О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 2.

***** Утро ворвалось в предутренний сон резким переливом телефонного звонка. Эма вставать не хотел, отпускать от себя Стефку, которого он двумя руками прижимал к груди - тоже... Он еще понадеялся, что телефон замолчит сам, но - тщетно. Издевательская мелодия била в уши, Стефка не выдержал первым. Он что-то мурлыкнул, вывернулся из рук Эмы - и, как был, в одной футболке, пошатываясь со сна, побрел к телефонной трубке. Первые прозвучавшие из трубки слова, явно, были мирными и добрыми... Стефка обрадовался звонившему - собственному троюродному брату Игорю Адлису: - Иго-о-орь... Привет! А мы спим еще... А ты...А...Что?...Как, а.. Почему?...А ты?... А теперь... И в этот момент Эма Градиевский, который, чуть прищурившись, наблюдал за таким красивым и милым спросонок Стефкой, увидел, как округляются его глаза. С трубкой у уха, он медленно развернулся к Эме - как потерянный, беспомощный ребенок. И у Эмы Градиевского произошел резкий вброс в реальность. Он метнулся с кровати, одной рукой прихватил Стефку за плечи, прижал к себе, а другой - выдернул у него трубку, в которую сказал хриплым со сна голосом: - Игорь? Привет, это я. Что случилось?...Стеф переживает. И через несколько минут имел уже полное представление о том, что, во-первых, Стефу, действительно, есть, о чем переживать. А, во-вторых, утро, которое могло быть таким уютно-домашним, таковым уже не будет. У Игоря проблемы, и у Стаса, похоже, тоже. Игорь просит приехать, потому что один не готов рассказать Стасу, что его, Игоря, выставляют из клуба - за то, что он "пидор". А не готов Игорь рассказать потому, что Стасу уже вчера и так из-за него досталось, когда пришлось поздно вечером ввязаться в драку. Да, да - из-за него, из-за Игоря. И не могут ли ребята приехать прямо сейчас, потому что с ними Игорю будет поспокойнее. А реагировать на возникшую ситуацию, желательно, прямо сейчас - в два часа дня первое Правление Федерации нового танцевального сезона, и Стас, который там должен присутствовать, должен быть в курсе. Игорь уверен, что вся эта гадость обязательно всплывет на Правлении. И - могут ли ребята приехать? Ну, если им не трудно. Глядя на Стефку, уже впрыгнувшего в джинсы и, с опущенной головой, шнурующего кроссовки, Эма сказал только: - Не трудно. Уже едем. И рванул одеваться. Меньше, чем через двадцать минут с момента телефонного звонка, они стартовали на машине по адресу проживания Стаса Кучуна. А, с недавних пор, и Игоря Адлиса. Стефка сидел рядом с Эмой, на пассажирском сиденье, смотрел совершенно больными глазами, и Эма не мог добиться от него ни слова. Черт! А ведь он хотел сегодня, дома, вернуться ко вчерашней теме. Стефке и вчера хватило переживаний, а тут ещё такое! Как же Игорь так вляпался?! И что за идиот нажаловался главному тренеру его клуба?! А Стефка молчит, и только напряженно стискивает тонкие, изящные пальцы пианиста. Когда подъехали к дому Стаса, Эма спокойно припарковался - он бывал здесь не раз. А вот Стефка шел в гости к Кучуну впервые. Если бы Эма только мог предположить, что произойдет через несколько минут, он бы, в приказном порядке, запер Стефку в машине, а сам пошел бы и прочел Кучуну лекцию - о том, что можно, а чего нельзя говорить в присутствии талантливых, ранимых и впечатлительных детей, обожающих своих троюродных братьев, и как именно в их присутствии лучше не шутить. И только после этого привел бы к Стасу Стефку. Но он - не знал. И Стас - не знал. И Игорь тоже - не знал. А Стефка не дал им троим ни секунды на размышление. Уже потом, ближе к вечеру, Стас, один на один, поделился с Эмой идеей, что не давать окружающим времени на размышление - это фамильная черта братьев. Игоря и Стефки. Умеют они загонять партнера в угол неожиданным броском. Эма с идеей согласился и зарубку на память сделал. А началось все с того, что дверь в квартиру Стаса им открыл Игорь - очень красивый, с распущенной копной черных волос, немного напряженный, но, в целом, спокойный. Стас в этот момент был в ванной. Они вошли, прошли в гостиную. Игорь зашел с ними. А из ванной, в одних джинсах, появился Стас, на скуле у которого багровела хорошая такая ссадина. "Драка..." - вспомнил Эма. - Игорь говорил про драку. Из-за него. Увидев нежданных гостей, Стас притормозил на пороге, поздоровался. И, видимо, продолжая начатый до их прихода разговор, достаточно нервно, повернулся к Игорю: - ...А раз так - вот и объясни мне, пожалуйста! Какого черта вся эта шваль лезет на тебя, как на малолетнюю проститутку?! Что в тебе такого развратного?! Чем ты их цепляешь?! Вот в этот бы момент Эме развернуться - и посмотреть на Стефку. А он - слушал Стаса. И Игорь - опустив голову, улыбаясь, с любовью поглядывая на Кучуна - слушал Стаса. Самое страшное, что и Стефка - слушал Стаса. А Стас, как он потом говорил, еще не отойдя от испытанного накануне страха за Игоря, не соизмерив, что они с Игорем - не одни, с нажимом продолжал: - И дело не в том, что я не смогу защитить твою задницу! Ты видел - смогу. Но я понять хочу. Может, мне не надо больше ввязываться, и пусть всё это блядство идет своим чередом? И оно тебя устраивает?! Никого не тронули! Ни к кому не подошли!... Только - к тебе. И перестань уже носить эти свои штаны с открытым задом! Я сколько просить должен?! Ты как сам нарываешься, черт возьми! Хочешь, чтоб тебе рукоплескали озабоченные массы - тогда это без меня! - СТАНИСЛАВ ГРИГОРЬЕВИЧ! КАК ВАМ НЕ СТЫДНО?! Жесткий, ледяной голос упал внезапно, как гильотина. Вот тут замерли все! Стас, Игорь, Эма - все. А Стефка стоял - натянутый, как струна, с заледеневшими, ставшими стальными, глазами - и в упор, с яростью, смотрел на Стаса. И сжимал тонкие, изящные кулаки. - Оскорблять человека - недостойно. Я говорю это на тот случай, если вы, Станислав Григорьевич, не в курсе. Я не ожидал от вас! Кто угодно мог позволить себе подобное! Но - не вы!... Мне так казалось. Игорь так много рассказывал о вас. Так много хорошего... Я не могу поверить, что мой брат настолько заблуждался. Он - не "развратен"! И он не "малолетняя проститутка", как вы изволили выразиться! Игорь - прекрасный и замечательный!... И, если он вам настолько неприятен... Размеру глаз Стаса в эту минуту мог позавидовать крупный лемур средней упитанности. Круглые, почти в пол-лица. Примерно, такие же были у Игоря, смотревшего на Стефку, буквально, с открытым ртом. А вот Эма... Эма, в долю секунды, за спиной неумолимо-яростного Стефки, сверкавшего глазами, отжег совершенно недетскую пантомиму. Он присел на подлокотник стоявшего в гостиной дивана, обеими руками вцепился себе в волосы и смотрел Стефке в спину с выражением такой боли и отчаяния в матово-черных глазах, что Стасу, реально, стало не по себе. Как и Игорю. Но они оба были тренеры. И то, что ситуация намного сложнее, чем просто сорвавшийся в истерику мальчишка, поняли оба. Стас, стараясь не делать резких движений - его очень напрягли глаза Стефки, яростно-ненавидящие и при этом абсолютно беспомощные - медленно развернулся к нему. При этом, то и дело, косил глазами на Игоря, еле заметно кивавшего головой, как китайский болванчик, на каждую последующую фразу Кучуна. Самое главное сейчас - успокоить Стефку. Просто - успокоить. Что-то с ним не то... Он услышал то, что услышал - и даже не пожелал воспринять ситуацию объективно. Но то, что Стефка сейчас на психе - видно невооруженным глазом. Поэтому Стас, то и дело посматривая на, также как он, сруппировавшегося Игоря, пустился в объяснение своего непотребного поведения: - Стеф... Ты, прости, пожалуйста. Ты совершенно прав...(взгляд на Игоря). Так говорить недостойно и плохо. Я люблю твоего брата (взгляд на Игоря), и он это знает... И ты это тоже знаешь. Я очень испугался за Игоря вчера (взгляд на Игоря), когда нам пришлось немного подраться... Но я даю тебе слово, что больше никогда (взгляд на Игоря) я не скажу ничего подобного. И еще раз прошу прощения за то, что не сдержался. Стефка после этих слов сдулся, как воздушный шарик. И перед ними стоял печальный мальчик, похоже, сам не понимавший, что он только что сделал. Как потом рассказывал Игорю Стас, ему действительно, стало очень стыдно - перед Стефкой. Именно за то, что не сдержался. Стефка обернулся на Эму... И второй раз Эма Градиевский поразил и Кучуна, и Адлиса. В момент, когда Стефка поворачивал голову назад, Эма исполнил вторую часть "марлезонского балета". Тонкие, изящные пальцы выпустили иссяня-черные пряди волос, выражение боли и отчаяния пропало из матово-черных глаз, как не было. И на Стефку смотрел - внимательно и обеспокоенно - абсолютно нормальный Эма Градиевский. Стефка подошел к нему и тихо сказал: - Я всё испортил, да? Оказалось - нет. Наоборот. После сольного выхода Стефана Лиллы, информация о том, что Игоря выгоняют из клуба, потому что один из родителей тренирующихся там детей увидел его вечером на улице - со Стасом! - с которым Игорь имел несчастье обниматься на ходу, прошла для Кучуна более спокойно, чем боялись все. Он даже посмеялся, потирая разбитую скулу. Но при этом уточнил фамилию нажаловавшегося главному тренеру клуба, где работал Игорь, родителя... Услышав, что родитель поклялся, не допустить работы Адлиса ни в одном из танцевальных клубов Москвы, Кучун расцвел - он уже предвкушал звонок или приход этого деятеля лично к нему, к Стасу. И, в итоге, приезд Эмы и Стефки свою задачу выполнил - Стас перенес известие об увольнении Игоря "в теплой дружественной обстановке", созданной, в первую очередь, стараниями Стефки. А дальше - понеслась работа. Чтобы Стефка не переживал, не думал, что Стас обиделся, или не согласен с ним - Кучун разбил свою команду на два экипажа. Эму отправил с Игорем - забирать документы Адлиса из клуба, при этом дал Эме четкие инструкции - как себя вести и с какой стороны кого бить, если во время их визита прозвучит хоть одно грубое слово. При этом попросил обоих - громко, на всех углах - сообщать, что Игорь Адлис взят на работу в клуб "Танцевальные надежды". Стас прикрывал Игоря своим именем, и, одновременно, готовил плацдарм для продолжения схватки. То, что продолжение будет - он не сомневался. А сам, прихватив Стефку, погнал в Федерацию. За дорогу несколько раз заставил Стефа повторить произнесенную им утром речь, поменял кое-какие слова, прорепетировал перед развеселившимся Стефкой свой выход на Правлении. Пользуясь свои влиянием, затащил Лиллу на Правление, длившееся несколько часов. Где и дал бой, заявив, что прекрасный тренер, Игорь Адлис, начиная с утра этого дня, работает в его коллективе, а те, кто желает копаться в чужом белье могут делать это где угодно, но не рядом с "Танцевальными надеждами". Он, Кучун, этого не позволит. Единственное, что напрягло Стаса на Правлении - это глаза Стефки, когда была озвучена формулировка - "пидоров надо гнать поганой метлой из коллектива". То, что озвучил Игорю главный тренер его клуба со слов нажаловавшегося родителя. Стефка несколько раз звонил Игорю, разговаривал с ним, успокаивал. Звонил Эме. Старался развеселить Стаса. И, глядя на него, Стас думал, как же повезло Игорю с братом! А Эме - с любимым. И Стефка заслуживает, чтоб из-за него так переживать, как это делал Эма на сборах, в Керчи. Игорь, во время поездки с Эмой, рассказал Градиевскому, что, собственно, произошло накануне. Из-за чего у Стаса разбито лицо и почему он утром был таким нервным. Он решили накануне поздно вечером, чтоб не возиться дома, зайти поужинать в ресторан. Зашли.А там была пьяная компания, члены которой, почему-то решили, что Игорь - это именно тот повод поразвлечься, которого им не хватало весь вечер. Они назвали его "красоткой", "девочкой" и "уродом". И имели неосторожность протянуть к нему руки... Дальше у Стаса "упала шторка". Когда человек убивает, даже не задумавшись. Он избил в хлам шестерых придурков. И оттащили его только Игорь и три охранника. Ну, чтоб он их не добил. Откупились от полиции, всё спустили на тормозах. А ссадина оттого - что Стас сам, случайно, наткнулся лицом на кулак охранника. Съехались обратно уже поздно вечером. Стас и Эма обменялись членами экипажей. Эма повез Стефку домой, а Стас с Игорем - не сговариваясь - дружно пошли в спальню. Где Стас сказал Игорю, что он его любит. А еще - что Стефка отличный пацан! И что утром он Стаса, действительно, смутил. И правильно сделал! ***** Когда они добрались до дому, на улице уже окончательно стемнело. У них обоих абсолютно не было сил ехать в гараж, а потом возвращаться пешком обратно, к дому. Поэтому красавицу -"Ауди" Эма оставил во дворе, у подъезда, чего, обычно, не делал никогда. Сам Эма еще смог бы себя заставить - какой ценой, другой вопрос - но смог бы... А вот при взгляде на Стефку, другие варианты - кроме как гнать домой, минуя гараж - просто не рассматривались. Измученный переживаниями за брата, за Стаса, за Эму, за перспективы клуба "Танцевальные надежды", в целом, и судьбу танцующего тренера Игоря Адлиса, в частности, с трудом вынесший скандалы и крики на Правлении, пытавшийся, на протяжение всего этого сумасшедшего дня, хоть как-то поддержать дорогих ему людей, согреть их, защитить, успокоить - что ему в итоге блестяще удалось! - сам Стефка с трудом держался на ногах. Из последних сил. Да и тех, похоже, у него уже не осталось. Сидя на пассажирском сидении "Ауди", он напоминал хрупкое, изящное привидение, контур которого мог начать таять на глазах от малейшего резкого колебания воздуха. Эма, пару раз, покосившийся на него, когда машина тормозила на светофорах, без зазрения совести нарушал скоростной режим на дороге, а один раз - откровенно развернулся через две сплошных, рискуя правами и пользуясь отсутствием гибдд-шников... С одной-единственной целью - еще хоть на несколько минут сократить обратный путь. Как можно быстрее довезти Стефку до дому. Эму пугало бледное до прозрачности лицо Стефки, потерявшие цвет, чуть посиневшие губы. Он сидел, закрыв глаза, и ресницы, в свете мелькавших уличных реклам и фонарей, отбрасывали на кожу темные, почти черные тени-полукружья, придававшие лицу Стефки трагическое, обреченное выражение. Сколько Эма ни вслушивался, он не могу уловить звуков дыхания с соседнего сидения, хотя отлично видел, что Стефка чуть шевелится на поворотах - слишком резких для Эмы, непривычных - а потом пытается устроиться в кресле поудобнее... Это беззвучное дыхание тоже беспокоило Эму. Вчера Стефка таким не был. Вчера. Черт возьми! Вчера! Эму Градиевского как кипятком обдало! За весь этот сумасшедший, заполненный суетой день, он ни на секунду не вспомнил о том, что было вчера. Телецентр. Сергей. Диванчик. Вчера Стефка был сильнее, чем сам Эма. И решительнее. Его руки. Его душа. Его любовь помогли справиться со всем, что было вчера. Помогли ему, Эме. А кто помог самому Стефке? И, если сегодня, стараясь помочь Стасу и Игорю, Эма физически не успел вспомнить о том, что было вчера, это совершенно не значит, что не успел Стеф. И, скорее всего, не просто успел - а именно вспоминал. Успокаивая Игоря, смутив чуть ли не до слез самого Стаса - что на памяти Градиевского не удавалось вообще никому! - поддерживая его, Эму. Вспоминал. Один, не тревожа никого. Довспоминался... Привычно заныло сердце. Ну, вот уж - хрен вам! Что Стефка просил? Пить таблетки вовремя? Да, пожалуйста Вот, чтобы Стеф не переживал - хоть всю коробку! Эма протянул руку, открыл "бардачок", нащупал коробку таблеток, положенную туда - опять же! - заботливыми руками Стефки. Не снижая скорости, вытряхнул одну облатку, выдавил из нее таблетку. Проглотил. Стефка не шевелился. Казалось, он даже не заметил манипуляций Эмы с лекарством. Или - не хотел замечать. Или - у него уже не было сил вообще ничего замечать. Эме стало, по-настоящему, страшно. Не за себя. За Стефа. - Стеф... - негромко позвал он, не отрывая взгляда от дороги. - Сте-е-еф... Тишина. Тишина. - М-м-м-м?... Что? - не открывая глаз, не двигаясь. Тусклый, бесцветный голос. Холодный и равнодушный. Эма почувствовал, как кровь истерически заколотила в виски. Запульсировала в горле. Так, спокойно. Только - спокойно! Главное - доехать и довезти Стефа. А там - всё будет понятно. Но надо что-то спросить. Хоть что-нибудь. - Ты - как?... Нормально?... - Вот дурак! Идиот! Сам подсказал ответ! Ну, да... Как и следовало ожидать. - Нормально... - и опять тусклый, бесцветный голос. Стефка! Не надо. Прошу тебя. Только не замолкай. Тишина. Ночная дорога. Ночная дорога в полной тишине. Когда Эма парковался во дворе, у подъезда, у него тряслись руки, как у заправского алкоголика... Он сдерживал эту дрожь последним усилием воли... Стефка молчал, не шевелясь, не открывая глаз... Эме пришлось выйти из машины, обойти её, открыть пассажирскую дверь и, буквально, за руки вытаскивать Стефку на улицу... Тот стоял, прислонившись к машине, кажется, так и не открывая глаз - бледное, призрачное привидение, готовое в любую секунду растаять. Эма поставил "Ауди", на сигнализацию, стараясь не смотреть на Стефа, взял его за руку и повел в подъезд... Сейчас самым главным было дойти до квартиры!... И запереть за собой входную дверь!... На всякий случай... Эма вдруг подумал, что все его вчерашние ожидания оправдываются. Просто с отставанием на сутки. Стеф уйдет. Сегодня уйдет. Но только не ночью - ночью он Стефку никуда не отпустит. Поэтому надо быстрее дойти до квартиры и запереть дверь. А в подъезде их ждал сюрприз. Не работал лифт. На металлических дверях липкой лентой было приклеено объявление с тремя издевательскими словами - "Лифт не работает"... Как в самом обычном, многоэтажном, многоподъездном доме "спального" района Москвы, а не в элитном, в Романовом переулке, в самом центре. Лифту, собственно, всё равно, где именно - не работать. В данный момент он категорически не желал работать перед самым носом Эмы Градиевского, категорически рвавшегося к себе домой!. Молчавший все это время Стеф, не поднимая головы, почти шепнул - Эма с трудом разобрал слова: - Ладно, пошли... - и сделал шаг на первую ступеньку лестницы. И - пошатнулся, заваливаясь назад. А Эма - в тот же миг, как само собой разумеющееся - одним плавным движением подхватил Стефку на руки. Судорожно прижал его к себе - и замер, уткнувшись губами в соломенно-золотистую макушку, прильнувшую к его плечу. - Не надо... Тебе тяжело... - Стефка чуть прибавил голоса, но, при этом, не вырывался, не дергался, вообще не шевелился. - Да ладно... Не таких носил... - Эма проворчал это прямо туда, в золотистую макушку... Чувствуя, как начинает плыть голова от ощущения любимого худенького тела в руках. А вот когда он почувствовал, что это тело - незаметно, почти не шевелясь - пытается еще теснее, хоть на миллиметр, прижаться к нему. А когда его - вдруг, рывком - обхватили за шею две тонкие, загорелые руки. И он услышал прерывистый, нервный вздох. Вот тогда отпустил стальной зажим, перехвативший горло еще там, на светофоре, когда он услышал это тусклое, равнодушное "Нормально..." - и Эма уверенно зашагал вверх по лестнице, неся на руках свое самое главное сокровище - прильнувшего к нему, обнимавшего его за шею Стефку. Кризис грянул ровно на половине пути к нужному, пятому этажу. Стефка вдруг зашевелился в руках у Эмы, заелозил, словно, пытаясь отодвинуться, и вдруг, очень четко и напряженно сказал: - Я не хочу. От неожиданности у Эмы дрогнули руки, он просто чудом удержал Стефку. Остановился, еще сильнее прижал Стефа к себе... Чудес не бывает. - Чего ты не хочешь?... - Эма старался говорить спокойно, думая только о том, что ночью - одного! - он Стефку никуда не отпустит. И с рук не спустит. Ни за что! - Я не хочу уходить. Не хочу уходить от тебя! Понимаешь?! Не хочу. - по дрожащему, ломающемуся голосу Стефки Эма слышал, что тот - на грани. А руками он чувствовал, как Стефка вдруг задрожал, его заколотило. И он еще сильнее обнял Эму за шею, прижимаясь к нему, утыкаясь лицом в плечо. Эма понял, что еще немного - и рванет истерика. Он другого не понял. А, почему, собственно? Почему Стефка говорит так, словно, он, Эма, обеими руками и ногой в придачу, изо всех сил куда-то его выпихивает?! Что за нахер?! - Родной... Погоди... Я не понял. - Градиевский пытался говорить спокойно и понятно. Потому что сам абсолютно ничего не понимал! - А почему ты должен куда-то уходить? Стефка, буквально, забился у него в руках, резко поднял голову, прижался - как он любил - лбом ко лбу Эмы, смотрел прямо в глаза. Да, истерика. Вот-вот. Черт, ну почему?! Держать на весу дергавшегося в его руках Стефку становилось проблематично... Эма сделал шаг назад, присел на подоконник, не размыкая рук. - Эма! Ты издеваешься?!... Ты просто сейчас издеваешься, да?!... - еще более, если это вообще возможно, побелевший Стефка смотрел на него с ужасом, как на человека, совершавшего кощунство. В глазах уже подрагивали натекавшие слезы. - Ты что, хочешь, как он?!... Хочешь, да?!... Так вот - я тебе не позволю, как он, понимаешь?!...Потому что дороже тебя у меня никого нет!... И у тебя так не будет! Эма понял, что, на самом деле, он не понимает гораздо больше, чем предполагал изначально. Что-то где-то он в этой жизни, явно, пропустил. Зацепившись, как за спасательный круг, за фразу "дороже тебя у меня никого нет!", позволившую не одуреть сразу, он приступил к разруливанию кошмара, не выпуская Стефку из рук: - Хороший мой... Давай попробуем еще раз... Кто - "он"?... Что ты не позволишь?... И как именно у меня - не будет?...Ты не думай, я не спорю - мне просто интересно. Стефка заплакал. Опять уткнулся ему лицом в плечо - Эма чувствовал горячее дыхание, влажность слез, промокавших его рубашку - и не хотел ничего говорить. Обнимая Стефку, непрерывно целуя его в макушку, взывая к уму, рассудительности, логике, упрашивая пожалеть, меркантильно намекая на больное сердце и возможный приступ, Эма Градиевский, смог добиться от Стефки ответа... Полувнятного, сдобренного слезами и вздохами, но - хоть какого-то ответа... Стефку убило то, что случилось с Игорем... Его убило, что человека можно выкинуть на улицу - как собаку! - только за то, что он любит другого такого же человека... Что это - преступление!... И то, что рядом с Игорем - Станислав Григорьевич, это, конечно, счастье!... И то, что Игорь теперь будет работать с ним, и как красиво Станислав Григорьевич все это сделал - это прекрасно!... И он любит Игоря и защитит его. Но... Получается, что теперь, кто угодно может ткнуть пальцем в Эму - и сказать то же самое. Сказать, что Эмочка - "пидор", и что его надо "гнать поганой метлой"? И дело не в клубе совсем. Сказать это может кто угодно и где угодно. Из-за него, из-за Стефа... И вот этого Стеф и не допустит! И не позволит Эмочке испортить себе жизнь! И с ним никогда не случится того, что случилось с Игорем. Стефка обожает брата, и у него до сих пор болит все внутри от обиды за Игоря - отличного тренера и танцора! - но, если что-то подобное случится с Эмой, где угодно - неважно где - Стефка этого просто не выдержит. Поэтому Стефке надо уйти. Чтобы сберечь Эму. Он, конечно, знал и раньше, что люди не любят таких, как они. Но не знал, насколько это тяжело, когда касается дорогих тебе людей. Он должен уйти - но... Но - не хочет! Потому что, как жить без Эмы, он не знает. Он уже пробовал - несколько месяцев - и ничего не получилось. Когда Эма понял, что так расстроило, выбило из равновесия Стефку, он еле сдержался, чтоб не дать тому в лоб - за то, что так напугал! - а, вместо этого, прижал его к себе еще крепче и сказал: - Вот зараза!... Ты, ты - зараза!...Ты ж меня чуть не доконал своими страданиями!... Я же думал, что ты... из-за... И запнулся... И - отвернулся. И вот тут Стефка перестал плакать. Он даже вздрагивать перестал. А двумя руками крепко сжал лицо Эмы, повернул, вынуждая смотреть ему прямо в глаза. И очень спокойно - как накануне - сказал: - Эмочка... Посмотри на меня... Я хочу, чтоб ты знал... Даже, если я уйду... Ты всё сделал правильно... Правильно, понимаешь?!... То, что - должно...А это бывает очень больно и неприятно...И мне больно, что кто-то до тебя... дотрагивался...Но иначе было нельзя...И я тебя люблю!... Таким, какой ты есть... И всю жизнь буду любить... И ты это знаешь...И не смей в нас сомневаться!...Ни в себе, ни во мне. И смотрел своими лучистыми глазами в матово-черные, любящие глаза напротив. Смотрел с такой нежностью, так убежденно, словно, в лучистых глазах сейчас жила его основная сила. Его любовь к Эме Градиевскому. И Эма видел, читал в этих глазах, что, если сейчас ему, Эме, понадобится помощь, если ему будет что-то угрожать - то Стефка, усталый, измотанный, не держащийся на ногах, встанет - и закроет его собой! И будет биться за него и защищать, сколько хватит сил... Пока не упадет... И, задыхаясь от любви, к этому прекрасному мальчишке, который сумел его понять в том, в чем Эма сам себя до конца еще не осознал, который готов умереть за него - но не знает, как справиться с тем, что его любимого братика в лицо назвали "пидором" - Эма, сглотнув комок в горле и вспомнив вчерашний день, уверенно сказал: - Стефан Лилла... Я также вынужден вас расстроить!...Нравится ли вам жить со мной, не нравится ли вам жить со мной, но жить вы будете - со мной!... И только со мной!...И меня абсолютно не волнует, что вы там бурчите по этому поводу!... И, озаренный вдруг налетевшей фантазией, воспоминанием о том прекрасном, что было так недавно, перехватил Стефку поудобнее, встал с подоконника: - Хочешь - море?! - Что? - ошарашенный Стефка смотрел на него с изумлением. - Море?... - Да! Море!... Хочешь? - Эму затопила волна радостного восторга, сокрушая всю тяжесть и все переживания двух последних суток. - Ну?! - Да. хочу. Море... Как же здорово, что Стас защитил Игоря, и они любят друг друга! А сейчас время Стефки. И только Стефки. И сделать это может только он, Эма. И никто другой. Оставшиеся два этажа Эма пролетел за считанные секунды, прижимая к себе Стефку. Не спуская его с рук, изловчился открыть входную дверь. Принес его в спальню, уложил - как тот и был, в кроссовках - на покрывало кровати, рявкнул - "Не шевелиться!" - и сбежал в ванную. Делать море. Приятная, температуры тела, вода, бьющая в изысканную ванну... Коробка лучшей английской морской соли, из пижонства заказанная Эмой и по доброте душевной присланная мамой... Несколько ароматизированных свечей, осветивших полумрак ванной трепетными маячками-пламенем... Музыка!... Стефкина музыка! Так!... Комп... Тот самый медленный фокстрот, который звучал в первый раз... В их со Стефкой первый раз. В спальню он вернулся быстро. Стефка лежал на покрывале, как Эма его и оставил. Не шевелился. Лицо порозовело, глаза засияли. Он даже чуть улыбался. Ну, держись, хороший мой, сейчас ты вообще обо всем забудешь! Эма - по одной, медленно - снял с ног Стефки кроссовки...Бросил на пол, у кровати... Передвинулся повыше... Расстегивал "молнию" джинсов, не сводя глаз с лица Стефа, медленно стягивал их по стройным, тонким, но сильным ногам... По одному стянул с ног белые спортивные носки... Чувствовал, как под его прикосновениями, Стефку начинает потряхивать дрожь...Видя, что его прикосновения не прошли бесследно, медленно стащил трусы... Стефка жмурился, покусывая губы, лицо заалело... Так у них еще не было... Когда Эма снял с него футболку, то несколько минут любовался на прекрасное обнаженное тело на покрывале, На рассыпанные по подушке золотистые пряди волос... Стефка жутко засмущался!...Но улыбался, не в силах сдержать радостного ожидания... Эма бережно взял его на руки - и понес "к морю"... В ванную... Играла музыка... Свечи отбрасывали на потолок причудливые тени... Теплая вода раздалась и приняла хрупкое, тоненькое тело, лаская его солоноватыми каплями... Эма рассматривал Стефку, лежавшего в ванной, не в силах оторваться от этого зрелища... Вода преломляла линии тела, делая его еще более тонким, еще более беззащитным... Эма судорожно облизнул абсолютно пересохшие губы... Ничего более прекрасного, чем обнаженный Стефка, он никогда не видел. Тонкая рука, с каплями воды на запястье, нежно сжала его ладонь... - Эмочка... Пожалуйста... И сияющие, лучистые глаза, заполненные страстью и желанием... Эма раздевался медленно, давая Стефке возможность пожирать его ожидающим, восторженным взглядом... А потом стоял около ванной, обнаженный, замерев, отсчитывая последние секунды предвкушения... Прекрасная античная мраморная статуя - худощавый, стройный юноша с посверкивающими в пламени свечей черными волосами и матово-черными любящими глазами... Которого в отблесках воды, "моря", ждал другой - худенький, изящный юноша, с золотистыми волосами и лучистыми, сияющими любовью глазами... Прекрасная античная мраморная статуя... Вода выплескивалась фонтанчиками за бортик ванной на белоснежный кафель... Она оберегала и ласкала два страстно переплетенных юных тела, любивших друг друга... Головы... Плечи... Локти... Колени...Спины...Руки... Ноги... Губы. Губы. Губы, слившиеся в поцелуе. - Эма-а-а-а-а-а... - Да! Да, птица моя...Я люблю тебя... Море, обнимавшее в ночной тишине Керченский полуостров, было довольно. Оно сумело напомнить о себе. И эти воспоминания были прекрасны. И то, что будет - тоже будет прекрасно. Просто позволяйте морю иногда напоминать о себе. А вот теперь - можно и спать. Потому что эти двое - счастливые, обессилившие, отдававшие себя друг другу снова и снова - еле доползшие до кровати и так и рухнувшие на покрывало в неразрывном объятии, в котором невозможно расплести ни рук, ни ног - уже спят... И не надо их будить. ***** Кремниевый щелчок... Проскочившая искра... Вспыхнувший лепесток огня... Огонек зажженной сигареты робко рассекает ночную темноту... Выхватывает два еле различимых профиля... Двое - рядом, вместе... Неразлучны... Вторая зажженная сигарета... И потом, в темноте, только два красно-желтых, то разгорающихся, то затухающих огонька... Рядом... Вместе...Неразлучны... - Ты как?... Смирился уже?... - Стас глубоко затягивается, медленно выдыхает дым... Это - важный для него вопрос... Очень важный... Он опирается спиной о подушку, рядом с ним, в складках простыни - пепельница... Сигарета - в левой руке, а правой он прижимает к груди, обхватив за плечо, Игоря... Красивый, стройный, черноволосый парень обнимает его одной рукой, опустив голову Стасу на плечо... Руку с сигаретой он держит на отлете, над пепельницей... Стас чувствует, как черные, шелковистые волосы щекочут ему щеку... Черт, это так приятно!... Не то, что пряди волос щекочут лицо - хотя и это чертовски приятно! - а то, что Игорь обнимает его... так... Сильно и нежно одновременно... Даже не сразу реагирует на вопрос... С некоторым сожалением приподнимает голову - ему явно не хочется покидать плечо Стаса - такое надежное, такое родное... - "Смирился" - с чем?... С тем, что я - "пидор"?... - Стас, даже не видя в темноте его лица, по голосу, слышит, что Игорь улыбается. - Да смирился, конечно, всё нормально...Вот, только что, доказывал это на практике... - Придурок... - еле слышно бурчит Стас, поудобнее перехватывая прильнувшего к нему Игоря, стараясь не только щекой, но и шеей ощутить прикосновение черных, шелковистых прядей. И, уже громче, добавляет - Я тебя спрашиваю - смирился, что работать вместе будем?... Переживешь меня в зале?... Сигарета Игоря описывает в темноте неровный круг - у него вздрагивает рука... Тишина... И - внезапно севший, грудной голос... - Я мечтал об этом...- он опять утыкается головой Стасу в плечо. И уже туда, плечу, уточняет: - Семь лет мечтал... Ты - вакансии выставлял, а я - мечтал... Только придти не мог... Боялся...Два раза к клубу подходил.. и... И, словно, проговорившись о чем-то очень личном, о чем и говорить не хотел, прячет лицо у Стаса на груди... Его сигарета замирает в темноте... Стас, для начала, создает необходимые условия... Аккуратно забирает сигарету из пальцев Игоря - тот беспрекословно отдает... Кажется, даже не замечает, что забрали... Как уткнулся лицом Стасу в грудь, так и не шевелится... Стас гасит отобранную сигарету в пепельнице... Гасит там же свою сигарету... Два огонька исчезают... Темнота... Переставляет пепельницу туда, откуда её и взял - на тумбочку, рядом с кроватью... А вот уже потом левой рукой цепляет Игоря за подбородок - и резко приподнимает ему голову... Наклоняет голову, нащупывает губами в темноте горячие, ласковые, подающиеся навстречу губы Игоря - и шепчет прямо в них: - Я... Все эти вакансии для тебя придумывал... Чтобы ты отозвался... Думал - вдруг, придешь?... Ну, вдруг... Мечтал об этом... Игорь вздрагивает... Его губы, потрясенно-растеряно, приоткрываются... И Стас сразу же пользуется этим - жадно, как в первый раз, накрывает их своими - вбирая, впитывая, прикусывая, забирая себе то верхнюю, то нижнюю губу, подчиняя, лаская... А потом, задохнувшись, чувствуя, как, точно также, задыхается Игорь, отодвигается, шумно дыша, ощущая на губах терпкую сладость, которую хочется впитывать еще и еще... Но заглушить воспоминание о собственной откровенности не удается... - Для меня?... Правда...для меня?... - голос Игоря звучит совсем рядом, в лицо... Он бережно прикасается губами к ссадине на скуле Стаса... Стас кожей чувствует его легкое теплое дыхание... - Для тебя... - прикосновение к скуле будит воспоминания... Стас не выдерживает, улыбается в темноту. - Как Стефка-то меня сегодня... Умыл... Черт, хватку теряю... Когда ты рядом... Расслабляюсь... Думать надо, когда при мелких что-то говоришь... Я за тебя переживал... А он - обиделся... - Он не обиделся, Стас... Ну, что ты... Он всё понял... Стефка - чудесный мальчишка... - Игорь снова устраивается у него на плече, улыбается... Начинает, чуть прикасаясь, водить пальцами по груди и по шее Стаса. - Просто он очень чувствительный и нежный... И - искренний... - Совсем как ты... Тогда... - Стас не выдерживает этой пытки, перехватывает ласкающую руку, прижимает к губам длинные, тонкие пальцы. - Да знаю я, что он не обиделся, он чудный парень... Просто... Стефка сегодня очень был на тебя - тогда - похож... Или - ты на него... Не знаю, я в вас уже путаюсь... - Похож?...- Игорь озадаченно хмурит брови... И вдруг - неожиданно смеется. - Ты хочешь сказать, что это было так... Наивно и мило?...До ужаса?... - Именно... До ужаса... - бормочет Стас, занятый тем, что пропускает сквозь пальцы черные шелковистые волосы лежащего рядом человека. - И, чтобы справиться с этим милым наивом, надо было быть кем-то, вроде Эмки... А я уже тогда был кем-то совсем другим... - Я так рад...Что ты был - другим... - Игорь тянет на себя ладонь Стаса, прижимается к тыльной стороне ладони губами. - Только... Знаешь... А мы ведь забыли... Голос его становится озадаченным, расстроенным... Стас больше всего на свете не хочет, чтобы Игорь расстраивался... Ему это не нравится!... - Что мы забыли?!... - вот это уже голос главного тренера клуба "Танцевальные надежды".- Ты о чем?!... - Так - Стефка!... - Игорь, в волнении, приподнимается на локте... Отодвигается от Стаса. Это Стасу совсем не нравится! - Стефку - и забыли!... Я ушел к тебе, хорошо!... Отлично!... А он?!... Там останется, в клубе?!... Мой брат?!... Брат тренера, которого выгнали за то, что он - пидор?!... Стас шумно выдыхает и, довольный, улыбается в темноту... Потом рывком сгребает Игоря в охапку, опять прижимает к себе...Его рука, с каждой секундой все чувственней, начинает гладить худощавое бедро, упругую подтянутую ягодицу черноволосого парня, который всем телом прижимается к нему... - Вспомнил!... О брате вспомнил... - Стас даже не может скрыть довольства в голосе. - Не прошло и года!... А вот я - молодец!...Я про твоего братца, Стефана Лиллу, который мне сегодня лекцию читал, гораздо раньше вспомнил... Так что, твой братец с завтрашнего дня - член клуба "Танцевальные надежды"!... Перевел я его за сегодня, пока ты с Эмой на "Ауди" рассекал!... Мы с ним и заявление заполнили, и печать я в Федерации поставил... - Стас!... Ты... Ты опять - всё сделал!... Как всегда!... Обо всем подумал!... Спасибо!... - Игорь утыкается лбом в лоб Стасу, радостно-благодарно смотрит ему в глаза. - Спасибо тебе!... - Ты "спасибо" - не отделаешься!... Кому-то надо расплачиваться за мой талант и предусмотрительность!... И это будешь ты!... - Стас уже не думает о том, что он говорит... Он занят тем, что, крепко сжав Игоря за ребра, плавно перемещает его себе на бедра... Игорь упирается руками Стасу в плечи, и тот, запрокинув голову, любуется нависающей над ним густой завесью шелковистых черных волос...Губы Игоря находят его губы... Руки Стаса удерживают ягодицы Игоря, не позволяя ему соскользнуть, бедра - в непрерывном движении... Ему в ключицу, в грудь бьется, хрипя, до всхлипов, любимое, родное лицо. Вместе - навсегда. Только мой. Потом они лежат рядом, обнявшись... На простыне - пепельница... Два огонька сигарет рассекают темноту... - Слушай, Стас... А я подумал... Стефка с Эмой будет теперь... В одном клубе... Они тренироваться-то смогут?... В одном зале?... - Игорь улыбается, пытается представить, как Стефка и Эма, старательно отворачиваясь друг от друга, тренируются в противоположных углах зала... Судя по хмыканью рядом - Стас думает о том же... - Ну, а мы с тобой как будем?... Работать?... - голос Стаса выдает улыбку. Он уже даже не старается сдерживаться. - Так и будем мучиться... Вчетвером... А. знаешь, я еще смотреть на них буду - и злорадствовать... Что не мне одному - херово... И они хохочут - в два голоса. Радостно, весело, как дети. Потому что главное - быть вместе. А остальное - поправимо.