О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 2.

***** "Прежде, чем танцевать с партнершей танго - купите ей каску!". Ирочка Золотникова вспомнила один из "Советов начинающему партнеру" с веселого танцевального портала, после того, как этот полудурок чуть не приложил ее головой о колонну в танцевальном зале. Причем - именно на танго.. Недаром Ира так не хотела танцевать с ним танго. Она знала, что это будет опасно. Хотя... Сама... Если совсем честно - да, сама. Да, она просто не хотела с ним танцевать! Ни танго, ни "польку", ни "русские дробушки". Вообще - ничего! Она его сюда, в зал, не звала, она его видеть - не видела и знать не хочет. А если все остальные задались целью устроить её танцевальную судьбу вопреки её воле - ну что ж, наверное, они просто забыли, с кем имеют дело. Придется напомнить!... Это она, Ира Золотникова, помогала отбивать Даньку Краснова в пансионатовской постройке, разломав для этого местную скамейку и отодрав от нее единственную целую доску, которой и крушила гадов. Это она, Ира Золотникова, разрисовала, нарядила и сопровождала Даньку со Стефкой, когда им ударила в мозги мысль выставиться девушками. Это она, Ира Золотникова, в несколько часов поставила твист из "Криминального чтива" и сорвала на празднике в пансионате нехилые аплодисменты. И, если у кого-то еще жива иллюзия, что такую девушку можно принудительно поставить в пару, особенно, когда девушка в эту пару не хочет - остается только посочувствовать наивным и доверчивым! От искр, сыпавшихся в эту минуту из глаз Иры Золотниковой, без проблем, можно было развести походный костер средних размеров. Стоявшие у сцены танцоры, разных возрастов - друзья по клубу, среди которых был и взволнованный Данька Краснов, собравшиеся на иркин просмотр, чтобы оценить потенциального партнера - искоса переглядывались. Недоумение на лицах ребят из "Корриды" читалось всё отчетливее. Они не понимали, что происходит. У всех на глазах, яростно искря глазами, Ирка старательно "заваливала" просмотр, ежесекундно демонстрируя, что партнер ей абсолютно не подходит. Никаким боком. Ни в каком варианте. Даже - тапочки подносить! И это - при серьезной проблеме встать в пару для девочки этого возраста, когда любой партнер ценится, буквально, на вес золота. Вся суть просмотра в пару сводится к тому, что претенденты, которые, обычно, или видят друг друга впервые - или знакомы, но вместе не танцевали - пробуют исполнить бальную "десятку", обязательные десять танцев... Ну, хотя бы отдельные элементы этих танцев - чтобы присутствующие тренеры могли оценить потенциал планируемой пары... Причем, если для маленьких танцоров небольшие рабочие связочки задают именно педагоги, то, с определенного уровня, танцоры движутся, прилаживаются друг к другу сами... Класс танцора - и партнера, и партнерши - позволяет понимать друг друга с одного движения, "с ноги" исполняя нужные фигуры. Задача тренеров - оценить увиденное. Чем, нахально, меркантильно и провокационно и воспользовалась Ира Золотникова. Потому что двигалась на паркете, явно, лучше пришедшего на смотрины коллеги. Только что - опять же, у всех на глазах! - она рисковала жизнью, ну, как минимум - головой, перенаправив парня в танго так, что он чуть не снес ей голову, почти впечатав в колонну. От которой она сама и увернулась, в самый последний момент. Присутствовавшие на просмотре тренеры двух клубов и родители просматривавшихся детей - только тихо ахнули. Но с того места, откуда они смотрели на паркет, иркины манипуляции были абсолютно не видны. Зато их отлично было видно со сцены, где ребята-танцоры гадали, за что Ирка так взъелась на пришедшего пацана, и что это всё, собственно, значит. Значило это только одно. Утром, еще до десяти часов, ей на мобильный позвонил Леша. Сёмин. И очень радостно сказал, что Стас по его просьбе разговаривал с Владимиром Леонидовичем о возможности поставить их в пару... Но совместный вердикт тренеров был неутешителен: нецелесообразно!... Лешке надо долго набирать форму, восстанавливать уровень танцевания... В паре с ним Иришка потеряет полсезона, если не весь начинающийся сезон... А это, все же, год кропотливой работы - без турниров, без очков, без возможных призовых мест. А Ирочке надо расти! Двигаться вперед. На это - очень мягко - намекнул Курицын, а Стас, зная, на сегодняшний день, все "минусы" своего воспитанника, не рискнул настаивать. Поэтому Ирочка встанет в пару - не с Лешей. А с кем-то другим. При этом Леша был весел - настолько весел! - так старался поднять ей настроение. Ничего же страшного не произошло!Видеться они будут, обязательно, это даже не обсуждается. Ну, а пара у нее будет другая... Как минимум, на этот сезон... Лешка обязательно постарается, чтоб только на этот сезон! Не дольше. Он костьми ляжет, но нагонит нужный уровень максимально быстро, насколько это в человеческих силах. А Иришка пусть не расстраивается. Кажется, сегодня ей уже пригласили кого-то - на просмотр. Иришка - не расстроилась. Даже не думала - ещё чего! Просто из глаз резко хлынули злые слезы обиды. У Иры всегда было так - слезы текли или сразу, или не текли вообще. При этом она никогда не плакала от боли, от слабости или ради сочувствия окружающих, но всегда - от злости или от жалости. В данном случае, сработали обе причины. Она жутко разозлилась на Курицына, оказавшегося, в итоге, таким "сухарем". Призовые места ему подавай! Она ему - что, Джоанн Леннис?!... Которая ради мирового чемпионского титула проводит со своим Майклом на паркете ежедневно по двадцать часов из двадцати четырех?! А еще - ей было очень жалко Лешу. Который - и она это прекрасно знала! - мечтал встать с ней в пару! Именно об этом они говорили в Керчи, в ночь перед отъездом, на том камне у кромки моря. Сама Ира ни о чем подобном не мечтала... А зачем, собственно, мечтать?... Она просто знала, что будет только так - в пару она встанет только с Лешей!... И о чем тут мечтать, если по-другому просто быть не может! А тут ей пытаются на пальцах доказать, что - может. Ну-ну. Расстраиваться Ира, в любом случае, не собиралась. Расстраиваться будет тот, кто рискнет приехать к ней на просмотр! Почему-то вспомнилось, как в поезде, по дороге домой, к ней в купе нагрянули Галка и Марьяна. И, перебивая друг друга, то и дело, шипя друг на друга, и тут же - радостно поддакивая друг другу, рассказали ей, что Лешка - очень добрый, веселый, безотказный, надежный парень. А ещё - ранимый, чувствительный и очень мягкий. Что всеми силами старательно пытается скрывать, чтобы другие об этом не догадались. Но Галка и Марьяна знают это точно, и вот - говорят ей, Ире... Чтоб она тоже знала. И Лёшика надо будет где-то поддерживать, где-то подпирать, а где-то и защищать. Защищать от самого себя, ибо переживать и рефлексировать он умеет не хуже Машеры, недаром они - друзья. При этом, Макара он учит решительности, и сам может быть весьма решительным товарищем. Когда дело касается других. А вот когда речь заходит лично о нём. Иногда получается даже - Макар в кубе. Жадно проглотившая всю необходимую информацию, Ира была морально готова к тому, что за свои собственные интересы Лешка будет биться с оглядкой. С оглядкой на нее, на Иру. Что, собственно, в данный момент и происходило. Мешать Ире он не хотел, тянуть ее своим нынешним уровнем танца назад - тем более. Поэтому уговаривал с Курицыным не спорить, посмотреться...Встать в пару... А у него будет стимул, как можно быстрее её догнать... Догнать - и снова предложить себя, в качестве партнера... У Иры тоже был стимул - и еще какой!...Вот в эту самую секунду добраться до Сёмина - где бы тот сейчас ни находился! - и, с размаху, приложить его телефонной трубкой по башке. Со всей дури - и с оттягом. До синяка, до кровоподтека, до вынесенного мозга! Чтобы не был таким дураком! И дело не только в том, что она не хочет вставать в пару с другим! Основное дело было в том, что она ему, Леше, не позволит встать ни с кем, кроме себя! При одной только мысли, что к Леше в клуб, на просмотр, вот-вот приедет какая-нибудь кривоногая, косоглазая и кривомордая чувырла - с мерзким блеющим голосом! - и начнет с Лешей смотреться, хватать его руками, всячески с ним заигрывать, вставать в парную стойку, укладывать свою кривую морду ему на плечо и прижиматься к нему своими кривыми ногами, Ира, буквально, зарычала на всю комнату. Зарычала так, что с кухни прибежала перепуганная мама, а в трубке подрывался, не менее перепуганный, Леша... Лешу она успокоила быстро - свалив все на внезапно напугавшую её маму, уронившую в кухне подвесную полочку с посудой... Распрощалась с ним, договорившись созвониться по итогам просмотра - и отсоединилась... И - под изумленным взглядом абсолютно опешившей мамы, даже не возражавшей, что она что-то там обвалила - впала в буйство. Буйство заключалось в том, что Ира металась по квартире, обегая, поочередно, каждую из трех комнат, коридор и кухню, снося все, что попадалось ей под ноги, страшно злилась, ругалась и ревела одновременно, а за ней по пятам, двумя сайгаками, носились мама и лабрадор... Собака, состроив умильную морду, печалилась вместе с хозяйкой и - одновременно - играла с ней в догонялки... А мама заливалась хохотом и пыталась отловить свое злобно рычащее дитя, чтобы уже понять - как говорили в сериале "Ликвидация" - "И где у нас опять случилось?"... Потому что, впавшая в буйство Ирка - была на редкость забавным и трогательным существом!... Потом они сидели на кухне, пили кофе, и Ира излагала маме свой зверский план по невставанию в пару ни с кем! Вот - ни с кем!... Даже, если к ней лично приедут Боско и Малитовски!...Каждый - на свой вид программы!... Она хочет танцевать с Лёшей. И будет - танцевать с Лёшей. А больше никто с Лёшей танцевать не будет. Гарантия - двести процентов. Пятьсот. Тысяча. Даже, если ей, по одной, придется передавить всех одиноких партнерш Москвы и Московской области - подходящего Леше возраста и роста! Мама слишком хорошо знала свою дочь и план по невставанию в пару - поддержала... Все равно, эта обормотка сделает по-своему!... Потом позвонил Владимир Леонидович - пригласил Иру днем, к трем часам, в клуб, на просмотр - приедет новый мальчик... Ира, хорошо подготовленная Лёшей, мамой и собственным буйством, была мила, тиха и приветлива... Хотя ей страшно хотелось толкнуть речь!... Но, рассудив здраво, что толкать лучше не речь, а потенциальных партнеров на паркете, Ира Золотникова пообещала прибыть... Да, с мамой... Да, к трем часам... А мама получила строжайшую инструкцию - отказываться, как родитель, от всех предлагаемых вариантов!... Под любым предлогом... Ну, если не хочет видеть дочь несчастной и буйной... Ира и сама не собиралась сидеть, вернее, танцевать "бедной овечкой", но потенциальный отказ мамы был некой страховкой на предмет разных форс-мажоров... Мало ли, что сейчас, под горячую руку, Ира не предусмотрит... Когда они с мамой примчались в клуб, причем Ира неслась впереди мамы, желая поскорей разобраться с этой "неприятностью", первым ей попался на глаза Данька Краснов... Который метался перед залом, нервный, напряженный, с суровой вертикальной морщинкой между бровей... Что придавало его лицу недоуменно-сердитый вид... Он ждал Ирку.... И, утащив ее, прямо с порога, за раздевалку, в две минуты выложил ей последние, самые удивительные новости... Сегодня к нему в гости приходит Макар!... Которого пригласила в гости данькина мама, тетя Марина... И, в данный момент, Данька паникует и комплексует, потому что не знает, чего ждать... Ни от мамы, ни от Макара, ни от самого себя!... И он жутко нервничает, а еще - ужасно соскучился по Макару, которого не видел уже два дня!... И, вместо того, чтобы радоваться вечернему приходу Машеры, ему хочется тихо сдохнуть где-нибудь в углу танцзала, потому что ждать - еще несколько часов, а все нервы у него, Даньки, закончились еще утром!... Когда он, за завтраком, подозрительно глядя на маму, пятался понять, что же именно мама этим приглашением хотела сказать?!... И чего им всем ждать?!... Ира, которая всей душой рвалась поддержать друга, в этот момент услышала, что ее зовут из зала - приехал претендент... Кровожадно оскалившись, Ира Золотникова пообещала Даньке "незабываемое зрелище", которое, если и не отвлечет его на время от мыслей о Макаре, то, явно, заметно снизит напряжение - после чего они и вернутся к животрепещущей теме прихода Машеры в гости к тете Марине... И они пошли в зал... И вот теперь, Ира демонстрировала "высший пилотаж" в стремлении доказать всем вокруг, что ставить ее в пару с этим партнером, что просто - ставить ее в пару! - есть идея глупая и бесперспективная... Она не встанет!... Собственно, тренеры так и решили в итоге - не встанут... К большому сожалению.... И непонятно, почему у танцоров хорошего уровня - такие "ляпы" на паркете... Все присутствующие, кто знал или видел - почему - молчали... Все, кто не знал - строили догадки и переживали... Ирочка Золотникова, едва проводив несостоявшегося партнера до двери зала и печально помахав ему вслед ручкой, тут же свалила куда-то с Данькой Красновым, становившемся, на глазах, все более нервным и дерганым... А мама Иры, вздохнув и мысленно перекрестившись - пошла к Курицыну... И попросила его более ни с кем ее ненаглядную доченьку не "смотреть" - во избежание травм разной степени тяжести у всех потенциальных участников подобных мероприятий... И, нравится им всем, или нет - но ставить Иришку придется с Лёшей Сёминым, мальчиком из "Танцевальных надежд"... Потому что, лучше - один потерянный сезон и счастливая пара - чем одинокая, озверевшая Иришка, одинокий, печальный Лёшка, и травмпункты Москвы, забитые поломанными и погнутыми потенциальными партнерами... По приказу, по решению взрослых, в пару можно поставить в восемь лет... Ну, в десять... В двенадцать - уже очень тяжело.... В семнадцать - невозможно!... И с этим надо считаться... Курицын посмеялся, потому как тоже углядел ирины манипуляции на паркете, оценил виртуозность исполнения танцевальных провокаций - и, радостный, пошел звонить Стасу Кучуну... Да что, в конце концов, они ребят не натаскают?!... С ириным темпераментом и лешиной работоспособностью?!... На том, в результате, и порешили - паре быть!... Но, если честно, то решила-то конечно, Ира Золотникова!... А остальным просто пришлось подстраиваться... Сама Ира Золотникова в этот поворотный момент судьбы читала Даньке Краснову лекцию с рефреном - "все будет хорошо!"... Макар - умница и спокойный... Тетя Марина - умница и воспитанная... Подраться - не подерутся, а остальное можно решить и на словах!... На том и закруглились.... Данька пошел страдальчески ждать вечера, а Ира - звонить Леше, делиться новостями о прошедшем просмотре... Ну, не везет ей с партнерами!... Кто бы мог подумать?... ***** Спокойный "умница Макар", на психе и нервах заказавший четвертую чашку двойного "капуччино", страдал в "Кофе-Хаус" на Большой Никитской, напротив Московской консерватории... В большое окно, с противоположной стороны улицы, перед консерваторией, на него с возвышения неодобрительно поглядывал Петр Ильич Чайковский, вскинувший руки в музыкальном озарении... Ну вот... Даже памятник им, Макаром, недоволен... Словно говорит - юноша, возьмите себя в руки!... Это позорно - так дергаться!... Вы же просто идете в гости!... Макар, с гораздо большим желанием, сходивший вместо гостей куда-нибудь на войну, не знал, как объяснить великому композитору, что всё, что могло в нем умереть от ужаса, уже умерло... А то, что еще осталось - в самое ближайшее время будет додавлено еще парой чашек двойного кофе... И вот когда от такого количества кофеина Макар впадет в анабиоз, о гостях уже можно будет не переживать!... Ни в какие гости никто уже не пойдет!... Потому что Макар Машера до смерти боялся идти к данькиной маме!... Боялся смотреть ей в глаза... Да и что он мог ей сказать?!... Вы сильно извините, Марина Викторовна, я тут в Керчи, на сборах, немного соблазнил вашего мальчика, пожил с ним пару недель в одном номере, и на тот момент нас совсем не беспокоило, что ему - шестнадцать, потому что всё, что происходило, нас обоих абсолютно устраивало?!... И мы были бы совсем не против продолжать все тут, в Москве!... Так, что ли?!... А по сути-то - именно так... И чтобы он сам сделал на месте Марины Викторовны?!...Ну, для начала - закопал бы урода заживо!... Чтобы более не соблазнял мальчика и не шлялся к нему в гости!... А не идти - нельзя!... Он не видит Даньку только второй день, лишь звонит ему при каждом удобном случае, а уже дошел до точки!... Ему до зарезу необходим этот худенький, стройный мальчишка - его Данька! - с его серо-зелеными, ласковыми глазами, каштановыми волосами, собранными в "хвост"... И с его любовью к нему - Макару Машере... Оказывается, без этой любви совершенно невозможно жить!... Судя по телефонным разговорам, Данька находится точно в таком же, если не в еще более тяжелом состоянии... Последний раз Макар звонил ему тридцать минут назад, Данька был у себя в клубе - по всем московским клубам, со дня на день, должно пройти торжественное открытие нового танцевального сезона - и просто-таки потребовал, чтобы Макар забрал его сразу после занятий, и домой они поедут вместе... Вслушиваясь в неровный, напряженный данькин голос, такой родной, а сейчас - до предела взвинченный - Макар пообещал обязательно за ним заехать... Через три часа... И вот теперь сидит тут, в кофейне, набухивается кофеином и будет это делать еще три часа... Вот интересно, а он сможет, вообще, после этого встать?!... Или так уже по жизни и останется в этой кофейне, у этого окна - один на один с Петром Ильичем Чайковским?!... Макар начал приподниматься из-за стола - пора было идти за очередной чашкой... Вдруг... - Макар?!... Машера?!... Машер, ты?!... Быть не может!...Привет!... А как тебя в наши края занесло?! - рядом с его столиком выросла высокая фигура... Макар поднял глаза - и оцепенел... Так и замер - чуть привстав со стула, неотрывно разглядывая человека, стоявшего рядом с ним... Женька!... Женька Гончаров! Вот это встреча. Женька Гончаров, ровесник Макара, отличный латинист, танцор одного из лучших московских клубов - "Кристалл" - входящего, как и "Танцевальные надежды" в десятку лучших танклубов России, был другом Машеры... Старым верным соперником Машеры на паркете. И - последние полгода - тяжелой головной болью Машеры. От которой Макар на время отдалился, уехав на керченские сборы... А сейчас, увидев Женьку рядом со своим столиком, Макар окончательно понял - сборы закончились. Он - в Москве. Всё вернулось на свои места. Женьку он знал лет десять, как и основной танцующий состав Москвы своего возраста. Дружили, соперничали... Больше дружили, чем соперничали. Часто выбирались куда-нибудь вместе, втроем с Лехой. В клуб, на концерты, просто - погулять. Любили вместе выезжать на региональные турниры - в Питер, Ярославль, Новгород, Волгоград. Пару раз ездили вместе на турниры в Европу. Только вот последние полгода всё это прекратилось - резко и необратимо. Потому что, по мнению Макара, Женька попал в беду! В самую настоящую беду, из которой Макар, как мог, пытался его тащить, но у него ничего не получалось... Женька спасаться не желал - потому что, категорически не признавал, что он в беде! - а, наоборот, увязал в ней все глубже и глубже... Опять-таки, по мнению Макара... И, если Машера правильно понимал ситуацию, судя по счастливому женькиному лицу, эта самая "беда" должна была шляться где-то неподалеку... Видимо, у "беды" опять период, когда Женьку не отпускают ни на шаг в сторону... Бывает - с точностью до наоборот... Убил бы, суку!... Настроение резко испортилось, стало тяжело и неприятно... Но даже это не было поводом не здороваться с Женькой, смотревшим на него радостно-восторженно... Еще бы, месяца полтора точно не виделись... - Привет-привет!... А с каких это пор консерватория стала "твоими краями"?... - Макар сцапал приятеля за руку, потянул за столик. - Давай, присаживайся!...Рассказывай, как дела?... Как сборы прошли?... А сам, искоса, стараясь делать это незаметно, смотрел по сторонам - искал, откуда подгребет, на его, Макара, голову, это урыльное создание, способное в пару секунд разбудить в Машере один из первобытных человеческих инстинктов... Убивать!... Выжигать каленым железом!... Вырубать под корень и стирать в порошок!... Чтоб пылинки не осталось!... Как ни странно, Макар был, кажется, единственным человеком, кого урыльное создание, действительно, побаивалось... Особенно после того, как Машера одним броском расколотил какую-то фарфоровую херню, типа вазы, о стену, рядом с урыльным созданием... Сантиметрах в тридцати от его головы... Осколки брызнули тогда во все стороны, и урыльник еще долго вычищал их из волос... Но Макару ни слова не сказал... Боялся... Женька, усевшийся за столик, почему-то смутившийся, порозовевший при упоминании консерватории, тайные манипуляции Макара по осмотру местности заметил, понимающе улыбнулся: - Вадима ищещь?... Не ищи, Машер...Всё!... Его больше нет... - Умер?!... - взвыл Макар на всю кофейню, не веря своему счастью и достаточно сильно напугав сидящих вокруг людей. - Что?!...В самом деле - умер?!... Остальные посетители кофейни косились на него недоуменно-подозрительно... Женька, подпрыгнувший на стуле от внезапного вопля Макара, засмеялся: - Нет, что ты!..."Жив, здоров и невредим мальчик Вася Бородин..."... Всё с ним нормально... Просто... Не по пути нам теперь... Машера, задышавший, как кит, выброшенный на берег, судорожно вспоминал, как правильно надо креститься - с какого плеча начинать... Не вспомнил, но все же, изобразил рукой какую-то пантомиму, мысленно поблагодарил бога - что спас заблудшего придурка, не дал в одночасье подохнуть от рук идиота, и, сочтя благодарность высшим силам - принесенной, обеими руками вцепился в Женьку: - Ну?!... Ну, что?!... Давай, колись!... Как?!... Женька - высокий, худощавый шатен с глазами цвета молочного шоколада, длинными густыми ресницами и обаятельной улыбкой - смотрел на Макара счастливыми глазами и улыбался... Улыбкой абсолютно счастливого человека... - На сборах, прикинь? На сборах, Машер. Там всё произошло... Да что вы говорите?! Да быть не может! Макар почувствовал, что его рот растягивается в такую же блаженно-идиотскую улыбку, как у Женьки. На сборах?! Тогда это серьезно. Когда в июне Женька позвонил Макару по какой-то ерунде - попросил записать на флешку хорошие латинские мелодии, как раз для сборов - у Макара к нему был только один вопрос: с кем Гончаров собирается ехать на "кристалловские"сборы и с кем собирается жить в номере?... Услышав тоскливо-ожидаемое - "Ну... Как...С Вадимом... А как ещё?" - Машера, под горячую руку, высказал Женьке всё, что о нем думает, но музыку записал. И даже сам привез Гончарову флешку на дом. И отдал - из рук в руки. А потом стоял на пороге, рассматривал свежий синяк на изящной скуле, Который Женька безрезультатно пытался закрыть челкой... Посиневшее запястье левой руки. Ссадину над ключицей, видную в воротнике спортивной майки. Понимая, что еще хоть что-то, еще хоть один штрих - и убивать он пойдет сейчас, развернулся и ушел, не говоря ни слова, не слушая Женькиных оправданий. Ушел, скрипя зубами, сжимая кулаки, ненавидя Женьку, себя. А, в первую очередь, этого ублюдка - Вадима! Полгода назад Женька попал в руки этой твари. Где и как он договорился с этим уродом, как, вообще, оказался в такой дикой ситуации - Макар искренне не понимал! Не способен был понять!... Хорошо, оба танцуют в одном клубе... Допустим, можно было влюбиться, не вопрос... Хотя по поводу "влюбиться" - у Макара была своя версия. Не верил он в это "влюбиться" ни секунды. Эта тварь Женьку просто заставила - вот какой была его версия. Клуб "Кристалл", почти в полном составе, ездил на четыре дня на турнир в Польшу. Вот там, в Польше, что-то и произошло. Уехал нормальный парень, Женька Гончаров, красивый, веселый, добрый. Талантливый танцор. А вернулся - его было не узнать. не отходил от своего урода ни на шаг, рта при нем не открывал. Блять, четыре дня! И не узнать человека... Да и это все - ничего бы... У каждого свои заскоки. Но, как очень скоро понял Машера, Вадим - двадцатишестилетний танцор весьма хорошего уровня - любил распускать руки. Ему это, похоже, доставляло удовольствие. А вот почему это всё Женька терпел - для Макара оставалось загадкой. На уровне создания вселенной - не было, не было, и вдруг - хоп! - есть! Откуда взялась - а черт её знает! Так и тут - почему Гончаров все это терпит? А черт его знает. Терпит - и всё. Только синяки замазывает. Или рукавами закрывает. Эти шесть месяцев Макар его просто ненавидел. И - не знал, как помочь. Ту вазу он расколотил в коридоре танцевального зала "Орион", на одном из весенних турниров, когда они стояли втроем - он, Женька и Вадим - ждали свою категорию. То ли Вадим забылся, что они - не одни, то ли решил, что Машера не будет влезать, как не влезали знавшие их друзья и приятели, но за что-то он Женьку смазал по лицу... Макару понадобилось ровно полсекунды... Прыжок к противоположной стене, где на красивой стоечке стояла эта злосчастная ваза - и бросок!... Тридцать сантиметров от головы Вадима!... Присели оба - и Женька, и Вадим...Оба - в осколках, фарфоровом крошеве... Ошарашено смотрели на Макара... А Макар улыбнулся и сказал: - Таракан... Бегал, сволочь. Нервировал. И видел, что Вадим его - боится. И пошел по коридору, не оборачиваясь. Но как вытащить из этого Женьку - не знал. И очень переживал. И только сейчас, сидя в этой кофейне, вдруг сообразил, что его, Макара, реакция на данькины синяки на руках там, в Керчи, во многом была подготовлена ситуацией с Женькой. А Женька рассказывал, между тем, какие-то совершенно фантастические вещи. Если бы Макар не знал, что Женька Гончаров не врет просто никогда - он бы, может, и не поверил. "Кристалловцы" - как и почти все московские клубы - облюбовали пансионат в Крыму. Под Ялтой, за очень приличные деньги. Там-то всё и разрулилось. Первые три дня все было, как обычно... Вадим отказался жить с Женькой в одном номере, что Гончарова очень расстроило, а Вадима это только развлекало... Но каждый вечер, в приказном порядке, звал к себе, в номер-"люкс", откуда Женька возвращался к себе с новыми синяками и ссадинами. Слушая Женьку, Макар непроизвольно сжимал кулаки. Всё же, надо было этого уёбка грохнуть. А вот на четвертый день... Вернее, вечер. После ужина Женька шел в свой номер. Вадим ждал его у себя, и Гончаров торопился, он хотел только поменять запачкавшуюся тренировочную футболку. Открыл дверь номера, спешил - не хотел, чтоб Вадим сердился. Заскочил в комнату, света не зажигал - и замер! На его кровати, неподвижно, склонив голову, сидел человек... В запертом снаружи номере! Сидел - не шевелясь, как марево, как привидение. Казалось, он даже не дышал. Гончаров - испугался. А кто бы не испугался на его месте?! Приходишь домой, а у тебя на кровати сидит кто-то и задумчиво не дышит. Стараясь не поворачиваться к замершей фигуре спиной, в полной тишине, Женька нащупал выключатель и врубил свет. На его кровати сидел парень - ровесник, или чуть младше. Русоволосый, с красивым, нервным лицом. Женьке такие нравились. Вадим был таким. Парень сидел, не шевелясь. Шорты, кроссовки, белые носки. Футболку он почему-то держал в руках. Смотрел на Женьку черными глазами, которые при русых волосах были яркими и выразительными. И - молчал. Худощавый, стройный. Красивый. Женька пытался с ним поговорить. Кто ты... Что ты...Чего тут сидишь... Парень молчал - только смотрел, не отводя глаз. Женька занервничал, напрягся. Тогда парень встал, еще с минуту смотрел Гончарову в глаза. Потом прошел мимо, обдав приятным, цитрусовым запахом - и молча вышел в коридор. Футболку он так и нес в руке. Женька почувствовал себя полным идиотом - он не понимал, что это сейчас было?! Дернулся в коридор - никого! Вернулся в номер, присел на кровать. От простыни, от подушки шел еле уловимый цитрусовый запах. Он беспокоил и не давал забыть о странном визитёре... Женьке казалось, что он всю ночь слышал этот запах, пока спал. К Вадиму он в тот вечер так и не пошел... Сам не понимал, почему. Вадим сам пришел - утром... Злой, взбешенный, что так и не дождался Женьку накануне. Делать ничего не стал - времени не было совсем, график занятий жесткий! - только врезал по лицу и сказал, чтоб вечером был, и - не дай бог! Но в Женьке к этому моменту что-то, словно, сбилось в программе. Он не был уверен, что пойдет. Этот парень в номере - слишком его озадачил. И вечером, открыв дверь номера, Женька почти не удивился, увидев того же парня на своей кровати... В той же позе, с футболкой в руках. С опущенной головой. Гончаров решил, что, раз вокруг него так свободно разгуливают сумасшедшие, то ничего не будет страшного, если он сам недолго побудет сумасшедшим. И, уже боясь, что парень уйдет, он закрыл дверь, подошел к кровати сел рядом. Чуть коснулся своего гостя - словно боялся, что тот растает или рассыпется. Парень оказался настоящим! Прохладная упругая кожа. Мягкие, шелковистые волосы. Когда Женька, приподняв ночному гостю голову, касался губами его губ - он был готов к чему угодно - что его сейчас застрелят! Зарежут! Что-то взорвется! Мир перевернется! Ничего не произошло, кроме одного - парень ответил на его поцелуй. Горячо, жарко. Страстно. И не сопротивлялся, когда Женька стал его раздевать. Они занимались любовью всю ночь. Молча. Женька пытался с ним разговаривать - но парень молчал. Только еще нежнее гладил по лицу, по плечам. Словно просил помолчать. Ушел он под утро, часов в пять, когда Женька задремал. Гончаров не мог себе тогда простить, что проспал его уход. Его накрыла паника - а вдруг это всё?! И парень больше не придет?! С пяти до восьми утра - время завтрака - он накрутил себя так, что когда раздался резкий стук в дверь, не думая, распахнул ее в надежде увидеть ночного гостя. А это был Вадим. Они стояли по обе стороны порога - и смотрели друг на друга. Женька видел, что Вадиму очень - безумно! - хочется ему врезать, но почему-то он этого не делает. Но, гораздо больше Вадима, его волновал в тот момент ночной гость - придет ли он еще хоть раз?! Вадим снова озвучил требование - чтоб Женька вечером пришел к нему и перестал кривляться. Вадим ведь знает, как Женьке нравится все, что с ним делают. И Женька сам принял эти условия игры. Он что - оправдывается?... - вяло удивился Гончаров, не переставая думать - а как, вообще, ищут человека? Вот как искать, если ты знаешь, только, какой он - голый, как он под тобой стонет и как обалденно целуется. А голоса ни разу не слышал. А, да! И цитрусовый аромат. Приметы - зашибись. Но искать-то надо! И, кажется, рядом еще какие-то пансионаты есть. Надо бы их обойти - на всякий случай. А, лучше всего, если бы он сегодня ночью просто снова пришел. Как приходил эти два дня. А Женька в первый раз оказался таким идиотом - отпустил его. Можно сказать, своими руками выставил. Уходя на ужин, Женька оставил дверь номера незапертой - он не знал, чем еще облегчить ночному гостю проникновение в комнату. Про себя Женька называл его "Этот". Не в силах съесть ни куска, Женька промучился минут двадцать за столом - и помчался к себе, даже не заметив руки Вадима, пытавшегося его остановить. Когда он влетел в номер - на кровати никого не было. Сердце рухнуло куда-то вниз - и покатилось, разбиваясь на груду глиняных черепков... По комнате потянуло сквозняком... Балконная дверь была приоткрыта... Женька нашел его на балконе... Этот стоял, опираясь о перила, склонившись к ним, на плечи наброшена джинсовая куртка, вместо шорт - джинсы... Гончаров подошел сзади, обнял за плечи... Почувствовал, как человек под его руками вздрогнул и дернулся... Но - завел его в комнату, посадил на кровать...Сдерживая истерическое сердцебиение, снял джинсовую куртку... И - заорал!... Футболки под курткой не было, а плечи и спина парня были в красных бугрящихся шрамах - словно, его лупили кнутом... Шрамы кровили, зрелище было жуткое... Когда Гончаров вскрикнул, парень обернулся - и пристально посмотрел ему в глаза... Дальше Женька развил реактивную скорость!... Он осторожно, стараясь не задеть кровоточащую спину, стащил с парня джинсы - тот не сопротивлялся - уложил его в свою кровать, на живот, рявкнул - Я сейчас! Мигом! - и рванул за клубным врачом, который, по его расчетам, должен был быть в столовой... Где его и нашел... А еще в столовой был Вадим, явно, не понимавший,что такое с Женькой и почему он примчался обратно с таким озверевшим выражением лица... И даже попытался схватить его за руку... Женька на раз-два объяснил ему, что - не до тебя, Вадик!... Понимаешь?!... ну, воткни, хоть раз в жизни, что бывает, когда - не до тебя!... Отстань уже, а?!... И потащил клубного врача в свой номер... Когда врач вошел в комнату и увидел на кровати парня, с окровавленной, вздувшейся буграми спиной, он в выражениях не стеснялся: - Гончаров, ты - охуел?!... Ты что с ним сделал, идиот?!...Это, вообще кто?!... - Я?! - вызверился Женька, которого при виде располосованной спины, которую он прошлой ночью ласкал и целовал, замутило от ярости. - Да я его таким уже нашел!... А вы сейчас будете его лечить!... А я говорю - будете!... - А ты... - он аккуратно прихватил лежащего парня за ладонь, чуть тряхнул. - Ты сейчас же скажешь мне - кто это сделал?!... Ты понял?!...Сейчас же!... Чуть повернув голову на подушке, парень смотрел на него черными глазами - и молчал... Женьке показалось, что он улыбается... Недовольно ворча, клубный врач оказал посильную помощь пострадавшему, объяснил Женьке, как менять компрессы... Похоже, он поверил, что Гончаров - не причем... Особенно, когда увидел, как раненый, незаметным движением руки подтянул к подушке женькину ладонь и чуть коснулся ее губами... Сидящий рядом с кроватью на стуле Женька подскочил, покраснел... Старательно делал вид, что ничего не происходит... Врач ухмыльнулся... Уходя, пообещал никому ничего не говорить... Потом в запертую за ним дверь еще стучали - но недолго... Всю ночь Женька левой рукой менял компрессы, а его правую руку лежавший на кровати парень то и дело прижимал к губам - и Женька вздрагивал... А, меняя компрессы на измочаленной спине, он сам, то и дело наклонял голову, и бережно прикасался губами к неповрежденным участкам кожи... И тогда уже вздрагивал парень... Так они и мучили друг друга всю ночь. А под утро парень вдруг посмотрел ему прямо в глаза и сказал: - Нравится?... - голос у него был приятный - мягкий и мелодичный, с чуть легкой хрипотцой... Женька, уставший за ночь, услышав этот голос, едва не свалился со стула от неожиданности... - Что... Нравится?... - с усилием выдавил он... Даже влажный компресс забыл отжать, так и опустил на подставленную спину... По спине, по ребрам, в обе стороны потекли на кровать тоненькие струйки воды... Ни один, ни второй внимания на них даже не обратили... - Нравится вот так всю ночь скакать, как дураку - побои идиотские лечить?...- парень смотрел на Женьку черными глазами... Спокойно и уверено... - Нет... Не нравится... - Женька, почему-то, напрягся, замер на стуле... Забрал с распухшей спины капающий компресс, положил обратно, в миску с водой... Парень, явно, говорил о чем-то другом, не о своей спине... - Хорошо, что не нравится... - парень с усилием приподнялся на локтях, попытался посмотреть себе за плечо, на спину... Зашипел от боли - и медленно начал вставать с кровати... - Молодец, соображаешь... Другим тоже не нравится твою рожу битую разглядывать... Делай выводы, умник... - он медленно вставал, пытаясь не двигать израненной спиной, но удавалось это плохо. Тогда он еле слышно рычал, потому что больно. - И запомни - еще хоть раз рожу подставишь, кому угодно - я к тебе в таком виде приползу - сутки блевать будешь...Блевать - и лечить... Пока не поумнеешь... Растерявшийся Женька смотрел в черные глаза напротив и понимал - а ведь приползет, не шутит... От мысли - в каком виде приползет - стало нехорошо... - Шмотки мои подай... И кроссовки тоже... Я нагнуться не могу... - парень, в одних трусах, уже стоял рядом с кроватью... Как манекен, почти не шевелясь... Медленно взял протянутые вещи, кроссовки... Медленно пошел к двери... - Бывай, Женечка!... - парень на пороге обернулся, подмигнул опешившему Гончарову. - Идиотом больше не будь!... И - ушел... Только мелькнула в дверном проеме окровавленная спина... И в эту секунду Гончаров понял, что - вылечился!... Освободился!... От всего!... От того, что было в Польше, в гостиничном номере, и потрясло его до глубины души, когда Вадим заставил его, а потом - в первый раз - ударил...... От Вадима и его внезапных припадков ярости... От собственной невозможности что-то этим припадкам противопоставить... Только понимал - слишком долго!... Потому что, когда осознал окончательно - и бросился за парнем в коридор! - того уже нигде не было... Ушел... Как Женька прожил следующие сутки... Как ворвался в шестом часу утра в номер к главному тренеру клуба и вытребовал себе - под расписку! - два свободных от всех занятий дня... Как несколько часов метался по пансионату, рассматривая жильцов, чуть ли не вламываясь в номера... А потом, к обеду - по соседнему пансионату... А потом - еще по одному, рядом... Как чуть не набил морду Вадиму, попавшемуся ему под ноги и пытавшемуся что-то сказать - потому что мешал, отвлекал от поисков... Женьке тогда почему-то показалось, что парень где-то истекает кровью, а помочь ему некому... Ведь Гончаров не может его найти... Он чуть с ума не сошел за эти сутки. Сейчас Женька рассказывал об этом Макару весело, с улыбкой. Макар понимал, что стояло тогда за этим нынешним весельем. К ночи, поняв, что всё - зря, парня нигде нет - Женька рыдал от ярости и беспомощности на лавке пансионатовского парка... Рыдал - и лупил кулаком по деревянному сиденью. А потом всю ночь курил на этой лавке. Приятели из клуба, наблюдавшие за ним издали, подходить не решались... За десять лет знакомства - никто, никогда! - не видел Женьку Гончарова в таком состоянии! Под утро, почти задохнувшийся от никотиновых паров, Женька позвонил в Москву, старшему брату. Умному, стабильному бизнесмену средней руки. И потребовал к себе - сюда, под Ялту - хоть пару человек из службы безопасности браткиной "конторы". Надо срочно найти человека. Срочно! У него самого - не получается! Пусть спецы помогут. Брат, почему-то, не спал, трубку взял сразу, словно ждал... Вопросы задавал точные, умные - и через пару минут имел полное представление обо всем, что тут, в пансионате, происходило последние два дня... Уточнил, где именно сейчас находится Женька. Зачем-то... Велел с места не сходить, сидеть, ждать его звонка. Женька так и сидел - уткнувшись лицом в ладони, опершись локтями о колени. Не в силах уже курить, думать, переживать... Тупо ждал. Шаги рядом с лавкой раздались внезапно и отчетливо. Женька дернулся, вскинул голову. Рядом с лавкой стоял и смотрел на него этот парень. Герман. Смотрел - и чуть улыбался. Но это Женька чуть позже узнал - что Герман... Позже он, вообще, всё узнал. Что брат, доведенный до точки переживаниями мамы из-за женькиного романа и синяков, не способный повлиять на младшего брата, прочистить ему мозги - взялся решать проблему кардинально. Для начала - переговорил со своим начальником службы безопасности, и они вместе разработали план по спасению Женьки. Нашли исполнителя. Отбирали по внешности... Дали ему подробные инструкции, пообещали хорошую оплату - и отправили под Ялту, в тот же пансионат, где разместился клуб "Кристалл". А вот дальше все пошло наперекосяк. Исполнитель, вместо того, чтобы следовать старательно составленному плану, начал мутить что-то совсем свое... И, более того, вчера днем позвонил женькиному брату - и сказал, что задача решена, Женька - в порядке, а деньги он может оставить себе, потому что исполнитель за ними являться не собирается...И чтоб все его оставили в покое!... Навсегда!... И - отрубился... И бедный женькин брат, как сводки с фронта, в течение дня получал с двух телефонов каждые тридцать минут сообщения, что один - носится, как сумасшедший, по всем прибрежным пансионатам, на тренировки забил, бешеный, невменяемый, чуть не отлупил свою, явно, бывшую "пассию"...Ищет... А другой - дополз до своего номера этажом выше, вид такой, будто его трактором переехали, заперся там, и ни на стуки, ни на звонки по телефону не отзывается. Подсылали даже дежурного администратора с универсальным ключом - проверить, жив ли. Жив, лежит на кровати, спина в крови, разговаривать ни с кем не желает, отворачивается. По всей комнате - осколки разбитого мобильника. Когда под утро позвонил младший братец и истерично потребовал к себе службу безопасности, бедный бизнесмен понял, что против судьбы - не попрешь... Велел ждать на месте, перезвонил по одному из номеров и попросил дверь в номер Германа высадить и аккуратно, ласково сопроводить его в парк, на ту самую лавочку, где предается безутешному отчаянию Гончаров- младший... И пусть сами разбираются!... Главное, этого урода, который Женьку мучил, рядом больше не видно. Ну, они и разобрались. Герман рассказывал Женьке там, на лавочке, что было в эти два дня, а Женька даже не слушал, потому что был очень занят: он обеими руками нежно сжимал лицо Германа и целовал... Чуть касаясь губами... Глаза... Виски... Лоб... Щеки... Губы... Мешая говорить, сцеловывал произносимые слова. Потому что, самым важным на свете было только это - целовать Германа. Держать его в руках... Знать,что он рядом. А все остальное - такая херня! И Герман, который, только увидев Женьку живьем, увидев - какой он - понял, что весь план, придуманный двумя деловыми мужиками, полный бред, потому что не сработает... Который, только увидев, как эта тварь лупит Женьку по лицу, а тот даже закрыться не может, испытал такую боль и ярость, и понял, что любой ценой - любой! - вправит парню мозги...Который сперва подставился Женьке в койке, а потом, дав двум местным алкашам пятьдесят баксов, позволил избить себя чем-то похожим на кнут, чуть ли не до полусмерти, чтобы впечатление было сильным и убедительным... Который, выползя из номера Женьки, добрел до своего и умирал в нем, почти сутки, не в силах не думать о Женьке, ночь с которым перевернула ему душу... Которого, под утро, вдруг появившиеся в номере люди бережно стащили с кровати, уговорили и помогли одеться, а потом приволокли в парк, где на лавочке, как восковая кукла, замер Женька... Так вот, этот самый Герман ничего не имел против того, чтобы Женька его целовал, мешая говорить... Более того - только этого он и хотел!... Ну, может, не только, но на тот момент, это было единственно возможным - очень уж болела рассеченная спина... Собственно, вот с тех пор они и не расстаются... Абсолютно обалдевший от всего услышанного Макар Машера задумчиво крутил в руках пустую кофейную чашку... Если бы он не знал точно, что Женька Гончаров биологически не способен врать - он бы ни одному слову не поверил!... Но вот же - сидит перед ним счастливый до безумия Женька, с такими сияющими глазами, каких Макар у него никогда за десять лет не видел, ждет своего Германа, который учится не где-нибудь, а в московской консерватории, на композиторском отделении, и рассказывает. Рассказывает, как они не расставались с Германом все сборы... Как брат, оплативший номер Геры - по плану - только на неделю, быстро решил вопрос с проживанием, и жили они все оставшееся время вместе. Как лечили Герке спину у отличного местного специалиста, а тот в голос ржал над ними, просил поделиться рецептом садо-мазо игр с таким результатом..Как развеселившийся Герка дал ему примерный адрес двух алкашей и сказал, что удовольствие дорогое - пятьдесят баксов. Как вместе ходили на женькины тренировки, а потом гулять... Как вернулись в Москву. Как приехали к брату и стояли перед ним, два счастливых идиота, а он смотрел на них любовно-самодовольно, как мама-кошка на двух котят-недоумков. Как брат уже загорелся идеей организовать для своих бизнес-партнеров камерный концерт произведений молодого, талантливого композитора Германа Карташова, в авторском исполнении - рояль. А ввязался Герка в это во все - потому что экстремал и любит острые ощущения... А вот как все обернулось... По тому, как Женька вдруг подпрыгнул и заткнулся на полуслове, Макар понял, что пришел Герман... Он обернулся... К ним, между столиков, шел красивый, русоволосый стройный паренек с черными глазами... Улыбался он обоим, но смотрел на Женьку... Смотрел так, что Макар почувствовал сильное желание опуститься на четвереньки и - боком! боком! - между столиков рвануть на выход. Чтоб не мешать. Так его Данька смотрел на него, на Макара. Так он сам смотрел на Даньку. Которого, кстати, пора уже через полчаса забирать из клуба. Блин... Уже два с половиной часа прошло. Макар познакомился с Германом, через положенные пять минут извинился - дела, извините, ребята! - и рванул за Красновым... На пороге обернулся, на секунду замер. Женька и Герман, не видевшие никого вокруг, смотревшие только друг на друга, были счастливы. Вот и хорошо!... А теперь - Данька!... Данька ждал его у входа в клуб - нервный, дерганный... Метался по асфальтовой дорожке.... Увидев его, Макар почувствовал такую волну радости и облегчения, что, не думая об окружающих, случайных прохожих, набежал сзади, сгреб в охапку - и поцеловал!... Как в Керчи!... Как в первый раз!... - Макарушка!... Макар!...- Данька привычно заболтался у него на шее, глядя в лицо своими враз засиявшими серо-зелеными глазами. - Я так соскучился!... Где ты был так долго?!...Только... Макарушка... Я, чего-то, боюсь... Что мы маме-то скажем? Как ни странно, история, рассказанная Женькой, словно, смыла с души Макара какие-то сомнения и колебания. Теперь он не боялся данькиной мамы. Вообще, не боялся. Он был бы очень рад стать ей другом. Хорошим другом. Потому что больше жизни любит ее сына - Даньку Краснова... - Данечка мой... Данька... А маме мы скажем правду...Просто - правду. И будем уважать ее мнение, потому что она - твоя мама. - Макар сжимал в объятиях родное, худенькое тело, не в силах разомкнуть рук. - И я надеюсь... Я очень верю, что она нас поймет. Пошли, капитан, пора. По дороге купили цветы... Позвонили в дверной звонок точно в указанное время. Когда Марина открыла дверь, она увидела на лестничной клетке своего сияющего, даже не в силах этого скрыть, сына. И - симпатичного русоволосого паренька, красивого, с ласковыми, добрыми глазами. В руке он держал букет цветов - хризантемы, ее любимые - а сам стоял чуть впереди, словно загораживая Даньку. Ну, так... На всякий случай. Если сразу, с порога, будут бить - чтобы прилетело ему, а не Данилке. И, поняв это, Марина вдруг рассмеялась - один этот жест сказал ей об этом Макаре все, что она, собственно, хотела знать. И вот с этой секунды всё стало очень хорошо. Подготовленная знакомством с "голодранцами" Тамары Морозвой, Марина была чуткой и внимательной, Макар - искренним и откровенным, а Данька - просто счастливым!... Говорили о танцах, о турнирах, о сборах. Глядя в свои стиснутые в напряжении ладони, Макар рассказал, что жили они в одном номере - так было проще присматривать за Данькой. Марина, оценившая это самоистязание и откровенность, мягким движением разомкнула ему руки - ну, пока парень окончательно не выломал себе пальцы. Данька, не дыша, замер в углу дивана. Свой окончательный вердикт - вернее, вердикт Тамары, переданный ей, как бы, "по наследству" - Марина огласила в конце ужина. В самостоятельную жизнь - ради бога! Когда Даньке исполнится восемнадцать - она будет только "за"!... А пока, Макар, можешь оставаться у нас, когда захочешь... У нас, видишь, бабушка еще, сейчас приболела, но у Даньки - своя комната, и вы оба там - абсолютные хозяева... Можешь и совсем перебираться - в тесноте, да не в обиде... Я буду рада...Просто теперь у меня вас будет двое... И стояла у окошка, старательно разглядывая сто лет знакомый дворик,давая возможность этим, на диване, придти в себя - особенно старшему. Который все никак не мог успокоиться и закрывал ладонью глаза, а Данька, напрыгнувший на него сбоку, одной рукой вытирал ему слезы, а другой тряс за плечо и требовал немедленного подтверждения, что переедет! Обязательно переедет! Сегодня же! Еле слышное "Да куда ж я от тебя, дурачок?..." - заставило уже Марину напрячься, бороться с подступающими слезами... Справившись с собой, она предложила Макару остаться сегодня же - "Макарушка, ты же завтра можешь забрать все, что тебе нужно... А сейчас - смотри, поздно уже, темно... Оставайся... И Данилка будет рад". И две пары ошалевших от счастья глаз - что поняли... Что не гнали. Что - не били. "Какие же мы, взрослые, бываем ублюдки..." - подумала Марина. И пошла пить с пацанами чай по второму кругу. А на следующий день, на работе, в курилке, рассказывала Тамаре Морозовой, что Макарушка - отличный парнишка, сам совсем еще ребенок. И - Даньку любит. И Марина теперь тоже порвет на ползунки каждого, кто тронет ее мальчиков! Потому что она - мать, а Макарушку выбрал Данилка. И, значит так тому и быть! А Тамара Морозова смотрела на Марину - и улыбалась. И искренне за нее радовалась! За Марину и ее мальчиков, ее "танцоров". Марина сказала, что она их будет так называть...