытым ртом, перехватила грязное ватное, кое-где прожженное одеяло с ребенком, Эма осел на пол. - Мне к Стефу надо... - он смотрел на Стаса с пола воспаленно-горячечным взглядом. - Мне к Стефу. Вы с ним побудете? Он боится всего... И один боится. А мне - к Стефу... Обязательно... И Эма, и девочки молча смотрели на Стаса. Затравлено-перепугано на него смотрел абсолютно незнакомый ребенок, укутанный в грязное ватное одеяло. Кучун уверенно распрямил плечи... И через несколько минут всё наладилось. Эма, уже без "кожанки", сидел на кухне, в углу, где до него, несколько часов назад, сидел Герман. Стас, прихватив из кухонного ящичка аптечку, обрабатывал ему раны на лице. Сидевшая напротив него за столом Инга, держа на коленях уже умытого, одетого в очередную футболку Игоря - свисавшую с него, как платье - ребенка, осторожно кормила его с вилки сварганенным на скорую руку Стасом омлетом. Ребенок, явно, был голоден, но глотал осторожно, перепугано глядя на трех взрослых людей вокруг. Самый поверхностный осмотр, проведенный Стасом, показал, что на малыше травм нет. Жуя кусочки омлета, ребенок то и дело протягивал ручку и чуть касался пальчиками руки Эмы, бессильно лежавшей на столе... Словно проверял, тут ли он, не делся ли куда-нибудь. Эма развернул ладонь, подвинул ближе к малышу, чтоб ему было спокойнее. Аудиенцию Марьяны и Инги решено было отодвинуть до оказания помощи Эме Градиевскому и прояснения вопроса, что это за ребенок и у кого Эма его украл. Глядя на Градиевского, на его разбитое лицо, на старую, пропахшую солярой и горючим, явно, чужую "кожанку", других вариантов Стас в тот момент и придумать не мог - украл, однозначно. Он попытался было отправить по домам девчонок, но они - и, в первую очередь, Марьяна - категорически отказались покидать квартиру тренера, аргументируя это тем, что у них тоже "важное"... Стас понимал, что они паникуют за Стефку, а еще - просто погибают от любопытства. И, в первую очередь - Марьяна. Пришлось оставить. Для порядка он учинил допрос, под который попала бедная Инга. Марьяна, девушка самостоятельная, живущая как и Эма отдельно от родителей, в своей квартире, особо не отчитывалась о своем пребывании ни перед кем, что и позволило ей в свое время, весной, перед Первенством, так удачно совмещать вечерние тренировки с только что вставшим после трагедии Эмой, и ночные - с Лешкой Сёминым, который учил ее танцеывать "на своих ногах" и не висеть на партнере. А вот Инга жила с родителями. Но оказалось, что ей разрешают оставаться ночевать у подруг по клубу, о котором родители Инги слышали только хорошее... И о составе клуба - тоже. Стас, памятуя непростые отношения девушек в зале, которые, разумеется, не прошли мимо его глаз - и его крайне удивил их совместный приезд - "наивно" спросил Марьяну, уж не она ли та самая "подруга", у которой Инга, якобы, осталась ночевать... Получив в ответ категорическое - "Да! Конечно!" - и комментарий, что отсюда девчонки поедут именно к Марьяне, Стас проглотил улыбку. За Ингу Ларину можно было больше не волноваться. Под патронажем Марьяшки, девочке теперь сам черт не брат. Но, в первую очередь, его волновал Градиевский. Подставляя лицо под ватные тампоны с перекисью водорода, Эма рассказывал, как приехал в Нижний, с вокзала первым делом поехал в больницу. Тетя Мила, которой сразу же оказали более чем квалифицированную врачебную помощь, на момент его прихода - на уколах - спала. Поэтому никакой информации о том, что происходит, он получить у нее не смог. Он всё там организовал - с кем надо поговорил, кого надо - попросил, обменялся контактами. И теперь вокруг папиной любимой тетушки прыгает весь персонал, диагноз - нестрашный, прогнозы - положительные. Потом поехал на квартиру. Памятуя мамины наставления, ждал встречи с побродяжкой, настраивался. Никого там не обнаружив, очень удивился - и пошел по соседям. С изумлением узнал, что подробяжке пять лет, зовут его - Кирюша, что он - чудесный малыш, и тетя его очень любит... Живет он тут же, в подъезде, двумя этажами выше. Его мама сейчас - тоже в больнице, в которой, после автомобильной аварии год назад, проводит по две с половиной недели в месяц... И, в отличии от тетушки, прогнозы в данном случае - неутешительные. В те моменты, когда мать в больнице, Кирюша живет у тети Милы. А теперь тетя Мила неожиданно сама оказалась в больнице. Но вот уже несколько дней - как Милочку увезла "скорая" - малыша никто не видел. Обычно, когда мать была в больнице, он сутками гулял во дворе, пока его не начала брать к себе Милочка. И соседям даже несколько раз приходилось шугать каких-то темных личностей, похоже, вокзальных бродяг, которые крутились рядом с мальчиком. Когда Милочку забирали в больницу - он спрятался во дворе, боялся, что его тоже куда-нибудь заберут, о чем часто говорили в его присутствии взрослые. А малыш такой милый - светленький, доверчивый, ласковый. Наверное, всё же, добрались до него возальные. Милочка будет переживать, когда вернется... А квартира - квартира свободна, все в порядке. Вы, юноша, не переживайте. Эма не мог объяснить Стасу, что стало детанатором его дальнейших действий. То ли то, что "светленький", то ли то, что - "доверчивый". То ли то, что ему посоветовали - "не переживать"... Он выключил холодильник, выкинул просроченные продукты, отключил воду и газ, запер квартиру, оставил ключи соседям. И - пошел на вокзал. Точно зная, что будет там делать. У Стаса сложилось впечатление, что вся новгородская полиция, за всё время работы, не наводила на вокзале, среди местной гопоты, такого шмона, какой устроил там за несколько часов, приехавший из Москвы Эма Градиевский. Он жестоко избил троих бродяг, друг за другом - чтобы остальные вспомнили, что такой малыш есть... Еще двоих измолотил за то, что не знали, кто держит малыша. Его путь к Кирюше был усеян избитыми телами и матом. Он осатанело пёр, как танк и бил каждого, кто только пытался косо посмотреть в его сторону. Перед встречей с теми, кто утащил-таки малыша, он достал из спортивной сумки нож - отличный нож английской стали, который таскал с собой просто ради пижонства. Эма говорил, что в тот момент он уже не соображал, что делает. Он просто должен был вернуть этого ребенка. Он сам не знал - почему. Помог мелкий попрошайка. Впечатленный Эмиными "подвигами", он цыкнул ему из-за угла, махнул рукой - и, когда Градиевский подошел - велел поторопиться, потому что в это самое время мальчишку перепродают в другие руки, и Эма может опоздать. И - показал дорогу. Слава богу, обошлось без крови... Когда Эма, с грохотом ввалившийся в какую-то привокзальную хибару, увидел пару бомжей, мерзейшего вида, а в углу, на каком-то тряпье - малыша, дрожащего, перепуганного, в одних трусиках - он впервые познакомился с тем состоянием, о котором говорил Стас - когда падает "шторка". Они разбежались от него, как тараканы. Эма - с ножом в руке, с безумным взглядом, рычащий, как взбесившийся бультерьер, и скалящий зубы - ничем не напоминал в тот момент "короля московского молодежного стандарта"... Но Кирюшу он нашел... И даже успел ему рассказать, что он - племянник той самой тети Милы, которая сейчас лежит в больнице. И его, Эмы, фотографии малыш обязательно должен был видеть у тети Милы - ими у неё все стены увешаны. И что он - Эма Градиевский - танцор. И малыш даже перестал трястись. Вспомнил. Улыбнулся. А потом им пришлось бежать... Потому что пришедшая в себя вокзальная гопота хотела реванша. Эма сгреб малыша, прямо с одеялом, потому что холодно, а его одежды он нигде не нашел, и уходил - грузовиками, "газелями", перескакивая от водилы к водиле, у одного из которых и купил куртку, потому что своя - после прогулки по вокзалу - уже ни на что не годилась. Сперва кружил по городу, потом удалось попасть на фуру, идущую во Владимир, а уж оттуда - перекладными - в Москву. Документов у малыша не было, поезда исключались. И все это время, на бегу, он звонил Стефке. А телефон молчал. А потом - разрядился. И вот они - здесь, малыша он бросить не мог, а что делать дальше... Не знает. Просадил на автотранспорт всю взятую с собой наличку. На последние деньги приехал сюда, к Стасу. Стас сказал Эме, что тот всё сделал правильно. Он, так и думал - что украл. За время рассказа Кирюша - осиливший огромный омлет и напившийся сладкого чаю - задремал на руках у Инги... Но при этом не выпускал из пальчиков ладони Эмы Градиевского, лежавшей на столе... Делая привычные зарубки на память - кто из знакомых ребят судит и тренирует в Нижнем, кого можно поднять, чтобы собрать информацию о малыше, о матери, узнать, что там вообще происходит - Стас быстро устроил маленького гостя на диване в гостиной. Пока он застилал диван, Кирюшу держал на руках Эма, ладонь которого малыш не отпускал даже во сне. Теперь - Марьяна с Ингой. Он не подавал виду, но его очень напрягла "важная" информация, с которой приехали девочки. О человеке в зеленой спортивной куртке, вышедшей из здания "Танцевальных надежд". Мысль о том, что Стефку похитил кто-то из его клуба - просто не укладывалась в голове. Кто?! Блять, ну кто?! Макар?! Галка?! Лёшка Сёмин?! Марьяна?! Ирочка Золотникова?! Маленький Тёма?! Игорь?! Он сам?! Кто?! Зачем?! Понимание, что кто-то свой - свой!- дошел до того, что, накачав Стефку наркотиками, пытался устроить "несчастный случай", отправив мальчишку под колеса машин, вызывало тошноту и ярость одновременно. Этого просто не могло быть. Он собирался искать неизвестного врага, того, кто задался целью сорвать выход пар клуба на Чемпионат России. Внешнего врага. Чужого. Незнакомого и беспощадного. А это - свой?! Кто-то свой, кого он сам прекрасно знает?! Не может быть... Но, судя по тому, что говорили девочки, это было именно так. А еще они рассказали, что, уже въезжая во двор, издали увидев у нужного им подъезда Германа - которого узнала Марьяна - они увидели и другое. Как к юноше подошел человек - в зеленой спортивной куртке - и, подойдя к нему вплотную, протянул руку. Куртку узнала Инга. Она так заорала - "Гони! Скорей!" - что, чуть не оглохшая и не поседевшая от испуга Марьяна, ударила по газам, и машина, запрыгнув двумя колесами на тротуар перед подъездами, домчалась до Германа в несколько секунд. Инга, на ходу распахивая дверь, бросилась из машины. Марьяна - за ней. Но подошедший к Герману человек увидел каскадерский трюк Марьяны по взятию тротуара - и, резко развернувшись, быстро ушел. Они видели, как он уходит, но догонять не стали. Лица - не видели. Догонять не стали, потому что, увидев, что у Герки с ногой, не хотели оставлять его одного. А ещё - было страшно. А, кроме того, Инга всё же не была уверена, что это - та же самая курта, какую она видела днем из окна клуба. Зеленая - да. Спортивная - да. На парне - да. Но та ли самая - она точно сказать не могла... Вопрос - почему незнакомец в зеленой куртке спокойно подошел к Герману и торопливо ушел, до того, как выскочили из машины девчонки - Стас задаст себе утром. Хороший вопрос, дельный. Но ночью он до него просто не додумался. Так устал. Марьяна, до возвращения Стаса с ключами, активно трясла Германа и вытрясла таки, что незнакомый парень вырос как из под земли, подошел к нему, протянул руку к цепочке на шее и сказал: Какая красивая... А ты ждешь кого? А потом вдруг - так же внезапно, как и возник - развернулся и ушел. И подскочили девчонки... Лица он не рассмотрел - мешал капюшон куртки. Вот с этим, собственно, они и ждали Стаса. Ах, да - ещё одно! Узнав от Инги, что она и есть та самая "Воровайка", которую Стас так надеялся разыскать - он увел ее из гостиной, где они все сидели вокруг дивана со спящим Кирюшей, в кухню... И попросил, по возможности, отслеживать всю информацию на танцевальном портале, касающуюся "Танцевальных надежд", Эмы Градиевского и Стефана Лиллы. А также - Игоря Адлиса. И в первую очередь - Игоря Адлиса. но это Стас не сказал. Только подумал. Любую информацию - самую пустяковую, самую незначительную. Вплоть до простого упоминания имени в списках участников турнира. С момента, как в своем мобильном он услышал напряженный голос Германа, рассказавшего где и в каком состоянии он обнаружил Стефку, Стас чувствовал, как его персональная программа анализа ситуации вдруг повела себя абсолютно непривычным образом. Не зависла, не дала сбой... Она предлагала ему совершенно нелогичные и необоснованные выводы и предположения, чего с ней никогда не случалось. И Стас, как ни странно, склонен был к ней прислушаться. Вопреки логике и здравому смыслу. Не имея ни одного аргумента "за" в пользу своей версии, получив достаточно весомые подтверждения, что Эму со Стефкой - главное, Эму! - кто-то очень не хочет видеть на российском чемпионате и, ради этого готов пойти на всё, Стас, вопреки всему, с каждым часом, всё больше и больше склонен был считать, что всё происходящее - намного хуже и опаснее. Не при чем тут Россия! Не в Чемпионате дело! И весной всё было не случайно. И даже, если он спрячет Эму со Стефкой у Мишки в Германии, или у ребят в Нижнем - надежно, хорошо, с гарантией - это ничему не поможет! Потому что всё происходящее к танцам имеет весьма опосредованное отношение. И произойти должно что-то совсем другое. Страшнее, безжалостнее, непоправимее - чем просто невыход двух топовых, рейтинговых пар на ежегодный российский чемпионат. Но - что?! И - с кем?! Над этим - "Что?!" - он ломал себе голову с момента звонка Германа. А вот про - "с кем?!" - запретил себе думать. Иначе он сорвался бы еще двенадцать часов назад. И всё, что он недавно услышал у себя в гостиной, только подтверждало его бредовые предположения. Стас курил в кухне у окна. Девочки уже давно уехали домой к Марьяне. В его спальне, на кровати, спал измученный, измотанный до предела прошедшими сутками и полученной информацией Эма, попросивший поставить будильник на шесть утра - чтобы сразу, к семи часам лететь к Стефке. Стас сказал ему и девочкам - сжато, без излишних деталей - о том, что случилось со Стефкой. Сказал о Германе, о том, как он спас Стефку и дотащил его до врача. Еще сказал, что выздоровление будет быстрым, помощь успели оказать вовремя. О том, что преступник, как сказал по телефону Игорь, только слегка одурманил юношу - говорить не Стал. У Стаса было ощущение, что он, явно не хотел, чтоб Стефку приняли за наркомана, попавшего под машину от избытка "дури" в организме - он желал заявить о себе и своих планах. Потом Стас пресек попытки "пообсуждать случившееся", чем очень расстроил Марьяну. Под предлогом того, что Эме надо отдыхать, отправил всех по адресам. Эму - в спальню, девочек - домой. И - курил на кухне, приводя в порядок мысли, закладываясь еще на одни сутки тяжелой, напряженной работы. Ох, черт!... И штрафы-то надо оплатить! Опять забыл. Три группы сегодня - впритык. Это удобно, время не терять. Три индивидуалки..Пожалуй, две - он отдаст Макару. А через два дня - встречать из Германии Дину Звягину, которая прилетит на просмотр к Игорю... А что с Игорем?! Что с его любимым, ласковым мальчиком, который недавно еле бормотал в телефонную трубку?! Что там происходит, в этой чертовой клинике?! Малыш на диване в гостиной. Кирюша... А им с Эмой утром надо уезжать. Что?! Что должно произойти, судя по последним событиям, очень скоро?! Что?! У сидевшего на подоконнике, курившего вторую за ночь пачку сигарет, Стаса был очень странное ощущение, что он - почему-то - должен знать ответ на этот вопрос. Встававшая, как все люди в годах, достаточно рано, Мария Александровна в шесть утра всегда была уже на ногах, о чем знали все окружающие. Она искренне любила гостей и поэтому, когда в седьмом часу, раздался осторожный звонок в дверь, она, заглянув в зеркало и поправив тщательно уложенные бело-сиреневые букли, радостно пошла открывать. Еще больше она обрадовалась, увидев на пороге своего любимого соседа - Стасика... Станислава Григорьевича, который почему-то переминался с ноги на ногу и имел вид несчастный и растерянный. А из-за его плеча - также растерянно - выглядывал черноволосый милый мальчик, напомнивший Марии Александровне прелестного скрипача - друга юности. Вникнув в суть проблемы, Мария Александровна с восторгом согласилась помочь присмотреть за чудесным малышом Кирюшей, спящим у Стасика в гостиной. Она прихватила с собой пару романов на французском языке - ждать, пока Кирюша проснется - и, передавая привет Игоречку, благословила Стасика с мальчиком, отбывавших по срочным делам. В восьмом часу утра, подняв для этого на ноги нервного друга-травматолога - звонившего приятелю в клинику и оравшего так, что Стасу казалось, он с улицы, от ворот слышит эти вопли - им удалось попасть внутрь. Лохматый врач с нервным тиком лично выбегал за ними к воротам. Когда они на цыпочках вошли в палату, Стеф еще спал. Стас вдруг ощутил, как рядом с ним перестал находиться Эма Градиевский. Просто вся его душа мгновенно устремилась туда, где, на больничной койке, спал беспокойным сном выздоравливающего человека худенький юноша с соломенно-золотистыми волосами. Эма сидел на стуле у кровати, бережно держа в руках ладонь спящего Стефки и смотрел на него, не сводя глаз... А сам Стас смотрел на Игоря, сидевшего у кровати брата с другой стороны и даже попытавшегося встать при их появлении. Смотрел на бинт, плотно охватывавший сгиб левого локтя красивого, черноволосого парня, на абсолютно белое лицо, потерявшее всю свою природную смуглость, на черные провалы под глазами и синий контур губ. О том, что было в клинике ночью и какую ошибку допустила медсестра, лохматый врач рассказал ему по дороге от ворот до палаты. Стас просто подошел к нему, осторожно но решительно взял за плечи и помог выйти в коридор. А там, опустившись на скамейку рядом с палатой Стефки, он прижал Игоря к себе, положил его голову на свое плечо, крепко обнял - и держал, чуть перебирая пальцами пряди черных шелковистых волос... Держал, когда Игорь, уткнувшийся лицом ему в шею, прошептал на выдохе - Я так рад. - и больше не мог ничего сказать. Держал - пока Игорь засыпал в сильных, таких родных руках. Держал - пока он спал. А в палате, в нескольких метрах от них, так же замерев, Эма Градиевский ждал, когда проснется Стефка. А Кирюша уже проснулся. И даже умылся. И Мария Александровна, быстро сотворившая на завтрак ужасно полезный детям гоголь-моголь, английскую овсянку и тосты с сыром, читала ему вслух из своей французской книжки "с выражением". А Кирюша - в футболке Игоря - старательно ел и, хоть ничего и не понимал из того, что читала ему эта смешная тетенька, похожая на фею, но ему нравились звуки, которые она произносила, нравилось, как она их произносила, поэтому он внимательно слушал. Он уже не боялся. Потому что на одной из стен этого незнакомого дома он увидел большую фотографию дяденьки с черными волосами, который пришел за ним и забрал с собой. Фотографию, как у тети Милы. А, значит, всё хорошо. И эта штука из яйца - очень вкусная! А Мария Александровна думала, что у мальчика явная склонность к французскому языку - вон, как внимательно слушает. И что об этом обязательно надо поговорить со Стасиком... Ой, ну конечно - конечно... Со Станиславом Григорьевичем.