Давай полетаем?

– Белое или красное? – Питер бесшумно зашёл в комнату и теперь стоял в дверях, разглядывал меня, держа в руках две бутылки. – О, Питти… Я рад, что с тобой всё чудесно, детка, но я как раз хотел спросить… – Какие-то проблемы? – Нет, пуся, просто я тут реши… Ого, – только и смог выдавить я, когда Питер подошёл ко мне и самым бесцеремонным образом положил мою руку себе на задницу. – Знаешь, Уэйд, у меня на твой счёт были свои планы. – Какой же ты шалунишка, Питти. Не думаешь, что видок из этих окон смогут заценить репортёры? – Когда это ты начал думать о чём-то, кроме секса? – в тон мне спросил Паучок. Теперь думать вообще о чём-либо, кроме его задницы, было невозможно, потому что руки Паркера уже коснулись места, отвечающего за выключение мозгов. Полотенце слетело, и мы вдруг оба поняли, какого размера у меня недотрах. Питер тут же обхватил его ладонью и сильно сжал. Настолько сильно, чтобы перехватило дыхание и одновременно вся кровь прилила вниз. – О. Мой. Бог, – прошептал я, рухнув куда-то в потолок. – Бога нет, – бесстрастно отрезал Питер и принялся медленно массировать пальцами кожу вокруг члена. Бабочки в животе устроили оргию. Я всеми силами высказывал своё возмущение, но Паук продолжал в мучительно болезненном темпе дразнить меня. Когда моё терпение совсем кончилось, он изо всех сил прижал меня к себе: мой член проехался по его пенису через ткань, наши губы сложились головоломкой, а я вдруг понял, что никого в жизни так не хотел, как Питера. Это что, паучья виагра? Всё-таки я заставил себя взять ситуацию под контроль. Я помог Паучку снять костюм – ох, какой же он ещё юный – и накинулся на него голодным зверем, терзая шею и плечи засосами. Питер казался таким беспомощным в моих руках, я знал, что это не так, но всё равно его хотелось защитить, согреть и трахнуть. Он вжимался в меня всем телом, хватался руками, раздирая ожоги, тёрся членом, даже скулил от возбуждения. И это ещё у меня недотрах! Я сам не понял как, но мы оказались в бассейне. Осознал я это, когда хлорка забурлила на ожоговых пятнах, вода, перекатываясь по телу, защекотала нервы. Я решил потерпеть, и не терпеть было невозможно – губы Питера вводили в странный животный транс, руки сцеплялись за спиной, парень шептал моё имя, его голос дрожал, мы оба были на пределе – я от боли, он от наслаждения. Мы тонули и всплывали, хрипели, вжимались друг в друга сквозь волны, отдалялись, чтобы вновь размашисто и крепко проскользнуть голой плотью по разгорячённой коже; целовались взахлёб, чтобы не осталось сил дышать. – Питер, подожди, – я оттолкнул Паркера к бортику, заставив его зарычать от злости, а сам вышел из бассейна и обтёрся полотенцем. Терпеть химические реакции на коже было уже невозможно. Парень всё понял и с минуту молча смотрел на меня таким виноватым взглядом, что мне стало его жалко: – Да успокойся, всё уже прошло. Заживляющий фактор работает. Питер грустно улыбнулся и кивнул. Какие же всё-таки у него классные глаза. И не только глаза. – Точно всё хорошо? – это уже немного бесит. Вместо ответа я чмокнул его в щёку. Кажется, этого достаточно. Паркер снова улыбнулся, уже увереннее, и даже умудрился жмякнуть меня за попу. Разумеется, я погнался за ним, мне же нужна компенсация. Он направлялся к спальне. Ура, у меня сегодня точно будет секс! – Чур, я сверху! – шепнул я на ухо Паучку и шлёпнул, наконец, его в отместку. Он же притянул меня к себе за шею и увлёк в поцелуй, да такой глубокий, что мы чуть не поимели друг друга прямо в дверях. – Подожди немного тут, – Питер улыбнулся и толкнул меня на кровать, – Осмотрись, подготовься… Спайди удивлял меня всё больше и больше. Было такое чувство, что я – мошка, попавшая к нему в сети. На самом деле, кровать Паука действительно напоминала паутину, и, кажется, я в ней надолго застрял. Похоже, я услышал вибрацию телефона, оставленного на диване около бассейна. Было любопытно, но вставать не хотелось вообще. К тому же, шрамы ещё отходили от хлорки. Я всегда думал: почему на мне всё заживает, а эта кожная пухлятинка – нет. Вот же несправедливость. Хотя всё это не так важно, когда ты не трахался уже который месяц. Когда Паркер вошёл в спальню, я забыл, зачем родился. В груди остановился механизм, в голове появился приятный туман, будто включили любимую песню. В общем, представьте себе Человека-Паука в костюме Женщины-Кошки. Представили? Кончили? Вот и я почти. По мере приближения паучёныша мини-Дэдпул реагировал всё активнее, стремительно увеличиваясь и твердея. Так что, когда Питер наклонился ко мне, мой член упёрся в его кожаные штанцы. О, и Паучок всё понял! – Кто-то вёл себя не очень хорошо, да, развратный наёмник? Когда это я себя плохо вёл? Ну да ладно, надо подыграть. – Прости меня, Человек-Паук! Ты же не собираешься меня наказывать? – я состроил невинную мину, между тем, яйца чесались пиздец, умоляя быстрее заканчивать этот цирк. Кажется, Питер читает мои мысли, потому что в следующую секунду его рука легла на мою мошонку, что меня порядком испугало – мало ли что может сделать этот сбрендивший паучок. Но когда рука обхватила пенис и слабо заскользила вверх-вниз, я уже забыл о страхе. Он едва касался ладонью выпуклых вен, доводя меня чуть ли не до истерики: – Питти, давай сильнее, пожалуйста, – слишком уж нежно это всё, если учесть, что мне дрочит мужик в латексе. Кажется, зря я это вспомнил, потому что Питер вдруг встал с кровати, а меня оставил лежать. – И что теп..., – я не успел ничего сказать, как мне в рот засунули, сука, паучий фаллос! Не то чтобы я не предполагал этого, но эффект неожиданности сработал как нельзя лучше. Всё, Дэдпул, теперь ты «из этих», назад не повернёшь. Один раз – не гомогей, как говорится. Я провёл языком по гладкой кожице. Просто хочется, чтобы Паркеру было приятно. Мне не противно, мне не противно, – я зажмурился и снова открыл рот – теперь он вошёл не так быстро, даже мягче. И мне понравилось. Знаете, когда девушки сравнивали член с леденцом, мол, что его можно сосать, играться, он сладкий и т.д., я просто смеялся, а наутро по-тихому смывался из их постелей. Но сейчас я убедился на собственной шкуре, что минет – это не только не противно, но и интересно. Как нужно двигать языком, чтобы Паучок застонал наиболее пошло? Насколько глубокая у меня глотка? На какие ласки Питер отзывается сильнее всего? Это было что-то вроде познавательной игры. Естественно, опирался я на свои собственные ощущения и навыки девушек. И да, чувствовать, что в глотку входит что-то живое, что ты не можешь контролировать, а потом выходит и толкается снова, незабываемо. Питер натянул меня на член так, что яйца шлёпнулись о подбородок. Я еле успел задержать дыхание, а воздух мне бы пригодился, ведь Питер, сука эгоистичная, накончал мне полный рот ссаной паутины. Не знаю, только такие ассоциации приходят в голову, когда на язык и глубоко внутрь лезет сперма. Я закашлялся. Липкая дрянь облепила всё горло. – Хороший Дэдпул, – Питер похлопал меня по плечу. Я сплюнул ему в лицо – пусть знает, я чуть не задохнулся.